– Боже мой! – воскликнула она, прижав ладони к щекам. – Вот уж и не чаяла когда-нибудь встретиться! Ну как ваше здоровье, миленький вы мой? Господи, какой у вас тогда ужасный вид был!
Она сделала такие большие глаза, что Турецкий просто не мог не поверить ее искренности.
– А у нас видите что творится?… Вам уже рассказали?
– Да, я успел побеседовать с Семеном Петровичем. Но хотел кое-что уточнить у вас. Как у лица, пользующегося максимальным доверием генерального директора. Виноват, теперь уже – пользовавшейся… увы.
– К сожалению, – тяжко вздохнула Нолина и жестом пригласила Турецкого присесть на небольшой диванчик. Сама села не то чтобы рядом, но на небольшом расстоянии, насколько позволял диван. Закинула ногу на ногу, облокотилась на спинку. И затем, на протяжении всего разговора, ее великолепная круглая, загорелая до шоколадного цвета коленка назойливо лезла Турецкому в глаза. Смущала, заставляла опускать глаза, смотреть в сторону. Но Турецкий понял, что это был определенный вызов ему, даже своеобразный тест, и решил, что в данной ситуации он должен оставаться холодным, как лед, и крепким, словно кремень.
– А вы знаете, Александр Борисович, – как-то поощрительно прищурилась Нолина, мол, ну что ж ты, дружок, теряешься? – я таки вспомнила, где видела вас прежде. Нет, не во время той ужасной аварии. Раньше, много раньше. Сказать?
– Очень интересно! – улыбнулся Александр, разыгрывая дурачка.
– На вокзале.
– Быть того не может. Я там бываю крайне редко. В основном приходится пользоваться самолетами. И на каком же вокзале?
– А вы приятеля провожали. На юг. А мы с ним ехали в одном вагоне.
Она не сказала – в одном купе. И даже не намекнула на дальнейший интим. Может быть, рассчитывала, что Славка не стал бы делиться своими сексуальными победами?
– Какая прелесть! – Турецкий расплылся в такой улыбке, будто это он, а не Грязнов оказался попутчиком прекрасной дамы. – Да-да, я вспоминаю… Ах, ну конечно, Вячеслав же рассказывал мне…
– О чем? – Она была мила до невозможности, так и замерла в ожидании чего-то необычайно интересного, вот разве что коленка ее проклятая ну так прямо и елозила перед глазами.
– О том, что вы ему очень понравились. Я даже, было дело, позавидовал. Надо же случиться… такому везению! Да-да… Ну что ж, далеко не все в нашей жизни так приятно, как хотелось бы… Вернемся на грешную землю.
Но Лина вовсе не желала возвращаться из тех краев, где уже пребывала в настоящий момент ее страстная натура.
– А он не рассказывал вам… Саня, кажется, он так вас там называл, про историю с букетом?
– Нет, – "повспоминав", ответил Турецкий. – А что за история?
– О-о! – закатила в восторге глаза Лина. – Как-нибудь, когда мы с вами получим возможность отойти от всех печальных дел, я, возможно, расскажу вам… Это было чудно! Ох, простите, – она прижала обе ладони к своей великолепной груди, – я так фамильярно назвала вас… Александр Борисович!
– Ничего, мне было приятно. Но вернемся к нашим баранам.
– Еще один вопрос, простите. А что вас привело к нам в объединение? Ой, ну да, конечно! Ну как я сразу не догадалась. Тогда же на вас был мундир с погонами. Генеральскими, да? А я потом поинтересовалась у наших: кто носит такие вот синие погоны? Мне сказали: особо важные следователи. И вообще, прокурорское начальство… Значит, вы к нам либо по поводу той аварии, либо?
– Да как вам ответить? И то, и другое.
– Вы считаете, имеется связь? – Она подняла брови.
– А вы так не считаете?
"Ага! Удар послан точно в цель…" Лина слегка вздрогнула и тут же зябко пожала плечами.
– Эти воспоминания просто ужасны… – тихо проговорила наконец. – Нет, связи я не улавливаю. Но эти смерти… И подряд практически… Ужасно, ужасно!
– Ну хорошо, постарайтесь успокоиться, как бы это ни было вам тяжело. Я вам очень сочувствую, Ангелина Васильевна.
– Можно – Лина, – едва слышно прошептала она.
– Хорошо, согласен и на Саню. У нас же сейчас не официальная беседа или допрос.
– А что, Саня, и это может случиться? – испугалась она.
– Знаете, как обычно говорят? От сумы да от тюрьмы…
– Нет, все просто ужасно, ужасно!… Но я готова вам помогать буквально во всем. Только скажите. – И она потянулась к Турецкому всем телом. Пришлось выставить впереди себя ладони.
– Я понял. И заранее благодарен вам, Лина. Красивое имя… Итак, вопрос первый. Кому пришла в голову идея послать на испытания человека, слабо знакомого с темой?
– Вы имеете в виду?…
– Ну да, Барышева.
– Почему же! Он – толковый конструктор. Работает… работал у Мамедова. Вот тот был действительно спец! Но… вам известно.
– А кто дает распоряжение в таких случаях?
– Ну конечно Всеволод Мстиславович. Он же подписывает приказ.
– Понятно. А как вы-то оказались у места аварии?
– А-а, вы про ту? Меня Козлов подбросил к моим знакомым, там, у "Лебедя". Ну а я задержалась, увидев аварию. Даже и представить себе не могла, что это случилось с Махмудом… Ужасно.
– Вообще-то мне показалось, что он вас с этим самым Козловым догонял. Но в последний момент нырнул в сторону от встречного потока. Чем и спровоцировал ДТП. Я видел красную "мазду".
– Знаете, Саня, ваш вопрос заставляет меня взглянуть на ту историю с несколько иной точки зрения. Догонял, говорите? Что ж, на этого сумасшедшего было похоже…
– Почему сумасшедшего?
– Ну это так, не в прямом, разумеется, смысле. Открою вам тайну, но надеюсь, что вы не используете ее во вред моей репутации.
– Могу, если хотите, поклясться.
– Боже! Надеюсь, до этого не дойдет… Так вот, Саня, в чем дело. Этот уникальный кавказский типчик был по уши в меня влюблен. Скажу честно, был момент, когда и я не устояла. – Лина красиво потупилась, ожидая реакции на свое признание.
– Увы, я отлично понимаю его… – Это было то, что нужно.
Лина оживилась.
– И он в последнее время стал буквально преследовать меня. Но у меня же муж! Который меня тоже любит. Ну, понимаю, однажды, как говорится, согрешила. Так что ж теперь, весь век расплачиваться?
– Действительно, некрасиво заставлять мучиться такую женщину, как вы, Лина! Могу себе представить, как этот дикий человек преследовал вас!
– Да, это было нечто невообразимое по страсти!
– Конечно, тут ведь кто другой и болты на колесе отвинтит, чтоб он себе шею свернул.
– Ужасно! – Она сделала вид, что не расслышала сказанного, ибо вся была утоплена в собственных воспоминаниях и переживаниях. – Да, вы правы, от него всего можно было ожидать. А я, кстати, потом уже, после разговора со следователем, вспомнила, что он собирался у себя колесо менять. Что-то у него было не то, я в машинах ничего не понимаю, но он говорил. Я и внимания не обратила. А когда я попросила Ваню довезти меня до "Лебедя", все равно ведь по дороге, Махмуд наверняка решил, что у нас с Иваном нечто вроде романа. Я даже однажды была у него в гостях… Ну, словом, понимаете? Ревность – это ужасная вещь. Но когда у тебя еще и взрывной кавказский характер – сливай воду.
– Значит, вы полагаете, что он начал было менять колесо, но увидел вас в красной "мазде" и ринулся вдогонку?
– Я теперь уже ничего не исключаю. Гайки-то, как мне сказали, были откручены.
– Да… А что он вообще-то был за человек? Талантливый?
– Башка у него хорошо варила. Я, собственно, еще и поэтому… Понимаете? Терпеть не могу дураков. Ведь еще и поговорить хочется! – Она засмеялась так притягательно, словно снова намекнула Турецкому: кончай свою лабуду и приступай к делу, а наговориться мы еще успеем. И чуть склонилась к нему, чтобы продемонстрировать кроме, разумеется, загорелых коленей такую же шоколадную полную грудь, так и выпиравшую из скромного сарафана.
– Ну что ж, во всяком случае, с Мамедовым мне более-менее ясно. Перейдем к Козлову. Скажите, чья это была инициатива вывесить в вашем вестибюле траурные портреты людей, о судьбе которых пока еще ничего не известно? Или у вас в объединении свои источники информации?
– Дело не в источниках… Просто надо внимательно читать официальные сообщения. А у нас работают люди, которые прошли десятки, если не сотни испытаний, и они знают, что происходит, когда возникают подобные ситуации. Нет там никого в живых. А газеты и телевидение безбожно врут. Или таким вот образом готовят родственников погибших к тяжелому удару. Когда факт растягивается во времени, он становится уже не таким страшным, понимаете?
– Отлично понимаю, – вздохнул Турецкий. Мадам-то, в общем, по-своему права: просветила неуча.
– Ивану теперь все равно, – печально заметила Лина. – Он был человек одинокий. Может, где и найдутся родственники, но он о них при мне не вспоминал. А вот Миша… Да, там старики-родители. Им поможем.
– У вас даже средства имеются для таких случаев? – как бы удивился Турецкий.
– Не понимаю смысла вашего вопроса? – насторожилась Нолина.
– Я в том плане, что после нелепой гибели Мамедова, по моим сведениям, ваш директор, к сожалению ныне покойный тоже, обещал его вдове серьезную материальную помощь. А теперь вот и вы, Лина, упомянули о ней. Я и подумал…
– Ах вон вы о чем! Да, на испытания выделяются определенные суммы, так что… А откуда вам известно про Мамедова? – Вопрос был прозрачен до наивности. – Вы же у нас в объединении, кажется, впервые?
– Вы правы. Но тут все то же ДТП виновато. Следователь, который занимается этим делом, допрашивал всех, в том числе и меня. Вот и зашел разговор… Меня, помню, еще удивило то обстоятельство, что Раиса Керимовна, вдова Мамедова, считает, что ее мужа кто-то убил. Что авария была подстроена. А вы с ней не знакомы?
– Нет, – отстранилась Нолина. – Не привел Господь. Махмуд в своих рассказах о ней не жалел ее, характерец, говорил, был еще тот! Поэтому я не исключаю, что у нее могло разыграться больное воображение. Она была склонна к неоправданным поступкам.
– А-а, – засмеялся Турецкий, – понимаю! Это вы по поводу того хвоста, что она ухитрилась ему подвесить?
– Что за хвост? – насторожилась и даже нахмурилась Лина.
– Ну это на профессиональном жаргоне означает – установить слежку за интересующим тебя объектом. Пустить оперативника по следу, установить в непосредственной близости от объекта аудио-и видеоаппаратуру. Да много есть способов…
Турецкий говорил небрежно, как бы и не придавая значения словам, но видел, как, помимо своей воли, напрягалась собеседница. И решил пока не пережимать. Информации для размышления ей уже достаточно. И теперь она наверняка будет в поте лица, лихорадочно вспоминать, о чем они говорили с Мамедовым и Козловым, что успели невзначай выболтать. Но чем старательнее она станет вспоминать, тем ужаснее ей будет казаться собственная болтливость.
Лине стало жарко. Она подошла к окну и настежь распахнула его. Постояла, глядя на улицу, повернулась к Турецкому. Лицо ее было задумчивым.
– И откуда вы все знаете?…
– Я ж говорю: профессия такая. А потом, вы же понимаете, когда в одном месте происходит несколько драматических событий, которые на первый взгляд ничем не связаны друг с другом… только на первый взгляд, приходится поневоле держать ухо востро.
– Боже! Неужели вы считаете, что гибель Мамедова как-то связана с самоубийством Самарина?! Или с трагической гибелью… подводной лодки?!
– А знаете, – широко улыбнулся Турецкий, – вы очень интересно поставили вопрос! И если мы поподробнее рассмотрим разные версии случившегося, не исключаю, что вы окажетесь правы.
– Я-а?! – Казалось, возмущению Нолиной не было предела.
– Ну не я же выдвинул эту версию. Во всяком случае, я обещаю вам не оставить ее без внимания. А теперь с вашего разрешения я хотел бы откланяться. Мне было очень приятно встретиться с вами, Лина. Рассчитываю, что наша встреча не последняя. Не будете возражать?
– Как я могу! – вырвалось у нее.
– Тогда просьба. Самоубийство академика Самарина, сами понимаете, случай неординарный. Следствием проверяются, как я вам сказал, все версии, даже те, которые на первый взгляд кажутся невероятными. В этой связи обязательно возникнут вопросы: кто и где находился в тот день.
– Но я же…
– Я читал ваши показания. Но вам, как и многим другим, еще раз придется вспомнить, буквально поминутно, где вы находились и чем занимались. Ладно? Думаю, это не составит вам труда. А теперь позвольте ручку.
Турецкий взял ее руку – она была холодной, несмотря на то что на лбу у Лины блеснули капельки пота, – поднес к губам и запечатлел самый вежливый поцелуй, на который был способен.
– Я позвоню. – Он еще раз обаятельно улыбнулся и покинул ее кабинет.
Подходя к служебной "Волге", Турецкий замедлил шаг и достал из кармана мобильник. Набрал номер.
– Денис, ты?
– Здравствуйте, Александр Борисович, – отозвался Грязнов-младший. Официально, значит, в кабинете посторонние, иначе было бы "дядь Саш".
– Все понимаю, занят. Но я два слова. Ты мог бы выделить одного из своих ребят, чтоб еще денек-другой "поводили" бы Ангелину Васильевну? Они ее знают и все точки – тоже. А об оплате я с Костей договорюсь, проведем, как надо, ребят не обидим.
– Когда нужно?
– Да прямо сейчас. Я в Химках. Передам, как говорится, с рук на руки. И связь – со мной. А то моим операм, сам понимаешь, все начинать сначала.
– Хорошо, я понял. Будет Агеев. Устроит?
– Еще как! Спасибо, Денис, век не забуду…
Глава шестнадцатая. ГОРА СДВИНУЛАСЬ
Александр Борисович передумал и вместо собственной службы заехал на Петровку, 38, к Грязнову: хотелось обсудить некоторые соображения не по телефону.
У начальника МУРа шло совещание. Точнее, генерал делал втыки отдельным своим подчиненным. Но хитрая секретарша, обрадованная появлением друга своего начальника, тут же доложила о прибытии Турецкого, и Вячеслав недовольно скомкал сладкий процесс "фитилизации", в смысле вставления фитилей. А его кабинет быстро опустел.
– Нет! – встретил он громогласным восклицанием появление Александра. – Нет и еще раз нет! Никаких ссылок на то, что какие-то, понимаешь там, службы работают спустя рукава, я не приму! Пусть даже не рассчитывают!
– Ты прав, – Турецкий развел руки в стороны. – Не давай им спуску! Зачем им с Владьки брать пример?
Грязнов подозрительно посмотрел на Александра:
– Что, слышал, о чем говорили?
– Догадался, Славка. На кого ж еще и ссылаться, как не на ФСБ? Дроуди-то они нам просрали самым бессовестным образом.
– Да, у Влада был очень кислый вид. Но поклялся, что отныне глаз не спустит. Слушай, а он вообще-то нам нужен?
– Кто, Влад или Дроуди?
– Который "или".
– Тогда сядь и слушай…
И в течение десяти минут Турецкий полностью посвятил Грязнова во все детали своей беседы с Ангелиной Васильевной Нолиной. Грязнов слушал и вздыхал. А когда Александр закончил свое сообщение, Вячеслав укоризненно покачал головой и промолвил лишь два слова:
– Потрясная баба…
– Тебе, конечно, видней. А я, когда ехал в Химки, все-таки в качестве вершины пирамиды предполагал нашего американца, который, по моим прикидкам, мог и заварить всю эту кашу. Но сейчас я думаю, что это место должна занимать Ангелина. Уж больно она активна. А впрочем, у нее может быть и не менее важная роль связующего звена.
– Я тоже думал об этом, – заметил Грязнов. – И предпринял по этому поводу кое-какие телодвижения. Могу?
– Конечно, рассказывай.
– Так вот, Саня, мне не давал покоя Мамедов. Он тогда, как ты помнишь, провожал нашу дамочку, он же, неделю с чем-то спустя, встретил ее в Кисловодске. Я рассказывал. Про историю с тем букетом. Вообще-то интересно бы выслушать в ее интерпретации… Ну словом, послал я своего сыскаря в Нальчик, на приборостроительный завод. Не вдаваясь в подробности, народ там лепит начинку для торпед, которые проектирует и выпускает "Мосдизель". Есть там специальный цех, который занимается акустическими приборами. Мой парень посетил дирекцию, помахал ксивой и, короче, выяснил банальнейшую историю, еще наших с тобой, прежних времен. Да, был у них Мамедов. Прилетел, зашел, отметил командировку. Ну ты помнишь, как это иной раз делали: два штампа, два автографа ответственного лица, а числа ты сам проставляешь те, которые тебе удобны. Иначе говоря, поставил Мамедов два штампа и был таков, больше его на предприятии никто не видел.
– А где ж он обретался?
– А это мы проверили в бухгалтерии "Мосдизеля". День приезда, день отъезда. Все совпадает. А ошивался он в Пятигорске, в гостинице "Кавказ", где, кстати, в эти же дни останавливалась и наша мадам. К бабе он летал, понимаешь, Саня? Под видом производственной командировки. Единственное, чего мы уже не сможем узнать, это встречался ли он с кем-то из тех, кто был в нем заинтересован, как в поставщике, к примеру, взрывчатых веществ.
– Ну, некоторую ясность могла бы внести Нолина, но она и под страхом смертной казни этого не сделает.
– Интуиция, Саня, мне подсказывает, что здесь имеет место быть самый, как ты говоришь, банальный адюльтер.
– Тебе виднее, – улыбнулся Турецкий.
– Я попрошу! – вскинулся Грязнов и рассмеялся сам. – Черт побери! Как же я ее брать-то буду? С какими глазами?
– Этот вопрос мы решим как-нибудь без вас, господин генерал. Народу у нас более чем достаточно. А к тебе у меня будет другое дело. Я все крутил и так и этак все их разговоры-переговоры и подумал, что посулы насчет больших денег – не пустой треп. Да вот и мадам Мамедова, если помнишь, указывала на то, что у ее мужа появлялись какие-то деньги. Кстати, а на что он с Нолиной командировку проводил? На суточные и гостиничные? И это темпераментный кавказец? Тебе-то она во что обошлась?
Грязнов засмеялся:
– Там один букет роз все мог бы компенсировать… Ты знаешь, я все вспоминаю этот эпизод и убеждаюсь: букетик-то они, похоже, вовсе и не собирались дарить Лине, это у них вроде ритуала – окружить даму цветами. А утром эти цветы уже на рынке. И когда я их нагло увел, они просто растерялись. С другой стороны, не кричать ведь: отдай! Какие ж они тогда джигиты?
– Воспоминания, Славка, вещь сладкая, но вернемся к теме. Если сделка между американцем и Самариным все-таки состоялась, я не исключаю, что в кейсе светло-коричневой масти могли оказаться деньги. А раз обещанные деньги появились, они должны были бы найти своих хозяев. Вывод: если подельников – из тех, что мы предполагаем, – было четверо, у них надо провести обыски. У Нолиной мы обойдемся без твоей помощи, а вот у Самарина, Козлова и Мамедова… возможно, даже у Барышева, это придется возглавить тебе. Есть возражения?
– Сделаем. Если суммы окажутся большими, той же Самариной или Мамедовой нелегко будет объяснить их происхождение. Когда начнем?
– Сейчас поеду к Косте, утрясу проблему. Одно дело вскрыть квартиру погибшего Козлова, а совсем другое – шмонать самаринскую или тех же Нолиных. Ее муж, как я узнал, доктор наук, профессор, видный ученый, уважаемый человек.
– Да, как в старом анекдоте: папа – академик, мама – доктор наук, а дочь, извините, блядь… Чем не парадокс?
Меркулов согласился с предложением Турецкого, и "важняк" вскоре получил у Константина Дмитриевича санкции на выписанных им, Александром Борисовичем, постановлениях о проведении обысков у вышеперечисленных лиц и выемках необходимых для расследования документов и вещественных доказательств.