На глазах у покойника неожиданно появился синий прямоугольник с надписью: "Сообщение отправлено, ожидается ответ". Потом исчез.
- Все! - Полковник сложил ноутбук и довольно рассмеялся. - Дело сделано! - Он посмотрел на часы: - Десять. На Украине рабочий день еще не начался. Думаю, сегодня его и не будет. Успеют отменить. Сегодня многим уродам в братской Хохляндии придется несладко. Кучма за пережитое унижение оторвется по полной программе.
Ралусин опустил руку в карман, нащупал удостоверение сотрудника ФСБ, достал его и протянул Чупаре.
- Ага, Ковалев, - заглянул он внутрь. - Ну, что же, спасибо капитан. Эту тушку спишите, как неопознанное тело. Он теперь никому на этом свете не нужен. А ты, Ралусин, готовь смену. Думаю, больше двух месяцев тебе на заставе уже не просидеть. Жди перевода.
Полковник крепко пожал Илье руку и забрался в УАЗ.
Саратов, железнодорожный вокзал. 27 ноября 1999 года 10:05
Состав плавно подкатился к платформе, остановившись настолько аккуратно, что Ралусин так и не заметил этого момента. Проводница открыла дверь, и капитан, подхватив с пола мягкий желтый чемодан, размером немногим больше портфеля, вышел на асфальтированный перрон.
На улице было пасмурно и довольно прохладно. Даже морозно, хотя несколько небольших лужиц замерзать пока еще явно не собирались. С открытой стороны платформы открывался вид на темные пологие сопки за городом.
- Хотя, сопки - это, кажется, Дальний Восток, - поправил себя Илья. - Здесь они должны называться холмами или горами.
Он медленно двинулся по платформе, раздумывая над полученным в штабе дивизии предписанием прибыть в Саратов и ждать указаний. Даже гостиницу, в которой следовало остановиться, не назвали. Как тогда найдут?
- Капитан Ралусин? - отдал честь молоденький ефрейтор, явно срочник.
- Да, - ответно вскинул руку к шапке Илья.
- Мне приказано встретить вас и проводить к машине. Идемте со мной.
"Встретить и проводить к машине? - мысленно изумился Ралусин. - Может, еще и почетный караул выстроили?"
Однако вслух он ничего не сказал и быстрым шагом двинулся за солдатом. На площади перед вокзалом ефрейтор повернул к сверкающей свежепомытыми боками "Волге", что стояла под запрещающим знаком, уселся за руль. Илья обошел машину с другой стороны, но на пассажирском сиденье обнаружил полковника Чупару, читающего газету.
- Доброе утро, капитан, - кинул он, опустив стекло. - Садитесь сзади. Я объясню вам все после.
- Вы приехали за мной, товарищ полковник?
- Да, капитан, - пожал плечами Чупара.
- Как же вы меня нашли?
- Похоже, вы совсем забыли, что покупали билет через воинскую кассу и предъявляли там свои документы, - укоризненно покачал головой полковник. - Садитесь в машину, капитан. Я объясню вам все по приезде.
Ралусин уселся на обитый вельветом широкой задний диван, поймал на себе в зеркале любопытный взгляд ефрейтора. Да уж, наверное, не часто полковники приезжают на вокзал встречать младших офицеров. "Волга" подалась назад, развернулась и стремительно влилась в поток машин. По сторонам замелькали стандартные блочные пятиэтажки, в проеме одной из улиц ненадолго показались, словно желая доказать древность волжского города, высокий белоснежный собор с золотыми куполами и ряд трехэтажных доходных домов.
Вскоре они выехали на длинный мост, пересекли реку, размерами больше напоминающую морской лиман, проскочили мимо указателя "город Энгельс", промчались по широкой главной улице и вынеслись на загородное шоссе. К удивлению Ралусина, видевшего с вокзала горы, во все стороны расстилалась равнина, местами поросшая кустарником. Минут через двадцать справа потянулся высокий бетонный забор. "Волга" сбросила скорость, повернула к синим воротам со звездами на створках. Ефрейтор посигналил. Из калитки выглянул младший сержант со штык-ножом на ремне, скрылся, и ворота медленно отворились.
За забором оказались дикие заросли осинника, уже потерявшего почти всю листву. На ветвях оставались только отдельные ярко-желтые пятна. Оставалось непонятным, кому и зачем понадобилось огораживать и охранять подобную глушь.
Машина, стремительно сорвавшись с места, быстро набрала скорость, понеслась по прямой, как натянутая нить, бетонке, глухо постукивая колесами на стыках светло-серых плит, и Ралусин ощутил едва уловимый знакомый аромат, напоминающий запах раскалившегося на солнце БТРа.
- Поезжай сразу на третью взлетку, - приказал ефрейтору Чупара.
- Слушаюсь, - кивнул водитель.
Осинник резко оборвался, и Илья увидел впереди несколько до боли знакомых "хрущевок", напротив которых над самым горизонтом поднималось множество белоснежных крыльев - хвостовых стабилизаторов крупных самолетов. "Волга" повернула к ним, обогнула центр управления полетами - пятиэтажный дом с шестигранным стеклянным "аквариумом" наверху - и остановилась в самом начале длинного ряда самолетов. Некоторые из них были пограничнику знакомы. Например, огромные транспортные "ИЛ-76", или точно такие же "Илы", но с огромным грибом над фюзеляжем. Таких стояло бок о бок целых пять штук. Впервые он увидел небольшие самолеты с надписью "АН", крохотными шасси под брюхом, верхним расположением крыла и огромными турбореактивными двигателями, буквально нависающими над кабиной. Здесь имелись и остроносые лупоглазые "ТУ-22", успевшие повоевать еще в те годы, когда Ралусин ходил в наряды в военном училище, и редкостные "СУ-17".
- Выставка, что ли? - оглянулся Илья на полковника.
- Иди-иди, - кивнул Чупара. - Скоро узнаешь.
Неожиданными в строю огромных реактивных машин оказались стоящие в три ряда "АН-2". Всегда казавшиеся Илье довольно большими, здесь эти рабочие лошадки сельской авиации выглядели просто крохотными.
Следующими на стоянке были тощие, как селедки, и длинные, как железнодорожный перрон многолопастные "ТУ-95", выставившие вперед черные клювы топливоприемников. Они напоминали девочек-подростков с худенькими ножками-спичками и большими бутсами на толстой подошве - однако возвышались над людьми почти на четыре роста, а тонкие длинные стойки опирались на колеса такого диаметра, что каждое приходилось Ралусину по грудь. Здесь кипела работа: десяток техников пытались что-то установить в открытые бомболюки. Прямо от передней стойки на "взлетку" опускался подъемный трап, на котором стояли два летчика в противоперегрузочных костюмах.
- Его императорское величество государь Павел Александрович, - негромко начал Чупара, - зная о том, что ты совершил на границе, капитан Ралусин, решил, что ты обязательно должен это увидеть.
- Что?
- Они впереди, смотри.
Илья пригнулся, заглядывая за "девяностопятки". Следующими на бетоне отдыхали огромные белоснежные красавцы, очень похожие на "ТУ-22": такие же остроносые, с высоким оперением, трехстоечным шасси, "глазастой" кабиной. Вот только размеры… В каждом из стоящих за "ТУ-95" самолетов поместилось бы по паре "двадцать вторых". Они имели в длину никак не менее шестидесяти метров.
"Шесть рейсовых "Икарусов", - мысленно перевел в зрительно более понятные категории Ралусин.
Размах крыльев могучей машины составлял примерно столько же, сколько и длина, верх оперения находился на высоте шестиэтажного дома. Мотогондолы висели под брюхом, словно спрятавшиеся от непогоды птенцы.
- Знакомьтесь, капитан, - предложил Чупара. - Дальний бомбардировщик "ТУ-160". Максимальный взлётный вес: двести семьдесят пять тонн. Из них сто сорок с половиной тонн - топливо, а еще сорок пять - боевая нагрузка. Крейсерская скорость: восемьсот километров в час. Максимальная: две с четвертью тысячи километров. Больше двух звуковых. Дальность полета на одной заправке: четырнадцать тысяч километров. Экипаж: четыре человека. В принципе, этот самолет способен нанести ракетно-ядерный удар такой же мощности, что и атомная подводная лодка.
- Вот это да-а-а… - протянул Илья, двигаясь под самолетами. Неожиданно он заметил еще одну черту, объединяющую крылатые ракетоносцы и подводные лодки: самолеты имели имена. "Илья Муромец", "Иван Ярыгин", "Василий Решетников", "Михаил Громов"…
- Четвертый, пятый, шестой, - громко отсчитывал полковник, идя вслед за Ралусиным. - Пришли.
- А что такое? - не понял Илья.
- Шесть, капитан, - указал на оставшиеся позади самолеты Чупара. - Еще неделю назад в нашей стране их оставалось всего шесть штук. А сейчас - четырнадцать. Восемь из них твои, капитан. Мы получили их с Украины после того, как ты избавил Кучму от шантажа. Вот они, смотри. Все восемь.
Действительно - стоящие за "Михаилом Громовым" самолеты не имели имен, а на своих плоскостях все еще несли желто-голубые круги и трезубцы.
- Скоро перекрасят, - сообщил полковник, поймав его взгляд. - Пять дней, как прилетели. Эмблемы чужие снять еще не успели, но они уже наши. Наши.
Ралусин, глядя на огромных птиц, стоящих на взлетно-посадочной полосе, почувствовал, как у него защемило сердце. Господи, как можно было пускать под нож таких красавцев?! Ведь они… Они почти живые! Хотя, конечно, для кого и красавцы, а кому - смертельно опасные хищники. Шакалы никогда не любят, если рядом с ними поселяется лев. А для современной техники планета стала невероятно маленькой.
- Сколько, говорите, у него дальность полета?
- Четырнадцать тысяч километров.
- Это же треть экватора!
- Да, капитан.
- Черт возьми, - покачал головой Илья. - Мы ухитряемся делать бомбардировщики, способные долететь от Москвы до Вашингтона, а на заставах до сих пор бегают БТРы, выпущенные тридцать лет назад.
- Для выполнения разных задач требуется разное оружие, капитан, - пожал плечами Чупара. - Где-то - "ТУ-160", где-то - "Т-80", а где-то лучше всего подходит остро отточенный нож. Зачем вам для ловли контрабандистов бронемашина с системой радиоэлектронной борьбы, противотанковыми и противосамолетными ракетами, постановщиками дымовой завесы и выкрашенная радиопоглощающим покрытием?
- Нам бы двигатели новые…
- Моторы будут, капитан. Кстати, а ножом вы работать умеете?
- На заставе всякое приходилось делать… - ответил Илья, продолжая любоваться самолетами. - А потрогать их можно?
- Думаю, да, - рассмеялся полковник.
Ралусин подошел к передней стойке, потиснувшись между огромных колес, положил ладонь на алюминиевый столб. Оглянулся на Чупару:
- Холодный.
- Так не май месяц на улице, капитан.
- А внутрь зайти можно?
- Не знаю. Нужно спросить у командира полка. Он нас ждет.
- Ждет? - вскинул брови Илья.
- Да, - широко улыбнулся Чупара. - Костя прекрасно знает, каким образом к нему в первый транспортно-бомбардировочный авиационный полк Российской Федерации попала новая техника.
Помещение штаба радовало своим первозданным, еще советским обликом: сверкающие чистотой стены и потолок, красная ковровая дорожка на ступеньках лестницы, часовой возле знамени. Сразу становилось ясно, что здесь, на аэродроме, в прежнем объеме сохранилось или финансирование, или призыв: соблюдать все в сверкающем состоянии обычно удается только руками солдат срочной службы. На Ралусина пахнуло чем-то щемяще-родным, давно забытым.
Высокая дверь кабинета командира полка выглядела как дубовая, по краям была покрыта мелкими ажурными кружевами, выжженными кем-то с необычайной тщательностью и покрытыми лаком. А за ней открывался кабинет с деревянными панелями на стенах, натертым мастикой наборным паркетом и большущим столом, украшенным одиноким монитором и несколькими моделями самолетов разной величины.
Хозяин кабинета, который писал что-то в бланках, подшитых в скоросшиватель, поднял глаза, посмотрел на Илью, потом на Чупару, снова на Илью. Глаза сверкнули, словно в них вспыхнули крохотные лампочки:
- Это он, Васька?
- Он самый, - кивнул, останавливаясь, Чупара.
- Убей меня кошка задом! Да ты… - Полковник, бросив ручку, быстро вышел из-за стола, подошел быстрым шагом и неожиданно сгреб капитана в объятия, с силой хлопая его ладонью по спине: - Ты даже не представляешь, что сделал, парень! Ты просто не представляешь! Ты… Ты ведь страну от позора спас, ты один нашу авиацию вдвое увеличил.
Полковник наконец-то отпустил желанного гостя, отступил и протянул ему руку:
- Я твой должник, парень. Отныне и навсегда. Если что потребуется: обращайся. В любое время. Сделаю все, что могу. Все! Вась, закрой дверь. Тебя как зовут-то капитан?
- Капитан Ралусин, товарищ полковник!
- А по имени?
- Илья.
- Мы с тобой, Илья, это дело сейчас обмозгуем… - Командир авиаполка вернулся к столу, сгреб бумаги с него, спрятал в сейф, спрятанный за одной из панелей, а затем, поманив гостей за собой, раскрыл другой блок из темных от морилки прямоугольников. Там обнаружилась потайная комната. Или, точнее - комната отдыха. Диван, пара кресел, телевизор, холодильник и даже отдельный санузел. - Сейчас, сделаем…
Полковник открыл шкафчик, извлек из него несколько одноразовых тарелок. Потом из холодильника быстро достал несколько запаянных в пленку мисочек с разнообразной нарезкой, скрутил ключом крышку с банки шпрот.
- Что еще? А, да. Хлеб.
Хлеб оказался уже порезанным. Чтобы вскрыть штык-ножом упаковки хватило полутора минут, и стол был накрыт. Последними на нем заняли места несколько стопок и бутылка водки. Командир полка наполнил бокалы, встал:
- Ну что, господа офицеры. За Веру, Царя и Отечество!
Илья, чтобы не сбивать настроения, сперва все-таки выпил, а уже потом спросил:
- За царя?
- Ты знаешь, Костя, - тут же отреагировал Чупара, - у меня такое ощущение, что наш капитан до сих пор не верит в существование государя.
- Да ты чего, Илья? - удивился хозяин. - Да ты хоть примерно можешь себе представить, что бы было с нашей частью, если бы не он? Как все кувырком с этой долбаной перестройкой лететь начало, так мы ни денег, ни пополнения, ни техники новой больше и не увидели. Поначалу хоть что-то капало, а потом просто бросили и забыли. Не то что на полеты, даже на консервацию самолетов средств не осталось. Вот тогда я и узнал, что хозяин в нашей стране все-таки есть. Законный наследник. Правда, пока не в стране, но рука чувствуется. Баловать - не балует, но и пропасть не даст.
Командир полка поднялся с дивана, подошел к окну, вглядываясь в далекую "взлетку".
- А как "сто шестидесятые" эти выцарапал! Это ведь чудо, а не самолеты! Вы хоть знаете, что их можно использовать в качестве истребителей?
- Это ты загнул, Костя, - не выдержал Чупара.
- Как бы не так, - вернулся к столу хозяин и снова наполнил стопки. - Дольний истребитель, это одна из штатных модификаций. Ракеты "воздух-воздух" вешаешь, и вперед. Так что, капитан, вторую рюмку я хочу выпить за тебя. Большое дело сделал. Я рад, что среди нас есть такие люди.
- Он еще присягу не принимал, - тихо сообщил Чупара.
- Почему, Илья? - изумился комполка. - Не поверил? Или ты считаешь, что русский офицер должен служить тем, кто наше государство разворовывает, а не Родине, и тому, кому… должно? - хозяин красноречиво кивнул в сторону окна.
- А кто определяет, когда служба Родине заканчивается и начинается предательство?
- Мы! - твердо ответил командир полка. - Именно мы. Потому, что именно мы, если что, за эту Родину жизни класть начнем. И потому, что видим, кто только о себе печется, а кто о державе думает. И расклад сейчас такой, что ошибиться никак невозможно. Впрочем, чего я тебе говорю? Ты себя уже показал. А потому, в любом случае: за тебя, капитан!
Офицер выпил. Илья, после короткого колебания, тоже. Потянулся за тонкими ломтями ветчины.
- Разговор действительно странный получается, - подвинул к себе банку шпрот Чупара. - Присяга, она ведь никому не навязывается. И даже благ никаких лишних не дает. Только ответственность. И обязанность выполнять приказы тех, кому действительно веришь. Присяга государю - дело добровольное. А потому я хочу спросить тебя, капитан, и услышать ответ всего лишь из одного слова. Итак, готов ли ты принять присягу на верность наследнику российского престола и своей Отчизне, или нет?
Илья сидел на кресле, перед двумя старшими по званию офицерами, говорящими вполне серьезным тоном, и все-таки никак не мог поверить в реальность подобного предложения: российский престол, император… И это после семидесяти лет советской власти? Бред какой-то…
Но рука его все еще хранила странно-приятный холодок от передней стойки шасси лучшего в мире самолета, а в душе еще не испарился детский восторг перед огромными крылатыми машинами. Восемь из которых спас от гибели именно он. И поэтому Илья кивнул, просто и понятно:
- Да.
Г. Коквиль, штат Орегон, США. 28 ноября 1999 г. 19:50
На город опустились сумерки. Не столько из-за раннего вечера, сколько из-за черных плотных туч, уже второй день обложивших западное побережье страны. Начал накрапывать мелкий дождик. Стекла темно-синего "шевроле" быстро запотели изнутри, в салоне заметно похолодало.
- Включи печку, - приказал водителю с заднего сиденья полковник Рональд Халдзат, заместитель начальника отдела специальных операций ЦРУ. От холода у него начинало ныть правое колено, простреленное какой-то придурковатой проституткой еще во время Вьетнамской войны. Первые лет двадцать зажившая рана никак о себе не напоминала, но потом начало ныть сперва к изменению погоды, а потом и просто от холода или после долгих пеших прогулок. Месяц назад далекому потомку алжирских эмигрантов стукнуло пятьдесят два года, и иногда он с ужасом думал, что постоянные боли станут сопровождать его еще лет тридцать, до самой смерти.
- Ты меня слышал? - повысил он голос. - Включи отопитель!
- Он включен, господин полковник, - отозвался водитель. - Двигатель холодный. Не греется на холостых оборотах.
- Проклятье, - себе под нос буркнул Халдзат и протер ладонью боковое стекло. Там, в полусотне шагов, светило высокими окнами местная закусочная. В ней, наверняка, сухо и тепло. Разведчик посмотрел на часы, откинулся на спинку сиденья. Подождать следовало еще минуты две-три. Если, конечно, чеченец не опоздает, чтобы показать свою особую значимость.
От темного здания автомастерской отделилась фигура в плаще, быстро пересекла улицу и постучала в дверцу. Рональд Халдзат приспустил стекло, и человек наклонился к образовавшейся щели:
- Он пришел, господин полковник. Трое охранников, один остался в машине, двое разошлись. Вооружены. Прикажете убрать?
- Нет, агент, не трогайте. Применяйте оружие только в том случае, если они попытаются приблизиться к закусочной. Так он внутри?
- Да, господин полковник.
- Хорошо, возвращайтесь на позицию.
Разведчик вздохнул, подтянул к себе лежащую рядом на диванчике небольшую переносную магнитолу, открыл дверцу, выходя под дождь. Прихрамывая, он доковылял до входа в закусочную, толкнул прозрачную створку и шагнул внутрь. В лицо тут же пахнуло теплом и запахом горячей картошки. Халдзат зажмурился от яркого света, немного выждал, оглядел узкий длинный зал.