Дэвид сидел рядом, сгорбившись и прижимая к себе Роммеля. Мы промчались через пригороды Авиньона и проползли по подвесному мосту около шести часов вечера. Странно! Всего после двух дней пребывания в городке возвращение в Авиньон напоминало возвращение домой. Вероятно, после событий этого дня отель казался нам убежищем, где можно спрятаться и запереть за собой дверь.
В этот раз я проехала прямо через Порт-дель-У, чувствуя, что не вынесу еще десяти минут на открытой окружной дороге. Мы пробирались узкими улочками со скоростью кота, возвращающегося домой. Автомобиль въехал в гараж и остановился, похоже со вздохом облегчения, как раз когда пробили часы на Плас-де-Лорлож.
Час аперитива. Луиза, наверное, сидит в тихом дворе, попивая вермут, как вчера и позавчера.
Я вылезла из машины и улыбнулась Дэвиду:
– Я подумываю о ванне перед обедом. Мы провели очень приятный денек, не так ли? На тебя произвела огромное впечатление арена, насколько я помню.
Он с трудом улыбнулся:
– Спасибо, что вы взяли меня с собой.
Я проследила, как он пересек двор и вошел в отель, а затем резко повернулась и вышла на улицу. Я почти бежала к воротам у подвесного моста, и там, в переполненном маленьком кафе, села внутри, у стены, и выпила – на этот раз коньяк. Полчаса я сидела там, наблюдая за узким мостом, соединяющим Авиньон с пригородами.
Но ни одна большая серая машина с английскими номерными знаками не пересекла мост. Поэтому спустя некоторое время я встала и вернулась в отель.
Я нашла Луизу не во дворе, а в ее комнате. Луиза листала альбом с набросками. Неизбежный вермут стоял рядом на туалетном столике.
– Я просто заглянула убедиться, что ты здесь, как мы и подумали, не найдя тебя на Пон-дю-Гар.
– Я вернулась, когда свет стал меняться, – сказала она. – Ты хорошо провела время или сварилась живьем?
Отбросив волосы со лба, я села на край постели.
– Было ужасно жарко, – призналась я. – Боюсь, я осмотрела не все. Просто физически не могла карабкаться целую милю к римской крепости. Но и ради всего остального стоило съездить в Ним. А как твои рисунки?
Луиза свела брови над альбомом:
– Так себе. Формы великолепны, но свет, о Господи! Его невозможно уловить. Если отбросить отражения, арки выглядят как американский сыр, а если оставить, то как толстые ноги в сетчатых чулках. Нужных цветов просто нет в коробке с красками.
Она поднесла ко рту стакан с вермутом и окинула меня взглядом:
– Ты уверена, что немного не перестаралась, Чарити? У тебя измученный вид. Не забывай, ты не такая выносливая, как думаешь.
– Со мной все в порядке.
– Ну, просто будь осторожнее. В этом климате не стоит рисковать…
– Со мной все в порядке, – повторила я. – Или по крайней мере будет, когда я съем обед, о котором начинаю мечтать.
Я пошла в свою комнату переодеться. На ванну времени не осталось, поэтому я быстро обтерлась холодной водой и надела светло-зеленое платье. Причесываясь, я посмотрела в зеркало и с некоторым удивлением обнаружила, что выгляжу довольно бледно. Я наклонилась поближе к зеркалу. Что-то в глазах и уголках губ живо напомнило мне лицо Дэвида, повернувшегося ко мне в машине; казалось, те же следы напряжения и страха присутствуют здесь. Я нахмурилась и вытащила из ящика тумбочки румяна. Подумать только! Стычка с отцом Дэвида, которую я пыталась выбросить из головы, чтобы обдумать на досуге, оказала на меня такое сильное воздействие. В конце концов, что случилось? Синяк на запястье и немного брани? Естественный страх нормального человека, столкнувшегося с помешанным? Конечно, ни один нормальный человек не будет так себя вести с незнакомой женщиной, даже если она откровенно противится его желанию встретиться с сыном.
Я аккуратно наложила румяна, затем напудрилась. Вот так лучше. Последовала губная помада кораллового цвета, и лицо в зеркале приняло другой, уверенный вид. Я мысленно поблагодарила Бога за косметику и убрала тюбики в сумку. Когда флаг развевается на мачте, не только выглядишь, но и чувствуешь себя лучше. Не буду больше думать о Ричарде Байроне этим вечером. Он не добрался до Авиньона, в этом я была уверена. Дэвиду надо просто "лечь на дно" на несколько дней, потом они с мачехой уедут на побережье. Неужели Франция недостаточно велика для того, чтобы маленький мальчик затерялся в ней? Больше я ничего не могла сделать; и до этой минуты, даже заработав пищу для ночных кошмаров, мне удавалось неплохо выходить из положения.
Беря сумочку, я обратила внимание на синие отметины на запястье. Это были отпечатки пальцев Ричарда Байрона, там, где они впились в мою плоть. Я вспомнила о широком серебряном браслете и, торопливо отыскав его, надела поверх предательских синяков. В ярости я заметила, что снова дрожу.
– Будь все проклято! – воскликнула я громко с ненужной злобой и отправилась к Луизе.
Обед, о котором я мечтала, оправдал мои ожидания. Мы начали с охлажденной дыни, за которой последовало знаменитое brann-dade truffee – вкуснейшее блюдо из рыбы, приготовленной с трюфелями. Мы вполне могли бы этим удовлетвориться, но следующее блюдо – какие-то маленькие птички вроде перепелов, тушенные в вине и поданные на зеленом винограде, – могло бы соблазнить и отшельника во время поста. За птичками доследовали блинчики и, наконец, кофе и арманьяк.
Обед длился долго, а потом мы поднялись на площадь Часов и еще посидели и выпили кофе. Луиза немного поболтала о свете, отражениях и картине Брэндвига, изображающей Пон-дю-Гар. Она видела ее на выставке на Бонд-стрит. Но я не особо прислушивалась. Я даже не думала, во всяком случае о чем-нибудь полезном. Просто сидела, пила черный кофе и чувствовала себя очень усталой.
Мы вернулись в отель в половине одиннадцатого. Двор был пуст, за исключением тощего кота у подножия дерева Иггдразиль.
Я пожелала Луизе доброй ночи и пошла в свою комнату. Чувство усталости не проходило. Медленными механическими движениями я сняла зеленое платье, намазала лицо кремом и расчесала волосы. Я слишком устала, чтобы думать, и, помню, краем сознания порадовалась этому.
Наконец, завернувшись в халат, я отправилась в ванную комнату, находившуюся в конце коридора. Я уже закрывала за собой дверь ванной, когда услышала быстрые шаги в коридоре. Где-то открылась дверь, и донесся настойчивый шепот:
– Лоран!
Я замерла. Это был голос мужчины, разговаривавшего с Лоран Бристол на Роше-де-Дом.
– Лоран!
– Ты! Что такое? Что случилось?
– Лоран, он здесь! Я видел его. Сегодня. В Ниме.
Послышался судорожный вздох ужаса. Затем дверь закрылась и щелкнул замок.
Я захлопнула дверь и прислонилась к ней на секунду. В голове у меня все смешалось.
Марсден. На автобусе до Нима. Я совсем забыла о Марсдене.
Надо спросить у Дэвида, какую роль здесь играет Марсден. Беззвучно выскользнув из ванной, я приникла к двери Лоран Бри-стол. Внутри слышалось неразборчивое бормотание голосов. Я на цыпочках прокралась за угол коридора к двери Дэвида и уже подняла руку, чтобы поскрестись, но замешкалась, размышляя, что делать, если Роммель спит в комнате и поднимет лай.
И застыла с поднятой рукой.
Из комнаты доносились звуки безутешных детских рыданий.
Простояв долгую минуту, я опустила руку и вернулась в свою комнату.
ГЛАВА 8
Пока я – это я, а ты – это ты,
И на свете живем мы оба…
Когда ускользает один,
Другой преследовать должен.
Браунинг
Несмотря на все происшедшее, спала я не так уж плохо. Утром около девяти часов меня разбудила Луиза, постучавшая в мою дверь по пути на завтрак.
Я медленно встала и оделась. Тени все еще лежали у меня под глазами, не исчезли и синяки на запястье, но я надела льняное платье цвета кофе со сливками и серебряный браслет и почувствовала, что могу встретить без страха любую опасность. Потом я спустилась во двор завтракать.
Дэвид был во дворе. Судя по его виду, спал он плохо, но весело улыбнулся, приветствуя меня. Роммель помахал мне из-под стола хвостом. Лоран Бристол подняла глаза от сигареты, которую зажигала от другой, наполовину выкуренной. Похоже, она не спала всю ночь: резкие линии от ноздрей к уголкам губ пролегли на ее прекрасном лице, делая ее старше и суровее. Мне стало ее жаль.
Она сказала:
– Доброе утро, миссис Селборн. С вашей стороны было так любезно взять с собой Дэвида вчера. Он рассказывал мне, какое получил удовольствие от проведенного с вами дня.
Я беспечно ответила:
– Пустяки. Ним – прекрасное место, если не обращать внимания на запахи. Надеюсь, Дэвид сможет поехать со мной еще разок на днях.
Дэвид быстро взглянул на меня, а миссис Бристол сказала:
– Вы так добры. Возможно, он поедет. Но мы планируем вскоре покинуть Авиньон и отправиться в Ниццу.
– Надеюсь, вам там понравится.
Мы улыбнулись друг другу как две механические куклы, и я прошла к нашему столику и села рядом с Луизой.
После того как принесли кофе с булочками, я огляделась. Папа и Мама из Шотландии были здесь, Мама весело помахала мне рукой, поймав мой взгляд. Кэрол, похоже, еще не вставала, или ей требовалось много времени, чтобы закончить свой ошеломляющий туалет. Юные американские супруги, поглощенные друг другом, сидели, сблизив головы, в своем углу. Француза Пауля Вери нигде не было видно. Но Марсден за своим столиком возле увитой виноградом стены читал "Легкое головокружение", невозмутимо поедая булочки.
– За завтраком! – воскликнула Луиза с благоговением в голосе. – Мужчина, читающий поэзию за завтраком, способен на все.
"Возможно, она права", – подумала я, вспоминая решительный голос в темноте… "Я вытащил тебя из неприятностей один раз, не так ли?.. Я отвечаю за все, и ты доверяешь мне, правда?.."
– Сегодня опять на осмотр древностей? – донесся до меня вопрос Луизы. Отбросив все мысли, я налила себе еще чашку кофе и ответила:
– Я буду делать то же, что и ты.
– Сидеть в тени и пить охлажденный виноградный сок?
– Именно это.
– Устала?
– Немного. Ты была права – жара на меня вчера подействовала. Сегодня хочу остаться дома и придумать что-нибудь интересное на завтра.
Люди вокруг задвигались. Туристы обсуждали программу на день. Немцы ушли, споря над путеводителем, и вскоре за ними отправились по улице Республики американские молодожены. Дэвид встал и вместе с Роммелем вошел в отель, спустя несколько секунд за ним последовал Марсден. Лоран Бристол закурила очередную сигарету и уставилась в пространство перед собой. Я нашла какой-то предлог и встала со стула. Может быть, сейчас мне удастся зайти в комнату к мальчику и расспросить его о Марсдене: почему Лоран Бристол, если она знала Марсдена и знала о том, что он помог им, не сообщила об этом Дэвиду? Возможно, Дэвид чувствовал бы себя в большей безопасности, если бы ему рассказали о человеке, стоящем между ним и Ричардом Байроном.
"Хотя, – подумала я, поднимаясь по ступенькам, – может, Дэвид и знает". Но он ничем не выдал своей осведомленности вчера, увидев Марсдена в автобусе. И Марсден с Лоран Бристол ни единым жестом не показали, что знакомы ближе, чем случайные постояльцы одного отеля.
Марсден стоял в верхнем коридоре, поэтому, не приближаясь к комнате Дэвида, я прошла к себе и собрала вещи, которые могли мне понадобиться этим утром: темные очки, книгу, мишеленовский путеводитель. Когда через несколько минут я снова выглянула в коридор, стало ясно, что мой план поговорить с Дэвидом наедине придется отложить: он, Роммель и Марсден вместе направлялись к лестнице.
–…Поэтому я решил забраться наверх этим утром, – говорил Дэвид, – вместо того, чтобы идти на реку.
– Я направляюсь туда же, – сказал Марсден. – Ты не против, если я составлю тебе компанию?
– Конечно, нет, сэр. Голоса замерли. Я вернулась к себе, размышляя о том, что, судя по разговору, Дэвид и не подозревает о причастности Марс-дена к делам Байронов. Тут я услышала, как они вышли во двор, под мой балкон, и подвинулась к окну.
–…башня в северном углу, – говорил Марсден. – Хотя как он ухитрился затащить наверх мула, я не представляю. Ты был когда-нибудь внутри?
– Нет, – ответил Дэвид, останавливаясь у столика мачехи. – Я собираюсь подняться на Роше-де-Дом, – сказал он. – Мистер Марсден тоже идет. Оттуда открывается прекрасный вид на паром; ему приходится двигаться по канату, а не то его снесет.
"Да, – подумала я, наблюдая, как они вместе идут по улице Республики, – оттуда открывается также прекрасный вид на подвесной мост, по которому въезжают в город со стороны Нима и Монпелье. Интересно, какую часть этого дня проведет Дэвид наверху на стене, следя, не покажется ли большой серый автомобиль с английскими номерными знаками".
День тянулся долго. Мы с Луизой провели утро в парке, согласно плану попивая виноградный сок и лениво наблюдая за крутящимися струями поливальных установок, увлажняющих газоны. Потом Луиза достала альбом и начала рисовать маленькие картинки с натуры: детей, худеньких и коричневых; наблюдающих за ними старых женщин с вязаньем в руках, сидящих на узких скамейках; выравнивающих граблями гравий полуголых мужчин в обтрепанных брюках; священников в сутанах, шагающих к церкви. Я вытащила книгу и попыталась читать, но перед моими глазами все время всплывали гневные серые глаза под черными бровями и перекошенный внезапной яростью рот. Я отмахивалась от видения и начинала читать с удвоенным вниманием, обнаруживая через несколько минут, что пробегаю одну и ту же страницу опять и опять, не воспринимая ни единого слова. В голове у меня, как на испорченной пластинке, механически повторялись одни и те же слова: "…ты маленькая мерзавка, ты маленькая мерзавка, ты маленькая мерзавка". Я тряхнула головой, отбрасывая назад волосы, словно этим движением можно было отбросить и воспоминания. Спустя некоторое время я оставила попытки читать и сидела, крутя в руках темные очки. Как бы мне хотелось уметь рисовать и вообще делать что угодно, лишь бы освободиться от назойливых мыслей!
– Луиза!
– М-м-м?
– Давай пойдем на ленч.
– Уже пора?
– Самое время. Заодно можем вернуться в отель, как ты думаешь?
Хотя после ленча мы долго сидели во дворе, лениво покуривая, ни Дэвид, ни Марсден не появились. Пауль Вери был в своем углу и улыбнулся мне поверх бокала с аперитивом. Похоже, кроме него и нас, все остальные постояльцы, включая Лоран Бристол, отправились на ленч в другие места. Наконец, я встала.
– Пожалуй, поднимусь наверх и отдохну, – сказала я Луизе и пошла в свою комнату.
К собственному удивлению, спала я долго, крепко и без сновидений, и, проснувшись к вечеру, почувствовала себя освеженной. Умывшись и надев зеленое платье, я ощутила необыкновенную беззаботность, словно тяжелая туча поднялась с земли, открыв солнце, засиявшее над влажной весенней травой. Что ж, я пережила неприятное испытание, очень меня расстроившее; но теперь все позади, и память о злобном поведении Ричарда Байрона можно забросить в дальний чулан с другими мерзкими вещами. Я напевала, защелкивая серебряный браслет поверх синяков, и улыбалась своему отражению в зеркале, причесываясь.
Что касается Дэвида – на секунду поднимающаяся туча отбросила тень, но свежий ветер здравого смысла разметал тучу в клочья и унес прочь. Конечно, проблема Дэвида драматична, но относительно проста в конце концов. За ним присматривают двое взрослых, и, если разговор на Роше-де-Дом что-нибудь значил, то Лоран Бристол наверняка выйдет замуж за своего помощника. Следовало только держать Дэвида подальше от отца, неужели это так трудно? И какие бы чувства меня ни охватывали, что я могу сделать? Это проблема миссис Бристол, а я – посторонний человек. В любом случае мы расстанемся через несколько дней. Единственно разумным было забыть об этом деле.
С легким сердцем зашла я в комнату к Луизе.
– Луиза, у меня появилась идея. Мне надоело бездельничать, меня тянет в дорогу как цыганку. Я хочу отправиться в Лебо на денек или даже на пару дней. Хочешь со мной?
– Лебо? Где это и что это?
– Разрушенная деревушка на холме к югу от Авиньона. Это дикое место – только руины, и заброшенная деревня, и гостиница, и великолепные мрачные виды. Как раз то, что мне надо: глушь вдали от обитаемых мест.
Луиза отложила расческу и занялась макияжем.
– Ты хочешь, чтобы я поехала? Я имею в виду, ты не хочешь ехать одна?
– Мне все равно, одна я поеду или нет. Я спрашиваю не поэтому. Если тебе хочется поехать, поезжай. А если нет, то я прекрасно обойдусь без тебя.
Она посмотрела на меня в зеркале.
– Ты уверена?
– Абсолютно. Как я понимаю, ты ехать не хочешь?
– Не особенно. Предпочитаю побездельничать здесь, порисовать немного. Но если ты…
– Забудь о моем предложении. Это была внезапная идея, она очень подходит к моему настроению, но тебе совсем не обязательно ею проникаться. Пойду позвоню, узнаю, есть ли там и гостинице свободные комнаты. Я смогу добраться туда к обеду.
Луиза наклонилась надеть босоножки.
– Ты знаешь, – сказала она, глядя на меня снизу вверх, – я подумала вчера вечером: не случилось ли что-нибудь?
– Ничего, – солгала я весело. – Просто устала, но после дневного сна все прекрасно. Мне душно в Авиньоне и хочется уехать в Лебо сегодня вечером. Ты уверена, что не хочешь со мной?
Луиза покачала головой:
– Нет. Поезжай и общайся с природой и привидениями в руинах. Это ужасно. Полагаю, увидимся, когда вернешься.
Итак, я спустилась в холл и позвонила в гостиницу в Лебо. Мне повезло – удалось забронировать комнату на эту ночь, а возможно, и на следующую, если захочу. Чувствуя себя вышедшим на волю узником, я поспешила в свою комнату, запихала ночную рубашку и туалетные принадлежности в сумку, спустилась и поговорила с Мадам, попрощалась с Луизой и вышла забрать машину.
Все это я проделала так быстро, что очутилась за пределами Авиньона на дороге к Оргону, прежде чем задумалась, что я делаю. Поразмыслив в машине, катящейся с приятной скоростью при вечернем свете, я решила, что делаю то, что надо. Больше всего мне хотелось побыть вне Авиньона, подальше от этой галеры, хотя бы короткое время. И побыть одной. Меня радовало, что Луиза предпочла остаться в отеле, хотя, зная ее, я ни секунды не сомневалась в этом. Картина Лебо, возникшая у меня в голове, – пустая горная деревушка, тихие ночи и прекрасные рассветы – представлялась именно тем, в чем я особенно нуждалась. О Дэвиде я наотрез отказалась думать, а о Ричарде Байроне не вспоминала вовсе, разве что один раз с кривой усмешкой, заметив на карте поворот на тарасконскую дорогу.
Спускался вечер, начинало темнеть. Далеко позади последний раз мелькнули башни Авиньона, похожие на факелы над деревьями. Пейзаж вокруг меня становился все более диким и красивым, яркие краски дня переходили к розовым и пурпурным тонам сумерек. Садившееся солнце казалось расплывчатым пятном густого янтарного цвета. Острые черные шпили кипарисов устремлялись вверх, как языки тьмы.
Машина взобралась на последний холм, и я остановила ее возле гостиницы. Было около семи часов.