Я наклонился к замочной скважине, приложил ухо. Отчетливо услышал тихое жужжание бормашинки (или это уже звуковые галлюцинации начинаются?), чьи-то болезненные стоны, затем звон, словно какой-то металлический предмет (ложка? шпатель?) полетел в тазик.
Неужели Алла практикует на дому? В таком случае, наверное, она и не знает, что я пришел?
Присев на корточки перед замочной скважиной, я осторожно нажал на ручку двери, и она неожиданно подалась вперед, а я почти кубарем ввалился в комнату.
Первое, что я увидел, подняв голову, было старое, времен Очакова и покорения Крыма, стоматологическое кресло, стоящее в центре черной комнаты. Не знаю, то ли стены были выкрашены в черный цвет, то ли просто завешены черной тканью, впопыхах я этого не разглядел, а второй такой возможности мне уже никогда не представится. В кресле, привязанный за руки и за ноги резиновыми фиксаторами, сидел голый жирный волосатый дядька в розовой балетной юбочке, слегка прикрывающей его чресла. Рот его был распахнут, глаза дико вытаращены. Над ним, под самой лампой, яркий свет которой направлен был страдальцу прямо в лицо, сидела верхом на каких-то металлических козлах Алла, затянутая в кожаную сбрую, которая ничего не скрывала, а, наоборот, подчеркивала все интимные места. В одной руке у нее был большой искусственный член, а в другой она держала сверло бормашины…
Но не это меня потрясло, а другое: сидящим в кресле в розовой балетной юбочке оказался не кто иной, как Адольф Могилевский!
– Извините, – промычал я, встал с четверенек и быстренько ретировался, плотно прикрыв за собой дверь.
Оказавшись в гостиной, я выскочил в прихожую, самостоятельно справился со сложным замком, прыжками сбежал вниз по лестнице, рывком завел с места свою машину и долго еще оглядывался по дороге, представляя, как гонятся за мной ведьма в черной сбруе и голый адвокат Могилевский в розовой юбочке и с искусственным членом, торчащим из соответствующего места…
О своем невероятном открытии я, разумеется, молчал как рыба. Первым делом я сдал кровь на СПИД, и те полдня, пока в лаборатории делали мой анализ, я метался, как утопленник в водопаде.
Это же надо так вляпаться! Так глупо вляпаться! А если она меня заразила?
Кто она такая? Вдруг – психически неуравновешенная ВИЧ-инфицированная? Я вспомнил случайно где-то почерпнутую информацию, что вирус СПИДа в первую очередь поражает клетки мозга, больные становятся психически неадекватны, у них может появиться маниакальное стремление заражать здоровых людей.
Нет, нет, Господи, все, что угодно, только не это! Прожить остаток жизни, лет пять или семь, среди убогих доходяг в нищей нашей государственной больнице?
Меня всего затрясло от такой перспективы.
Но страх, как и все в этой жизни, притупляется и со временем проходит. Два анализа дали отрицательную реакцию, и через неделю я уже превратился в циника, и даже предупреждение врача о том, что вирус может проявиться через несколько лет после заражения, не смогло поколебать мою самоуверенность.
Лене Бирюковой я поначалу готов был голову снести, но через неделю, когда мы снова с ней встретились, я лишь лениво упрекнул:
– Ты что же не предупредила меня насчет своей подруги? Насчет Аллы?
Лена удивленно вскинула брови.
– Да ладно, ты дурочку из себя не строй.
– Она что, тебя?..
Лена многозначительно подвигала бровями.
– Вот именно.
Лена захихикала.
– Ой, прости, я и не думала, что она тобой заинтересуется в этом смысле. Ее обычно интересуют мужички с бабками.
– Может, она мной платонически заинтересовалась, совмещая полезное с приятным? – предположил я, но Лена глянула на меня так уничижительно, что эту мысль пришлось отмести сразу.
– И какой счет она тебе выставила? – вежливо и по-деловому поинтересовалась моя милая подзащитная, окончательно добивая меня такой перспективой.
– Как, она еще и счет выставляет?
– А как же! Так сколько она с тебя затребовала?
– Пока нисколько, а что, может?
– Обязательно, – предупредила Лена. – Слушай, Юра, ты меня извини, а? Я по-честному не думала, что у тебя с Алкой так выйдет. Но она классная врачиха, правда?
Я вынужден был согласиться. Да уж, этого у нее не отнимешь.
– Слушай, если бы я была на воле, я бы с ней поговорила. Мне теперь перед тобой так неудобно. Ну хочешь, я сама за тебя ей заплачу? Когда выйду…
– Не хватало еще! Спасибо, я уж сам что-нибудь придумаю. Может, она еще и нарушит свои правила. Мало ли? В конце концов, у нее мой "паркер" за полтораста баксов остался и еще кое-что…
Я припомнил шкатулку из слоновой кости, оставленную на столике в гостиной, и храбро пообещал:
– Спасибо, конечно, за предложение, но я все-таки мужчина и сам могу за себя заплатить.
Лена с сомнением пожала плечами, но возражать не стала.
Через пару дней в мой почтовый ящик залетела первая ласточка – на фирменном бланке поликлиники вежливое напоминание о том, что я должен явиться в кассу и оплатить услуги стоматолога. Сумма тактично не упоминалась.
Все-таки иногда люди бывают полными болванами (это я о себе!). Кажется, не вчера на белый свет родился, да и по работе постоянно приходится сталкиваться с аферистами, так что, казалось бы, пора уж видеть все и вся насквозь, ан нет! Получив вежливое официальное напоминание из поликлиники, я никак не соединил этот факт с тайной личной жизни доктора Силамикель, а набил бумажник дензнаками и с утра пораньше поперся на Никитскую в полной уверенности, что действительно я чего-то там задолжал за лечение, тем паче повод был.
По случаю раннего утра находясь пока в подавленном состоянии, с мыслями о бренности всего сущего, я доплелся до кассы, не глядя, подал кассирше напоминание и вытащил из кармана кошелек. Из состояния прострации меня вывел голос кассирши, равнодушно произнесший сумму, от которой у меня волосы встали дыбом.
– Что?!
Она внимательно перечитала чек и произнесла ту же трехзначную сумму.
– Условных единиц.
Я поискал глазами табличку, на которой было бы указано, какая именно валюта является эквивалентом "условной единицы" здесь. Может быть, японская иена? Или итальянская лира? Судя по сумме, вполне могло быть и так.
– Долларов, – сухо уточнила кассирша.
Все надежды рухнули…
– Я это что, должен оплатить? – задал я совершенно идиотский вопрос.
– Если не можете всю сумму сразу, оставляйте паспорт.
– Нет, я не понял, за что?
– Как за что? Вы же лечили зубы. Сами знаете за что. Если вас наши цены не устраивают, зачем шли?
– Нет, но я… Я почти не лечил, мне только вырвали зуб, я уже все оплатил.
Кассирша театральным жестом возвела глаза к небу, схватила чек и раздраженно принялась водить по нему пальцем:
– Тридцатого числа, срочный вызов. Пятого числа вы у нас были? Были. Два часа работы, пломбирование, косметическая чистка, удаление зубного камня. Доктор Силамикель. Было такое?
– Может быть, – чувствуя неприятный шум в ушах, сказал я.
– Флоссинг и покрытие зубов защитным слоем эмали. Делали вам?
– Наверное, – смирился я, судорожно соображая, что бы могло означать загадочное слово "флоссинг". Может, это так теперь называется? Для конспирации…
– Все претензии к коммерческому директору, – отрезала кассирша.
Вечером я не ложился спать, твердо намерившись дозвониться Алле, чтобы обсудить создавшееся положение. В два часа ночи она наконец подошла к телефону.
– Что это за шутки со счетом за лечение? Ты меня решила таким образом наказать?
– Никаких шуток, все честно, – усталым голосом произнесла она. – Тебя обслужили два раза по полной программе, а ты чем-то еще недоволен?
– Я не совсем тебя понял, повтори?
– Юра, не строй из себя наивного мальчика. Я тебя обслужила, сходи и заплати. Чем скорее, тем лучше.
– Алла, признаюсь, ты меня озадачиваешь.
– Ничего тут сложного нет.
– Предупреждать надо заранее.
– Я думала, ты все знаешь. Ты ведь сам сказал, что ты от Лены?
– Ты прекрасно знаешь, почему я пришел! И не надо рассказывать, что я все знал. Ничего я не знал.
– Юра, как это у вас говорится? "Незнание закона не освобождает от ответственности", так?
Она надо мной откровенно смеялась.
– Даю тебе время на размышления, но советую поскорее заплатить. Такому зажиточному мальчику это сделать нетрудно, и не пытайся меня убедить, что я с тебя последнюю рубашку снимаю. Пока!
Она повесила трубку, и сколько я ни пытался дозвониться, все время натыкался на вежливый голос автоответчика.
"Даю время на размышления…" Вот стерва! Тут и размышлять нечего, денег у меня сейчас нет, одолжить могу только у родителей или ближайших друзей. Ни у тех ни у других денег тоже нет. Вот незадача!
И я решил поступить так, как поступает истинный джентльмен, попавший в затруднительную финансовую ситуацию, а именно – послать все к черту и не платить!
Прошло несколько дней. Алла никак не давала о себе знать, и я расслабился. История со счетом стала казаться мне шуткой, я даже стал надеяться, что в поликлинике мне вернут отданный в залог паспорт.
Но однажды, сидя на работе, я был выбит из колеи неожиданным неприятным звонком. Звонила кассирша из поликлиники.
Дома меня тоже ждал сюрприз: на автоответчике было записано нелицеприятное напоминание о том, что мне следует заплатить долг. Голос был мужской и звучал довольно угрожающе.
Это продолжалось несколько дней. На работе меня доставали женские голоса из поликлиники, а дома – мужские. Неизвестного происхождения. Я вспомнил верзилу с мордой охранника. Мог звонить и он. Запросто.
После того как неизвестный звонивший пообещал встретить меня в подъезде, я решил снова поговорить с Аллой. Застать ее дома можно было лишь поздно ночью, но я дотерпел. Решил выложить ей все начистоту: что денег таких у меня нет, а если меня покалечат, то ей от этого легче не станет. И вообще, я все-таки ее подругу защищаю.
Алла выслушала меня молча.
– Ладно, ты меня разжалобил. Ради Ленки могу скостить тебе сотню. Хотя она мне никакой подругой не была. Она отбила у меня хорошего клиента.
– Сотню? Мне от этого не легче.
– Ничем больше не могу помочь.
– Алла, ты просто не понимаешь…
– Это ты не понимаешь! Думал, побаловался и на этом все кончится? Плати, иначе сильно пожалеешь. Никакая экспертиза не докажет, лечился ты у меня или нет. Я тебя серьезно предупреждаю.
Два часа, разгар рабочего дня. Остатки нашей юрконсультации, не ускользнувшие еще на отдых, заняты важным делом: ругались, кому более необходимо идти в отпуск в летние месяцы. Это дело движется под девизом: "Вам нравится теплое пиво и потные женщины? – Конечно, нет. – Значит, в отпуск поедете в декабре".
Все перессорились из-за этой очередности и смотрят друг на друга косо. Только мне отпуск в ближайшее время никак не светит, поэтому я расслабился за чашкой кофе, отгородившись от остального мира свежим номером "МК". В это время на моем столе мягко запиликал телефон.
– Юра? – Я узнал голос нашего шефа и внутренне напрягся. – Можешь зайти сейчас ко мне в кабинет?
– Да, иду.
Даже без видимой причины ничего хорошего от подобного вызова я не ждал.
В обители шефа было прохладно и сумрачно из-за ясеня, разросшегося прямо под окном. Розанов за своим столом пил холодный чай на травах, всем своим видом стараясь изобразить, что и он – простой смертный. Все в нашей консультации знали, что у него проблемы с печенью. На наших вечеринках он отделывался бокалом минералки и уезжал первым, оставляя нас радоваться жизни. За это ему многое прощалось!
Я сел на стул.
– Как у тебя дела? – ласково начал шеф.
Я неопределенно пожал плечами, не понимая еще, куда ветер дует.
Розанов принялся расспрашивать меня о жизни: нравится ли мне адвокатская работа, хватает ли на жизнь гонораров, как поживают мои родители?.. Очень удивленный таким вниманием к собственной персоне, я отвечал, что проживаю один, родители здоровы и так далее, не понимая, зачем завконсультацией понадобились все мои анкетные данные?
– Как дело Бирюковой?
Я коротко обрисовал ситуацию.
– Юра, ты мне очень нравишься. Мне кажется, ты умный парень, перспективный адвокат, у меня на тебя большие планы, – интимным тоном сообщил вдруг шеф. – Объясни, будь добр, что это еще за история с неоплаченным счетом из поликлиники? – усталым и сочувствующим голосом добавил шеф.
Гром грянул.
Я заерзал на стуле, замямлил, как школьник, что разберусь, мол, там какая-то ошибка вышла…
– Ты уж, пожалуйста, разберись поскорее, – вздохнув с облегчением, обрадованным голосом сказал шеф. – Если у тебя сложное финансовое положение, то так и скажи, мы подумаем, чем тебе еще помочь.
Он сделал недвусмысленное ударение на слове "еще".
– Изыщем средства. Потом отдашь.
– Нет, что вы! Спасибо!
Эх, кто бы знал, чего мне стоил этот отказ! Хотя, с другой стороны, я уже просто хотел пойти на принцип.
– А то мне просто неудобно выслушивать, как мальчишке, выговоры за моральный облик своих сотрудников. – Розанов возвел глаза к небу, поясняя, откуда на него каплет.
– Извините меня, я обещаю поскорее разобраться.
– Вот и правильно. Если что понадобится, обращайся.
– Обязательно, но ничего не нужно. Спасибо. Я разберусь.
На полусогнутых ногах я выполз из кабинета.
Ну вот, началось. Что теперь делать?
Вечером, входя в неосвещенный подъезд собственного дома, я сначала внимательно осмотрел лестничную площадку перед лифтами, и не зря. Там стояли и курили двое высоких парней в спортивных шортах. В груди заныло от нехорошего предчувствия. Двое, как в той песенке конца восьмидесятых годов: "И в подъезде два амбала встретили меня… Кошечка! Я даже имени не знаю твоего, но для тебя не пожалел бы ничего…"
Я подошел к лифту. Один сразу навалился сзади мне на плечи, вывернул руки назад, а другой вытащил из-под футболки пистолет и приставил дуло к моему животу.
– Заткнись и двигай в лифт, – шепотом приказал тот, что был с оружием.
Второй сильным пинком направил меня в нужном направлении.
Если бы они думали, что я смогу сбежать, то первым делом обшарили бы мои карманы и достали ключи от квартиры. Им ничего не стоило протянуть руку и достать связку гремящих ключей из заднего кармана брюк, но им это и в голову не пришло. Я понял, что сейчас, по их плану, я должен сам впустить их в свою квартиру и отдать деньги, которых там и в помине не было. Если они подумают, что я их дурачу, то пристрелят, чего доброго, а потом обшарят квартиру.
Дверь лифта раздвинулась. Тот, что держал пистолет, спиной вошел в кабину, не сводя с меня глаз и соответственно дула своей пушки. Второй пинком попытался втолкнуть меня в кабину. Я с силой двинул его каблуком в носок старых стоптанных кроссовок и, не давая опомниться, резко откинул назад голову и затылком ударил в лицо. Раздался хруст сломанной носовой перегородки. Громила ослабил хватку, но не отпустил меня, тогда, оттолкнувшись обеими ногами от стены лифтовой шахты, я опрокинул его назад, спиной на металлические почтовые ящики. По подъезду прокатился жуткий грохот – целое звено ящиков рухнуло на пол вместе с куском штукатурки. Рухнул с ними и бандит.
Одним прыжком преодолев короткий лестничный пролет, отделяющий площадку перед лифтами от входной двери, я выскочил на улицу и спрятался за дверью. Второй, с пистолетом в руке, догонял меня гигантскими прыжками. Он выбегал из подъезда, не ожидая, что я жду за дверью. Я ударил его дверью в лицо и сбил с ног и только после этого кинулся бежать. К счастью, в тот вечер я не успел поставить машину в гараж, а оставил на той стороне дома, под окнами своей квартиры. Напролом через клумбы, кусты жасмина и сирени я бросился бежать за угол. Если за мной и гнались, то вряд ли сразу смогли сообразить, в какую сторону я побежал. На улице было темно, хоть глаз выколи.
Машина завелась сразу. Только доехав до ближайшей станции метро, я смог немного перевести дух. Позвонить в милицию? Смысла нет, нападавшие давно убежали, а украдено ничего не было.
Решив, что в одну воронку снаряд два раза не падает, я сделал круг почета вокруг нашего квартала и повернул к своему дому.
Эту ночь я еще решился провести под родной крышей, но наутро, встав пораньше, собрал в чемодан нужные документы и кое-что из одежды, поставил квартиру на охрану, запер дверь и удалился "в неизвестном направлении", рассудив, что лучше будет пока пожить в другом месте.
Вечером домой к Женьке позвонила моя мама. Меня еще не было, и тогда она решила выложить все ему.
– Ты знал, что Юра должен кому-то большую сумму денег? И что его разыскивают бандиты? Почему он мне ничего не рассказал?! Почему он не обратился в милицию?! Передай ему, что я сама подам заявление в милицию, если он не подаст! Что это такое!.. Женя, ты как друг должен на Юру повлиять, ведь он у меня такой бесхарактерный, упрямый…
Маман еще долго терзала несчастного Женьку, который только что вылез из ванной и вынужден был выслушивать материнские стенания, стоя босиком в мокром полотенце, обернутом вокруг талии. Когда я пришел ночевать, он все еще сушил голову, сидя в халате перед телевизором.
– Твои бандиты до смерти напугали тетю из Астрахани, – проорал он, стараясь перекричать гул фена и футбольных болельщиков.
– Что?
– У тебя тетя в Астрахани есть?
– Не тетя, а мамина подруга молодости.
– Ну, значит, ее и напугали. Несчастная старушка приехала в столицу за покупками, а ее встретили в лифте твои бандиты.
– А что она делала в моем лифте?
– Сечешь с полуслова.
– Неужели родители догадались поселить ее в моей квартире?! О, Господи!
Я в буквальном смысле схватился за голову, представив себе эту картину: двое громил наставляют на бедную старушку пистолет и требуют предъявить меня.
– Мать в трансе?
– А то! Обещала в милицию заявить. Ты что, не предупредил ее, что к тебе пока ходить нельзя?
– А что я должен был ей сказать? Что у меня в доме эпидемия чумы?
– Тоже неплохо. Она просила, чтобы ты срочно ей перезвонил.
– Ни за что. Вообще лучше выключи телефон. Тетя жива?
– Жива.
– Надеюсь, она с перепугу подробностей не запомнила.
– Зря надеешься, то, что не надо, она очень хорошо запомнила. Твои бандиты ей прямо заявили, что женщинам долги тоже надо платить. Вместо женщин вставь слово из шести букв, первая "б".
– Так и сказали? Вот подонки.
– А я и не знал, что ты любитель, – с подковыркой заметил Женька. – Или у вас в коллегии принято так развлекаться, а? Что-то вроде кастовой принадлежности, как игра в гольф на прогнившем Западе?
– Чего ржешь? – огрызнулся я. – И ты бы мог так вляпаться, пока Ира с ребенком на даче. Что бы сейчас делал на моем месте?
– Типун тебе на язык, но на твоем месте я бы продал все, что есть, и расплатился поскорее, пока жена не узнала.
– У тебя жена есть. Хоть какой-то стимул, – уныло ответил я.
– Так женись. Вот и появится стимул, – насмешливо предложил Женька.