* * *
Серый не очень любил смотреть телевизор, а вот научно-популярной или художественной литературой зачитывался с младых ногтей. Правда, информация у него в голове особенно не задерживалась – если книга была объемной, ему смело можно было бы начинать читать ее заново сразу же после первого прочтения. Хотя, пара фактов всегда усваивалась, но их выбор был абсолютно непредсказуем – например, сюжет известного романа Александра Дюма "Сорок пять" растворился без остатка через неделю после того, как была закрыта книга, зато Серый стал к месту и не к месту повторять почерпнутое оттуда выражение монаха Горанфло: "Равнение налево – то же самое, что равнение направо, с той разницей, что все делается как раз наоборот".
А легендарное творчество Бернарда Шоу навсегда впечаталось в его мозги коротким "Не пытайтесь жить вечно, у вас ничего не выйдет".
Серый знал Белого еще по спортивной молодости в "Трудовых резервах", где они вместе занимались классической борьбой. Белый тогда не был таким мастодонтом – впрочем, и хорошим борцом он тоже не был.
Серый легко побеждал на соревнованиях, добрался до КМС, но потом спохватились родители, с тренером состоялся неприятный разговор, и Сергей Калина перестал посещать тренировки. Причиной прекращения спортивной карьеры стала успеваемость в школе – точнее, ее полное отсутствие. За полгода Сергей наверстал упущенное, выровнял оценки, но в большой спорт не вернулся.
С Белым они снова пересеклись уже после службы в армии, когда оба оказались среди охранников "Колосов и А". Их частенько ставили на дежурство вместе – в дополнение друг к другу. Невысокий плотный Калина был хладнокровен и расчетлив, его было сложно вывести из себя.
А огромный Белый – тоже Сергей, по фамилии Белов, в любом конфликте стартовал стремительно, словно реактивный снаряд, и был столь же страшен в своей разрушительной силе.
Через три часа бдения, Серый отложил огромную книгу, так и не зачитав оттуда ничего интересного – такое случалось редко. Обычно это означало, что выбор книги не оправдался, и ни одной интересной мысли там не нашлось. Ему хотелось уже немного размять голосовые связки и о чем-нибудь поговорить.
– Белый, ты знаешь, что если бы ты положил в банк 1 цент под 4% годовых в 1-ый год от Рождества Христова, то этот цент принес бы тебе к 1750 году золотой шар весом с Землю, а к 1999 году – 8200 таких шаров.
– Прикольно, – Белый отвечал, не сводя глаз с охраняемой двери. Интересно, что ж тогда никто не положил 1 цент под такой процент. Был бы сейчас императором Земли…
К двери подкатил брабус Колосова, и Белый присвистнул – из утробы выбрался великолепный образчик племени красавиц, еще более ярко сияющий из-за какой-то, с трудом сдерживаемой, радости. Помахав ручкой шефу, дива отперла охраняемую квартиру, и ее исчезновение внутри сопровождалось грандиозным лязгом двух металлических тарелок дверного формата.
– А говорили, что шеф непокобелим… – Серый отложил книгу и с интересом взирал на происходящее. При наружном наблюдении радует любое незначительное происшествие – а тут целый Колосов с любовницей!
– Я ее помню – она работает в фирме, кажись – рекламщица.
– Да нет, вряд ли любовница, – осадил товарища Белый, – стал бы шеф так откровенно палиться. Тем более знает, что наблюдение выставлено.
Как бы в подтверждение его слов, автомобиль шефа развернулся через площадь, и уехал в сторону офиса. Через сорок минут подъехало такси, и красотка, тепло одетая, с большой дорожной сумкой укатила на нем в противоположную сторону – наверное, в аэропорт.
Когда стемнело, книжку пришлось отложить до лучших времен – иначе вся конспирация полетела бы к черту. Деятельный ум Калины уже был готов предложить какую-нибудь игру, когда Белый вышел из машины, бросив напарнику:
– Пойду к кустикам, побрызгаю, пока спокойно.
Однако, сразу же после ухода Белого, спокойствие закончилось. К квартире подходил, словно на плохо смазанных шарнирах, какой-то худой тип, явный наркоман. Когда он, подражая пьяному, оперся о дверь квартиры номер 18, и осторожно стукнул пару раз, Серый понял – это их клиент.
Пока вор примерялся к нехитрому замку, Сергей успел перейти площадь.
Дверь открылась как раз в тот момент, когда на плечо Аркаши легла тяжелая рука борца, а над ухом кто-то, немного картавя, реально зарычал:
– Р-р-р-р-р…
– Р-р-р-р… А еще они называли тебя желтым земляным червяком и говорили, что ты ешь лягушек, – Серый очень любил мультфильм "Маугли", и почему-то именно эти слова всплыли в голове, когда он взял за плечо Аркашу. Их он и прошептал вору в поросшее редкими светлыми волосиками ухо, сразу же после показательного игрушечного рычания. Этот задохлик не представлял никакой реальной опасности. Костлявое плечо и общая невесомость тела ставили его в ряд инвалидов, а с детьми, женщинами и инвалидами Серый не сражался.
– Х-х-х… то? – растерянный наркоман не очень хорошо понимал, откуда взялся этот крепыш: площадь минуту назад была абсолютно пуста. Он вжал голову в плечи и не очень-то ориентировался в происходящем.
– А это уже не важно. Кража, совершенная с незаконным проникновением в жилище, статья 158, часть 3… – Серый, увидев семенящего на помощь Аркаше рыжего пьяницу с ножкой от кухонного стола наперевес, тут же поправился:
– Вру, статья 158 часть 4 – кража, совершенная организованной группой!
Грязный Гарри понял, что немного не успевает, и побежал, заранее замахнувшись своей дубинкой, но, метрах в десяти от Серого резко остановился, и, не меняя выражения лица, столь же стремительно рванул в обратную сторону. Если втроем – он, дубинка и Аркаша – они еще имели какой-то шанс отбиться от этого случайного прохожего качка, то с появлением прообраза Годзиллы, в лице подходящего Белого, игра свечей не стоила. Ни свечей, ни калачей.
Для Серого и Аркаши такое поведение Игоря выглядело одинаково странным – распахнутая дверь закрывала от них подходящего Белова. Но неожиданное бегство напарника вора подействовало на участников конфликта совершенно по-разному. Серый немного расслабился, понимая, что работа выполнена, и драться с двумя инвалидами не придется. А до вора наконец-то дошло – тюрьма близка, как никогда, и наркоману в тюрьме очень плохо.
Аркаша кулем рухнул вниз, выскальзывая из крепких рук охранника, и отступая спиной за дверь. Снаряженный ствол сам по себе оказался в руке взбешенного наркомана, готовящегося дорого отдать свою свободу. Теперь была очередь Сергея приходить в замешательство, и он зачаровано смотрел на вороненую сталь – а она тупо косилась своим единственным и смертоносным глазом на него.
Стрелять не было никакой необходимости – человек его не преследовал, и был безоружен. Но небывалая волна злости и раздражительности, нахлынувшая на торчка полностью подавила Аркашу, и телом марионетки всецело завладел его настоящий хозяин – какой-то мерзкий опийный демон. Абсолютно не контролируя свои действия, наркоман щелкнул предохранителем пистолета и, поймав смертоносным оком Макарова растерянные глаза Серого, нажал на спусковой крючок…
Глава двадцать седьмая, про кисло-сочный помпадур
– Сегодня на ужин я могу предложить сардины и… сардины.
– Ну, я не знаю. Пожалуй, я выберу сардины.
– Отличный выбор.
Из х/ф "Цепная реакция" ("Chain Reaction", 1996)
Спускаясь от Гуру в лифте редкой чистоты, я достал из кармана телефон – тот был скорее мертв, чем жив. "Предатель, – подумал я, – хоть бы пикнул на прощание". И стал лихорадочно вспоминать, есть ли в машине зарядка.
Было около десяти вечера, когда я выруливал из Володькиного двора. Пробки все уже давным-давно просочились и рассосались, мне досталась полупустая дорога, блестящая мокрым асфальтом снизу и запускавшая через равные промежутки солнышки фонарей несколько повыше. Дорога вела в направлении заслуженного отдыха…
* * *
Скорость реакции человека составляет примерно 0,2 секунды – с момента принятия решения до наступления мышечной реакции. Возможно, у наркоманов эта величина несколько больше – а может быть, в данном конкретном случае, меньше – учитывая то, что это была чисто рефлекторная реакция, без привлечения головного мозга.
Когда от рецептора сигнал по нервному волокну идет в спинной мозг и затем прямиком к мышце, побывав всего в трех нервных клетках – чувствительном нейроне, вставочном нейроне из спинного мозга и двигательном нейроне, то время синаптической передачи составляет порядка 0,1 секунды.
В любом случае, этих долей секунды до вылета пули вполне хватило Белому, чтобы уронить свой кулак сзади на макушку худенькому наркоману, и тот моментально скомкался, как перевернутый бумажный стаканчик, прихлопнутый сверху ладонью. Единственное различие – Аркаша не издал громкого хлопающего звука. Он с легким шорохом сложился на асфальте в кучку неопрятного тряпья и неожиданно запа́х дорогими женскими духами из повредившегося при падении украденного флакона.
Друзья посмотрели друг на друга – Белый развел руками, как бы извиняясь за опоздание, а Серый произвел глубочайший в своей жизни выдох, избавляясь от некрасивой бледности…
Как и просил шеф, Кулешова впутывать не стали – вскрытую дверь захлопнули и позвонили 02. Наличие у этого наркомана воровских отмычек и огнестрельного оружия, очень смахивающего на табельное полицейское, было достаточным фактором для того, чтобы гарантировать Аркаше весьма серьезные неприятности…
* * *
Свет в окнах моей квартиры не горел – что было довольно странным. Я припарковал машину на ночную газонную стоянку и поболтал пару минут со сторожем. Потом зашел в магазинчик возле дома, очень хотелось яблок. На самом деле, подобные желания – стопроцентные последствия 3-х дней без никотина.
Ну что ж, организм нужно было порадовать тем, что ему хотелось. С ним сейчас спорить нельзя – как с беременной женщиной, нужно старательно исполнять все его прихоти и желания. Все, кроме предательски вклинивающихся время от времени провокаций умирающей привычки – по поводу "давай, закурим, товарищ, по одной". Слова песни я находчиво заканчивал чем-то вроде "давай закурим, и гробик – твой", и привычка, обнаруженная и разоблаченная, ненадолго отставала.
Я четко помнил опасные вехи на пути к здоровой жизни. Очень настойчивые желания закурить проявлялись, обычно, в первые три дня после отказа от сигарет, потом где-то на седьмой день, потом к концу второй недели – и к концу четвертой. Когда вы перевалите первый месяц, становится проще. Но и тут расслабляться не надо – прошла только физиологическая привычка, а психологическая – если она вообще пройдет когда-нибудь, то уж точно не через месяц после того, как вы перестанете ей потакать.
Да, чуть не забыл. Примерно на сороковой день призрак убиенной вами привычки припрется и устроит настоящее театрализованной представление – с заламыванием рук, звяканьем цепями и с ритуальными танцами эротического содержания… Все это будет очень соблазнительно, но нужно найти в себе силы не поддаться искушению.
Яблок в магазине было мало – всего два сорта. Семеренко и нелюбимые. Нелюбимые – это такие темно-красные, красивые, крупные, но рыхлые и на вкус – словно весенний чернозем. Таким образом, вроде бы имеющийся выбор для меня был лишь выбором кажущимся. Так как красные яблоки забытого сорта я отказался бы жевать и под пытками, взор мой благосклонно улегся на живительную зелень Семеренко. Я уже было собирался нагрузить в пакетик с полдюжины плодов покрупнее, как до меня дошла некоторая несостыковочка.
Любой магазин пахнет по-своему. В крупных дорогих центрах не обойдется без запаха кофе – говорят, этот аромат способствует быстрейшему освобождению собственного кошелька от наличности реальной, и магнитных карт – от наличности виртуальной.
В деревенских магазинах пахнет одновременно недорогим мылом, сладким печеньем и резиновыми сапогами – потому что тут, хоть распространяй запах кофе, хоть не распространяй – все равно, кроме самого необходимого и водки, ничего не купят.
Магазинчик около моего дома был маленьким и очень тесным, и в нем, обычно, пахло тем, что недавно разлили или разбили. В этот раз уборщице повезло, никакой аромат с пола не распространялся. Запахи аккуратно построились по отделам, и пахли по очереди, лишь слегка смешиваясь в районе границ.
Яблоки тоже пахли, наверное. Мне даже показалось, что я различил аромат красных и красивых, но когда перешел к ящику с зелеными и вкусными, запаха там не обнаружил. Зато нестройный хор голосов, надышавшимися гелия, начал прямо в левое мое ухо повторять одну и ту же фразу: "кисло-сочный-помпадур"… "кисло-сочный-помпадур"…
Причем здесь известная куртизанка, я рассуждать не стал, просто отметил начало очередного приступа синестезии, набирая в пакетик яблоки посимпатичнее.
Синестезия логически завершилась на кассе, когда, едва звякнув внутренностями, касса лишилась звукового ряда, а беззвучное выползание чека стало сопровождаться стойким запахом зеленых, кисло-сладких и очень сочных яблок. Я расплатился за этот "помпадур" и поспешил домой, слегка обеспокоенный темными окнами, которые диагностировали отсутствие Ирины.
Перед дверью в квартиру вился стойкий шлейф древесных сандаловых и кедровых нот с долей мускуса – судя по всему, прямо с асфальта. Было ощущение, что здесь неожиданно упала и принялась тереться надушенными участками тела женщина, злоупотребляющая "Барбадосом" от Paolo Gigli. Я даже на пару секунд приостановился, с наслаждением вдыхая приятный аромат.
Дома любимой действительно не было, хоть я в тайне и надеялся обнаружить ее дрыхнущей без задних ног после тяжелого, но успешного трудового дня. Даже дверь не была толком закрыта – так, захлопнута.
По кухне рыскал голодный Джин, любвеобильно тычась в мои ноги и урча в этот раз громче совершеннолетней морозилки средних размеров.
В квартире отчего-то воняло мокрой псиной. Не то, чтобы я любил принюхиваться к влажным собакам, но именно это словосочетание выскочило из обоймы характеристик для запахов. И это было вдвойне неприятно после неожиданной встречи с божественным ароматом на улице. Я открыл обе форточки у двери – пусть кобелиный запах выветривается…
К холодильнику огурцом-магнитом была прилеплена быстрая записка, как всегда каллиграфичная, словно образец для прописей: "Проект принят, еду защищать его в Москву. Буду – не знаю когда! Звонила тебе, телефон отключен". Как-то не понравился мне текст, уж не знаю почему – то ли из-за того, что внизу не было ни "целую", ни подписи, ни времени написания. То ли из-за собственной капризности, обострившейся после безалиментного ухода от курения.
Я любовно провел по листу бумаги, прикрыв глаза – ожидал, что моя синестезия выдаст что-нибудь вкусненькое.
Но, кроме легкого запаха лака для ногтей, я ничем не вознаградил свои чувственные анализаторы. Поэтому, в поисках положительных эмоций побрел к родной джакузи, захватив с собой Джина – чтоб не скучно было.
Кота мочить не стал – что я, изверг, что ли? Выпустил его на пол живым, и он полез, крадучись, на полусогнутых лапах разведывать оздоровительную кафельную палату.
Я посолил зеленоватую воду морской солью с запахом иланг-иланга, и погрузился в это чудо, принявшись читать дежурный номер "Моей веселой семейки", одновременно наслаждаясь гидромассажем.
Курить не хотелось абсолютно. Тело как будто наливалось энергией прямо из влажного воздуха ванной и ароматной пузырящейся воды. Организм радовался отсутствию отравы, и, видимо, забавлялся впрыскиванием эндорфинов в себя, любимого. Все-таки молодец, что бросил курить.
Мелькнула мысль – ну и хорошо, что Ирка уехала. Я ей как раз забыл рассказать о Свине. Вот приедет, тогда настроение и испорчу…
* * *
Когда Александру Борисовичу позвонил Юровский, и сказал, что некто Аркаша арестован за ношение огнестрельного оружия, он слушал это очень внимательно. После чего зашипел, как десяток половозрелых королевских кобр, не в силах членораздельно выругаться, и разбил свой серебряный Vertu Signature о стену. Поэтому звонить киллеру дяде Вове пришлось с запасной трубки…
Глава двадцать восьмая, про эксперименты над людьми
– … Я работал над этим проектом пять лет. Я единственный верил в этот проект. Все говорили, что это невозможно.
– И это невозможно?
– Да, теперь я это знаю. Я это доказал.
Из к/ф "Пробуждение" ("Wake", 2009)
Рабочий день четверга закончился как-то быстро. Ничего интересного, новый проект еще не начинали – пока шли переговоры с каким-то агентством недвижимости, которое толком не могло сформулировать, что же им от нас нужно.
Трудились над обычной текучкой, устраняли редкие и незначительные ошибки из прошлых проектов, занимались внутренними вопросами фирмы. Мишку отправили в командировку в один из филиалов, а Жора ходил не в настроении – повздорил с Аллочкой по какому-то пустяку, вроде того, где именно встречать ближайший Новый год.
Служба безопасности никак не могла обнаружить Шлямбура – тот как сквозь воду провалился, на снимаемой квартире не появлялся, сотовый отключил, знакомые его тоже не видели.
Пару раз я звонил Ирке – но она постоянно куда-то спешила, отделываясь короткими фразами: "Приеду на выходных, все расскажу", "Мне некогда, пока-пока" и "Я тебя лю, чмоки-чмоки".
Джин стремительно интегрировался в окружающий мир, осваивал новые трюки и игры. Повадился воровать крохотные круглые кактусы из горшков на подоконнике, и вовсю разрабатывал концепцию колючебола, гоняя их по всей квартире, время от времени получая от меня желтые карточки и зарабатывая штрафные удаления в санузел.
Еще он любил лазать по занавескам, и я был заинтересован пресечь эту привычку прежде, чем его вес станет критичным для таких путешествий. Одно меня радовало бесспорно – Джин очень осторожно относился к электрическим проводам и приборам, тактично обходя их стороной.
Борьба с табакокурением велась в режиме ленивой позиционной войны – курить время от времени хотелось, но я не разрешал. Никаких вопиющих провокаций ни одна сторона себе не позволяла: мне на голову не валились миллионные выигрыши (если не считать найденные и тут же отданные у рынка домашних животных деньги и чудесное приобретение напольных часов). И не случались какие-то сверхнеприятности (авария и наркодилер в роли закадычного врага вошли в мою жизнь несколько раньше) – чтобы я, в шоке от произошедшего, трясущимися руками поднес бы ко рту сигарету и этими же руками щелкнул зажигалкой, затягиваясь собственной смертью.
Раньше какая-нибудь реакция на отказ от курения поступала непременно в течение первых трех дней. Она могла быть позитивной, могла быть негативной. Но цель подобного события была одна – вывести меня из равновесия. Перевернуть, хотя бы на короткое время, мир с ног на голову, и показать, что мой отказ от вредной привычки был несвоевременным, ненужным и ошибочным.