- Альфред по телефону утверждал: поезжай, друг, меня не будет - мой прораб, дескать, тебя приветит. А что на поверку? Охранник даже к воротам не подпустил, пришлось… упрашивать, прораб смотрит, как на мелкого воришку… Ну, что ж, ничего не поделаешь, - огорченно вздохнул, развел короткопалыми руками, - найду Альфреда, расскажу ему…
Посетитель минут пятнадцать изощрялся, то повествуя о близких, почти родственных, отношениях с банкиром, то сетуя на недружественный прием, оказанный ему на стройке. Держат, мол, во дворе, будто пожаловал не видный бизнесмен - дворник либо мелкий торгаш.
В школьные годы Ханжа с удовольствием учавствовал в самодеятельности, талантливому мальчишке не раз поручали главные роли в спектаклях, пророчили блестящее будущее. После получения аттестата зрелости он попытался поступить в театральный институт - провалился. Но театральные навыки сохранились - он успешно применял их в своей деятельности рэкетира.
Да и вообще он жил не своей - придуманой жизнью. На службе в адвокатской конторе играл роль добросовестного, послушного чинуши, для которого нет ничего более важного, как старательное выполнение полученных заданий. В семье - роль любящего мужа, добродетельного папаши. С любовницей демонстрировал страстного молодого и щедрого парня. В подпольной рэкетирской фирме Ханжа изображал жестокого истязателя, безжалостного убийцы. В общении с соседями и коллегами по работе представлялся этаким честнейшим простаком.
Вот и сейчас, общаясь с прорабом, рэкетир талантливо сыграл заранее придуманную и тщательно отрепетированную роль ближайшего друга банкира. Глуповатый и наивный инженер не мог не поверить опытному артисту, у него не зародилось даже тени сомнения.
- Прошу, пройдите в мой офис, - изобразил он гостеприимство, хотя с большим удовольствием спровадил бы за ворота "доброго дядюшку" вместе с его наглыми шестерками. - Извините, но я ведь не знал, с кем имею дело.
В сопровождении инженера "друг" Басова важно, посмеиваясь про себя, поднялся в вагончик. Водитель остался сидеть в машине. Телохранитель дружески похлопал Деева по плечу, вытряхнул из пачки дорогую сигарету. Вдохновленный только-что полученной платой за нанесенные ему оскорбления, охранник охотно закурил.
- И мои извинения тоже прими, дружан. Каюсь, поспешил. Но сам должен понимать, хозяева ценят нас не за базар - за действия.
- Понимаю, - быстро закивал Деев, мечтая об еще одном ударе в солнечное сплетение с соответствующей "платой". - Я - такой же, как и ты… подневольный.
Беседа двух охранников медленно, спотыкаясь и покачиваясь, двинулась по привычной для обоих дорожке…
В прорабской Ханжа внимательно осмотрел развешанные чертежи, завистливо покашлял. Дескать, вот как живут простые российские банкиры! А тут приходится изворачиваться, вертеться юлой, зарабатывая на краюху хлеба, намазанную маргарином.
Присел к столу, жестом приказав Машкину занять место напротив.
- Ничего не скажешь, развернулся Альфред, - пропищал он, небрежно проведя рукой по картинкам. - Не особняк - самый настоящий дворец… Ну, погоди, дружище, - погрозил пальцем приокрытому окну. - Сошлешься на финансоые трудности своего банка - ни в жизнь не поверю… Когда хозяин пообещал наведаться?
Машкин пожал плечами.
- Не говорил… А вы бы заехали в его офис!
- Был, приятель, заезжал. Секретарша сказала: на даче, мол, вот я и наведался. Значит, Альфредик и меня обманул и собственную секретаршу. Стыдно так делать - могут шутника поставить в угол… Впрочем, чего не простишь близкому человеку, - Ханжа помолчал, будто сомневался - стоит ли довериться басовской шестерке. - Недосуг мне гоняться за твоим боссом, дружище, как сейчас выражаются, время - баксы. Поэтому очень прошу оказать мне маленькую услугу… Сделаешь?
Машкин с готовностью закивал. С таким усердием - шею заломило. Достал из ящика стола чистый блокнот, прикрыл его ручкой, вопросительно уставился на хозяйского дружка. Дескать, диктуйте, вообще-то, на память не жалуюсь, но все же лучше записать.
- Обязательно сделаю. Можете не сомневаться.
- Вот и ладно, вот и хорошо. Я в долгу не останусь, - Ханжа выразительно потряс над головой пухлым бумажником. Но не открыл его, не отслюнявил желанные банкноты - снова возвратил во внутренний карман пиджака. - Скажешь хозяину: приезжал Ханжа - кликуха у меня такая, не удивляйся - просил передать привет. И еще - если через три дня я не получу своих процентов - Альфред знает каких именно - у него могут случиться серьезные неприятности. Что за неприятности - ему тоже известно.
Последние слова выданы с расстановкой. Писклявый голос неожидано погустел, превратился в предупреждающее ворчание дворового пса, готового укусить. Федор Иванович ощутил дрожь в коленках, зачесалось между лопатками, закружилась голова. Кажется, перед ним еще один человек, ненавидящий хозяина. Удивительно, что Басов еще не утонул в вонючей трясине всеобщей ненависти…
- Ска…жу, - в два приема осилил Машкин короткое слово.
- Конечно, скажешь, - рассмеялся Ханжа. - Деваться тебе некуда… Ну, все, мне пора.
Он легко поднялся с табурета, пританцовывая пошел к выходу. Возле двери неожиданно остановился, ладонью ударил себя по лбу.
- Чуть было не позабыл!
Снова извлек из бокового кармана твидового пиджака бумажник, небрежно отсчитал пять бумажек по двадцать баксов, подумал, добавил еще две. Не положил на стол - небрежно бросил к ногам прораба.
И ушел.
За окном заработал двигатель "форда". Деев предупредительно распахнул ворота, придерживая створки, подобострастно откланялся…
Долгие вечера, когда читать надоело, мечтать о будущей обеспеченной жизни - тем более, Машкин развлекался беседами с охранниками. Иногда - скучными, чаще - бестолковыми. Лишь бы убить медленно тянущееся время. Образно говоря, мужики лениво чесали застоявшиеся языки. Инженер вспоминал благостные дни службы в министерстве, собеседник - толстый и язвительный Сашка Деев - ничего не вспоминал, просто издевался над лысым прорабом.
- Не обломится тебе, Иваныч. - посмеивается он, дымя невесть какой по счету сигаретой. - Бабенка только заманивает прорабишку, а балуется с другими… Да и какой с тебя толк - хилого, плешивого, в карманах - одни дырки. То ли дело детективный любовничек. Мужик хваткий, здоровенный. От такого и удовольствие в постели получишь, и бабки заработаешь…
Удивительное сочетание: три охранника и три Сашки: Сашка Деев, Сашка Курцев и Сашка Галкин. Одинаковые и в то же время разные парни. Одинаковые - по насмешливым подначкам, разные - по внешности. Толстый Деев, длинный, щуплый Курцев и низкорослый, похожий на бочонок, поставленный на попа, Галкин.
- Не нуждаюсь, - бормочет Машкин, делая вид, что углубился в разглядывание давно изученного до мельчайшей цифры и пунктирной линии чертежа. - Не молодой жеребенок, как ты, обойдусь…
- Не скажи, баба любому мужику нужна. Только один отнекивается, как ты, к примеру, другой соглашается… Ежели честно, с удовольствием рога бы наставил нашему упырю.
Значит, подмеченный Машкиным во время приезда на стройку Басова с гостями злобный взгляд Деева - не придуманный миф, не фантазия. Еще один ненавидящий хозяина человек? Сколько их, жаждущих "крови" банкира! За что они так его ненавидят?
Ну, ладно, худой очкарик - конкурент, перешел Басов ему дорожку, перехватил выгодное дельце - можно понять…
Ханжа? Тоже объяснимо: между банкиром и явным бандитом завязаны какие-то сложные узелки. По слухам, все фирмы и компании, связанные с финансами либо торговлей, так или иначе повязаны с мафией. Угрожающий банкиру "серьезными неприятностями" Ханжа - наверняка какой-нибудь авторитет.
Жена? Впрочем, с женой тоже ничего таинственного - нет у бабы счастья в семейной жизни, не устраивает ее шестидесятилетний супруг, вот и злится. От злости до ненависти - полшага.
А Деев по какой причине злобствует? Вообще-то, отношения, сложившиеся между хозяином и его окружением, не должны интересовать прораба, но любит Федор Иванович покопаться во внутренностях других людей, получает от этих "операций" немалое удовольствие.
- За что ты не любишь хозяина? Ведь охраняешь, получаешь зарплату… Что Басов сделал тебе плохого?
- Охрана - работа. Сам понимаешь, опасная. За нее и платят… За что не люблю? А за что, спрашивается, облизывать паразита, паука, мать его перемать? Раньше как было? Все получали примерно одинаково. Хватало. Не спорю, шиковали партийные боссы, высокие чины. Так им и положено по штату шиковать, делали это не за наш счет… Разве сейчас не шикуют? Только уже за наши денежки, кровные, заработанные… Погляди на того же упыря…
Разговор - поздно вечером, когда работяги покинули территорию стройки, нет ни свидетелей, ни слушателей, никто не сообщит в госбезопасность, не подставит. Беседа - не в сторожевой будке - там неуютно, наплевано, грязно - в ухоженном "кабинете" прораба, который Машкин два раза в день подметает, моет полы, освобождает рабочий стол от многочисленных бумаг - отработавшей макулатуры.
Да и развешанные по стенам чертежи способствует интересному обмену мнениями, навевают этакое деловое настроение. Деловое и доброжелательное.
- Но все это не причина для ненависти…
- А кто тебе сказал, что я ненавижу? - искренне удивился Деев, закуривая очередную сигарету. - Просто иногда хочется совместить приятное и полезное: пощупать сдобную бабенку и наставить рога упырю. Первое - для тела, второе - для души.
И снова в Машкине проснулось предчувствие чего-то ужасного. Он, снова принялся раздумывать над ситуацией, в которую он никак не впишется и которая просто не может завершиться спокойно и "цивилизованно". Ибо построена эта ситуация на всеобщей ненависти и злобе.
Любовник жены увертливо подводит Любовь Трофимовну к мысли освободиться от супруга. Костлявый финансист прожигает Басова ненавидящими взглядами. Тут все ясно и понятно - борьба за богатство, следовательно - за власть. Ну, а Дееву за что ненавидеть хозяина? Может быть, когда-нибудь схлестнулись дорожки банкира и охранника, насолил Басов парню, вот тот и исходит злостью.
Машкин осуждающе покачал головой.
- Жеребенок ты еще, парень, жизни не знаешь - не ушибался, синяков не получал. Вот и прыгаешь. Пока ноги не переломают. Вместе с башкой.
В ответ на "жеребенка" Сашка презрительно фыркнул и укрылся в своей грязной сторожке. Предельно ехидное сравнение явно не понравилось охраннику и он решил не развивать опасной темы. У лысого прораба язык - настоящий наждак, так надерет самолюбие - долго будет чесаться и болеть…
Второй охранник, Сашка Курцев, наоборот, превозносил хозяина, восторгался его успехами. И, конечно, завидовал.
- Мы живем старыми мерками, - укоризненно говорил он, сидя рядом с прорабом и попивая из жестянки импортное пиво. - Жизнь повернулась другой стороной, возврата к старому не будет. Как бы на этот возврат не рассчитывали замшелые старички. Побольше таких, как Басов - жизнь полегчает. Он же не для себя старается - много ли надо мужику в его возрасте?
- Не для тебя же…
- Для меня - тоже! - азартно закричал длинный Сашка, отбрасывая опустевшую жестянку. - И для тебя, и для наших родителей…Работу дает - раз, платит не по разным тарифам-ставкам - солидно. Два… Чего еще желать работягам?
Третий Сашка, низкорослый с крупной головой, посаженной на короткую шею, не философствовал, в дискуссии с прорабом не вступал, отделывался короткими, как он сам, замечаниями. Да, нет, может быть - весь разговор. Все ему - до фени, до лампочки, до прошлогоднего снега. Была бы жратва повкусней, девки - посдобней, шмотки - понарядней. Запросы на уровне пещерного жителя первобытных времен.
Почему-то Машкину больше других по душе толстый Сашка с его ненавистью к хозяину. Ибо эта ненависть сродни таким же чувствам жены банкира, его конкурентов, Ханжи. Нечто типа сложившегося "общественного" мнения. А уж это самое "общественное" мнение - сила, пренебрегать которой не просто вредно, но и опасно. Даже в самое-самое архидемократическое время, унизанное, будто блестящими игрушками на новогодней елке, всяческими правами человека.
Лично Федор Иванович не думает ни о чем, не примыкает ни к чьему мнению, кроме своего, накрепко запертого внутри. Так уж у него выработалось в чиновничьем прошлом, когда он всей душой принял основополагающий принцип госслужбы: ты - начальник, я - дурак, я - начальник, ты - дурак. Лучше быть богатым дураком, нежели нищим умником.
Он не поддакивал ни одному из саш, задавал безразличные и необидные вопросы, внимательно вслушивался в интонации оппонентов и собеседников.
Единственно, что коробило - насмешки толстого Сашки над, якобы, несбывшимися надеждами инженера подмять под себя жену хозяина. Было в этом нечто обидное, ущемляющее мужское достоинство Машкина. А то, что охранник поливал потоками мутной брани Басова - его дело и его… ответственность. Слушатель-прораб - в стороне.
Что же касается сдобной кокетки - Любоньки, Деев в чем-то прав. Несмотря на солидный свой возраст - почти сорок, и наличие семьи - жена и двое детей проживают в одиночестве на Сретенке, Федор Иванович не остался равнодушным к прелестям жены банкира. Даже с учетом ее близких отношений с детективом. Возможно, не только с ним. Слишком уж сексуальная бабенка, мужики летят на нее, как мухи на мед, видят - отказа не предвидится.
А чем хуже остальных Машкин? Лысина - не преграда, возраст - далеко не стариковский, возможности, с учетом отдельной спаленки в вагончике - лучше не придумаешь.
Не раз и не два в голову инженера закрадывается шальная мыслишка - попасть в число удачливых любовников Басовой. От женщины не убудет, зато прорабу станет веселей коротать длинные вечера и ночи. А вдруг Басовой понравятся сексуальные упражнения с прорабом? Тогда - полный кайф, на недавнего безработого горюна посыпятся дорогостоящие подарки, увеличится обещанное банкиром вознаграждение…
Сладкие до приторности мечтания подпитывались частыми вечерними приездами хозяйки. Спрашивается, что ей не сидится в Москве, почему она предпочитает длительные беседы с немолодым прорабом тем же театрам, банкетам, концертам, балам? Вдруг тянет бабенку на скучную стройку стремление пообщаться с приглянувшимся ей мужиком? Не стоит ли подхлестнуть события, перенести хозяйку в спаленку?
Федор Иванович отгонял от себя опасные мысли, но они упрямо донимали его, учащая сердечный рифм и рождая в голове заманчивые видения.
Любовь Трофимовна, будто подслушала мучения прораба, перестала появляться в обществе детектива-любовника, зато фривольные разговоры усилились, приобретая "адресный" характер.
- Ну, как, Феденька, нашел себе "молочницу" с упругим бюстом и толстым задком? Небось, вволю порезвился, выпустил накопившийся пар?
- Зачем вы так, Любовь Трофимовна? - отчаянно краснел инженер. - Я… не могу…
- А как ты можешь? - хитро спрашивала садистка, напустив на себя предельно невинный вид. - Мы ведь - друзья, посвяти невинную овечку в тайны волчьего секса…
- Извините, мне нужно проверить установку щитовых перегородок, - пятился к выходу инженер. - Слишком много брака… Приходится следить…
- Сидеть! - негромко приказала хозяйка, для наглядности нацелила наманикюренный мизинец на скамью рядом с собой. - Слушать внимательно и отвечать! - помедлила и снова возвратилась к прежнему тону, издевательскому и насмешливому. - Все же, переспал с "молочницей" или ограничился любовными записочками?
Машкин сидел, будто на тлеющих угольях - ему было обидно до слез. Подумать только, эта сексуальная садистка, эта красивая ведьма обходится с сорокалетним мужиком, будто с мальчишкой. Если бы не всегдашняя осторожность и осмотрительность, врезал бы ей Федор Иванович на чистейшем народном языке с одним существительным и добрым десятком прилагательных.
Вместо этого подневольный инженер вертелся на скамье, отвечая на закрученные вопросы женщины односложными ответами: да… нет… может быть…
Если дежурил Деев - непременно подслушивал и помирал со смеху. Вот это дает банкирша? Сейчас разложит плешивого прямо на его столе и со вкусом изнасилует! Причем охать и ахать будет не баба - лысый слабак.
Любовь Трофимовна, конечно, не раскладывала собеседника, ограничивалась балансированием на грани откровенности. Отлично понимала бушующие в груди прораба желания и надежды, подогревала их, не доводя до кипения. Подобная игра развлекала ее, заставляла забывать несчастную жизнь с нелюбимым стариком.
В один из сумрачных предвесенних дней на стройке появился связист банка, тощий, немногословный мужик по прозвищу Сурок. В "миру" - Василий Старцев. Сотрудники Сервизбанка дружно его не любили, считали занудой, доносчиком, хозяйским холуем и вообще нечистоплотным человеком с вывихнутыми мозгами. Связист отвечал обидчикам полнейшим равнодушием, не крыл их матюгами, не пытался оправдываться - презрительно фыркал и пренебрежительно отворачивался. Дескать, имел бы я вас всех в "виду", тратить на комаринные укусы остающиеся нервные клетки не намерен. Живите и жальте меня на здоровье. Подобная реакция еще больше возбуждала банковских злопыхателей…
Сурок поставил на стол в прорабке рацию, кивнул на нее - не трогай, мол, не для тебя предназначена. Вытащил из чемоданчика трубку сотового телефона. Молча протянул ее к прорабу. Дескать, пользуйся, не бойся, не взорвется. Рядом положил план кабельной канализации с многочисленными согласованиями и печатями.
- Работай.
Взял под мышку рацию и понес ее в сторожку.
Интересный мужик! Пара жестов, одно единственное словечко и - все. Отваливай! На подобии того деревенского петуха, который кукарекает, не заботясь - взошло солнце или все еще не взошло.
Рация, конечно, - связь между охранниками, банком и с личным телефоном Басова в его машине. Сотовая трубка - вдруг придется вызывать ту же милицию. Или пожарную команду. К тому же полномочному представителю хозяина приходится общаться с проектантами, предпринимателями, поставщиками. Без постоянной связи не обойтись - тощий золотоочкарик был прав. Басов поершился, поморщился, но все же взял замечания Хвостова на вооружение.
План кабельной канализации Сурок вручил для заказов железобетонных лотков и колодцев, для копки траншеи.
Здорово получается! Инженер продался для строительства особняка, ни о какой телефонизации речи не шло. Да и зачем она банкиру нужна, что ему мало "сотовки"? Ну, рация - понятно, охрана всегда должна держать ушки на макушке, информировать хозяина о сохранности его имущества. Включая нанятого прораба. А зачем тянуть кабель, монтировать лотки и колодцы, подключаться к местному поселковому узлу связи? Скорей всего, цель одна: утереть нос Хвостову и Федосову…
Пока Машкин про себя возмущался и рассуждал, Сурок возвратился от сторожей и выжидательно топчется возле двери. Ожидает возможных вопросов. Мало ли что - не разобрался прораб в чертеже, не с"умел освоить трубку сотовой связи. Так и не дождавшись, круто повернулся и ушел. За воротами связиста ожидал "жигуль" с таким же молчуном-водителем. Не персональный, конечно, - дежурная машина банка.