- Ни при чем, - кивнула я. - Вот только пристукнуть собирались кое-кого другого. Даже если я и соглашусь, что это в чем-то несправедливо.
- Да почему ты не можешь пойти?! - взвился парень. - Они тебе велели!
- Мало ли кто мне какую ерунду начнет приказывать. - Я пожала плечами. - Что же мне, всех слушать, что ли? - Видя, что Паша, того гляди, зарыдает, я сжалилась и шепотом пояснила: - Нежелательно, чтобы меня видели в моем теперешнем обличье. Я же не просто так замаскировалась! Хочу проследить за посылкой.
Мы еще попререкались минут десять, после чего я холодно заметила, что в принципе спешить ему уже некуда.
- Это почему? - насторожился упрямец.
- Так ведь времени-то сколько! Ты можешь гарантировать, что ребята нам попались терпеливые и согласятся ждать, пока ты удостоишь их своим вниманием?
Паша задергался:
- Но ведь они меня могут…
- Не мандражируй, - отмахнулась я. - Кто тебе что сделает средь бела дня и в людном месте? Не пристрелят же тебя, в конце концов?
По исказившемуся от ужаса лицу Паши я поняла, что он или регулярно читает российскую периодику, или - что вероятней его приверженности печатному слову - имеет личный опыт, вполне допускающий упомянутое действо.
- Ну ладно, дорогой. - Я поднялась и двинула на выход. - Храни тебя господь.
- Ты что?! - взвыл несчастный. - Уходишь?! А как же я?!
- А что ты? Человек сам творец своей судьбы. И кузнец своих несчастий, - добавила я, подумав.
Что уж стало последней каплей, не знаю, но Паша вдруг затрясся и повалился на кровать, где отходил от физических перегрузок и прочих издевательств над организмом его приятель. Раздался жуткий вопль, но побеспокоил отдыхающую общественность отнюдь не этот притомившийся "труженик".
- Ну, чего ты голосишь? - ласково спросила я. - Совсем ума лишился?
Оказалось, орал он от радости. Потому как задом наткнулся на бутылку. Не то припрятанную соратником на черный день, не то оставленную в качестве стратегического запаса на случай солнечных ожогов.
Заглотив стакан сорокоградусной ракии, Паша незамедлительно повеселел и выразил готовность немедленно отправиться в "Романию". Я его еле перехватила у двери.
- Так и пойдешь? - поинтересовалась я и скосила глаза на несомненные Пашины мужские достоинства, прикрыть которые безрукавка могла бы только в случае, если бы заканчивалась не у пупка, а сантиметров на двадцать - тридцать ниже. Правда, тогда это была бы уже не безрукавка, а мини-платье.
Остановила я расхрабрившегося героя и после того, как он опустошил бутылку и экипировался в заляпанные шорты.
- Теперь-то что не ладно? - недовольно осведомился Паша, изготовившийся к подвигам.
- Может, возьмешь? - Я протянула заклеенный конверт, в котором, кроме ключа, лежала записка с извинениями за опоздание.
Надеюсь, спящий побеспокоился о хотя бы двойной дозе "лекарства", прежде чем отрубиться. И по пробуждении не запамятует, где припрятал бутылку номер два. Иначе, боюсь, безопасность Паше сможет гарантировать разве что взвод хорошо обученных бойцов спецназа.
К тому моменту, как мой молодой соратник скрылся в дверях отеля, я уже несколько минут сидела в такси, нанятом на весь сегодняшний день. Велев шоферу припарковаться недалеко от входа, так чтобы обзор был максимально полным, я вглядывалась в людей, покидающих отель и, наоборот, входящих в вестибюль. Ничего и никого подозрительного я не заметила. Знакомых тоже.
Таксист, широкоплечий игривый мужичок лет сорока, сообщив, что его зовут Василием, счел начало беседы удовлетворительным и принялся развивать ее по всем направлениям. Ясное дело, моя маскировка была рассчитана только на тех, за кем я буду следовать на расстоянии и с кем мне не придется общаться. Я не обольщалась относительно своих талантов изъясняться басом или хотя бы баритоном и не пыталась ввести в заблуждение опытного ловеласа. А что такого? Если я не считаю такой прикид особо женственным и вырядиться в стиле унисекс меня заставили обстоятельства, это еще не означает, что того же мнения придерживаются и остальные представительницы моего пола. Мужик за рулем не первый год, на свете живет и того дольше, следовательно, можно предположить, что нечто подобное он уже видел. Хотя, понятное дело, совсем не обязательно одобряет. Так что все его авансы я объяснила не собственной неотразимостью даже в столь неприглядном одеянии, а исключительно вопиющей неразборчивостью и всеядностью водилы.
На вопрос, касающийся совместного проведения досуга, я ответила отрицательно. Причем отвергла посягательства на свое личное время не только на ближайшие дни, но даже и на месяцы, хотя, по правде говоря, собиралась их провести вне зоны досягаемости дамского угодника. Разумеется, дабы не задеть мужского достоинства самца, упирала не на его непривлекательность в моих глазах, а на собственную занятость.
- Чего мы ждем? - наконец сменил пластинку сердцеед, и я пожалела, что не присмотрела кого-нибудь менее болтливого. Надо было оговорить молчание непременным условием получения гонорара.
- Любовника, - нехотя бросила я, но затыкаться мужик и не подумал.
- А зачем? - не похоже, что перспектива оказаться в эпицентре банальной разборки его сколько-нибудь смутила. Скорее наоборот, знай он заранее, что приобщится к захватывающим событиям, скинул бы цену на услуги.
Ответить я, к счастью, не успела. Не уверена, что моя реплика считалась бы допустимой с точки зрения правил разговорного этикета. Из стеклянных дверей вывалился Павел и, радостно жестикулируя, кинулся к машине.
- Иди к черту, дурак, - зашипела я в приоткрытое окно. - Хочешь все испортить?!
- Да я… - залепетал придурок.
- Дуй в отель и жди меня там! - рявкнула я. Ну надо же, на радостях, что его пока не пристрелили, кретин забыл все мои наставления!
Паша все-таки убрался, и я откинулась на спинку, по-прежнему держа входную дверь под контролем.
- Это твой любовник? - Настырный шофер и не думал проявлять деликатность.
Хотя сейчас я была склонна простить его настойчивость. При первом знакомстве, тем более если контакт оставался чисто визуальным, Павел действительно мог произвести благоприятное впечатление. Высокий, худощавый, с буйной шевелюрой соломенного цвета. Я и сама, до того как он раскрыл рот, прикидывала, не остановить ли на нем тоскующий взор.
- Нет, это брат. Он тут случайно, - снизошла я до пояснений, и водила ненадолго заткнулся.
Увидев очередного мужчину, покидающего "Романию", я вздрогнула еще до того, как следом в дверях показалась Нада и принялась сморкаться, подавая условленный сигнал. Такой страхолюдный экземпляр, по счастью, большая редкость, особенно в Болгарии. Маленький, кривоногий, с совершенно асимметричным лицом и длиннющим носом, мужик производил удручающее впечатление. Но гораздо больше меня смутило, что я его уже где-то видела. Вот только где? И когда?
Но дело наполовину сделано - теперь я, по крайней мере, знаю в лицо одного из преступников. И тут я сообразила, какую оплошность чуть не допустила. Я же не знала наверняка, что за ключом придет мужчина. Надо было сразу предупредить шофера, что караулим любовника или его новую пассию. Хотя что бы я сказала, если б за конвертом отправили ребенка?! Ведь и это было возможно. Странно, что преступники не сообразили. Еще Шерлок Холмс нанимал подростков для несложных поручений!
Информацией к размышлению обзавелся и Василий. Он настолько обалдел, что даже тирадой разразился не сразу.
- И вот за этим ты бегаешь?! - Мужик пристально уставился на меня, словно выискивая подтверждение моей неадекватности.
- Вам-то что? - огрызнулась я, но сомнения в собственной нормальности все-таки постаралась развеять. А то как высадит меня прямо здесь и сейчас, и останусь я при своем бубновом интересе. - Он, между прочим, миллионер! У него дома в Париже, вилла на Багамах и банковский счет в Швейцарии с семью нулями! - выпалила я и поторопила: - Да заводите вы машину, наконец! Мы же его упустим!
У Василия, в отличие от нас с Крысиловым, до сих пор, скорее всего, не было опыта общения с миллионерами. Где ж ему было догадаться, что одеваются они в основном в обноски, останавливаются в двухзвездочных отелях, а их кулинарные запросы не простираются дальше фишбургера и чипсов? Его недоверие еще усилилось при виде рассыпающейся от старости колымаги, в которую юркнул кривоногий.
- Неужели непонятно? - рассвирепела я. - Это камуфляж, чтобы сбить меня со следа!
Не думаю, что это объяснение звучало достоверней, но таксист, кажется, угомонился. А неодобрительные взгляды, которые он время от времени бросал на мое бесполое одеяние и ненакрашенную физиономию, трудно было интерпретировать двояко: на месте любого представителя сильного пола, пусть даже довольствующегося мусорным бачком и придорожной канавой, он бы приложил не меньше усилий, чтобы избежать моих объятий. Ну и гусь! Пока я не отвергла его ухаживания, мужика вроде не напрягали ни мои тряпки, ни все остальное.
Рухлядь, которой мы "сели на хвост", продемонстрировала невиданную прыть и, как только мы оказались за пределами курортной зоны, развила скорость баллистического снаряда. Таксисту пришлось активизировать резервы своего гораздо более нового авто, чтобы не потерять объект.
- Слушай, а он и правда крут. - В голосе Василия слышалось уважение. - И машинка, похоже, далеко не так плоха, как выглядит.
- Ага, - саркастически поддакнула я. - Это перекрашенный "роллс-ройс". А "начинка" - от "мерседеса".
Василий шутку проигнорировал и снова принялся меня допрашивать. Скрупулезность, с которой он собирал информацию о моем мнимом возлюбленном, наводила на мысль, что теперь он поверил безоговорочно и, несмотря на явную традиционность половой ориентации, намеревается в ближайшем будущем приложить титанические усилия, чтобы занять освободившееся место. Недобрый оскал и ледяное выражение лица позволяли предположить, что теперь мы с ним соперники и за просто так от намечающегося счастья мужик не отступится.
Вот, скорее всего, именно из-за неспособности сконцентрироваться на двух вещах шофер и оскандалился. Наше кривоногое яблоко раздора подрезало автобус, перестроилось в левый ряд и испарилось. Как Василия не хватил удар, не знаю. Хотя не исключено, что последствия жесточайшего стресса, вызванного утратой всех самых радужных надежд, еще скажутся позднее, и хорошо, если дело закончится только параличом.
Теперь я наконец вспомнила, где видела "автогонщика". Это он беседовал с парнишкой, пытавшимся насильно послать меня на экскурсию. Наверное, он сидел за рулем автомобиля, в котором они тогда приехали к отелю. Господи, какое счастье, что я не клюнула на дармовое развлечение. Где бы теперь покоились мои косточки? И как бы болгарская сторона объясняла моей безутешной сестре невозможность выдачи ей близкой родственницы?
У меня защипало в носу, когда я нарисовала картину оплакивания этой безвременной кончины, но трезвая мысль, появившаяся как нельзя кстати, заставила посмотреть на ситуацию иначе. А с чего я взяла, что меня собирались убивать? Только потому, что до этого чуть не сбил автомобиль? Так то простая случайность. А кривоногому не было смысла лишать меня жизни. У него тогда вообще не могло возникнуть ко мне никаких претензий. Я еще даже не побывала в болгарском селе и не стянула "золотой ключик".
В общем, все непонятно и не поддается логическому объяснению. Точно известно одно - вислоносый как-то во всем замешан, и он не один. Я нечаянно угодила в гущу событий - не то мафиозные разборки, не то что-то столь же "безобидное". Не хотелось бы, конечно, воевать с какой-нибудь преступной организацией, но, в конце концов, меня втянули не спрашивая, так что просто ничего не остается, как продолжить опасное расследование. От судьбы, как говорится, не уйдешь!
Опасаясь, как бы ополоумевший мужик не кинулся меня пытать, чтобы вытрясти хоть какие-то координаты своего несостоявшегося благодетеля, я выдала ему обещанную сумму и на первом же светофоре выпрыгнула из авто. Согласитесь, инстинкт самосохранения - великая вещь, особенно для женщины, балансирующей на краю пропасти!
До Бургаса я добралась без приключений. Зачем меня туда понесло? Объясняю: ночью я методом тыка вычислила, где искать ячейку для ключа усопшей кассирши. Память у меня хорошая, так что сравнить его с ключами в камере хранения аэропорта и сделать вывод, что они далеко не братья, было нетрудно. Даже при том, что образец временно находился у Крысилова.
Я еще хотела наведаться в железнодорожную камеру хранения, но это не потребовалось. Ключ от камеры хранения на автовокзале Бургаса, за исключением выбитого номера и каких-то отличий на бородке, был идентичен тому, что я не так давно держала в руках. Именно сюда я утром отправила оголодавшего Райко. У меня ведь не было уверенности - и не зря, как показала практика, - что я сумею выследить преступника до камеры хранения. Да и потом, я не стала бы ручаться, что человек, забравший ключ из "Романии", не избавился бы от него, незаметно передав другому курьеру. Ну и подпилила ключ я не от скуки. Нужна была гарантия, что около ячейки преступник покопается и мы уж точно его не выпустим из виду. Я уже говорила, что на полицию уповать не собиралась. Во всяком случае, до тех пор, пока от ее имени выступает Крысилов. Так что подстраховалась со всех сторон.
Разумеется, разыскивать Райко я кинулась не с пустыми руками, а нагруженная всяческой снедью, купленной в очередном "Макдональдсе". Не поручусь, что югослав полностью разделяет кулинарные пристрастия покойного миллионера, но выбора у меня не было. Разыскивая заведение поприличней, я могла бы пропустить самое интересное. Если и так уже не опоздала. Учитывая невероятную прыть кривоногого, это было вполне возможно.
"Шпион" грустил на жесткой скамейке и поминутно отирал струящийся по лицу пот измятой банданой. Несомненно, ничего плохого в том, что не по назначению использует вещицу, он не видел, тем более что моих инструкций вроде и не нарушал. Утеревшись, Райко водружал тряпицу на прежнее место и снова устало пялился по сторонам.
По его жестикуляции я поняла, что ничего не происходило, и содержимое ячейки номер четырнадцать так и лежит нетронутым.
Райко только успел укусить своего "биг-мака", когда галопирующий мимо носильщик со всей дури прокатил ему по ноге свою тележку. Хорошо хоть не груженую. Пока несчастный выл, а я поносила всех неуклюжих уродов, носильщик сдвинул фуражку и оказался моим заклятым врагом.
- Идиотка, - зашипел он мне прямо в лицо, и я еле удержалась, чтобы не расцарапать наглую физиономию, - ты что еще, ненормальная, придумала?! Мало тебе неприятностей? Ищешь приключения на свою голову?! Убирайся немедленно и прихвати этого самоубийцу!
- Каким образом?! - вызверилась я. - На себе понесу? Ты же, дурак несчастный, мужика искалечил! Ищи теперь носилки или инвалидное кресло! Иначе мы с места не сдвинемся!
Терпение у болгарского мента, видимо, закончилось, он как клещами сжал мое предплечье. Я испугалась, что он с собой не совладает и нам понадобятся не одни носилки, а двое.
- Или ты немедленно отсюда убираешься, или уже сегодня будешь гнить в тюремной камере!
Кто бы сомневался: в случае неповиновения Крысилов обеспечит мне место за решеткой, даже если ордер ему придется выбивать из прокурора силой. Ничего не оставалось, как смириться.
Я подхватилась, и мы с несчастным Райко поплелись на выход. Три верзилы в штатском, явно науськанные Крысиловым, пообещали неприятности, если еще раз обнаружат нас в радиусе пятидесяти километров. После чего, не удовлетворившись посулами, запихнули нас в первое попавшееся такси и строго-настрого велели водителю не выпускать пассажиров до самой курортной зоны. Не думаю, что дяденька сильно обрадовался. Всю дорогу он на нас испуганно косился в зеркало дальнего вида, и с его лица не сходило выражение панического ужаса. Почему-то особенно его беспокоили стоны, издаваемые моим спутником всякий раз, как он вспоминал о брошенном впопыхах в зале ожидания пакете с припасами. Уж не знаю, чего он от нас ожидал, - выстрел в сердце или нож в спину, но удовольствия от поездки получил не больше нашего.
Раненого соратника я проводила до самого номера и стала свидетельницей бурной встречи супругов. Хорошо хоть Нада смыла старушечий макияж, так что шок заполучила только она, когда распознала в хромом бродяге собственного мужа. Райко точно нового потрясения не пережил бы.
Настрадавшийся муж был обласкан и почти насильно уложен в постель. Мне, правда, показалось, что в своем стремлении обиходить мученика Нада несколько перестаралась. Прежде чем укладывать, несчастного не мешало бы покормить. Но доводить до сведения расстроенной женщины, сколько, по моим самым скромным расчетам, часов ее законная половина не имела во рту и маковой росинки, я поостереглась.
Пожелав болящему скорейшего выздоровления, я покинула верных соратников и помчалась к себе. У меня оставалась нереализованная идея, припасенная как раз на случай сегодняшней неудачи. И ее следовало хорошенько обдумать.
Глава 14
Не скажу, что я действительно подозревала ослепительного Иво во всех смертных грехах. Скорее всего, он оказался тем раком, который заменяет рыбу на безрыбье. Больше все равно уцепиться было не за что. За мной ухлестывал? Ухлестывал. И не важно, что совсем недолго. В нашем некомфортабельном отеле проживает? Проживает. Хотя, в отличие от безвременно ушедшего шведа, отнюдь не питает слабости к стоптанной обуви и поношенной одежде. Да и в "Макдональдсе" я его ни разу не застукала, так что во всем, что не касается жилья, требования у него самые что ни на есть нормальные, миллионерские. Ну и подозрительно, что он крутился в ресторане, когда я расправилась с кассиршей.
В глубине души меня, конечно, точило сомнение, уж очень недолго я лицезрела несостоявшегося поклонника, и если быть предельно откровенной, то и находился он от меня довольно далеко. Под присягой я бы побоялась утверждать, что не обозналась, но… Другого подозреваемого пока не имелось. Так что дубликат ключа от ячейки номер четырнадцать предназначался для него. В качестве ловушки.
Прежде всего следовало выяснить, в каком он остановился номере. И тут, с удовольствием или без оного, мне поспособствует херувим-администратор. Разумеется, больше трепать его честное имя и подвергать нежную психику перегрузкам я не собиралась. Все, что нужно, он выложит мне и так, на законных основаниях. Ну а потом я подумаю, как организовать наблюдение и что предпринять впоследствии.
Херувим меня не порадовал. Что до его затравленного вида, так это можно было списать на последствия нашего с ним общения. Тут, откровенно говоря, ничего удивительного не было, на женщин он еще долго будет реагировать болезненно. А вот объяснения его нездоровой бледности и синюшным подглазьям я решительно не находила. Тем более, что столь разительные изменения произошли за крайне незначительный период времени.
Я, наверное, эгоистка, и не зря меня Елена упрекала в черствости, когда я вынула из своего чемодана упаковку медицинских банок, приготовленных на случай Милочкиной хвори, но я с трудом удержалась от просьбы к некогда цветущему молодому мужчине испустить последний вздох не в моем номере. В конце концов, с чего это я взяла, что парень так уж плох?