– В последнее время я иногда думал, что в самом деле сойду с ума, – сказал вдруг Ричард. – Убийство и суд, затем автомобильная катастрофа, недели в больнице и ужасные головные боли, все еще мучающие меня. И Дэвид. Внезапное, совершенно неожиданное и полное крушение всей моей жизни, и жизни Дэвида. И этот изначальный абсурд, выбивающий меня из колеи. Произошли определенные события, но они не вписываются ни в какую разумную картину. Вот что я имел в виду, Чарити, вот что заставило меня так дьявольски себя вести; я вижу, как смысл происходящего ускользает, и мой ум начинает бунтовать. Ни в чем нет смысла, все перевернулось с ног на голову.
– "И ничего не существует", – процитировала я, – "кроме того, чего нет".
Он нетерпеливо сказал:
– Да, это так. Именно об этом "Макбет", не правда ли? Ничто больше не следует законам.
Я заметила:
– Но вы забыли, что Макбет первый отбросил законы и нарушил баланс. В этом была логика, в конце концов. Должно быть объяснение, причина и вашей идиотской сказки, просто мы еще не докопались до нее.
Он ничего не ответил, но взглянул на меня, и что-то в его глазах заставило меня поспешно заговорить:
– Ричард, я знаю, что права. Разве вы не помните, только час назад, на пирсе, вы говорили то же самое обо мне. И вы сказали, что законы держатся крепко, хотя доказательства, казалось, свидетельствуют об обратном. Это правда, дорогой. Вы найдете рисунок, соответствующий фактам. Он всегда есть.
– Но если это сказка идиота – если мы имеем дело с пограничной областью нормальной психики…
– Нет, это не так, – сказала я решительно. – А если и так, что ж, даже в Зазеркалье придерживались шахматных правил. Правила не ломаются сами, Ричард.
– Между прочим…
– Между прочим, – повторила я, – нет такого явления, как "изначальный абсурд".
Его глаза встретились с моими и вдруг прояснились:
– "Милосердие никогда не изменяет". Да, вы правы. Вы правы. Как вы правы…– Он рассмеялся и выпрямился на стуле. – Простите меня, дорогая. Я так долго жил на грани нереальности, что это притупило мой ум. Давайте выпьем еще кофе. Что вы хотите к нему на этот раз?
– То же самое, пожалуйста.
– Garcon, deux cafes-cassis! Нет, – решительность снова зазвучала в его голосе, – ничто не имеет значения, кроме Дэвида, и эта часть дела скоро уладится. Как только я увижу его… Вы устали, Чарити?
Неожиданный вопрос заставил меня вздрогнуть.
– Устала? Я не чувствую усталости.
– Вы уверены?
– Вполне.
Он вдруг мягко улыбнулся:
– Тогда, следуя вашему довольно-таки неженскому предположению о наличии логики во всем, давайте вернемся к началу и будем ворошить прошлое, пока не найдем, что же заставляет их действовать, пройдем по каждому следу до конца…
– Я поняла вас. Не оставим ни одной дыры, ни одного темного угла необследованными. Хорошо. Я готова.
ГЛАВА 18
Убийство в кровати…
Чосер
Получасом позже после двух чашек кофе в головах у нас все стало таким же запутанным, как наши метафоры. Мы вытащили на свет каждый известный факт, проветрили его, встряхнули и уложили на место. И хотя кое-что прояснилось, центр тайны остался во мраке.
– Мотив, – сказал Ричард в двадцатый раз. – Убит Тони, сделаны две попытки убить меня – и никакого мотива.
– Для убийства нужен довольно серьезный мотив, – сказала я решительно. – Он есть; если бы мы только знали, где его искать. Наиболее частые мотивы – выгода, страсть и страх. Это убийство явно не из-за денег и не из-за любви. Тогда остается третий мотив, самый сильный.
– Страх? Но кто так боится меня, что готов убить?
– Очевидно, кто-то есть, потому что они пытались. Это логично, Ричард?
Он улыбнулся, хотя улыбка вышла немного натянутая.
– Хорошо. Начнем отсюда. Не собираетесь же вы сказать, что Лоран боится меня настолько, чтобы хотеть убить?
– Нет. Думаю, что она работает на кого-то другого.
– На нашего старого друга Икс – человека в автомобиле. Так?
– Икс пытался убить вас, – сказала я, – не из-за наживы, не из-за ревности, но потому, что вы можете ему чем-то повредить. Вы представляете угрозу для него, для его свободы, или планов, или жизни.
Огонек удовольствия в глазах Ричарда был искренним.
– Итак, мы прибыли к еще одному почтенному старому другу; есть нечто мне известное, но я не знаю, что именно.
– Что ж, такое бывает, – сказала я упрямо. – Не пытайтесь запутать меня. И еще кое-что пришло мне в голову в связи с вашей погоней за Лоран и Дэвидом.
Он бросил на меня быстрый взгляд:
– Да?
– Она была слишком легкой, Ричард. Если бы они в самом деле хотели спрятаться…
Он слегка кивнул:
– Меня это тоже удивляло. Слишком уж все хорошо шло. Она сообщила мне, что собирается во Францию, послала четко проштемпелеванное письмо. На самом деле она оставила след до определенного места.
– Видите, что все это значит? – спросила я. – Она или Икс хотели вашего приезда сюда. Вы говорили, она пыталась убедить вас после свадьбы перебраться на юг Франции. И сейчас она все еще хочет этого, поэтому забрала Дэвида. Вы никогда бы не последовали за самой Лоран, ведь так? Если бы она попросила о встрече, вы переадресовали бы ее к адвокату.
– Разумеется, – заметил он мрачно.
– Поэтому она превратила Дэвида в приманку, и аккуратно направила вас на юг Франции.
– К Иксу, я полагаю? Вы подразумеваете что, не сумев убить меня э Англии, он готовится к еще одной попытке здесь? Расставляет ловушку?
– Допустив, что вас заманили сюда преднамеренно, – сказала я с беспокойством, – а похоже, что это так, не вижу, для чего бы еще им надо было так стараться.
– Хорошо, допустим. Они привели меня на юг Франции, но потеряли у Пон-Сен-Эспри, то ли случайно, то ли умышленно.
– А как вы полагаете?
Он медленно сказал:
– Думаю, это произошло случайно. Я отправился в Ним по южному следу. Дело в том, что в Ниме видели другую пару, по описанию очень похожую на Лоран и Дэвида, и я ошибся. Я ринулся за ними прежде, чем улики, подброшенные Лоран, попались мне на глаза. – Он коротко засмеялся. – Таким образом, они выжидали в Авиньоне, пока я блуждал, сбившись со следа!
– Неудивительно, что у нее начали сдавать нервы, – заметила я. – Она в самом деле была напугана тем вечером на Роше-де-Дом.
– Поэтому они с радостью позволили вам взять с собой Дэвида на экскурсию, – сказал Ричард. – Я рыскал по окрестностям, разыскивая его, и весьма вероятно, что мы встретились бы или я снова напал бы на след.
Я возразила:
– Что помешало бы вам поговорить с Дэвидом, объясниться и просто увезти его?
– Икс, – сказал Ричард просто. Вздрогнув, я взглянула на него.
– Лоран, потерявшей самообладание, лучше было остаться в Авиньоне, в стороне. Но будьте уверены, куда бы ни ехал Дэвид, везде за ним следовал Икс.
Я глубоко вздохнула.
– На тарасконском автобусе, – сказала я. Ричард снова кивнул, и глаза его заблестели.
– Мне кажется, что мы к чему-то приближаемся. Если мы правы в своих рассуждениях, то какое горькое разочарование постигло мистера Икса, когда вы умыкнули Дэвида у меня из-под носа, милая Чарити, а потом случайно увели меня прочь от Икса и всех его дел! Похоже, я обязан вам многим.
– Но что он мог сделать в Ниме? – запротестовала я. Ричард пожал плечами. Голос его прозвучал почти безразлично:
– Бог знает. Это дикая безлюдная местность. Что угодно могло случиться. Тело осталось бы лежать в кустах, и коршуны…
– Не надо!
– Ладно. Это весьма подходящее место для тихого убийства, несомненно, именно поэтому меня сюда и заманили. – Он грустно улыбнулся. – Хотел бы я знать, где первоначально была расставлена ловушка? В Авиньоне? Не похоже.
– Лоран говорила, что через день-другой они собирались на юг, – сказала я быстро. – В Ниццу и Монте-Карло.
– В самом деле? Если это правда… Там есть милая пустынная местность с великолепными опасными скалами.
– И милым опасным городом, – вставила я. Он поднял бровь.
– Марсель? Почему бы и нет? Икса дважды постигла неудача в законопослушном Суррее, поэтому он…
– Заполучил вас на свою собственную территорию, – закончила я.
– Вы ухватились за эту мысль? – спросил Ричард с удовольствием. – Итак, мистер Икс живет сейчас в Марселе?
– Он может называть себя Марсденом, – сказала я упрямо, – и читать Т. С. Элиота, держа книгу вверх ногами, как я случайно заметила, но я бы поспорила, что он француз и первый муж Лоран по имени Жан Как-его-там и имеет веские причины желать вашего присутствия в этой части страны!
Веселье в его глазах стало заметнее.
– Значит, все загадки решены? Если бы только я смог вспомнить, что именно мне известно!
– Ну, пожалуйста, постарайтесь, Ричард! – сказала я безнадежно. – Нет, не смейтесь надо мной. Это серьезно! Подумайте!
– Мое дорогое дитя, я согласен. Но о чем? Я помедлила:
– Об убийстве Тони. Убийство – единственная достаточно серьезная причина, заставляющая Икса прилагать такие усилия. Я имею в виду – может, вы знаете что-нибудь, за что его могут повесить?
Но Ричард покачал головой.
– Эта лошадка не побежит, дорогая. Тут ничего нет, я уверен. Полиция углубилась во все, а я – видит Бог, у меня хватило времени прокрутить в памяти каждое зерно, каждую частицу, каждый атом фактов. Уверяю вас, в тюрьме времени для раздумий много.
– Да, наверное. Извините, что напомнила вам.
– Не беспокойтесь; это не имеет такого значения, как полчаса назад. – Он коротко улыбнулся мне. – Но мы забыли об одном. Тони был убит тоже без явных мотивов. Что, если Икс добирается не до меня, а до нас обоих, Тони и меня, из-за чего-то, увиденного или сделанного нами вместе?
– Торговля антиквариатом? – спросила я с сомнением. Он снова пожал плечами и полез за портсигаром.
– Наверное, так оно и есть. Это единственная связь между нами, за исключением войны.
– Вы долго летали вместе?
– Не очень. Меня сбили в самом начале третьего рейда. Тони летал со мной со второго.
– Полеты и ваша встреча после войны – это все?
– Абсолютно.
– Никаких сомнительных делишек в Париже?
– Никаких.
– Вы не видели страшного убийства на Монмартре?
– Нет.
– Но вы должны были что-то видеть, – настаивала я. – Подумайте еще раз. Вы с Тони должны быть свидетелями по крайней мере убийства.
Он покачал головой:
– Нет.
– Никакого, даже самого маленького?
– Ни даже…– Он зажигал спичку и вдруг застыл, голос его изменился. – Как странно!
– Что?
Мой голос, наверное, звучал взволнованно, потому что он быстро потряс головой и чиркнул спичкой.
– Пустяки, это не имеет отношения к делу. Просто мы с Тони однажды видели убийство. – Он поднес горящую спичку к моей сигарете и улыбнулся, глядя на мое лицо. – Нет, в самом деле, это не связано с настоящим. Это случилось во время войны и было частью общего кошмара.
– Вы имеете в виду бомбардировки?
– Господи, нет! Я был недостаточно молод, чтобы считать это убийством; бомбардировки были просто работой. Нет, это было хладнокровное убийство, особо зверское.
– Расскажите мне о нем. Оно может в конце концов иметь какое-то отношение…
– Вряд ли. И это неприятная история.
– Ничего, все равно расскажите.
– Хорошо. Это случилось после того, как нас сбили. Тони и меня отправили во Франкфурт для допроса – мы были единственными уцелевшими летчиками. Главная железнодорожная линия была повреждена бомбардировкой, поэтому наш вагон подцепили к маленькому товарному составу и отправили кружным путем, вверх по долине Лана. Мы остановились пропустить экспресс. Был мокрый серый зимний полдень, всюду лежал снег, и над ним нависало небо, похожее на грязную пену. Господи, какой стоял холод…
Он пристально смотрел на сигарету, зажатую в пальцах, и рассказывал скорее себе, чем мне. Похоже, он в самом деле совсем забыл обо мне и находился там, на заброшенной боковой ветке возле Лана.
– …Рядом стоял еще один состав, множество товарных вагонов с какими-то надписями мелом на стенках. Мы ни о чем не догадывались, пока не заметили группу охранников-эсэсовцев, и тогда поняли происходящее: состав с евреями увозили на восток, на бойню.
Он затянулся сигаретой и выпустил дым почти свирепо.
– Долгое время ничего не происходило. Но вот мы услышали свисток приближающегося экспресса, а затем раздались вопль, выстрел, крики, и охранники-эсэсовцы ринулись в разные стороны. Все, кроме офицера; тот даже не повернул головы. Я услышал еще два выстрела и крик человека. Потом крик оборвался, словно человек откусил себе язык, и охранники выволокли его из-под вагона другого состава. Думаю, бедняга пытался бежать. Это был маленький худенький человечек, оборванный, истекающий кровью и ужасно испуганный. Он плакал, когда его подтащили к офицеру и ударили по лицу, чтобы заставить замолчать. – Ричард изменил позу на стуле. – Все это произошло быстро, гораздо быстрее, чем я описываю. Мы, едва понимающие, что происходит, прилипли вместе с охраной к окну вагона. А снаружи все кончилось очень быстро. Не доносилось ни звука, кроме грохота приближающегося экспресса и криков человечка. А офицер даже не потрудился обернуться.
– Что же случилось? – Я чувствовала подступающую дурноту, но должна была узнать все до конца.
– Один из охранников заговорил, офицер обернулся, посмотрел на человечка и улыбнулся. Довольно приятной улыбкой. Затем он лениво шевельнул рукой и что-то сказал. Мы не слышали что именно, так как экспресс приближался, грохоча на стыках, но маленький еврей снова закричал и начал вырываться.
– О Боже! – прошептала я.
– Они бросили его на рельсы, – сказал Ричард. – Казалось, он лежал там целую вечность, как черная сломанная кукла-уродец на снегу, затем проклятый экспресс ворвался на станцию, как визжащая гильотина… Наш вагон был, конечно, заперт, но мы начали колотить в дверь, кричать и ругаться. Наш охранник попытался остановить нас, так как знал этого офицера и боялся его.
– Офицер видел вас?
– Да. После того как экспресс прошел, он услышал поднятый нами шум и повернулся в нашу сторону. Нас поставили перед ним и, думаю, расстреляли бы на месте, если бы не везли на допрос к генералу ван Линдту, который был более важной персоной, чем обер-фюрер Крамер.
– Так звали офицера?
– Да, Макс Крамер. Огромный здоровый блондин, красивое животное со стеклянистыми глазами. Он стоял, уставившись на нас с Тони, и это были самые ужасные минуты в моей жизни. Он хотел пристрелить нас. Боже, как он этого хотел! Его рот стал влажным, и рука на кобуре задрожала. – Ричард тряхнул головой, словно отгоняя воспоминания. – Я вижу это как наяву – пистолет, направленный на нас как маленький злобный глаз, и огромную руку, сомкнувшуюся вокруг рукоятки. Уродливый шрам пересекал указательный палец, и ноготь был искривлен и деформирован. Я помню, как этот шрам побелел и как рука и пистолет затрепетали от какого-то вожделения…
Я перебила:
– Но он отпустил вас.
– О да! Мы уехали. Я никогда больше не видел его. Наш поезд ушел, и мы закончили достаточно традиционно – в Офлаге-14. Но, Чарити…
– Что?
Тень пробежала по его лицу. Я хотела попросить его все забыть, перестать говорить об этом, но поняла: время для этого еще не пришло.
– Было что-то еще? – спросила я.
– Маленький еврей. Я узнал его. Я посмотрела на него с ужасом:
– Вы хотите сказать, что были с ним знакомы?
– Нет, не совсем. Я однажды встретил его в художественной галерее на Бонд-стрит. Он был художником, и хорошим художником. Его звали Эммануэль Берштейн.
– Понятно. Да, это делает воспоминания еще более тяжелыми.
Губы Ричарда скривились, он резко раздавил сигарету в пепельнице.
– Одна из лучших его вещей, – сказал он, – называлась "Пейзаж под снегом".
ГЛАВА 19
Я говорю, нет тьмы, но есть неведенье, в котором
Блуждаешь больше ты, чем египтяне в их тумане.
Шекспир
Было уже очень поздно. Казалось абсурдом, что прошло лишь несколько часов с той минуты, как я ступила на пирс Марселя и попала прямо в руки Ричарда Байрона. Тогда он был моим врагом, моим кошмаром, а теперь… Мне кажется, я сижу и разговариваю с вами за столиком кафе всю жизнь, – сказала я непоследовательно.
Он поднял глаза и, казалось, очнулся от сна. По лицу его пробежала улыбка.
– Я рассказал слишком много, – заметил он. – Мне не следовало вспоминать эту ужасную историю. Она в прошлом, забыта и никак не связана с нынешним делом.
– Похоже, что так, – согласилась я. – Но одно очевидно: но крайней мере Марсден – не Крамер. Он никогда в жизни не был крупным блондином.
– Такие вот дела. – Ричард посмотрел на часы. – Время идти спать. Еще кофе?
– Я не смогу больше выпить ни капли.
– Я тоже. Теперь решим, что делать дальше, и я провожу вас до отеля.
Его план был прост. На следующий день я вернусь в Авиньон, расскажу о случившемся Луизе и вытащу Дэвида еще на одну экскурсию. Передав его в руки отцу, я вместе с Луизой должна незаметно выехать из Авиньона и перебраться в известный Ричарду отель в Эксе. Ричард отвезет Дэвида к своим друзьям Де-кстерам, проводящим лето в Гиере, дальше по побережью, а потом снова свяжется со мной.
– Теперь, когда я в какой-то степени предупрежден, – сказал он, – я справлюсь с Иксом или любым другим, кто следит за Дэвидом, в случае, если негодяй будет один. Объяснившись с Дэвидом и поместив его в безопасное место у Билла Декстера, я смогу решить, что делать дальше. Пока Дэвид у Лоран, мои руки связаны.
– В вашем изложении все так просто и ясно, – сказала я, – только бы все сработало. Куда мне привезти Дэвида для встречи с вами?
Он одарил меня ехидной улыбкой:
– Как насчет собора в Тарасконе?
– Зверь! – воскликнула я с чувством. – Жаль, что я не умею врать… Не напоминайте мне об этом!
– Ладно, тогда встретимся в Арле – на арене, над главными воротами. Я приеду к десяти тридцати и буду ждать весь день, если понадобится. Конечно, вам придется оторваться от Икса по дороге. Не рискуйте. Если что-нибудь не получится, позвоните в "Легионер" в Ниме и оставьте записку – Ричарду Кольриджу, запомните. Понятно?
– Вполне.
Он расплатился, и мы вышли в спешащую толпу на Ла-Каньер. Кишащие народом, шумные улицы Марселя все еще представлялись мне грезой. Толпа текла вокруг нас, толкаясь и болтая, автобусы, дребезжа, ехали мимо, кафе были полны смеха и музыки, но для меня единственной реальностью во всем этом карнавальном шествии было ощущение руки Ричарда на моей руке.
– Сюда, – сказал он, и мы, покинув толпу, зашагали по темной полупустой улице. – Где вы оставили машину?
Я вытащила из сумки маленькую полоску картона и прочитала вслух: "Берже Фрер, улица Депеше, 69". Боюсь, не имею ни малейшего понятия, где это.