- Протокол читала… Значит, вы преследовали его по улице, на метро. Почему вы не стреляли сразу?
Подследственный помолчал.
- Там везде народ был. И милиция. Я всё-таки сначала надеялся завалить его так, чтобы не попасться.
- А когда поняли, что до боя курантов не успеете, - на все плюнули?
Он не ответил. Кира перевела дух. Полезла за новой сигаретой. Ну и история. Она уже представляла, какую бомбу из неё сделает. Так что, может, и не напрасен был её сегодняшний утренний героизм… От одного воспоминания о пробуждении тошнило. Вы гудите всю ночь, накачиваетесь в хлам, падаете засветло… - а в полдесятого вам звонит знакомый следователь и предлагает эксклюзив с психом, открывшим стрельбу ровно в двенадцать на Красной площади. С ментами у их газеты дружба была, конечно, с интересом: причём со стороны ментов не только пиаровским, но и простым денежным. Хотя за такое интервью и денег не жалко. Даже встать с тягчайшего бодуна, сесть за руль со всеми своими промилле… Ладно, доехала - и слава богу.
- Но он-то, Водопьянов, - собралась с мыслями Кира, - не мог не понимать, что вы его намерены во что бы то ни стало укокошить?
- Надеюсь…
- Тогда почему он в вас сам не стрелял?
- Из чего?
- Из пистолета. При нём нашли "макарон". С полной обоймой.
Псих хлопал глазами. Ей даже немного смешно стало:
- Смотрите, что получается. Он сбегает у вас из-под носа, ложится на дно, несколько дней ничего о себе не сообщает паникующей жене - а потом вдруг звонит ей с городского. Имея ключи от машины - бежит к метро. Имея пистолет - не достаёт его, хотя знает, что вы собираетесь его убить…
- Что вы хотите этим сказать?
Понятия не имею, подумала Кира. А произнесла зачем-то:
- Подумайте. Может, он и не хотел вовсе от вас убежать?
- Зачем тогда вообще бегал?
- Я имею в виду - подсознательно не хотел?
Что я мелю? - поразилась она себе.
- Бред, - поморщился Рутковский.
Но Кира видела, что выбила его из колеи. Прежней столь странной в допросном кабинете самоуверенности в нём не было. Он, кажется, занервничал.
- А как вы думаете - зачем он убил вашу женщину?
Псих вытаращился на Киру. Набычился:
- Вы это о чём?
- Вы ведь никогда не могли этого понять, правда? Каких только причин не выдумывали - но все они смотрелись одинаково неубедительно…
Она испытывала странное ощущение - словно её подзуживал кто провоцировать подследственного. На хрена? Дался он мне…
- С первого января начинаю новую жизнь… Таким вот интересным образом. Это ж постараться надо было… А зачем? Неужели вы верите в то, что он так от кары за содеянное бегал?
- А зачем, по-вашему? - он поднял глаза. Что-то и них странное было, в этих глазах.
- Вы его сколько знали как Градова?
- Меньше года…
- Вот именно. Он же не от вас бегал. И не от милиции.
Рутковский прикрыл глаза, медленно запрокинул голову:
- От себя… - едва слышно.
- Представьте: это ж как надо было обрыднуть самому себе! И вдруг в какой-то момент в какой-то из этих жизней… а может, не в момент, и не в одной жизни… он или понимает, или догадывается, или чувствует, что кем бы он ни был - все равно остаётся собой…
- Дайте закурить… - сипло сказал псих.
Она протянула ему пачку.
- Почему он тогда не повесился? - Рутковский, держа сигарету в руке, посмотрел на неё.
- Когда-то, - Кира бросила ему спички (сигареты у Петьки украла, а зажигалку забыла. Не сообразила - и то: сколько лет уже не курила…), - я читала заметку про одного врача, который несколько раз пытался покончить с собой. Он и вешался, и травился, и стрелялся. Верёвка обрывалась, отрава не действовала. В пистолете все патроны оказались почему-то без пороха…
Он затянулся:
- Н-ничего себе… - о сигаретах, отстраненно.
- "Дукадос". Испанские.
- Выходит, я просто на него поработал… - псих покачал головой. - Помог… Избавил… С-сука, - наросший на сигарете пепел упал на пол. - Да если б я знал - пальцем бы его не трогал… Охранял бы…
Кира подвинула ему пепельницу. Подследственный посмотрел на неё бессмысленно, потом ткнул сигаретой в кучку оторванных фильтров.
Он как-то разом сдулся, обмяк, замолк. Плохо быть деревянным на лесопилке, несколько невпопад подумала она (чьё это дурацкое выражение?… не помню) и выключила диктофон.
Она шла по бесконечному коридору ментовки - сумрачно-тоскливому, как все бесконечные казённые коридоры, а в пустой с похмелья голове бессмысленно крутилось непонятно откуда залетевшее: "С Колымы не убежишь…"
2005
Notes
1
Сокращённый вариант повести опубликован в рождественском номере журнала "Афиша" за 2005 год.