– А я, вишь, вместо одной две успокоительных-то пилюли… А может, под дверь чем пшикнули. Сама удивляюсь, ведь от любого шороха вскидываюсь. А тут…
Баба Катя времени даром не теряла. Собирала все необходимое и одновременно знакомила меня с событиями последних суток. Ничего лишнего, никаких эмоций, одни факты. Не свидетельница, а мечта для любого следователя. Жалко, что Пашу нельзя с ней познакомить. Лишний раз убедился бы в том, что не все женщины болтливы и бестолковы. Встречаются приятные исключения. К примеру, эта Катерина Павловна. Или я.
Закончив сборы и одновременно рассказ, баба Катя тем же тоном продолжила:
– Петеньку с тобой одного не отпущу, и не мечтай. Мне тут Кеша не указ, да и мужики не всегда соображают, что и когда делать нужно.
– Но здесь же опасно оставаться!
– И не останусь. Сама с Петенькой к Кеше поеду.
– Вы?! Но ведь неизвестно, куда потом нужно будет перебираться. Вам же трудно будет…
В первый раз я увидела на ее лице что-то напоминающее улыбку.
– Не твоя печаль, милка. В молодости такой "курс выживания" прошла – тебе во сне не приснится.
– Какой еще курс выживания? Их тогда не было…
– Ага, не было! Счас ввели за деньги, а тогда полстраны бесплатно проходило. Выжил – живи, не выжил – извини.
– Вы про лагеря?
– Нет, про санаторий с профилакториями. Ну давай пойдем Петеньку собирать. Отбеседовались. У меня язык не казенный.
Вот тебе и бабулька, божий одуванчик! Похоже, я вляпалась в мини-малину: старуха-рецидивистка и Кеша-начинающий. Приятная семейка, ничего не скажешь. Будет мне от Паши за такое знакомство!
Когда собралась погасить свет в комнате, баба Катя цыкнула на меня неожиданно резко:
– Ошалела? Свет в доме – значит, есть кто-то. И на кухне не вздумай гасить. Я дверь на засов изнутри закрыла, а сейчас трубку с телефона сниму. Пусть стучат, пусть дозваниваются. По крайности решат, что бабка оглохла или заспалась. Может, и не станут дверь выламывать. Обойдется.
То ли бабулька регулярно смотрела по телевизору детективы, то ли в лагере сиживала не только в молодости, а достаточно регулярно. Действовала, во всяком случае, грамотно. И с собой собрала только самое необходимое, да не в чемодан или сумку, а в заплечный мешок. Очень грамотно: руки свободны, груз распределен равномерно. Все-таки кадры прежняя система готовила отменные, теперь таких людей не делают.
Я взяла Петеньку на руки – это она доверила почему-то. Баба Катя шла за нами. То ли прикрывала отступление, то ли следила, чтобы я не уронила ребенка. А он даже не проснулся: только пробормотал что-то и прижался ко мне. Бедный малыш – мать неизвестно где, отца то ли убьют, то ли посадят. Правда, остается еще баба Катя, но ведь и она, в общем-то, не железная.
– Вы лекарства свои не забыли? – на всякий случай поинтересовалась я. Все женщины старше сорока, с которыми я общалась, имели при себе филиал районной аптеки: сердечное, болеутоляющее, успокоительное, снотворное. Не дай бог прихватит где-нибудь…
– Какие такие лекарства? Малину, что ли, с собой попру? Или горчичники? Простужаться мне сейчас недосуг.
– А сердце у вас здоровое?
– Шут его знает! – хмыкнула Катерина Павловна. – К врачам не хожу, они и здорового залечат. Ну а помру – так сама помру, когда положено. Не бойся, валерьянку взяла. Больше ничего не надо.
Когда спустились вниз, я попыталась отодвинуть щеколду на двери. Но она упорно не поддавалась: то ли заело, то ли Кеша не проверил, и дверь действительно заколотили наглухо. Баба Катя, которая на это время взяла Петеньку на руки, снова передала его мне.
– Держи уж! Мало каши ела, видать. Дай попробую.
То ли она, то ли дверь пару раз крякнула – и засов щелкнул. На улице было чуть светлее, чем в подъезде, и я не сразу увидела свою тачку. В какой-то момент показалось, что ее нет, и я здорово струхнула. Хотя вряд ли кто польстится на мою старушку – уж больно она внешне неказиста. Да и тревога оказалась ложной: "Волга" стояла на том же месте. Нервы начинали шалить – ночью лучше спать, а не подбирать раненых незнакомцев и потом лазить в чужую квартиру по водосточным трубам.
– Подержите ребенка, надо машину отпереть, – сказала я старухе. – Вы рядом со мной сядете?
– Нет, девка, ты все-таки чокнутая. А ежели за тобой кто поедет? Так я и буду всю дорогу башкой крутить?
Нормально. Бабулька мне нравилась все больше и больше. Если вся эта заварушка благополучно кончится, я устрою ее к Паше на полставки. Пусть она поучит молодых сотрудников премудростям сыска. И к пенсии добавка будет – на малину с горчичниками.
Баба Катя расположилась на заднем сиденье, а Петеньку положила рядом со мной и надежно примотала ремнями безопасности.
– Ежели в заднее стекло пальнут, то его не заденут.
– Да кто стрелять-то будет, Катерина Павловна? – взмолилась я.
– Кому надо, тот и будет. Кто-то не поленился ведь квартиру распотрошить. Давай трогай. Очень ты много говоришь, Вера. Когда только думать успеваешь?
На этот вопрос я была не готова ответить и сочла за лучшее последовать совету и трогать. Сначала ехала тихо: все ждала, что где-нибудь сзади или сбоку вспыхнут фары и раздастся звук включенного мотора. Но ничего подобного не дождалась.
Благополучно выехали на еще пустой Ленинский проспект – там я набрала приличную скорость. Могла бы ехать и побыстрее, но не так часто приходилось возить маленьких детей в своей машине. Точнее, это первый случай. Поэтому стрелка на спидометре не забиралась за отметку "100". Почти плелись, одним словом.
Возможно, все это было к лучшему. До той минуты у меня не находилось времени подумать: куда девать свалившуюся на меня семейку? Если они останутся в моей квартире, придется переселяться в офис, а главное, поставить в известность Павла. Он взбеленится – и будет прав.
Можно обратиться за помощью к Рите. У нее всегда есть пара-тройка знакомых с пустыми квартирами: кто-то уехал за границу, кто-то в отпуск. Риту обычно просят поливать цветы или кормить кошку. Попутно она устраивает там личную жизнь своим друзьям, подругам, приятельницам и просто знакомым. До сих пор не попалась, но… Но тогда о моих экстравагантных подопечных наверняка узнает пол-Москвы. Рита – прекрасный человек, но патологически не умеет хранить тайны. Ни свои, ни чужие.
Можно, наконец, попросить Викентия Эдуардовича, маминого двоюродного брата, приютить их у него на даче. Во-первых, он добрейший человек. Во-вторых, ему может выйти определенная выгода: Кеша, если он действительно мастер на все руки, без дела на дядиной даче не останется, баба Катя везде будет полезна, а Петенька подышит свежим воздухом. И телефон там есть. Так что все очень упрощается.
Значит, нужно дождаться часов десяти утра и позвонить Викентию. А еще лучше – просто приехать, экспромтом. По телефону старый интеллигент может отвертеться, а очной ставки с жертвами бандитской группы не выдержит – дрогнет. Нехорошо, конечно, давить на старика, но Петеньку жалко…
Баба Катя все время молчала. Патологически нелюбопытная женщина: не спросила даже, куда едем, долго ли еще будем кататься. Покосилась в зеркальце – старуха сидела вполоборота ко мне и пристально следила за дорогой. Мне бы такой характер!
– Екатерина Павловна! Хотите пожить на даче пару недель?
Она ответила не сразу, видно, решала: продолжать наблюдение или поговорить со мной. Я уже хотела повторить вопрос, когда услышала:
– Мне все едино где, лишь бы Петеньке было хорошо. Твоя дача, что ли?
– Нет, моего родственника. Он пожилой человек, живет там один, а дом большой, места хватит.
– Обрадуется, поди! – В голосе бабульки явно слышалась ирония.
– Не знаю, – честно сказала я. – Может, и обрадуется. Но уж точно не прогонит. Вот мы и приехали. Ох!
Последнее мое восклицание было таким энергичным, что даже невозмутимая баба Катя вздрогнула:
– Случилось чего?
Я промолчала. Произошло то, чего в принципе не должно было быть: перед моим подъездом стояли Пашины "Жигули". Наверное, мне было бы легче, если бы там стоял джип, битком набитый бандитами. От бандитов можно было бы попробовать отстреляться или удрать…
– Спрашиваю, случилось чего? – дошел до меня голос бабы Кати.
Я махнула рукой:
– Ничего особенного, долго объяснять. Машина вот стоит. Сейчас мне попадет.
– Муж вернулся?
– Не замужем! – буркнула я.
Помогла вылезти старухе, вынула все еще спавшего Петеньку, заперла дверцы. Самым горячим желанием было проснуться и понять, что все это мне приснилось. И не будет укоряющих глаз Паши и его нотаций. Ну да ладно, лучше ужасный конец, чем бесконечный ужас. Подхватила мальчика и пошла к подъезду. Баба Катя молча следовала сзади.
Позвонила в дверь собственной квартиры. Раздались такие знакомые шаги, и Пал Палыч собственноручно распахнул ее.
– Вот уж не ожидала тебя здесь увидеть! – сказала с вымученной улыбкой вместо приветствия, вложив в эту фразу максимум искреннего удивления, радости и чистосердечности. Но на Пашу почему-то не подействовало.
– Ты отдаешь себе отчет в своих поступках? – поинтересовался он бесцветным голосом. – И что намерена делать дальше? Твоего подопечного ищет вся милиция города. В том числе и я.
Глава 7
ПАВЕЛ ШЕРВУД
Подытожив услышанное от Иннокентия и сведения, почерпнутые мною по телефону, я получил совершенно замечательную картинку. Вооруженный налет на офис одного из небольших коммерческих банков – раз. Труп охранника и тяжелораненый вице-президент банка – два. Известная нашим "экономистам" из прокуратуры связь этого банка с какими-то не совсем ясными финансовыми махинациями – три. Необходимость допросить раненого, как только он придет в сознание, – четыре. Идиотская история, рассказанная мне то ли потерпевшим, то ли одним из преступников, – пять. И Вера в качестве сообщницы возможного преступника – шесть. Для одного следователя, пусть и по особо важным делам, многовато получается. Тем более что мне следовало бы вообще отказаться вести это дело, раз в него вляпалась Вера. Но тогда я бы не смог ей помочь.
Саша Чернов, мой заместитель, безвылазно дежурил в Склифе, карауля, когда к свидетелю-потерпевшему вернется сознание. Другие помощники искали машину – предположительно "БМВ", замеченную недалеко от места преступления. Все отпечатки пальцев, которые остались в офисе, сняты, и теперь идентифицируются. Охранник был убит из револьвера 38-го калибра, не проходящего по нашей картотеке. И пуля, по предварительным данным эксперта, действительно была выпущена со стороны входа в офис, а никак не от сейфа. Вице-президент получил такую же пулю с той же стороны…
Это несколько облегчало положение Кеши. Но, собственно говоря, и без этого как-то плохо верилось, чтобы некто Кеша мог держать в руках оружие. Любое. Чудеса, конечно, бывают всякие, но…
Конечно, вся история с бегом по ночным улицам, выстрелами, погонями и имитацией похищения собственного ребенка отдавала дешевым американским боевиком. Парень мог схлопотать рану на месте происшествия, а потом сочинить эту байку, не особенно напрягая фантазию, а просто вспомнив последний телесериал. Посмотрим, что скажет Вера, когда вернется. Если, конечно, она не попала в засаду. Тогда – плохо.
Кеша смотрел на меня глазами раненой газели и пытался что-то пояснить, добавить, дополнить. Я его почти не слушал, меня занимало только одно: как скоро вернется Вера. Двадцать минут на дорогу туда, час, чтобы войти в дом, уговорить бабку, собрать ребенка. Двадцать минут на обратный путь. Итого час сорок. Положим еще двадцать минут на всякие случайности типа спустившего колеса. Итого два часа, а с ее отъезда прошло час десять минут… И в этот момент в дверь позвонили. Верка!
С трудом скрыл радость, когда увидел ее живой-здоровой. С маленьким мальчиком на руках – такой Веры мне наблюдать не доводилось. Но в остальном все было обычно: как у ребенка, тайком слопавшего банку варенья и пытающегося скрыть это от мамы. Когда моя подруга чувствует себя виноватой, она именно так и выглядит. И никакие ее улыбки меня не обманывают.
А вот старуха, которая явилась вместе с ней, была для меня неожиданностью, причем не очень приятной. Ее-то Верка зачем с собой потащила? Или в квартире Иннокентия действительно что-то произошло? Тогда каким образом они сумели оттуда уехать, да еще так быстро?
Вера на какое-то время исчезла в ванной – снимала свой дурацкий костюм. Появилась в халатике, умытая, свеженькая, будто действительно спала всю ночь, а не моталась черт знает где. На лице – непередаваемое выражение невинности, готовность выслушать любой выговор и лукавство. Прекрасно знает, что теперь переложит часть проблем на меня. Успокоилась. Рано радуется.
– Рассказывай, – велел я, пытаясь скрыть от нее, что самое для меня страшное – ее отсутствие – уже позади. Нечего баловать!
Вера доложила – именно доложила, а не рассказала свою версию событий, обойдя молчанием то, почему ей не пришло в голову сразу, по телефону, сказать мне правду. В ее "докладе" меня заинтересовала только одна деталь: погром, учиненный в квартире Иннокентия. Мне об этом ничего не было известно. Но дослушать до конца не успел – зазвонил телефон.
– Тебя, – протянула трубку Вера.
– Шеф, – услышал я голос Саши Чернова, – есть новости. Потерпевший дал примерное описание преступника. И еще поступило сообщение от той группы, которая работает по нападению на офис. Вахтер, у которого банк арендовал помещение…
– У вахтера, что ли, арендовал?
– Нет, у предприятия, конечно. Шеф, не издевайтесь, я письменно связно изложу, а пока этот вахтер, похоже, видел вчера, примерно за полчаса до начала стрельбы, одного человека, который шел к офису. И, кажется, опознал: они с ним рядом часто на какой-то барахолке стояли…
– Кажется или опознал? Знаешь ведь поговорку: "врет, как очевидец". Выясни все, а сейчас скажи, в каком состоянии раненый?
– Скончался, к сожалению, – поскучнел Саша. – Хорошо еще, что успел кое-что рассказать об убийце… Ну, я поехал в контору. Вы будете?
– Обязательно. Подготовь отчет.
Так, еще свидетельские показания против Веркиного протеже. Похоже, в нем погиб великий артист, хотя я и не таких видел. Но, с другой стороны, эксперты косвенно подтвердили Кешину версию: стреляли не изнутри офиса, а снаружи. Как ни перетрусил Кеша, он не утверждал, что стрелял его дружок Севка. То есть даже не упомянул о том, что видел пистолет в его руках до встречи возле подъезда. А если бы стремился сочинить, то непременно вложил бы пистолет именно в эти руки, да еще наплел бы семь бочек арестантов про "пламя из дула и свист пули". Он сказал только, что слышал два выстрела и видел, как упали охранник и неожиданно нагрянувший вице-президент. Интересно получается. Если на минуту допустить, что Кеша правдив на сто процентов, то скорее всего с банком "разбирались"… либо преступники, либо свои. За вторую версию говорило упорное желание Севки вскрыть сейф (чужими, замечу, руками!) и то, что сей "человек рассеянный" остался цел и невредим…
Тут до меня дошло, что Вера настойчиво повторяет мое имя, наверное, в десятый раз. Да еще тянет при этом за рукав, как ребенок.
– Что тебе? – нелюбезно осведомился я, потому что терпеть не могу назойливости. Видит ведь, что думаю, могла бы сообразить, что для нее же стараюсь…
– Паша, тут баба Катя хочет тебе что-то сказать. Я ей объяснила, что ты следователь…
– Вера, ну кто тебя тянет за язык! Не могла немного подождать! А если эта самая баба Катя расскажет всем подружкам и кумушкам, что следователи у нас такие – своих приятельниц любой ценой выгораживают? И так голова пухнет, а ты со своими заморочками. Ладно, давай сюда свою бабу Катю. Отчество у нее есть? Или прикажешь мне прямо так к ней и обращаться?
– Катерина Павловна я, – ответила за Веру сама старуха.
Оказывается, она уже была здесь, в кухне. Ну, Верка!
– Очень приятно, почти тезки, значит. А я – Павел Павлович. Так что вы мне сказать хотели?
– Сначала скажи, что Кеша натворил.
Я вкратце изложил. Старуха на несколько минут задумалась, потом вынесла приговор:
– По дурости вляпался. Жаль, мне не сказал раньше – отговорила бы. Но не стрелял. Этого он не может, да и пистолета отродясь в руках не держал. Ему ударить человека – и то не знает, как размахнуться. А тут…
– По дурости не по дурости, а соучастие в вооруженном ограблении…
– Знаю, не маленькая. Заслужил – получит. Только не убивал никого, вот хоть побожиться! Ты мне вот что скажи: зачем они всю квартиру вверх тормашками перевернули?
– И вашу комнату?
– Нет, ко мне не зашли. А у Кеши и на кухне все разнесли. Да тебе Вера рассказала, поди.
– Она-то рассказала, да мне хотелось бы вас послушать.
Старуха четко и толково изложила события минувших полутора суток.
– Да, и потом кто-то приходил, уже почти утром, – закончила она свой рассказ.
– Кто?
– Почем я знаю? Собралась в милицию звонить – тут Вера объявилась. Ты уж не серчай на нее. Девка добрая, только шебутная. Кеше бы такую жену, а не его вертихвостку…
Ага, еще и это! Всю жизнь мечтал, чтобы Вера замуж вышла за такого дурика, да с ребенком. Но что-то надо было делать, чтобы вытащить ее из этой истории.
– Вера! – позвал я. – Времени мало, так что давай про основное. Решила своих подопечных к дяде – вези. Только, разумеется, без Иннокентия, иначе сядем все и надолго. И сразу назад, чтобы тебя около этого дела близко не было. Иначе меня отстранят от следствия… для начала. Запомни: всю ночь была дома, спала, никакого Кешу знать не знаешь. Я к тебе приехал потому, что телефон был неисправен, и я забеспокоился, что для меня характерно. Я сейчас на службу. Позвони от дяди. Вернешься – снова позвони. Не застанешь – передай через Сашу, он доложит потом. Только лишнего не болтай, умоляю! И не лезь в авантюры, как человека прошу!
Вера послушно кивала головой, и я ей верил. Она не изображала из себя пай-девочку, а слушала и запоминала инструкции. Умеет быть собранной, когда дел наворочает.
– Да, не вздумай брать свой пистолет, потом не расхлебаешь. Не делай больших глаз, не пройдет этот номер. Лучше отдай мне. Для спокойствия.
Вера подумала несколько секунд, и я с тоской понял: не отдаст. С собой, может, в этот раз и не возьмет, но не отдаст ни за что. Упрямая, как ослица, даром что Телец. Так и есть!
– Нет у меня пистолета, Пашенька, сколько раз ты меня пытал! Не-ту! Поэтому можешь быть абсолютно спокоен: дуэли не будет. Маленького ребенка везу, соображай!
Оставалось только махнуть рукой, что я и сделал как в прямом, так и в переносном смысле. И пошел в комнату поговорить с Иннокентием. Вера сунулась было за мной, но ее остановила баба Катя.
– Погоди-ка, милка, успеешь. Лучше покажи, где у тебя что на кухне. Два мужика да ребенок, покормить их надо перед дорогой?