– Гениальная мысль! – Гордеев даже вскочил с места и заходил взад-вперед. – Система устарела, а новую ставить невозможно, это требует слишком больших расходов. Лучше уж построить новую станцию, дешевле будет. Однако устаревшая система – это еще не значит, что вышедшая из строя. Поэтому за экипажем слежка ведется постоянно. И представляешь, находящийся на орбите некто Пашкевич, кстати, вот он-то более всего тянет на стукача, должность его обязывает. И знаешь, я бы именно так его и определил – стукач, если бы только не его знакомство с Аликом. Хотя…
– Давай угадаю, о чем ты сейчас подумал, – предложил Денис.
– Ну попробуй.
– А не настучал ли сам этот Пашкевич чекистам на Алика, не слезая с околоземной орбиты? Да? Эта мысль? Можешь не отвечать, я сам о том же самом подумал. Мысль по сути правильная, только не соответствует действительности.
– Почему ты так решил?
– Все очень просто. Если бы Пашкевичу и его дружкам, про которых мы с тобой подумали, понадобилось отвадить Алика от космического хакерства, до которого он в последнее время докатился, то ему достаточно было лишь об этом сказать напрямую.
– Или предложить применить его разработку где-нибудь на практике, как это получилось с ЦЕСС, – закончил мысль Гордеев.
– Правильно! Ведь это же почти научное открытие. А Пашкевич ценит Алика именно за его голову, за способность к парадоксальному мышлению, чего ни у тебя, ни у меня днем с огнем не сыщешь. Ты думаешь, откуда у Алика столько техники, что ты видел в Марковке? Это все Пашкевич. Тех денег, что я ему эпизодически выплачиваю, хватило бы разве что на стиральную машину, которую он, кстати, и подарил Марусе.
– Выходит, Пашкевич держит Алика как живой генератор идей? – спросил Гордеев, перестав маячить по кухне и снова усевшись на место за столом.
– Представь себе – да. И Алик лучшей для себя участи не желал бы.
– Постой, – Гордеев поднес к своему виску указательный палец. – Тебе не кажется странным: сначала Волков, теперь вот Алик. Кто следующий? По всей вероятности, все тот же Пашкевич.
– Не исключено, – мотнул головой Денис. – Но пока он в космосе, ему ничего не угрожает. Ладно, давай сейчас отвалим, так сказать, на боковенского, а завтра, как и обещал, возьмемся за поиск твоего Федотова, если только он сам не объявится. Может быть, тут хоть что-то свяжется в одну ниточку.
На следующее утро, пока Денис готовил большой завтрак, Федотов нигде не объявился. Как ни насиловал Гордеев телефон, везде ответ был один: абонент недоступен.
– Звони Лене, – сказал Денис, поедая манную кашу. – Сейчас едем к ней. Она у нас пока единственный человек, кто знал Михаила ближе всех остальных.
К счастью, Лена была дома. Она уже три дня, как никуда не выходила, да и не очень-то стремилась. После стресса, пережитого в связи с визитом Федотова, она снова взяла себя в руки и усадила за отчет.
К Денису она сначала отнеслась настороженно и смотрела на него чуть испуганно (позже она скажет Гордееву, что у Дениса взгляд врача-гинеколога, от которого ничего невозможно скрыть, а Гордеев подтвердит, что это недалеко от истины), но вскоре привыкла и даже заливалась настоящим смехом, весело реагируя на некоторые шутки "своего детектива", которые Гордееву все же показались несколько плосковатыми и пошловатыми. Но если это работало на то, чтобы привести Лену в человеческое состояние, значит, Денис выбрал нужное направление. Как говорится, все средства хороши.
День за окном был обычный, и в его свете бледность на лице Лены показалась Денису чем-то благородным, как отличительная черта какого-то знатного рода. А глаза были такими темными, загадочными и таящими в себе такое милое коварство (которому хотелось сию же минуту подчиниться), что забирали на себя все внимание, уступая разве что полным, сочным губам и ровному ряду белых зубов, что возникал, когда Лена откидывалась назад, давая волю своей веселости.
И когда градус непринужденной атмосферы, которую Грязнов с Гордеевым генерировали, достиг необходимой отметки, Денис спросил:
– Лена, вы хотите помочь своему сыщику?
Она заморгала и уставилась на них с застывшей на губах улыбкой.
– Да. А что бы вы желали?
– Лена, – вступил в разговор Гордеев, – я не могу найти Федотова, он будто испарился.
– А в "Интерсвязи"?
– С тех пор как он побывал у тебя, он больше нигде не появлялся.
– А домой ты звонил?
– Ты знаешь его домашний номер телефона?
Лена пожала плечами:
– Сейчас гляну. Кажется, у меня собраны все телефоны, которыми я когда-либо пользовалась.
Она вышла, а через несколько минут вернулась с портативным компьютером, который поставила на стол, отодвинув в сторону чайную посуду.
– Сейчас, сейчас… – приговаривала она, водя по экрану курсором. – Ага, вот! Федотов. Рабочий, два мобильных, даже три, он их меняет каждый месяц. Так, а домашний? Юра, ты представляешь, нету. Да у него, насколько я помню, и квартиры своей никогда не было.
– А где же он жил? – спросил Гордеев.
– Обычно снимал.
– А разве он не мог купить себе квартиру? – спросил Денис. – Доходы, насколько мне известно, ему позволяли.
– Насколько мне известно, – произнесла Лена, сделав акцент на "мне", – он собирался купить квартиру, но все время откладывал. Предпочитал тратить деньги на автомобили и всякие электронные игрушки, типа дорогой аудиотехники.
– Меломан, значит, – сделал вывод Денис.
– Причем бешеный, – подтвердила Лена. – Однажды он летал в Лондон специально за какими-то сверхнавороченными звуковыми колонками, хотя их спокойно можно было купить в Москве.
– Значит, в местных лабазах он не отоваривается, – сказал Денис. – Жаль, а то бы можно проехаться по хай-эндовским точкам и расспросить о богатом клиенте по фамилии Федотов. Кстати, у тебя нет его фотографии?
– Фотографии? – переспросила Лена. – Фотографии… Что-то не помню. А видео подойдет?
– Видео?
– Ну да, видео. А что? Не то, да?
– Нет, наоборот. Еще лучше! – воскликнул Денис. – Движущийся фоторобот. Как говорится, и в фас и в профиль. Тащи кассету.
Лена сняла с полки и дала Денису небольшую, не больше пачки из-под сигарет видеокассету формата Hi-8.
– У меня камера накрылась, так что я вам ее показать не смогу.
– У меня дома как раз восьмерка, – обрадованно сказал Денис. – Он какой из себя? Как нам его узнать?
– Тот, кто больше всех меня лапает, – спокойно пояснила Лена, посмотрев в сторону Гордеева. – Это мы в Юрмале два года назад. Еще одна из бесконечных попыток сделать наши отношения приемлемыми для семейной жизни. Но, увы, результат – только эта кассета.
– Что тоже неплохо, – прокомментировал Денис.
– Да, – начала Лена, вспомнив, – вы можете съездить в Долгопрудный.
– А что там?
– Там МФТИ.
– Его альма-матер?
– Заканчивал аспирантуру. – Подумав, она добавила: – Странно, но это все, что я о нем знаю.
– Нас это удивляет не меньше, – ввернул Денис и похлопал по плечу притихшего Гордеева, тряся перед ним видеокассетой. – Пошли, Юрок, нас ждет встреча с прекрасным.
Кассета вошла в камеру без осложнений, и на телевизионном экране замелькали балтийские сосны, высаженные заботливой рукой природы по всему периметру Рижского взморья. В синем бикини по колени в морской воде стояла Лена и вовсю улыбалась в объектив. Волны окатывали ее загорелые ноги, оставляя на них пенные кружева.
За всем этим Гордеев наблюдал с большим удовольствием, пока в поле зрения не появился он, Михаил Федотов. Он приблизился к ней, вынырнув из воды в маске, ластах и с кислородным баллоном за спиной, набрал полные пригоршни не самой теплой, как можно было догадаться, морской воды и окатил ничего не подозревающую девушку. Ее улыбка слетела, как от сильного порыва финского норд-оста, и лицо приобрело выражение, напоминающее переживание кошмара. Кому-нибудь другому такая сценка могла показаться полной молодецкого задора и огня, но только не Гордееву. Он не хотел видеть, как развлекаются влюбленные. Он сразу отметил беспрецедентное коварство этого пловца и возненавидел его всем своим существом тут же, не отходя от телевизора.
Следующий эпизод происходил где-то в приморском кафе. Они сидели за пластиковым столиком и что-то потягивали через соломинки. Камера, судя по всему, лежала на пустующем стуле.
– Ну и как там в подводном царстве, товарищ Кусто? – спросила Лена, отгоняя от себя какое-то летающее насекомое, очевидно, осу.
– Нормально, – ответил Михаил. – Тихо и безлюдно.
– Брр! – отреагировала Лена. – И мокро.
– Не без того, – произнес Михаил, прикладываясь к соломинке.
– А меня пряником мани, никогда не заманишь…
Гордеев отвернулся от экрана и буркнул бесцветным голосом:
– Все ясно. Дальше можно не смотреть.
– Да? А мне интересно, – возразил Денис. – Как ты думаешь, он ее переубедит?
– Не знаю. И знать не хочу.
– Давай забьем, что в следующий раз она нацепит на себя все эти подводные причиндалы и как миленькая отправится под воду. Этот чувак, – Денис ткнул пальцем в то место экрана, где находился Федотов, – от своего не отступится.
– Ты уверен? – спросил Гордеев.
– На все сто! Вот увидишь.
– Не увижу. Сам на него смотри. Мне он и на фиг не нужен.
– Чего? – Денис вытянул лицо. – А какого же хрена мы его ищем?
– Ну уж вовсе не затем, чтобы смотреть, как он тащит бедную девушку в холодную воду.
– Гордеев, что несешь? Ты хоть слышишь, что ты несешь? Мне прямо становится стыдно за себя, что я с тобой имею детективные отношения. Да посмотри ты на них! Они же души друг в друге не чают.
– Заткнись! – сказал Гордеев, пытаясь схватить пульт дистанционного управления телевизором.
В этот момент открылась входная дверь и в комнату с кухни вошел Алик, поглаживая живот, в который он только что отправил большую тарелку Марусиного борща.
– Что не поделили? – спросил он.
– Да все нормально, – сказал Денис, поглядев на Гордеева.
– Да? А кричали так, что дети даже перепугались. Пашка сказал, что сейчас дядя Юра врежет дяде Денису по мусалам. Я подумал, пора идти разнимать. – Алик посмотрел на экран: – Что смотрим? Хоум-арт?
– Клуб путешественников, – добавил Гордеев.
В этот момент на экране Михаил рассказывал Лене, каких крабов он ловил на Камчатке. Его разведенные в стороны руки не помещались в объектив.
– Нашел? – спросил Алик. – Ну ты даешь, Денис.
– Кого нашел? – Денис захлопал ресницами. – Ты про кого?
– Про Шурика. – И Алик ткнул пальцем в экран. – Вот этот. Это же Шурик.
Денис и Гордеев обменялись взглядами.
– Алик, ты чего? – осведомился Денис. – Какой Шурик? С чего ты взял?
– Голос. Это его голос.
– Постой, ты про какого Шурика? – задал вопрос Гордеев. – Про того, который у тебя в Марковке был?
– А то про какого еще?
– Ты серьезно? – спросил Денис, все еще пребывая в легком недоумении.
– Ты думаешь, мне до шуток?
– Но ведь это… – начал Денис, борясь с путаницей в мыслях. – Его же зовут… Ты ничего не путаешь?
– И глаза его, – сказал Алик, и Денис с Гордеевым услышали, как у него во рту заскрипели зубы. – Точно, его глаза. И голос, и глаза. Это Шурик! Точно говорю.
– А ну, Юрок, сделай стоп-кадр, – попросил Денис. – Сядь, Алик, сядь и давай успокойся. Если ты уверен, что это тот самый Шурик, то это резко меняет картину. Но только в моих сыщицких мозгах эта идея ни в какие рамки не укладывается. Там теперь, как говорит Гордеев, полная каша. Что скажешь, адвокат?
Гордеев достал из пачки сигарету, сунул себе в рот, зажег и, только выпустив плотное облако дыма, произнес:
– Ты знаешь, что я скажу. Он мне сразу не понравился.
– Не то, Юрок, не то ты говоришь, – осек его Денис. – Нам нужны факты, а не твое отношение. Факты, понимаешь? Факты налицо. Я же говорю: перед нами этот бандит, а между собой бандюги называли его Шуриком.
– Да, это – доказательство, хотя и не подтвержденное другими доказательствами, – согласился Денис. – Но для начала неплохо бы найти этого самого "товарища Кусто". И если тот Шурик из телевизора и наш Михаил одно лицо, то я начинаю догадываться, где его можно искать. Хотя это полный абсурд.
– Какой полный абсурд? – спросил Гордеев, сердито выпустив струю дыма. – Где ты видишь абсурд?
– Ну ты только представь, допустим, я выхожу на нужных мне людей и спрашиваю: найдите мне такого-то и такого-то Шурика тире Мишу.
– Ну и что тут такого абсурдного? Пусть покажут тебе сначала всех Шуриков, а потом всех Миш. А мы сами выберем того, кто нам больше нравится. Звони прямо сейчас!
– Подожди, Юра, не торопись. Дай подумать.
– Звони, говорю. Без подумать. Промедление смерти подобно.
– Туда не звонить, туда только пешком идти надо. Лицом к лицу, понимаешь?
– Понимаю, можешь не учить, – отмахнулся Гордеев.
– Надо все взвесить. Мы еще МФТИ не проверили.
– А кто нам мешает?
– Сегодня уже поздно.
Гордеев посмотрел на часы:
– А, черт, действительно. Там уже никого нет. Надо было сначала в Долгопрудный ехать, а потом кассету смотреть.
– Да кто ж знал, что оно таким боком повернется?
– Слушайте, пацаны, – взял слово Алик, – а вам чего в Долгопрудном надо?
– А там наш этот… – Денис показал на телевизор, – Шурик-Мурик, он же Миша, он еще не знаю кто – штаны протирал. Аспирант, мать его.
– Так я там кое-каких чуваков знаю.
– Где? – спросил Гордеев. – В МФТИ?
– Ну да. Есть там парочка толковых ребят. Лаборанты. Если надо, они вас проконсультируют по любому вопросу.
– Они сейчас в стране? – осведомился Денис.
– Ну а где ж им еще быть? Они из своей серверной сутками не выходят. Да они и сейчас наверняка там сидят.
Денис с Гордеевым переглянулись.
– Рвануть прямо сейчас? – неуверенно спросил Денис.
– А чего тянуть? Куй железо, пока горячо, – рубанул ладонью воздух Гордеев.
Город Долгопрудный, воспетый популярным ансамблем "Дюна", теперь оставляет грустное впечатление. Впрочем, все можно списать на летнюю пыль, которая после проливных дождей прибивается к асфальту и досаждает несколько меньше.
Когда-то один из самых престижных в Советском Союзе вузов, МФТИ ныне представляет весьма печальное зрелище. Прошли времена, когда здесь были высокие конкурсы, престижность, когда учиться в физтехе было мечтой нашей будущей технической элиты.
Кроме того, здесь царил строгий внутренний режим, студентам некоторых факультетов запрещалось выносить из здания института конспекты лекций. Внешне МФТИ казался неприступным – чтобы проникнуть внутрь, человеку со стороны необходимо было проявить чудеса изобретательности.
Сегодня МФТИ находится в состоянии глубочайшего коллапса, как вообще все наше высшее образование. Коридоры с обломками некогда дорогостоящих приборов могут быть хорошей иллюстрацией разрушения технологической инфраструктуры, которое, похоже, принимает необратимый характер.
А старушка на проходной лишь апатично бросает взгляд на ваш пропуск, и вы оказываетесь внутри, в пыльных коридорах, заваленных какими-то коробками, обломками аппаратуры. На стенах висят стенды, обклеенные рекламой банков. О том, что это институт, напоминает лишь бумажка со странным текстом "Лекция Белокрыса переносится…"
И все же здесь, среди рухнувших памятников былого величия, все еще теплится какая-то жизнь. Продолжаются лекции. Студенты учатся, несмотря ни на что.
Алик шел впереди, а за ним, озираясь, шли Гордеев с Грязновым. Их шаги гулким эхом отдавались в девственно пустых коридорах, а они все шли и шли. Казалось, что эти лабиринты не имеют конца.
Но вот где-то на двадцатой минуте пути Алик остановился перед дверью без каких бы то ни было опознавательных знаков, из-под которой просачивался неяркий свет. Он уже поднял руку с выставленной костяшкой пальца, чтобы постучаться, но передумал, толкнул дверь и смело вошел внутрь. За ним последовали Денис и Гордеев.
Та же тишина, что и в коридорах.
Поначалу можно было подумать, что здесь, уходя, просто забыли выключить свет. И только слабые звуки кликающей "мышки" и переборы клавиатуры (которую российские компьютерщики ласково именуют "клавой") говорили о присутствии хомо сапиенса.
Если для рядового западного обывателя персональный компьютер – такая же неотъемлемая часть быта, как холодильник или стиральная машина, то для нас – нечто гораздо большее. Нет, конечно, среди российских граждан в подавляющем большинстве процветает боязнь компьютера, элементарное пользовательское невежество, однако если наш человек все-таки преодолел первый страх перед этой умной якобы машиной и поработал на ней немножечко, ну совсем чуть-чуть, то он уже не может противостоять детскому желанию посмотреть, как же она устроена. Он начинает экспериментировать, например компрессировать диск С или стирать системные файлы.
Дальше – больше. Поскольку, как ни прискорбно, еще очень многие граждане приобретают программное обеспечение на Митинском рынке, где никто не гарантирует его качества, им приходится решать массу технических проблем. Как известно, самый любимый ребенок в семье тот, с кем было больше забот, поэтому, намучившись с той или иной программой и просидев за компьютером лишнее количество часов, человек начинает относиться к машине все более серьезно.
– Здорово, парни! – разрушил тишину бодрый голос Алика.
– А, Альберт-Мольберт, как жизнь? – оторвался от монитора один из двоих компьютерщиков и воспаленными от бессонницы глазами взглянул на прибывших.
– Где пропадал? – спросил второй, бородатый очкарик, направив в сторону гостей такой же лихорадочный взор.
– Я тут вам людей привел.
– Видим, не слепые, – отозвался очкарик и протянул гостям открытую ладонь. – Я – Костя.
– А я – Федор, – представился второй, заморгав своими красными глазами. – Да вы садитесь, чего стоять.
Гости расселись на стульях, приставленных к стене. Грязнов тут же вжикнул "молнией" на своей сумке и извлек видеокамеру.
– Это чего, снимать нас будут? – спросил Федор.
– Не, ребята, этот номер не канает. Мы не для прессы, – продолжил Костя.
– Да успокойтесь вы, конспираторы, – урезонивал их Алик. – Человек вам кино показать хочет.
– А чего ж он камеру достал? – спросил Костя. – Давай кассету, сейчас глянем.
– У меня, понимаешь, "хай-восемь", – пояснил Грязнов.
– Ну и что? – удивился Федор. – Да хоть "бетакам". Давай кассету.
Грязнов вытащил из камеры кассету и передал Федору, которую он тут же вставил к какой-то серебристый ящик со множеством разноцветных огоньков под таким же множеством кнопок. Внутри ящика что-то зажужжало, и на экране монитора появилось изображение Лены, стоящей по колени в воде.
– Хороший кадр, – прокомментировал Костя. – А что дальше?
– Сейчас он вынырнет, – ответил Грязнов.
– Кто он?
– Увидишь. Водолаз Кусто.
Когда на экране появился Федотов, поливающий Лену морской водой, Костя уверенно проговорил:
– Это не Кусто. Я этого чувака под другим именем знал.
– Под каким? – спросил Грязнов. Мышцы его лица напряглись, будто он собрался закричать.