- Я не хотела, - сказала я тихо, чувствуя, что уже не могу вырваться из плена его спокойных глаз-ловушек. Они втягивали меня, будто два водоворота.
Я еще раз убедилась, что никакая фотография не способна запечатлеть жизнь, так как всегда вольно или невольно солжет, чаще всего приукрасит. На снимке он был просто некрасивым мужчиной, а наяву - материальной оболочкой неведомых мне тайн, соблазнов и опасностей. Он был пропастью, по краю которой мне предстояло пройти. Я сорвусь, я непременно сорвусь, мелькнуло у меня, если не нащупаю чего-то, за что можно уцепиться. Итак, внимание: мотор!
Он улыбнулся. Его улыбку я не увидела, а почувствовала, она словно постепенно проступала на губах, как свет из глубины.
- Пожалуй, лучшего, повода для знакомства и не придумать, - произнес он мягким, каким-то не вяжущимся с его супермужественной внешностью голосом. - Олег Рунов, - он протянул мне руку первым.
Я невольно насторожилась: "лучший повод для знакомства" - что это значит? Может, он что-то подозревает?
Его рука была теплой и сухой.
- Это не ваше имя, - сказал он, когда я назвала себя.
Я вздрогнула, а он уточнил:
- Я хотел сказать, что имя вам не подходит. Я бы назвал вас Ольгой.
- Вы немножко опоздали, мои родители уже успели позаботиться об этом, - рассмеялась я с облегчением и в меру кокетливо поинтересовалась: - Вероятно, вы тоже какая-нибудь знаменитость?
Он отрицательно покачал головой и снова осветился изнутри своей загадочной улыбкой:
- Разве что в очень узких кругах. Вы, пожалуй, тоже не похожи на завсегдатая подобных тусовок. Во всяком случае, я вас здесь вижу впервые.
- А вы бываете здесь часто?
- Да не особенно. По натуре я скорее одинокий волк.
- А что может делать одинокий волк на премьере модного фильма? - Я диву давалась, как легко мы с ним беседовали, точно были знакомы сто лет.
- Когда-то давно одинокий волк думал, что из него непременно получится знаменитый художник. Но получился заурядный деловой человек, а вот кое-какие пристрастия сохранились.
Он обволакивал меня своим взглядом, своей улыбкой, а его глаза-водовороты продолжали делать свое дело. Мне казалось, что я уже добралась до самого их дна, испытывая приятное головокружение.
- Тогда вы, очевидно, имеете отношение к шоу-бизнесу? - Ну вот, модное прилипчивое словечко сорвалось-таки с моих уст. Шоу-бизнес, шоу-бизнес - звучит слишком напыщенно, а следом так и просится весь джентльменский набор: индустрия развлечений, фабрика грез и прочее.
- Очень отдаленное, - заметил он, - а вы?
- Имела когда-то, но тогда это называлось по-другому, чуть ли даже не искусство. Но я не преуспела, осталась актрисой на одну роль. Таких много, не всем же быть звездами, иначе никакого небосклона не хватит. Я маленький метеорит: откололся, вспыхнул и упал. Никто и не заметил.
- Если только при падении он не уложил деревья в тайге на расстоянии триста километров.
Я расхохоталась. Кто бы он ни был, этот Рунов, настроение мое улучшилось. Интересно, что нужно от него Карену? Мне приходило в голову только одно: они конкуренты. Так или иначе, но сегодня я знала о Карене не больше, чем о самом Олеге Рунове, с той разницей, что о первом я и знать ничего не хотела, а второй вызывал у меня интерес. Он тоже не скрывал своего интереса ко мне, и на его лице не читалось какого-либо подтекста. Все, что он до сих пор себе позволил, сказал, что мне бы подошло имя Ольга. По крайней мере, теперь я знала, как звали ту, которую мужчина может помнить долго.
Рунов поставил бокал на стол, с задумчивым видом засунул руки в карманы и предложил:
- А не сбежать ли нам отсюда? Мне здесь что-то не особенно нравится. Зато я знаю действительно чудесное местечко, где можно отдохнуть и спокойно поговорить. Слышали про клуб "Субмарина"?
Я покачала головой, как завороженная глядя ему в лицо. И вполне отдавала себе отчет в том, что со стороны выгляжу идиоткой, но ничего не могла с собой поделать.
- Ну, конечно, "Субмарина" еще не слишком известна, но тем лучше. Так мы едем?
Название мне понравилось: многообещающее. И в самом деле, почему бы нет? Я поискала глазами Любочку, чтобы проститься, но она уже нашла очередную собеседницу - ветхую старушку с роскошной чернобуркой на костлявых плечах. Та ей снисходительно внимала, блуждая по сторонам водянистыми глазами. Я не удивилась бы, если бы на этот раз тщательно перемывались мои белые косточки. Впрочем, не слишком ли много чести для провинциалки-неудачницы?
* * *
У Рунова оказался новенький "БМВ", загадочно блестящий, как новогодний подарок в целлофане. А к нему еще и шофер - молодой парень, и такой хорошенький, что это даже могло навести на кое-какие подозрения, если бы не ярко выраженная сексуальная ориентация Рунова и скудная информация о нем, которую мне сообщил Карен. Рунов называл паренька Мальчиком, а тот ничуть не обижался.
- Мальчик, едем в "Субмарину".
Шофер послушно нажал на акселератор, в тот же момент я уловила его взгляд в зеркале - настороженный и придирчивый - и сразу поняла: нам с ним никогда не поладить.
Клуб "Субмарина" вполне соответствовал звучному названию. Здесь запросто можно было вообразить себя на дне океана, потому что заведение помещалось в уютном подвальчике, где иллюзию иллюминаторов создавали аквариумы с меланхолично зависшими в зеленой, с подсветкой, воде рыбами, кажется, карпами.
Судя по оказанному ему теплому приему, Рунов числился здесь почетным гостем. Нас тут же проводили в отдельную кабинку, которую, наверное, логичнее было бы назвать каютой. Не помню, какими деликатесами нас потчевали (Рунов предупреждал, что мы можем приказать изжарить любого из плавающих в аквариумах карпов), а я сразу же налегла на напитки. В последнем я, по своему обыкновению, преуспела, ибо уже очень скоро почувствовала себя на высоте. Язык мой развязался, и я уже не напрягала мозги, позволяя себе нести любую чепуху.
Мы быстро перешли на "ты", и Рунов поведал, что собирается попробовать свои силы в качестве продюсера и теперь ищет подходящий проект. Меня это не на шутку раззадорило:
- А чем я не подходящий проект? Почему бы тебе не вложить лишние миллионы в меня? Мне кажется, я еще на многое способна, например, скакать по сцене с микрофоном. - Я пьяненьким голоском промурлыкала припев из модного незамысловатого шлягера, особенно действующего мне на нервы, использовав бокал вместо микрофона. - Пожалуй, я смогла бы выжать из себя кое-что получше той песенки, которая льется с утра до вечера с так называемых голубых экранов.
Конечно, я хватила лишнего, если в этом деле вообще существует какая-нибудь мера, а потому трещала без умолку. Он внимательно слушал, одновременно участливый и ироничный. Я живописала свою незамысловатую жизнь, вдруг обнаружив в себе безумную потребность выговориться. В какой-то момент мне даже показалось, что так легко сбросить груз неудач и разочарований, достаточно найти хоть сколько-нибудь искренние глаза…
Я очнулась, когда кто-то невидимый постучал мне в сердце холодным молоточком: "Тук-тук, сейчас ты проболтаешься, тук-тук, ты старая пьяная дура, хватит смешивать слезы с соплями". Наверное, возник Карен, вернее, его фантом, или как он там еще называется. И я взяла себя в руки: кокетничала, смеялась, чудила, но ни разу не нарушила табу.
А что же Рунов? Он смотрел мне в глаза сквозь матовое стекло ирреальности происходящего, незаметно касался моей руки и время от времени называл Ольгой. Я послушно отзывалась: зови хоть горшком, хоть Ольгой!
Возможно, я бы раскисла окончательно, если бы не туфли. Проклятые сиамские котята, они впились в меня своими крохотными коготками. Поистине, если хочешь почувствовать себя счастливым, купи себе тесные туфли, и отвратительные гримасы судьбы покажутся тебе невинной улыбкой младенца в тот момент, когда ты наконец сбросишь их с ног. Последнее, что я помнила достаточно отчетливо, - мы собрались куда-то еще, по-моему, в казино. Я поднялась, выдавила из себя улыбку, которая планировалась в качестве обольстительной, а получилась… какая получилась. И все… Дальше полный провал.
ГЛАВА 3
- Уходите? - спросил незнакомый голос за стенкой. - А ее куда? То есть, я хотел сказать, что с ней делать?
- Когда проснется, приготовь ей завтрак, - ответствовал другой голос, пониже. Кажется, он мне кого-то напомнил, но кого?
- Это уж слишком, - заартачился первый, - хватит того, что я ее ночью таскал на горбу. Она, между прочим, тяжелая, как покойница.
Черт возьми, неужели это обо мне?
- Но она же была без туфель, - вставил второй, и уже с легким раздражением.
Первый громко вздохнул и примирительно добавил:
- Вряд ли туфли уж так бы ей помогли. Она здорово набралась. Во всяком случае, когда я ее волок, она была в полной отключке. Алкоголичка - это уж точно, я таких повидал…
Я напрягла слух, но ответа не последовало, а первый продолжал канючить:
- А может, я ее по-быстрому куда-нибудь сплавлю? Я все-таки телохранитель, а не носильщик, тем более не повар. - Возникла пауза, нарушенная все тем же первым, но уже с капризной по-детски интонацией: - Да я ничего не умею готовить, кроме яичницы, в крайнем случае омлета.
- Отлично, приготовь омлет, - властно поставил точку второй.
Где-то глухо хлопнула дверь, и все затихло.
Я еще минут пять полежала с закрытыми глазами, прежде чем мне удалось их разлепить. Мои веки как будто кто-то предусмотрительно намазал хорошим клеем. Общее же состояние вообще не поддавалось описанию, такое чувство, что в голове свила гнездо и вывела птенцов маленькая бойкая птичка, и теперь все семейство дружно чирикало и делило особо вкусного червячка.
С большим трудом мне удалось сосредоточиться и кое-что вспомнить - Карена, Рунова, Мальчика, огромный зеленый стол - на нем я, кажется, и заснула. Правда, при беглом осмотре помещения, в котором я находилась, упомянутый зеленый стол не обнаружился. Обнаружилась огромная, точно цирковой манеж, кровать, на ней я и лежала. А еще ковер на полу, лиловые портьеры. Все это выглядело в размытых тонах и схематично, будто нанесенное пунктиром. Для того чтобы разглядеть еще что-нибудь, требовалось изменить положение или, по меньшей мере, повернуть голову, а это в нынешнем моем состоянии было проблематично.
Я опять напрягла зрение, и (о, радость!) предметы, которые мне удалось разглядеть, обрели резкость, и я увидела себя в огромном зеркале на стене. Да, это была я, в кареновском изумрудном платье, порядком измятом, похожем на увядший листок.
В дверь бесцеремонно просунулся парень с более чем сомнительным прозвищем Мальчик и, криво ухмыляясь, заявил:
- Если хочешь есть, иди на кухню.
Сделав столь заманчивое предложение, он исчез, не дожидаясь ответа.
Я встала и в своем увядшем платье поспешила на зов Мальчика. Чего мне это стоило, не поддается описанию.
Квартира, в которой я оказалась, была большой и какой-то необжитой. Я передвигалась по ней, словно измученный первооткрыватель по антарктическим торосам. Скорее всего здесь не жили в обычном понимании этого слова, а только ночевали, хотя для случайной ночевки апартаменты выглядели чересчур шикарно. Мебель производила впечатление только что привезенной из магазина и кое-как распакованной. Набивной тюль еще не утратил специфический "фабричный" запах, а вычурные бра на стенах вызывали воспоминания о модерне начала века. Одним словом, отличные декорации к фильму из заграничной жизни!
- Декаданс какой-то, - бормотала я, пытаясь найти ванную и обнаруживая за очередной дверью то кабинет с библиотекой, то бильярдную.
Но когда я все-таки нашла ванную, то сразу поняла, что это мечта эстета-самоубийцы. Голубая ванна была словно создана для того, чтобы, полоснув по венам краем разбитого бокала, исступленно наслаждаться видом собственной крови, которая стекает в воду. Я так живо представила себе эту картинку, угодливо подсунутую разгулявшимся воображением, что меня взяла оторопь. Пожалуй, Карен все-таки имел кое-какие основания считать меня извращенкой.
От мыслей о Карене тоскливо засосало под ложечкой. Я вздохнула, повернула кран и обреченно опустила голову под струю холодной воды.
Кухня выглядела более обжитой, возможно, благодаря присутствию в ней одушевленного лица - сопливого зануды Мальчика. Он сидел на стуле и читал книжку в цветной обложке, очевидно, смакуя какой-нибудь очередной дешевый мордобой, или только делал вид, что увлечен чтением. Потом, не глядя на меня, равнодушно поставил на стол тарелку с застывшей яичницей - можно было подумать, что изжарили ее по меньшей мере неделю назад. Аппетита она не вызывала, впрочем, в тот момент я бы побрезговала даже осетриной в собственном соку.
На мой отказ вкусить яичницу Мальчик безразлично пожал плечами, показывая всем своим видом, что нисколько не обеспокоен моими проблемами. Неожиданный приступ слабости заставил меня присесть, я положила руки на стол и задержала дыхание, стараясь усмирить разбушевавшееся сердцебиение. Когда я подняла глаза, передо мной стояла початая бутылка коньяку и рюмка. Единственная! Все ясно: Мальчик, конечно, стопроцентный трезвенник. Ох уж эта современная молодежь! Половина юнцов пьет что попало, остальные - ничего, кроме молока. Мальчик явно относился к последним - правильный образ жизни, карате-марате, ниндзя доморощенный!
Я плеснула коньяку в рюмку:
- Твое здоровье!
Он только презрительно скривился, не отрываясь от книжонки. Что он там читал, интересно? Впрочем, какая разница? Уж точно не "Анну Каренину".
В прихожей хлопнула дверь, и Мальчик, небрежно отбросив свое чтиво, рысью понесся туда. Пользуясь моментом, я зачем-то покосилась на обложку: по черному глянцевому полю растекались кровавые буквы-потеки, складываясь в заголовок "Ловушка". И почему из-за этой дешевки моя рука дрогнула?
Рюмка соскользнула со стола и, ударившись об пол, брызнула коньяком и разбилась. А может, книжка здесь ни при чем, просто о себе напомнил банальный похмельный синдром? Голова у меня закружилась, и я провалилась в состояние, близкое к обморочному. Я хорошо знала это ощущение, когда в ушах начинает звенеть, сначала тихо, назойливым комариком, потом громче, громче, и вот на тебя уже с воем обрушивается тяжелый бомбардировщик…
В ноздри ударил терпкий запах дорогих сигарет и морозного дня. Оказывается, меня не раздавило, я даже не упала, я по-прежнему сидела за столом, а напротив - Рунов. Мальчик с деланным равнодушием подпирал кухонную дверь. Передо мной на столе стояла какая-то коробка, которую омывала робкая струйка пролитого мной коньяка. Значит, прошло совсем немного времени, какие-то мгновения.
- Я не алкоголичка, - сказала я зачем-то.
- Я знаю, - мягким, ровным голосом отозвался Рунов.
Мальчик откровенно хмыкнул и скрылся за дверью, давая понять, что не желает слушать столь откровенную ложь. Свою дурацкую книжку он захватил с собой.
Рунов кивнул на коробку:
- Я тут купил туфли… Уж не знаю, подойдут или нет.
Он снял крышку: внутри лежали черные кожаные туфли. Просто черные кожаные туфли. Я сглотнула слюну, потому что над ухом снова стал набирать скорость бомбардировщик. Когда это ощущение прошло, я пошевелила босыми, в одних чулках, ногами и с трудом разлепила сухие, как бумага, губы:
- Спасибо.
- Не за что. Хотел еще купить что-нибудь из одежды. Но уж в этом я стопроцентный болван, побоялся попасть впросак. Думаю, сгодится и это. Короче, собирайся.
Я оцепенела, впившись взглядом в его лицо, а оно словно и не таило в себе угрозы, асимметричное, немного вытянутое, с приподнятыми дугами бровей, спокойные, изучающие глаза и яркие, точно у девушки, губы. С этих-то губ и слетело неумолимое "собирайся". Значит, он просто-напросто выставлял меня. Постой-постой, кареновский план был под угрозой, ну и черт с ним, с кареновским планом. Но что же тогда будет со мной и моей квартирой в тихом центре?
- Собирайся-собирайся, - повторил он. - Ты забыла, о чем мы говорили вчера? Кажется, я нашел для тебя роль. Молодой режиссер, не буду рассказывать тебе, как я с ним познакомился - слишком долгая история, - снимает фильм. Короче, ему нужна актриса. Едем сейчас же на кинопробы, заодно попробую себя в качестве продюсера. Эй, Мальчик! - крикнул он, обернувшись. - Заводи драндулет!