Вот! Стоматологическая поликлиника! И номер телефона. Он вынул свою записную книжку. Надежда, будучи женщиной осторожной, оставила ему для связи не домашний, а рабочий телефон. Номера совпадали!
Турецкий не успел осмыслить сделанное открытие, как на связь вышел Грязнов.
– Александр Борисович, вас к телефону. – Один из муровских оперов передал Турецкому трубку.
– Ты там, что ли? – коротко спросил Слава.
– Да, здесь, на Глаголева.
– Ого! Царское ли это дело "на земле", среди рядовых сыщиков работать? – хохотнул Грязнов.
– Иногда полезно в народ выходить. Мы тут кое-что нарыли. Да и вообще информация за день такая скопилась, мама не горюй!
– Поделись, облегчи душу.
– Это обязательно. Только у меня сейчас дельце еще одно намечено. Ты на Петровке?
– Да.
– Не уезжай, жди связи.
– Есть, товарищ начальник.
– Ладно, не ерничай!
Турецкий дал отбой и тут же набрал другой номер, поглядывая на часы и молясь всем богам, чтобы Надежда работала нынче в вечернюю смену.
– Надежду Игоревну можно?
– У нас рабочий день заканчивается. Она, наверное, ушла уже, – ответил девичий голосок. – Без десяти восемь, мужчина!
– Посмотрите, пожалуйста! – жалобно попросил Турецкий.
"Надюха, ты должна быть на месте! Это очень нужно!" – посылал он мысленные сигналы своей недавней подруге.
В трубке послышался перестук каблучков, женский щебет: "А я думала, вы уже ушли!" – "Ой, такой пациент сидит, всю душу измотал. Полчаса над прикусом бьемся, уйдешь тут, как же!"
– Але? – раздался хрипловатый голос Надежды.
– Надежда Игоревна, можно ли вас отвлечь от занудливого клиента с неправильным прикусом?
– Кто это? – напряглась Надежда.
– Вот так! Обещала скучать и помнить! Недели еще не прошло…
– Саша! – обрадовалась женщина.
– Он самый. Так могу я тебя украсть на часок?
– Только на часок? – рассмеялась Надя.
– Ну это так, для начала.
– Что ж, не возражаю. Какие предложения?
– Предложение вместе поужинать. Принимается?
– С удовольствием.
– Тогда жду… Где тебе удобно?
– Давай возле метро "Смоленская". Во дворике, рядом с цветочным ларьком. Устраивает?
– Более чем. Буду через полчаса. Надеюсь, за это время с прикусом будет покончено.
– Обещаю сделать все возможное, – рассмеялась женщина.
Александр поджидал Надежду, думая о том, что она может стать неоценимым источником информации. Если ее приятель Глеб – тот самый человек, который имеет отношение к Небережной, а судя по номеру телефона, так оно и было, Надя, возможно, сможет поведать что-нибудь проливающее свет на исчезновение Александры Борисовны Небережной, его, Турецкого, тезки. Во всяком случае, он на это надеялся.
– Привет! О, это мне? Какая красота! Спасибо! – Надежда приняла из его рук чайную розу на высоком стебле.
– Отлично выглядишь! Просто глаз не оторвать! – вполне искренне произнес Саша.
– Спасибо. Куда ты поведешь голодного стоматолога?
– Не поведу, а повезу. Пойдемте, мадам, машина за углом. Нас ждут великие дела.
Через пятнадцать минут они вошли в зал намеченного Турецким ресторанчика "Желтая субмарина".
– Боже, как здесь интересно! – Надежда разглядывала ярко-желтую барную стойку обтекаемой формы, окна в виде иллюминаторов, привинченные к полу столы и табуреты.
На небольшом помосте трое молодых людей с длинными волосами и гитарами в руках исполняли что-то из эпохи семидесятых.
– Это, моя дорогая, заведение концептуальное. Оно недаром носит имя самой популярной песни Битлов.
– Да, стильно! – оценила Надежда.
– Ну что будем брать? Предлагаю доверить выбор мне, так как кухня заведения знакома мне не понаслышке.
– Согласна.
К ним подошел официант. Тут же на столе возникла высокая ваза, куда поместили красавицу розу.
– Мясо на камне? – спросил официант.
– Да, – коротко ответил Александр. – Две порции мяса, на закуску что-нибудь из даров моря. Триста коньяка и… Какое вино вы предпочитаете в это время суток, мадам? Белое под рыбу и красное под мясо? Здесь хорошая карта вин. Посмотри.
– О, к сожалению, у меня аллергия на вина. Но я бы с удовольствием выпила шампанского, – откликнулась Надежда.
– И бутылку шампанского для дамы.
Когда стол был накрыт, Турецкий поднял пузатый фужер:
– За встречу?
– За встречу, – откликнулась Надя, прищурившись сквозь стекло своего бокала.
Она пила шампанское мелкими глотками, лукаво поглядывая на Александра.
– Я, признаться, не ожидала, что ты так скоро позвонишь. Честно говоря, вообще твоего звонка не ждала. Ты ведь мне ясно дал понять, что у настоящего мужчины первым делом самолеты…
– Да уж, самолеты… Вот так ляпнешь что-нибудь не думая, и как накаркаешь, – вырвалось у Турецкого. – Расскажи, как дома, как твои дочки?
– Все хорошо, все здоровы и любят маму, – улыбнулась она, уминая салат из мидий. – А у тебя дома?
– Аналогично. Ну давай за наших близких и выпьем.
Что и было сделано.
– А как тебя на работе встретили? Оценили внешний вид?
– Да. И слегка позавидовали, – рассмеялась женщина.
– Надюша, помнишь, ты мне про приятеля своего рассказывала? Глеб, кажется. Про его любовь многолетнюю к какой-то Шурочке.
– Ну рассказывала, и что? – Надя посмотрела на Александра внимательным, изучающим взглядом.
– Ну и как он? Как его фамилия, кстати?
– Каменев. Так ты меня из-за него пригласил? – Она вспыхнула, поставила бокал.
– Тихо, женщина, без истерик! – заговорщически шепнул Турецкий, удерживая ее за руку. – Сейчас увидишь нечто, так что не поддавайся опрометчивому порыву.
В этот момент официант водрузил на середину стола плоский камень на деревянной подставке. От камня исходило тепло, даже жар.
– Отодвинься маленько, – приказал Турецкий.
Надежда повиновалась. Официант швырнул на камень два сочных куска говядины. Мясо зашипело, зафырчало, источая аромат специй.
– Ого! – только и вымолвила Надежда.
– Мне помочь? – осведомился официант.
– Благодарю вас, я сам.
Турецкий колдовал над мясом, переворачивая его, то и дело тыкая вилкой, не переставая при этом говорить. А говорил он следующее:
– Если честно, Надюха, ты права – встретились мы сегодня из-за Глеба Каменева. Зачем обманывать умную женщину? Ложь оскорбительна. Это вовсе не означает, что я не рад тебя видеть. Очень рад. Ты мне очень нравишься. Но, как уже говорилось ранее, работа у меня такая, что места для личной жизни почти не оставляет. Теперь о Каменеве. Есть подозрение, что твой приятель оказался причастным к очень серьезному преступлению. Очень серьезному, с человеческими жертвами, понимаешь? Улавливаешь множественное число? Я бы мог вызвать тебя к себе в рабочий кабинет, и ты бы пришла. Куда бы ты делась? Я бы провел допрос по всем правилам искусства и распрощался с тобой. Вот и все.
Он сделал долгую паузу и добавил:
– Но разве здесь хуже?
Надя рассмеялась:
– Вы, Александр Борисович, оказывается, умеете быть очень убедительным.
– Разве ты не поняла этого раньше? – Александр бросил на нее страстный взгляд.
– Ну ладно, нечего глазами стрелять. Раз уж у нас деловая встреча, давай о деле. Что тебя интересует?
– Вот мы сейчас отведаем приготовленное мной блюдо и продолжим.
Саша разложил мясо по тарелкам. Камень тут же исчез со стола. Невозмутимый официант поставил на его место блюдо с жареным картофелем и овощами. Саша разложил гарнир.
– Безумно вкусно! – только и вымолвила Надежда.
На несколько минут воцарилось молчание. Александр и сам был голоден. За весь этот длинный день среды единственной пищей были Иринины бутерброды, уничтоженные совместно с Грязновым еще поутру.
Когда с ужином было покончено, Надя повторила вопрос:
– Так что же тебя интересует? Глеб и преступление? Дикость какая-то. Я теперь ни о чем другом думать не могу.
– Вот видишь?! Я тебя озадачил каких-то десять минут назад, а ты уже вся в соответствующих мыслях. А у меня это норма жизни. Каменев ходит на работу?
– Нет. Он с понедельника на больничном.
– С какого понедельника?
– С ближайшего. То есть сегодня третий день.
– А что с ним?
– Давление поднялось. Он звонил главврачу, предупредил, что ляжет на неделю в больницу. Из-за давления. Я в понедельник ему звонила. Мама подтвердила, что он в больнице, что просит его не навещать.
– У него проблемы с давлением?
– Да, бывает. В прошлом году тоже на пару недель слег. Он такой грузный, гипертрофик. Да еще и курит. И личная жизнь не устроена. Это все способствует, знаешь ли.
– Предполагаю. Так ты его после отпуска не видела?
– Почему? Видела. Он в пятницу был на работе. Я как раз только вышла. Могла в понедельник появиться, по графику. Но раз уж в город вернулась, да денег после отпуска – сам понимаешь… Решила выйти в пятницу. Так что мы виделись.
"Небережная исчезла в четверг", – напомнил себе Александр.
– Скажи, в его поведении не было чего-нибудь необычного?
Надя задумалась, вспоминая. И друг хмыкнула.
– Что?
– Не знаю, нужно ли это…
– Говори, говори!
– Я зашла к нему в кабинет. Ну там общие слова – привет, привет, хорошо выглядешь и все такое. Я ему бутылку вина привезла. Давай, говорю, сегодня и выпьем. Он отказался, сослался на то, что идет на день рождения к другу. Ладно. Я уже выходила из кабинета и вспомнила, что сигареты оставила у себя, а девочки ждали на перекур на лестнице. Вот я и залезла к нему в сумку за сигаретами. Говорю: я, мол, у тебя сигаретку стрельну. Это у нас с ним обычное дело. Мы вечно друг у друга стреляем. Вдруг он как закричит на меня: "Не лезь в сумку!" – или что-то вроде этого. Но я-то уже увидела…
– Что? Не томи.
– Там у него лежал огромный резиновый фаллос, – округлив глаза, зашептала Надежда. – И две пары наручников.
– Вот как? И что он? Объяснил как-то?
– Да. Он сказал, что это подарок на день рождения другу. Но… Вот то, что он так закричал на меня, – это было не обычно. Он вообще очень тихий и сдержанный. Очень воспитанный человек.
– А тебе не кажется, что подарочек для воспитанного человека несколько странный?
– Да, я сама удивилась. Но кто его знает… Я же не знаю, кому он его приготовил. Хотя…
– Что?
– Да я почти всех его друзей знаю. Все у нас зубы лечат. Кому этот фаллос нужен? Вроде среди них извращенцев нет.
– Скажи, у него есть машина?
– Да. "Девятка".
– Какого цвета?
– Вишневая. Он ее в прошлом году купил. Красивая, с затемненными стеклами.
– Надя, тебе знакома эта женщина? – Турецкий вынул из дипломата ксерокопию Сашиной фотографии.
– Конечно! Это же его пассия! Это та самая Шурочка и есть, про которую я тебе еще на Фиоленте рассказывала.
– Он ничего не говорил о ней? Тогда, в пятницу?
– Я сама его спросила, как, мол, твоя любовь поживает. Он ответил, что она уехала в отпуск. А куда именно, он не знает. Да что случилось? Ты можешь хоть что-то объяснить?
– Пока нет. Мне нужен домашний телефон Глеба.
– Пожалуйста. – Надя полезла в сумку, достала записную книжку.
– Позвони. – Он протянул мобильный.
– Так он же в больнице, – напомнила Надя.
– С мамой поговоришь. Справишься о его здоровье.
Надя набрала номер, который Турецкий тут же переписал вместе с адресом.
– Никто не подходит, – пожала она плечами, взглянув на часы. – Странно. Десять вечера. Она должна быть дома. Хотя… Может быть, она на даче?
– У Глеба есть дача?
– Да.
– Где?
– Филимонки. Это тридцать восьмой километр. По Ярославскому шоссе.
– Ты там бывала?
– Да, мы там всей поликлиникой бывали. Глеб вообще гостеприимный. А уж мама у него просто чудо.
– Дорогу показать сможешь, если понадобится?
– Ну, поскольку это единственная возможность увидеться с тобой еще раз, я согласна, – чуть улыбнулась она.
– Кто знает, что нас ждет за поворотом? Сегодняшняя встреча тоже весьма неожиданна. Но мне очень приятно тебя видеть! Давай выпьем за тебя и…
– И пора отчаливать?
– Мне еще нужно вернуться на работу.
– Ничего себе! Когда же ты дома бываешь?
– Есть два варианта: поздно или очень поздно.
– Бедная твоя жена!
– Так я тебе еще на Фиоленте советовал ей не завидовать. Ну, по последней?
Они выпили, Саша подозвал молчаливого официанта.
– Позвони-ка Глебу еще раз, Надюша, – попросил он, протягивая ей трубку.
И опять никто не отозвался. Он рассчитался, они вышли на улицу.
– Никого, – пожала плечами Надя.
– Надюша, где ты живешь?
– Вот домой меня провожать не нужно! В это время муж гуляет с собакой. Собака у меня серьезная – кавказец, а муж ревнивый, пострашнее кавказцев, всех вместе взятых. Я сказала, что заскочу после работы к приятельнице. Он меня наверняка встречает, а ты на приятельницу не похож.
– Но заплатить за такси я имею право? Тем более что поездка на дачу твоего приятеля может состояться завтра поутру. Так что я заинтересован в том, чтобы ты как можно скорее добралась домой и не гневила мужа.
– Ну хорошо, – милостиво согласилась женщина.
Турецкий остановил такси. Надя назвала адрес. Две купюры, извлеченные Александром из бумажника, легли в грубую шоферскую ладонь.
– Ну, до встречи? – Надежда обняла его и поцеловала в губы.
– Я позвоню тебе завтра утром, – с трудом оторвался Турецкий.
Глава 12. КАПКАН
Наконец– то они взяли след. Времени прошло непозволительно много! Он уже давно должен быть совершенно в другом месте. Но уехать, не отыскав Александру, он не мог, это исключалось!
Однако было абсолютно неясно, куда она подевалась. Он не знал круга ее общения. Не знал ее друзей, ее подруг. Он не мог вычислить, что за вишневая машина увезла его женщину. Ясно было другое: сама она не планировала исчезнуть. Нормальные женщины не уезжают из дома почти на неделю в домашних тапочках. А единственная ненормальность Александры – ее невероятная похотливость. Это, как говорится, не повод. Хотя… Кто его знает.
Он не мог позволить себе слишком откровенных поисков. Он решил выбрать излюбленную свою тактику – тактику орла, парящего в небе со спокойной уверенностью, что добыча рано или поздно сама вылезет из норы.
И вот только что ему сообщили, что вишневого цвета "девятка" с затемненными стеклами (именно так описывала автомобиль соседская бабуся) припарковалась у подъезда Александры. И мужчина, который вышел из нее, направился именно к Сашиной квартире. Видимо, он собирался туда проникнуть, и было бы очень удобно взять его именно там. Но что-то спугнуло его. Телефонный звонок. Впрочем, это не главное. На все вопросы, которые имеются у него к полноватому, невзрачному мужчине, тот ответит очень скоро.
Главное, что они взяли след!
Из прихожей доносились мужские голоса. Глеб застыл с банкой в руке.
– Глебушка, к нам из милиции, – растерянно крикнула мама.
Первым желанием было выпрыгнуть в окно и бежать, бежать, чтоб не поймали…
Он даже развернулся было к окну. Какое там! Восьмой этаж. Ну вот и все. Шурка позвонила в милицию…
На кухне возникли четверо мужчин. Впереди – худощавый, с коротким ежиком рыжих волос. Двое других – явно "кавказской" наружности. Третий, вполне славянской внешности, действительно, был в милицейской форме. Тот, что вошел первым… Глеб узнал его! Это был Шуркин хахаль! Тот самый, с которым она на подоконнике…
– Ну что, гаденыш, попался? – усмехнулся он.
– Товарищи, он совершенно ни при чем! – с жаром воскликнула мама, возникшая в дверном проеме. – Они сами подставились!
– Кто подставился? – нехорошо улыбнулся рыжий в сторону мамы.
– Эти, из "мерседеса"! Вы должны знать, что они специально создают аварийные ситуации! И вымогают потом деньги! А мой сын ни в чем не виноват!
– Помолчи, мама, – тихо проговорил Глеб.
– Почему? Почему я должна молчать? У нас не тридцать седьмой год! И на милицию можно управу найти! Есть, в конце концов, прокуратура!
Милиционер как-то лениво обернулся, сделал шаг в сторону женщины, и Глеб с изумлением увидел, что горло мамы пережато его локтем. Другая рука милиционера сжимала длинный, с тонким лезвием нож. Лезвие мелькнуло в воздухе и замерло возле маминой шеи. У него подкосились ноги. Глеб сполз на пол.
Он очнулся от ощущения резкого, неприятного холода. По лицу cтекала вода. Стоявший над ним "кавказец" держал в руке ковшик.
– Очнулся?
Глеб увидел маму, сидящую на кухонном табурете со связанными руками, с кляпом во рту.
– Не слышу!
На голову обрушился новый поток воды. Она затекала за воротник, стекала по лицу.
– Я… очнулся, – проблеял Глеб, вытирая лицо рукавом.
– Значит, ты у нас хороший мальчик, на которого наехали бандюги из "мерса"? – улыбался рыжий. Глаза его при этом оставались абсолютно холодными. – Это ты для мамы сказку придумал? Хорошая сказка. А ты не рассказал маме, что неделю назад увез из дома женщину? Увез, как я понимаю, против ее воли. И держишь ее где-то. Не рассказывал? Ну нам-то все расскажешь, правда?
Глеб услышал мамино мычание, увидел нож, который упирался в ее горло.
– Я… я все расскажу, только не убивайте! – заверещал Глеб, пытаясь подползти к маме. Сильный удар кованым ботинком отбросил его к окну.
– Встань, падла, и говори!
Каменев поднялся, всхлипывая от боли.
– Я не хотел… Так получилось. Она сама села в машину… Захотела покататься…
– В тапочках? Ты, мразь, еще одно слово соврешь, считай, что ты сирота!
В подтверждение его слов стоявший возле мамы милиционер сделал короткое движение. Мама сдавленно вскрикнула. Из разреза по шее струилась кровь.
– Я все, я все расскажу, только не убивайте маму, – взвыл Глеб. – Да, я ее похитил. Но это от любви! Я ее очень любил, понимаете? Целых пять лет! И все у нас было хорошо! А потом появились вы… Она меня хотела бросить! А я не могу без нее!
– Где она? – оборвал его рыжий.
– Я не знаю!
Милиционер занес нож над головой женщины.
– Правда! Это правда!!! Не трогайте маму! Я говорю вам правду!!! Ее, Сашу, кто-то украл! Ее у меня похитили! Сегодня днем! Я вышел в аптеку, вернулся, а ее нет!
– Зачем в аптеку?
– Ей плохо стало с сердцем. Нет, то есть не плохо, она меня обманула, – торопясь, захлебываясь словами, причитал Глеб. – Она специально разыграла приступ, чтобы я ушел. А ей в это время помогли убежать.
– Почему же ты считаешь, что ее похитили?
– Потому что они мне звонили! Вернее, звонил один и тот же голос. Два раза. Он требует за нее двадцать тысяч долларов!
– Так отдай! – усмехнулся мужчина.
– У меня нет! Я не могу столько собрать!