Тот резко дернул головой, мол, кто это смел меня перебивать.
– Было бы чем хвастаться, как будто подвиг какой совершили.
– Мы сделали все…
– Лучше бы вы этого не делали, – куря сигарету, сказал Илларион.
Генерал Глебов тронул его за плечо, дескать, потише, капитан, тут люди с большими звездами, и лучше не встревать, тебя не за этим привезли сюда.
– Что вы собираетесь делать? – уже немного смягчившись, спросил замдиректора ФСБ, он обратился к генералу Глебову и полковнику ОМОНа.
– А что мы можем предпринять, там же дети.
– А если штурмовать?
– Их штурмовать бессмысленно, они сказали, что взорвутся. В гараже бензин, взрывчатка, оружие.
– Откуда оружие?
Генерал Глебов прикрыл глаза:
– Не знаете, генерал-лейтенант, откуда у них оружие? А откуда оружие берется в Москве? Откуда, вот скажите мне? Вот оттуда и у них.
В общем, какой был вопрос, такой и ответ.
Эфэсбэшник поморщился:
– Может, вызвать нашу группу захвата, как-никак люди опытные, с террористами имели дело не один раз.
– Не надо, – сказал Забродов, – сами справимся.
– Я вижу, как вы тут управляетесь. Уже три часа они в гараже, а дело не сдвинулось ни на сантиметр.
– Наверное, вы хотите, чтобы началась стрельба, чтобы гараж взорвался? Там, как-никак, генерал-лейтенант, семеро ребятишек.
– Было восемь, одного отпустили. Сволочи, мерзавцы! Повыучивали их на нашу голову!
– Это точно, – поддержал впервые за весь разговор эфэсбэшника Илларион Забродов. – На нашу голову. Ну да ладно, – он бросил окурок на землю, тщательно растер подошвой.
– У вас есть еще час, – сказал генерал ФСБ, – если ничего не сдвинется, я меняю людей, вызываю своих спецназовцев и мы разберемся с вашими мерзавцами так, как умеем.
– Погодите, – сказал генерал Глебов.
Андрей Мещеряков все время молчал, нервно покусывая губы. Он понимал, если кто и сможет что-то сделать, так это Илларион Забродов. Как и каким способом – Мещеряков не представлял. Но знал, у того в жизни все получается, если конечно, ему не мешают глупыми приказами и распоряжениями.
– Илларион, что ты собираешься делать? – нервно спросил Мещеряков.
– Что делать, что делать… Пойду попробую договориться.
– Ты что!? Они же тебя могут застрелить, надень бронежилет.
– Думаешь, они не попадут в голову, если захотят?
– Надень каску.
Забродов рассмеялся:
– Если бы эти штуки помогали, я бы наверняка их надел, а так они лишь раздражают.., как и кавказский акцент.
– Тихо, тихо, Илларион! Полковник нервничает, да и генералы нервничают. В такую передрягу они попали из-за нас. Будь это где-нибудь на периферии, километрах в трехстах от столицы, да с другими детьми, все было бы по-другому.
– Знаю, – сказал Илларион, – забросали бы гараж гранатами, начали бы штурм.
– Послушай, Илларион, а если их отравить?
– Кого их?
– Сизова с Кавериным.
– Как ты себе это представляешь? – с интересом посмотрел на полковника Мещерякова Забродов.
– Как, как… Подбросить им отравленной водки, детям они ее давать не станут, а сами выпьют и вырубятся.
– Хорошая мысль, полковник, очень хорошая. Ты что, предлагаешь мне взять пару бутылок водки и пойти в гараж с ними выпить по стопарику за удачный исход дела?
– А что? Почему бы и нет? Во всяком случае, можно попытаться им занести.
– Ты еще предложи отравить водопровод. Если кому-нибудь из них станет плохо, они тут же взорвут гараж, я их знаю, – сказал Забродов. – И единственное, что пока удерживает этих двух придурков, так это то, что мы еще не наделали глупостей и ведем с ними честную игру. Поэтому и они с нами – по честному.
Но это, полковник, до поры до времени. Если ситуация чуть-чуть изменится, если что-то качнется, то все пойдет прахом. Одна искра – громыхнет взрыв, я уверен.
И еще я уверен, что они ходят с гранатами с выдернутой чекой.
– Сам бы на их месте поступил так?
– Сам бы я так не поступал, но на большее у них фантазии не хватает. А этот способ – проверен и надежен. Кстати, когда рука держит гранату, ты чувствуешь себя защищенным, хотя в любую минуту можешь взлететь на воздух – психологический парадокс.
Забродов поднялся, расстегнул на куртке все пуговицы.
– Пропустить! – крикнул полковник.
Забродов держал руки так, словно он шел сдаваться.
– Эй, капитан, стой на месте, иначе стреляю.
– Не надо стрелять, подпусти к гаражу, у меня ничего нет.
– Повернись! – послышался крик Каверина из узкой щели в приоткрытой калитке. – Нечего нам с тобой разговаривать!
– Включите прожектор на меня! Осветите! – приказал Забродов, но негромко.
Тут же вспыхнул прожектор. Он несколько раз, как на подиуме, повернулся, похлопал по карманам, показывая, что не вооружен.
– Куртку сбрось, капитан! – нервно потребовал Виктор Каверин.
Забродов снял куртку, бросил на землю. Он остался в черной майке с короткими рукавами, майка плотно облегала торс. Витек и Андрей смогли убедиться, что у капитана Забродова оружия при себе нет.
– Ладно, подходи! – крикнул Каверин. – Сигареты у тебя хоть есть?
– В штанах, – Забродов достал пачку и держал ее в руке как пропуск.
Когда до двери оставалось четыре шага, Каверин крикнул:
– Брось сигареты под дверь!
Пачка сигарет, брошенная Забродовым, застряла в щели, такой она была узкой. Дверь, чтобы ее нельзя было вышибить, изнутри гаража подпирал брус. Сигареты тут же исчезли.
– Подходи, только спиной вперед.
Забродов подошел спиной к калитке, почувствовал плечами металл.
– Теперь можешь повернуться.
Илларион медленно повернулся. В гараже было темно, свет лампочек, запитанных от слабых, уже подсаженных аккумуляторов горел только в автобусе. Забродов рассмотрел лица детей, все они сгрудились у заднего стекла, раздавили о него носы, щеки, пытаясь что-нибудь услышать или увидеть. Он наконец-то сумел рассмотреть внутренности гаража.
"Да, – подумал он, – точно, две бочки с бензином.
В горловину одной из них была заткнута тряпка, ее конец свисал почти до самой земли, явственно пахло бензином. Один щелчок зажигалки вблизи от тряпки, и все действительно может превратиться в плавильную печь".
В темноте возник язычок пламени, вспыхнула сигарета. Прикурил Витек. Он сидел на верстаке, одной рукой – локтем придерживал автомат, в другой сжимал гранату. Ствол автомата целился точно в Забродова. Щель была шириной в ладонь, не пролезть.
Илларион привалился спиной к калитке и почувствовал, та укреплена, она не поддалась даже на миллиметр.
– Что, дверь заблокировали?
– Как вы и учили, капитан, – сказал Андрей, которого Забродов не видел, он стоял прямо за дверью.
– У тебя рана-то серьезная?
– Да нет, пустяк, царапина, даже гранату могу сжимать.
– Ты бы ее в другую руку переложил, мало ли чего.
На кой хрен вам самолет, ребята? Куда вы на нем полетите, в Крым загорать, что ли?
– Наше дело, – тут же ответил Витек. – Мы же денег не просим, какого хрена менты в нас стреляли?
– А зачем вы с ними связывались?
– Поздно сейчас говорить об этом, капитан. Не мы связывались, они первые на нас поперли, а мы только ответили, как вы нас учили.
– Плохо же вы учились. Я вас учил слабых не обижать.
Несмотря на ужас ситуации, Витек не выдержал, засмеялся:
– Да уж, помню, солдат ребенка не обидит и беременную женщину тоже, и калеку-мента обижать грех.
– Вот видите, кое-что помните. Так зачем вам самолет? Вам же его никогда не дадут.
– Дадут. Тут такие детишки, что их родители скинутся и не только зафрахтуют, но и сам самолет купят вместе с экипажем.
– Не будет этого, мужики, не дадут вам до самолета добраться. Омоновцы на вас осерчали. Поверьте, только из гаража выберетесь, стрелять начнут. И поверьте, не промахнутся.
– Да, я уже видел, снайперы на крыше сидят. Если захочу, сам одного из них сниму, только не хочется мне больше стрелять.
– А чего ж тебе хочется, Витя?
– Убраться отсюда поскорее.
– А потом?
– Потом? Подумать, может и раскаемся.
– Давай, открывай дверь, – Забродов несильно ударил ногой в дверь, – детей жалко.
– Эй, капитан, не дури, не дергайся. Дверь мы тебе не откроем, детей не отпустим. Пока самолет нам не дадут, с места не двинемся. Нам спешить некуда, можем хоть неделю сидеть.
– А детей кормить чем будете?
– Найдем, не твоя забота. А захотим, и привезут.
– Не боишься, что тебе отравленной водки притащат?
– Нет, не боюсь. Я вначале того, кто принес, попробовать заставлю. А потом, как ты учил, детям дадим лизнуть.
– Витек, непорядок получается, ты со мной на "ты", никакой субординации, я ж тебя этому не учил.
Как ко мне обращаться надо?
– Товарищ капитан, – неохотно сказал Витек, спрыгивая с верстака и подходя чуть ближе.
– Вот это другое дело, уже можно разговаривать.
Андрюха, если что случится, я тебя знаю, жить ты не сможешь.
– А вы мне, капитан, душу не травите, я и сам знаю свою судьбу. Дерьмовая моя судьба.
– Но судьбу еще можно исправить.
– Вот мы и хотим исправить, – зло крикнул Каверин, – самолет, и никаких гвоздей! И уходите отсюда, капитан, от греха подальше уходите, не злите меня. Вы здесь, может быть, единственный, в кого мне всадить пулю не хочется, кто мне ничего плохого не сделал.
– А ты мне – сделал, Каверин. Из-за тебя всех спецназовцев ГРУ станут называть мерзавцами и отморозками. Вот один генерал из ФСБ уже приехал, нотации мне взялся читать, словно больше меня понимает. А мне и ответить нечего, потому как прав он. Не эфэсбэшники омоновцев постреляли, а мои ребята. Я же вас учил, воспитывал…
– Да, капитан, правду говорите. Вы с нами из одного котелка жрали, из одного стакана пили, и никогда, видит бог, нас не обижали. Так что на вас лично мы обиду не держим.
– Мне уже предлагали принести для вас отравленной водки.
– Ну и что? – засмеялся в глубине гаража Андрей Сизов. – Мы бы выпили. Может быть, так оно было бы спокойнее.
– Сдохли бы прямо с гранатами в руках, – добавил Забродов. – Ладно, мужики, открывайте дверь, я должен убедиться, что с детьми все в порядке.
– Посмотрите в щель, капитан, вон они – все в машине. Детей, как вы нас учили, не обижали, в машине закрыли, они там и сидят.
– Одному же стало плохо.
– Это у него от страха, – сказал Витек. – Мы его выпустили.
– Правильно сделали. Хорошо бы было, чтобы вы и остальных выпустили.
Незаметно Забродов взглянул на часы. Время ультиматума уже истекло, он десять минут говорил сверх положенного, а двое в гараже не замечали этого. Но Илларион понимал, они спохватятся, долго так продолжаться не может. Он понимал и другое, будь у него сейчас пистолет, он бы без труда смог застрелить их.
Но в гараж все равно не залез бы, да и гранаты в руках у обоих. Так что подобный вариант отпадал напрочь.
Оставалось лишь одно – уговорить.
И тогда он сказал самое главное:
– Мужики, давайте по честному. Ведь вас могли убить двадцать раз в Чечне, десять раз в Таджикистане и в других местах – много-много раз. Так что умереть вы могли месяц назад или год назад. Но пока вы живы, и то, что вы живы, считайте, везение.
– Нас расстреляют? – спросил Андрей Сизов с нервным смешком.
– Смертную казнь отменили, вы что, не знали?
– Нет, – честно признался Витек.
– Президент своим указом отменил, иначе в Совет Европы Россию бы не приняли. Так что расстрелять вас не расстреляют, дадут пожизненный срок. Или ГРУ постарается, чтобы вас упекли в "дурку", если хотите, можете стать сумасшедшими, хоть сейчас заявление пишите.
Андрей подошел к самой щели, уже не прячась от Забродова.
– Херню городишь, капитан, я под дурака косить не собираюсь. Сдаваться не умею.
– Мужики, вам уже не жить. Так что сдавайтесь, а детей отпустите.
– Чему-чему, капитан, а сдаваться вы нас не учили, не умеем, – рассмеялся Каверин.
– Всегда чему-нибудь приходится учиться, а если проиграл, то уж не плачь и не сучи ножками, Андрей.
Как-никак, не в Брестской крепости сидите, в гараже не станете на стенах писать "Умрем, но не сдаемся!", глупо получится, пошло.
– А что делать? – уже дрогнувшим голосом спросил Андрей.
– Да заткнись ты! – крикнул на него Каверин. – Не понимаешь, он же зубы заговаривает.
– Подожди, Витя.
– Они, наверное, уже гараж окружили.
– А что толку? Хоть десять раз его могут окружить, хоть бетонный колпак пусть строят, нам-то все равно, граната в руке, бензин здесь…
– И дети здесь, – зло пробурчал Забродов.
– Попадись нам под руку автобус с омоновцами, мы бы в заложники взяли их. Но с детьми спокойнее, они-то драться не лезут, да им все это и интересно, – уже нервно скрежеща зубами, смеялся Каверин.
Забродов стоял и смотрел в щель. Андрей, даже не посоветовавшись с Витьком, ударом ноги вышиб брус.
– Заходите, капитан.
– Нет, мужики, лучше вы выходите, мне там делать нечего.
– Боитесь, что вас возьмем в заложники?
– Вот этого я не боюсь. Меня столько раз брали, Витек, что тебе и не снилось. А потом не знали, что со мной делать. Давайте, выходите. Бросайте автоматы и вошли.
Андрей Сизов подошел к бочке с бензином, на крышке которой лежала чека от его гранаты, аккуратно заправил ее. Забродов, если бы захотел, мог в любой момент войти в гараж. Но он не спешил это делать, понял, ребята сломались и сейчас выйдут.
Он повернулся к ним спиной и негромко крикнул:
– Погасите прожектор! Мы идем вместе.
Затем толкнул ногой железную калитку, открывая ее настежь.
– Пошли, мужики!
Каверин и Сизов в бронежилетах, с автоматами в руках переступили порог гаража. Забродов стоял, словно бы прикрывая их собой.
– Бросайте оружие, – тихо сказал он.
Андрей бросил автомат. Тот звякнул о бетонную отмостку. Каверин медлил, затем брезентовый ремень заскользил в его руке, автомат бесшумно лег на землю, пальцы левой руки разжались.
– Пошли, – сказал Забродов, делая шаг вперед.
Но ни Забродов, ни Каверин с Сизовым даже не предполагали, что происходит там, в темноте, где были генерал и полковники.
– Стрелять на поражение, целиться в головы, – тихо по рации распорядился полковник ОМОНа, уже согласовав свои действия с начальством.
– Эй, осторожнее, – крикнул генерал Глебов, – там же Забродов!
– В первую очередь, там дети, – опуская рацию, прошептал полковник милиции.
Выстрелы слились в один. Андрей Сизов упал лицом вниз прямо на автомат Каверина. Витек дернулся, почувствовав опасность. Одна пуля вошла ему в лоб, вторая в горло, и он, вскинув пустую руку, завалился на спину, гулко ударившись о железные ворота.
Мещеряков успел только увидеть, как Илларион Забродов падает.
"Неужели и в него попали?" – мелькнула мысль, и он бросился вперед, несмотря на крик полковника.
– Назад!
Всего лишь секунду царила тишина, а затем к лежащим побежали. Первым добежал Мещеряков. Забродов лежал поверх мертвых Каверина и Сизова. Мещеряков схватил его за плечо и хотел повернуть на спину.
– Отвали! – зло сказал Забродов. – Подо мной граната!
Эти слова услышали все и попятились. Мещеряков замер на месте, все еще продолжая сжимать плечо Забродову. Затем отдернул руку, словно бы прикоснулся к раскаленному металлу, и сел, прикрыв локтями живот.
– Ты что, не слышал? Подо мной граната, чеку дай! Быстро!
– Где? Что – заметался Мещеряков, лихорадочно пытаясь сообразить, где сейчас можно добыть чеку.
– В гараже, на бочке.
И только сейчас Мещеряков вспомнил о существовании самого гаража, об автобусе с детьми в нем. Все его мысли были лишь о гранате, которая в любой момент может взорваться. Он влетел в гараж, дети от заднего окна метнулись к боковым. Мещеряков рукой остановил их, показывая, чтобы подождали. На крышке бочки и в самом деле лежала чека с белым кольцом.
Бережно, двумя пальцами, как драгоценный перстень, полковник Мещеряков взял чеку и вернулся, уже шагом. Его рука подрагивала, когда он поднес ее к самому лицу Забродова.
– Куда? Как?
– Положи вот здесь, – глазами указал Забродов, – и все отойдите. Закрой калитку в гараж.
Расставив руки в сторону. Мещеряков отходил. Отходили и вооруженные люди. Забродов медленно перевернулся, одновременно вытаскивая из-под себя одну руку, второй он продолжал сжимать пальцы мертвого Каверина. Осторожно ввел усики чеки в отверстие ручки гранаты и отогнул их. Тишина вокруг царила такая, что было слышно как скрежетнула проволочка о металл. Затем Илларион один за другим отогнул пальцы мертвого и взял гранату в свою ладонь.
– Все, порядок.
Он положил гранату на землю и устало зашагал к полковнику-армянину, который стоял возле угла двухэтажного здания. Наконец, остановившись, он вытащил носовой платок из кармана камуфляжных брюк и вытер лицо, мокрое от пота.
– Зачем было стрелять? – устало спросил он.
Полковник ничего не ответил, лишь отвел взгляд.
А затем тихо сказал:
– У него же была граната.
– Вот именно поэтому стрелять и не стоило.
И, не выдержав пристального взгляда инструктора ГРУ, полковник побежал к гаражу, из которого уже выводили детей. На время все забыли о Забродове. Он открыл дверцу машины, в которой сидел майор ГАИ.
– Майор, завезете домой? Я понимаю, ваша машина не такси, но у меня с собой ни денег, ни документов.
– Завезу, – майор сам сел за руль.
Тут к машине подбежал Мещеряков, он держал куртку Забродова.
– Илларион, куртку забыл.
– Точно, давай ее сюда, – Забродов тряхнул куртку, сбивая с нее пыль, и бросил ее себе на колени.
Мещеряков хотел было тоже сесть в машину, но ас-инструктор зло рванул на себя дверцу, захлопывая ее перед самым носом своего друга.
– Поехали!
– Илларион, я не виноват! Я не отдавал приказа стрелять, я даже не знал о нем. Эфэсбэшники долбаные…
– Верю, – поднимая стекло, не глядя на Мещерякова, ответил Забродов.
– Закуривай, – предложил майор ГАИ, немолодой мужчина, – я же видел, ты им свои сигареты отдал.
– Что-то не хочется, в горле першит.
– Куда едем? – спросил гаишник, включая мигалку.
За стеклами проплывали люди, стоящие в оцеплении, машина "Скорой помощи", два грузовика, крытые брезентом, два пожарных автомобиля.
– К Белорусскому вокзалу.
– Там и живете?
– Да нет, немного подальше, но хотелось бы пройтись пешком, голову проветрить. Устал я сегодня.
– Все устали, – вздохнул майор, – всем хватило.