Аркаша уже перешел ту грань, когда наркоман еще может работать и торчать одновременно – теперь он мог только торчать. Аркаша – это не имя, звали этого, в прошлом неплохого квартирного вора, как-то по-другому. Воровское погоняло у него было Уж, а Аркаша приклеилось позже – то ли из-за созвучности с "наркошей", то ли из-за фонетической близости к анаше. Впрочем, анаша – это уже давно пройденный этап. Детские, так сказать, игры. Теперь без 5 уколов опия в сутки Аркаша не человек. Да и с ними его вряд ли можно таковым назвать.
– Короче, вот тебе адрес, хату выставить надо срочно. Оставишь записку внутри на видном месте. Что найдешь хорошего – твое. В конверте полдозы – чтобы не трусило, не хумарило, когда на дело пойдешь. Если сделаешь все чисто, спишу половину долга. Что не ясно?
– А… а если там дома кто сегодня? Если сегодня не получится, меня же завтра в рог единорога скрутит, – Аркаше стало дурно лишь при одной мысли, что будет завтра, если он не раздобудет денег или опия.
– Успевай за сегодня. Что хочешь делай, хоть мочи их там, если у них отгул, или проснутся случайно, пока ты их нычки шманать будешь, но чтобы дело было доведено до ума. Все, вали отсюда, – Свин хохотнул над очередной проделкой Джерри и махнул рукой охраннику.
Глава двадцать третья, в которой случается то, что должно было случиться
Красная Шапочка поначалу испугалась Серого волка. Но потом похоть все же взяла верх над трусостью.
КВН, "Уездный город"
Аркашу вывели за ворота и отпустили на все четыре стороны. Пройдя с полквартала, он зашел за гаражи, разорвал конверт, найдя там листик с адресом, оскорбительную записку для хозяев и неполный двухкубовый шприц с мутным содержимым, от одного вида которого Аркаша испытал предоргазменное состояние – уже давным-давно отлученное от секса, и с женщинами никак не ассоциируемое. С нежностью достав шприц, он укололся, едва нащупав бледную вену в паху. Приход был бесцветным, недостаточным. Его немного попустило, но до нормального состояния было еще далеко.
Очень хотелось выкинуть бумажку и отправиться на поиски ширева или денег на него, но отказать Свину было бы чистым самоубийством – а Аркаше хотелось убивать себя более приятно – торчать, торчать, торчать…
* * *
Ирина вздрогнула от громкого стука в металлическую дверь. Не прекращая дрожать, она, с взглядом сомнамбулы поднялась с колен и отправилась открывать, отстранив шефа, и, похоже, тут же о нем забыв. Опешивший Колосов бросился приводить себя в порядок в гостиную, все его мысли были расплющены этими ударами в дверь, они растекались от него, как ртутные шарики, никак не желая соединится в сколько-нибудь осмысленную форму.
Герой-любовник впервые оказался в такой нелепой ситуации. А во всем виновато нарушение первой заповеди – встречи должны происходить только на нейтральной территории! Руки его тряслись, когда он пытался застегнуть ширинку, но нервозность и спешка затянули не только его разум в плен паники, но и несчастную сорочку – в замок молнии на ширинке. Колосов чертыхался, ощущая, как начинает потеть, и нервничал от этого еще больше.
Ирина подошла к двери на негнущихся ногах. Ей и в голову не пришло, что если бы это был Толик, то он открыл бы дверь своим ключом.
Редкие мысли, которым удалось пересечь простреливаемое поле апатии и попасть в фокус ее сознания, были какими-то странными и абсолютно не соответствовали трагизму ситуации.
Почему-то преобладала детская обида. Обида была сконструирована по типу: "Элка из бухгалтерии спит с таксистами, которые ее подвозят – и ничего! Я же решила поспособствовать собственной карьере – и на тебе, виновна еще до преступления!"
Еще присутствовала злость и раздражение. А также осознание того, что если она вот так запросто позволила себе изменить Толику – то либо она его не так уж и сильно любит, либо не настолько моногамна, как полагала.
Она открыла дверь и тупо уставилась на Аркашу. Даже заглянула за него – а Толик-то где? Аркаша был удивлен не меньше – по его расчетам, никого дома не должно было быть. Постучался он чисто рефлекторно. Точнее, сначала позвонил, но опытное ухо позволило усомниться в работоспособности звонка. Потом он несколько раз беспорядочно, но сильно стукнул в дверь – без ритма и мелодии, чтобы не обратили внимание соседи, если услышат. На такой стук окружающие не реагируют, он воспринимается, будто в кузове машины подпрыгнули на ухабе какие-то металлические причиндалы.
Так и стояли они, заглядывая друг другу за спину. Молчание нарушил Аркаша, быстрее среагировавший на ситуацию:
– А… здрасьте. А… Лину позовите.
– Какую Алину? – Ирина тоже начала приходить в себя, всматриваясь в карие глаза, полностью состоящие из расширенных зрачков.
Услышав имя супруги, в гостиной начал покрываться бурыми пятнами Колосов.
– А… Климову Лину… Надо, – Аркаша с удивлением заметил вышедшего из гостиной пятнистого мужчину, отчего-то облегченно вздохнувшего после его слов. Вроде, тому, чья квартира, и тридцатника нет, а этому явно все сорок. Может, адрес спутал. Ему хотелось уйти – опять начало ломать, и разговоры с кем бы то ни было не о дозе представлялись чистой воды мазохизмом.
– А… адрес спутал, наверное, – он отвернулся от Иры и, сильно сутулясь, пошел по улице прочь от дома неповторимой наркоманской походкой, делающей его похожим на марионетку или существо на шарнирах.
После того, как дверь закрылась, настроение у горе-любовников моментально улучшилось. Колосов налил спиртного, они выпили, улыбаясь, и почему-то перенося друг на друга заслугу за выработанные организмом, по причине несостоявшейся неприятности, гормоны счастья.
Спиртное подействовало просто моментально, и уже через минуту они целовались, а еще через минуту Колосов подхватил Ирину на руки и понес на диван. Почему-то, отнести ее на двуспальную кровать в спальне не хватило наглости – можно сказать, брачное ложе. А он только что избежал участи любовника, застигнутого на месте преступления. Так к чему гневить богов?
Как бы в подтверждение того, что боги не очень-то одобряют затеянное им, Александр наступил на лапу котенка, и Джин огласил комнату душераздирающим мявом, близким по тональности к хрипу, тут же сбежав на трех оставшихся работоспособными конечностях подальше от этого неприятного мужчины – в угол, где стоял компьютерный стол хозяина. Чтобы, кряхтя от боли, зализать раненую лапку, сверкая глазами в сторону дивана, где устраивались эти двое.
* * *
Аркаша никуда с площади не уходил. Он шатался неподалеку от заказанной квартиры, когда случайно увидел подъезжающий к продуктовому магазину автомобиль – Peugeot 207, беленький и ухоженный. Выскочившая пухленькая блондинка грациозно отослала распахнутую дверь машины на закрытие, громко смеясь в телефонную трубку, и поцокала за покупками, держа перед собой сумочку.
Только вот дверь не захлопнулась – помешал высунувшийся из салона ремень безопасности. Аркаша, проходивший в десятке метров от неожиданного подарка, плавно изменил траекторию движения, и вскоре устроился на водительском сидении.
Так, сумочка уплыла вместе с хозяйкой, но тут было чем поживиться – он быстро отстегнул панель музыкального центра и снял сверху навигатор. Из бардачка в его карманы перекочевала какая-то мелочевка – недорогой фотоаппаратик, полупустой флакон духов, лак для ногтей, упаковка презервативов. Больше ничего ценного там не было, лак с презервативами тоже можно было не брать. На заднем сидении царила чистота и пустота, а музыкальные диски были какими-то потертыми – за такие не заплатят. Все это заняло не больше минуты, и вскоре Аркаша, сутулясь, семенил в сторону рынка.
Болезненное состояние организма вело его напрямик к "точке", где, если повезет, весь этот хлам превратится в пару-тройку "чеков" – доз опия.
Хорошо, что точка была цыганской – Аркаша был почти уверен, что на любой свиновской точке ему бы зелье не продали. В лучшем случае засчитали бы принесенный хабар в счет уплаты долга. Так что до выполнения задания он туда – ни ногой…
* * *
Почему-то никакого удовольствия Ирина не испытывала. И даже возбуждения не было, это больше походило на визит к мужчине-гинекологу, практикующему на дому и не включающему свет из-за экономии электричества. Все было механично и совершенно лишено эротизма. То ли сказывалось опьянение, то ли нервное напряжение давало знать, то ли в этом интерьере мужчина, отличный от Кулешова, не воспринимался, как мужчина.
В любом случае, она испытала облегчение, когда, в заключительной фазе Колосов исчез из ее поля зрения, оставшись сзади. Она стояла на коленях, уныло прислушиваясь к шлепкам живота шефа о свои холодные ягодицы, когда сотовый на компьютерном столике запел голосом Жени Отрадной "Я люблю тебя очень-очень". Песня была настроена на звонки Толика, и целый табун морозных иголок рванул по спине, заставив вздрогнуть. Колосов засчитал это движение в свою пользу, и задвигался активнее.
Она укусила подушку и зажмурила глаза, боясь заплакать. "Хватит, мы с тобой уже сегодня общались", – злясь на саму себя, подумала Ирина, виртуально обращаясь к звонящему. Как бы возражая ей, вскоре принялась пиликать пришедшая смс-ка…
Когда все было кончено, и Колосов пошел в ванную, ей стало плохо. Хмель прошел. Она ощущала себя обманутой и чужой. В душе или где-то в районе желудка зияла рваная рана, но омерзение, которое овладело всем ее существом, не давало возможности оказать первую помощь самой себе. Она встала, и, зябко ежась от внутреннего холода, нацепила коротенький китайский халатик с золотыми иероглифами " ming yunn", или "Судьба". Его они выбирали вместе с Толиком. Такой уютный и теплый обычно, махровый халат коснулся кожи с неожиданной прохладцей, а пояс долго не хотел распутываться.
Даже комната как-то изменилась – тени стали другими, более мрачными и длинными. Силуэт напольных часов беззащитно вытянулся – казалось, что он испуган и возмущен событиями, невольным свидетелем которых стал только что. Куда-то делся котенок Джин – на обычном месте, в старом глубоком кресле, его видно не было.
И что же они в этом находят, подумала Ира, вспоминая свою подругу Нику, которая всегда и везде принималась рассказывать бесчисленные истории о своих любовниках, и считавшую, что жизнь проходит зря, если в записной книжке смартфона хотя бы раз в неделю не появляется новая зарубка.
Колосов вышел из ванной, завязывая галстук на еще полурасстегнутой и не заправленной в брюки сорочке, которая закрывала белыми мятыми лохмотьями ремень и причинное место. Именно эта, недоступная постороннему взгляду помятость вызвала в ней новый прилив отвращения, на этот раз – к Колосову.
Ира через силу улыбнулась, и попросила подождать ее в машине, не в состоянии больше его видеть. Она даже чмокнула Колосова в щеку, на всякий случай прикрыв глаза, чтобы не расплакаться. Колосов привел в порядок свой костюм, заправив наконец-то пожамканную часть рубашки в брюки, и открыл дверь, которую сильный порыв ветра чуть не вырвал у него из рук и не вытащил его самого на улицу.
– Мачо-мен, – подумала Ирина, и горько усмехнулась – ветром сдувает. Она прошла в ванную. И, присвистнув, выдохнула старую армейскую хохму из арсенала Толика: "Это что за корова здесь прошла, свинья что ли?". Немытая лоханка джакузи с прилипшими волосами, скомканный коврик с грязным отпечатком туфли шефа (где он грязь-то нашел? все в машине да в машине, по улице не ходит!), мокрое полотенце и лужицы воды на полу с мыльной пеной по краям являли собой такой же неопрятный беспорядок, что был в ее сердце.
– Что снаружи, то и внутри, – вспомнила она восточную максиму, и в очередной раз с ней согласилась. – Причем всю эту мерзость устроил один и тот же человек – и внутри, и снаружи.
Незакрученный до конца кран, из которого сочилась, презрительно надувая пузыри, вода, предвещал скорое отключение водоснабжения. Ей надо было торопиться.
Глава двадцать четвертая, про Аркашу и Бело-Серую засаду
Трудно представить то благотворное изменение, которое произошло бы во всей жизни людской, если бы люди перестали одурманивать и отравлять себя водкой, вином, табаком и опиумом.
Лев Николаевич Толстой
Колосов, внешне довольный и удовлетворенный, забрался на заднее сидение. Хотя его внешний вид совершенно не соответствовал внутренней растерянности. Девицы, побывав под ним, всегда высказывали неподдельную – как ему казалось – радость, и искреннюю признательность по поводу его умелых ласк. Эта же явно была не в восторге, хоть и старательно пыталась это скрыть. Фригидная, что ли? Да не похоже… Мужскому самолюбию Колосова крепко защемили главную и основную составляющую.
От собственных комплексов Александра отвлек голос водителя. Гена возил его уже лет семь, и был в курсе практически всех похождений – единственный из всего окружения шефа. На это были определенные причины – ни в коем случае о любовных приключениях мужа не должна была узнать Алина. И, что гораздо важнее, еще один человек не должен был знать об этом: отец Алины, Сергей Владимирович Зверев. Тот, на чьи деньги была создана маленькая колосовская империя.
– Тут к вам наведывался один штришок, – Гена повернулся к шефу, равнодушно плюща мощными зубами жевательную резинку.
– Да видел я его, ошибся адресом. Торчок какой-то, – Александр пытался отмахнуться от водителя, он был настроен анализировать и искать сегодняшний промах.
– Ага, а он перед этим к замку примеривался. Я знаю, как квартирные воры работают, – Гена покачал головой, усиливая значение своих слов. – Если бы вас там не было, он прямо сейчас бы дверь вскрыл. Для того и стучал – проверить, есть кто дома, или нет.
– Точно? – шеф оживился. Так-так-так… ну-ка, набери начальника охраны.
Пискнула горячая клавиша телефона, и Колосов припал к трубке.
– Вадим Викторович? А подскажи мне, с кем трется Ирина Ерина… из рекламного… да, да, вольный художник… С Кулешовым? А квартира на Пасечников – это его? Ага, снимает… Знаешь что, Вадим Викторович, мне бы пару толковых ребят здесь в наружку поставить… на пару суток… нет, не ночей, а именно суток… Ну ты помнишь, с этим сюрпризом для Сфинкса… да Кулешов как раз и работал. Думаю, может быть он что-то дома хранил, да к нему кто наведывался… Гена только что видел, как его квартиру вскрыть собирались… Нет, если кого твои архаровцы поймают, пусть нас ни в коем случае не впутывают – ни себя, ни Кулешова этого… Или сами пусть разберутся, или ментам сдадут… Ну спасибо, пусть прямо сейчас где-нибудь рядом и станут.
Колосов отключился, и взглянул на Гену, тот пожал плечами:
– А по-моему, простой воришка. На дозу сшибает.
Александр улыбнулся – вот чем будет завоевана признательность этой красивой девчонки. Защита и благородство!
Ирина вышла в черной, практически траурной, паре – дневной наряд изрядно помялся во время… ну, тогда, в общем, и помялся. Она старалась не думать о произошедшем, это был единственный способ не начать плеваться в саму себя. Она нервно сглотнула, тут же подумав: – А чем сглатывание собственной слюны не плевок в себя? Да и наряд подходящий – хоть сейчас на панихиду…
Колоссов отвлек ее рассказом о визитере, Ирина испугано вскинула брови:
– Нас? Обокрасть? А что там брать? Денег нет, драгоценностей тоже, – она мельком глянула на свое кольцо с бриллиантиком. Джакузи вынесут?
– Наркоман. Ему и компьютера хватит. Может, еще что найдет…
– И что же теперь делать? В полицию звонить?
– Мы сами себе полиция, – произнес Александр весомо. – Постоят тут недалеко пара моих ребяток, посмотрят, что и зачем…
Ирина с признанием взглянула на Колосова, а он неопределенно махнул рукой, мол, не стоит благодарностей.
* * *
Серый и Белый подъехали на место через полчаса после звонка Вадима Викторовича. Серый заехал за Белым домой – благо жили через квартал, и зевающий тяжеловес полез на заднее сидение серой девятки, отчего та заметно присела – то ли от испуга, то ли от почтения перед 130 килограммами живого веса.
– Че, опять? – ворчал Белый, которому не дали отоспаться после вчерашней смены. Сначала это были жена Марина с тещей Горгоновной (вообще-то, Верой Гургеновной), решившие устроить генеральную уборку среди недели, а теперь вот – начальство позвонило и заставило срочненько бежать в дозор. Правда, оно и не плохо. Во-первых, вдвоем, а не как в прошлый раз – ни в туалет отойти, ни пожрать толком. А во-вторых, бдение обещали оплатить по тройному тарифу.
Сказав жене, что вызывают подменить заболевшего напарника (нечего ей знать про всякие тройные тарифы, это плохая примета – денег в заначке не будет), Белый спустился к стоявшему под окнами Серому. В руках он нес по-быстрому собранный Маринкой тормозок и кипу газет со сканвордами, а в душе – огромное желание спать.
С трудом втиснувшись на заднее сидение, Белый с часок подремал, пока Серый щелкал семечки и безучастно пялился на нужную дверь старого дома, абсолютно не понимая, чем вызван такой повышенный интерес к этой обычной квартире.
Через час, когда Белый смог расстаться со своими снами более-менее безболезненно, но до конца так и не выспавшись, он сменил товарища на посту. Серый же, выйдя из машины, немного размялся, покурил и сходил в магазин за минералкой. Чтобы потом, не отвлекаясь на всякие мелочи, погрузиться в чтение огромного талмуда со странным названием: "Полная иллюстрированная энциклопедия заблуждений о главном".