* * *
Чудом не попав в аварию и не вылетев с трассы, обе машины через пятнадцать минут благополучно добрались до поселка Захаровка, где и располагался загородный дом Лобникова.
Въехав в поселок, они выключили фары и при малых оборотах двигателей подъехали к двухэтажному кирпичному особняку, стоявшему в ряду таких же домов.
– Они здесь, – произнес Полунин, как только они остановились в метрах пятидесяти от дома Валерия.
– Почему вы так думаете? – возбужденно спросил Лобников.
– Вон та бордовая "пятерка", стоящая на той стороне улице, – Полунин показал на припаркованные невдалеке "Жигули". – Это машина киллеров. Я знаю человека, у которого они ее купили.
В следующую секунду Николай, открыв дверцу, сел на заднее сиденье "Ауди".
– Ну и что вы надумали? – спросил он.
– В доме остальные мокрушники, – ответил Полунин. – Там же и семья Валерия.
Николай молча вынул из-за пазухи пистолет "ТТ" и, передернув затвор, произнес:
– В таком случае пойдемте в дом. Я давно жаждал увидеть этих ребят. Если те двое на Мясницкой были твои, Иваныч, то с оставшимися суками я разберусь сам.
– Не спеши, Николай. В доме ребенок и женщина. Они не должны пострадать.
– Да какого черта ты заботишься о семейке этого козла! – неожиданно вспылил Батурин. – Кто-нибудь из этих уродов думал о твоей семье? Я уверен, что этот гаденыш даже не поморщился, когда узнал, что убили твою жену, а твоего сына поместили в детский дом.
При этих словах Николай слегка ткнул дулом пистолета в затылок Лобникова. Но тот даже не огрызнулся. Он лишь испуганно переводил взгляд с Полунина на свое жилище.
– В отличие от них я не урод, Коля. И отягощать свою совесть невинными жертвами не собираюсь. Если из-за тебя погибнет маленький ребенок, ты сам-то сможешь после этого нормально жить? Я лично не смогу.
Николай устало откинулся на спинку сиденья и, сокрушенно покачав головой, произнес:
– Да я вообще уже, наверное, не смогу нормально жить. Но ты прав, Иваныч. Скажи в таком случае, что ты предлагаешь.
Полунин посмотрел на Лобникова и спросил:
– В доме есть черный ход?
– Да. С обратной стороны улицы. Эта дверь выводит в сад.
– Быстро распиши планировку дома, – сказал Полунин. – Нам нельзя медлить, иначе бандиты начнут беспокоиться из-за долгого отсутствия подельников.
Через пять минут все трое вылезли из машины и, перемахнув через забор, направились в глубину сада.
Когда они подошли к дверям, Лобников отчаянно прошептал:
– Но у меня же нет ключей!
Полунин не придал этим словам никакого значения и, достав из кармана связку отмычек, принялся подбирать нужную. Через минуту замок, почти беззвучно щелкнув, открылся.
Полунин медленно, чтобы не было слышно скрипа, начал отворять тяжелую металлическую дверь. Еще через минуту все трое проникли в помещение, и Полунин так же медленно затворил ее за собой.
Молча дав знак Лобникову, чтобы он оставался внизу, Полунин в сопровождении Николая устремился по короткой лестнице вверх, на цокольный этаж.
На этом этаже располагались большая гостиная, кухня, детская, а также пара подсобок, в которых хранился садовый и прочий инвентарь.
Поднявшись по лестнице, они оказались в длинном коридоре, рядом с подсобками.
Ближайшей к ним была кухня, в которой горел свет и двери были открыты. Свет горел также в зале, располагавшемся на противоположной от кухни стороне.
Еще дальше находилась детская, двери которой были закрыты. Полунин предположил, что ребенок спит.
Из гостиной слышалась тихая музыка и приглушенная речь. Полунин услышал, как вежливый мужской голос сказал:
– Оля, приготовьте нам, пожалуйста, кофе. Гриня вам поможет.
До слуха Полунина донеслись шаги. Вот-вот в коридоре должны были появиться люди. Полунин и Николай, быстро переглянувшись, без слов поняли, что единственное место, где они могли спрятаться, была ближайшая к ним подсобка.
Полунин дернул дверную ручку и, к своей радости, понял, что дверь не заперта. Как только они с Николаем юркнули в подсобку и прикрыли за собой дверь, в коридоре появилась высокая стройная блондинка, жена Лобникова, в сопровождении рослого парня лет тридцати.
Полунин наблюдал за ними в приоткрытую дверную щель из подсобки. В глаза ему бросилось, что Гриня смотрит на Ольгу с похотливой улыбкой.
Едва Ольга и Гриня скрылись на кухне, Полунин и Николай выскользнули из подсобки и, неслышно ступая, подошли к кухонной двери.
В этот момент Полунин заметил, что по лестнице поднимается Лобников, который не смог усидеть спокойно в укрытии из-за охватившего его нервного напряжения.
Полунин сделал яростный жест, чтобы Лобников остановился на месте. Но тот продолжал двигаться в сторону кухни. Похоже, он тоже понял, что его супруга там не одна.
В следующую секунду донесся голос Ольги:
– Не надо! Что вы делаете? Прекратите!
Следом послышалось яростное сопение Грини и звуки яростной возни на кухне. Полунин понял, что надо действовать решительно и быстро. Он кивнул Николаю, и они вместе почти одновременно переступили порог кухни.
Ольга стояла к ним лицом, прижатая к кухонному столу, и изо всех сил старалась отпихнуть от себя Гриню, заключившего ее в объятья.
Увидев новых вооруженных людей на кухне, Ольга от неожиданности вздрогнула и замерла. Но Полунин мгновенно приложил указательный палец левой руки к своим губам, давая ей тем самым понять, чтобы она не поднимала шума.
В этот момент Николай засунул пистолет за пояс брюк, неслышно вынул из кухонной подставки длинный нож и подступил к стоящему к нему спиной Грине.
Глаза Ольги расширились от ужаса в преддверии предстоящего.
Видимо, какие-то изменения в ее поведении насторожили самого Гриню, и он, почувствовав опасность, мгновенно обернулся, схватившись за пистолет, который лежал рядом на столе. Однако было уже поздно. Батурин, сделав выпад, резким ударом вонзил лезвие ножа Грине в бок в районе печени.
Все было сделано быстро и без шума. Гриня с остекленевшими глазами опустился на пол, издав едва слышный стон.
Но не выдержали нервы у Ольги, и она в ужасе закричала. В кухню вбежал Лобников, бросившись к своей супруге. Полунин же, наоборот, бросился к выходу, стремясь попасть побыстрее в зал.
Однако было уже поздно. Малеев услышал сигнал бедствия и среагировал мгновенно.
Едва Владимир высунулся из дверей кухни, он тут же рванул обратно. И успел сделать это вовремя, так как пули, выпущенные из пистолета Малеева, разворотили косяк в том месте, где только что была голова Полунина.
Полунин снова бросился из дверей кухни и, упав на пол, открыл ответный огонь по бежавшему по коридору Малееву.
Однако в падении он не сумел быстро соориентироваться, и оба сделанных выстрела оказались неточными. Вторая пуля выбила штукатурку в стене рядом с детской, в которую нырнул Малеев.
В коридор выбежали Батурин и Лобников.
– Где он? – быстро спросил Николай.
– В детской, – ответил Полунин, поднимаясь с пола и видя, как от страха и ужаса округлились глаза Лобникова.
– Не суйся, – приказал он Валерию. – Ты сделаешь только хуже.
Полунин и Батурин, держа оружие на вытянутых руках, устремились в сторону детской, держа на прицеле дверь этой комнаты. Однако не успели они сделать нескольких шагов, как дверь в детскую отворилась и на пороге появился Малеев, держащий на руках заспанную дочь Лобникова.
Девочка не понимала, что происходит, и смотрела на стоящих перед ней вооруженных мужчин, а также на мать и отца на заднем плане своими сонными прищуренными глазками. Из одежды на ней была фланелевая пижама.
– Бросить оружие, – скомандовал Малеев, уткнув дуло пистолета в бок девочки.
При этом он старался держать ее так, чтобы Полунину и Батурину сложно было попасть ему в голову, не задев при этом ребенка.
– Бросить оружие, я сказал! Иначе ей конец!
– Щас! Разбежались! Может, еще и штаны снять?! – злобно огрызнулся Николай.
– Не стреляйте! Я прошу вас, не стреляйте! Вы убьете ее, – закричала Ольга, бросившись к дочери, но ее удержал Лобников.
– Слышите, что вам говорят! Бросьте оружие! – угрожающим тоном повторил Малеев. – Вам меня не достать, не задев ее.
– А нам плевать, – ответил Николай. – Живым ты отсюда не уйдешь. Мы слишком долго тебя искали, паскуда!
Он поднял пистолет, целясь в голову Малея, и большим пальцем взвел спусковой крючок. В следующий момент то же самое сделал Малеев, после чего сказал:
– Ну смотрите, ребята. Я вас предупредил.
В коридоре воцарилась гнетущая тишина.
– Уходи, – неожиданно произнес Полунин. – Мы не будем тебе препятствовать.
Николай, быстро скосив взгляд на Полунина, яростно закричал:
– Ты что, Иваныч?! Его нельзя отпускать! Это же он убил твою жену и Антона!
– Я сказал, что он уйдет, – твердо заявил Полунин и тут же поправился: – Сегодня он уйдет беспрепятственно.
Тон Полунина и его решительность возымели действие. Николай так же аккуратно большим пальцем снял боек со взвода и произнес, глядя на Малеева:
– Ладно. Черт с тобой. Все равно тебя рано или поздно достанут.
Малеев медленно попятился спиной в сторону выхода.
– Уходи через центральный вход. Он свободен. Обещаю, что преследовать мы тебя не будем. Ребенка высадишь из машины, как только заведешь двигатель. Еще раз тебе говорю – преследовать мы тебя не будем. Даю тебе слово.
Малеев едва заметно кивнул, продолжая пятиться к выходу. Когда он уже вышел во двор и за ним закрылась входная дверь, супруги Лобниковы бросились к окну. Они увидели, как Малеев, пробежав по узкой бетонной дорожке к забору, открыл калитку и выбежал на улицу.
В это время Полунин с Николаем также выбежали во двор и бросились к калитке. Когда они выскочили на улицу, то увидели, что бордовый "жигуленок", заревев мотором, тронулся с места и помчался по улице.
Неожиданно он притормозил около "Ауди" и "девятки".
Тишину ночи разорвали четыре коротких выстрела. Николай сразу вскинул пистолет, но Полунин сделал предупредительный жест рукой:
– Это он колеса дырявит, чтобы предотвратить возможное преследование.
После этого "пятерка" сорвалась с места и помчалась по улице.
– Стой, падла! – заорал Полунин. – Оставь ребенка!
Он рванулся с места и бросился бежать за "пятеркой".
– Вот так, Иваныч, – усмехнулся ему вслед оставшийся на месте Батурин. – А ты ему поверил. Я же говорил, мочить его надо…
И "пятерка", и бежавший за ней Полунин уже скрылись за поворотом, когда Николай все же решился отправиться следом за ними. К нему присоединились выбежавшие из дома Валерий и Ольга.
Они добежали уже до поворота, когда вдруг увидели идущего им навстречу Полунина. Владимир нес на руках плачущую девочку, обнимая ее левой, свободной от оружия рукой.
Полунин передал ее матери, в чьих руках она начала потихонечку успокаиваться.
– Он высадил ее здесь, за поворотом, – прокомментировал Владимир. – Видимо, до последней минуты боялся, что я открою по нему стрельбу.
Николай бросил на Полунина пристальный взгляд:
– Не жалеешь, что упустил его? Ищи теперь ветра в поле…
Полунин, убрав пистолет в карман, достал оттуда пачку сигарет и, прикурив, с тоской посмотрел в ту сторону дороги, куда только что умчалась машина киллера.
– Он уходит от меня во второй раз, – произнес Полунин, выпуская изо рта плотную струю дыма. – И удача к нему благосклонна. Но ничего, рано или поздно она от него отвернется.
Всей группой они вернулись в дом Лобникова. Валерий и Ольга отправились укладывать спать свою дочь.
Батурин же, едва зайдя на кухню, окликнул Полунина:
– Смотри, Иваныч. Эта гнида еще жива. Хотя, похоже, ему уже недолго осталось, – произнес Николай, кивнув на лежащего на полу в луже крови Гриню.
Полунин, наклонившись над киллером, спросил его:
– Ты помнишь меня?
Тот, разлепив запекшиеся губы, произнес:
– Да. Это ты ранил Музыканта, тогда у джипа, который мы раcстреляли.
– Кто вам заказал завалить Самбиста?
Гриня слабо покачал головой.
– С заказчиками договаривался Музыкант.
– Где я могу его найти?
Гриня едва заметно усмехнулся и ответил:
– Нигде. Он уехал.
– Куда? – спросил Полунин.
– Жить нормальной жизнью, – ответил Гриня.
Губы его растянулись в улыбке. Которая вскоре так и застыла на его лице. Взгляд глаз сделался неподвижным.
– Сдох, собака! Так ничего и не рассказал, – прокомментировал Николай. – Надо бы его, Иваныч, куда-нибудь в лес отвезти. Я сменю резину на "Ауди" и подгоню машину во двор.
Через десять минут труп Грини был завернут во взятый из чулана целлофан и помещен в "Ауди". Николай выехал со двора и двинулся в сторону ближайшего леса.
К сидящему в гостиной Полунину вышел из детской Лобников. Он молча вынул из бара бутылку джина и два стакана и, расставив их на низком столике, стоящем рядом с Полуниным, разлил джин по стаканам.
– Давайте выпьем, Владимир Иванович, – предложил Лобников, протягивая тому стакан.
– За что будем пить? – спросил Полунин.
– За то, что все так хорошо закончилось.
– Еще ничего не закончено, – усмехнулся Полунин. – Во всяком случае, для меня.
– Я имел в виду то, что моя семья осталась жива и невредима. Я только сегодня понял, как это для меня важно.
Он осушил стакан, сильно сморщившись при этом, и, дождавшись, когда Полунин выпьет свой джин, продолжил:
– Но сегодня я понял и другое. Я теперь знаю, как тяжело было вам полтора года назад, когда вы потеряли свою жену и были разлучены с сыном. И еще я вам благодарен за то, что вы все же не застрелили этого мерзавца, дав ему уйти, и тем самым спасли мою дочь.
– К чему ты все это говоришь? Я не нуждаюсь в твоей благодарности, – с хмурым видом грубовато ответил Полунин.
Но Лобникова это нисколько не задело.
– Я хочу сказать вам, – произнес он, тяжело вздохнув, – что я принял решение и дам показания против Сатарова на судебном процессе. Если, конечно, таковой состоится. Кроме этого, у меня есть еще папка с секретными документами, которые хранятся в депозитарии одного из городских банков. Я отдам вам эту папку вместе с теми документами, которые вы сегодня забрали.
– Ну что ж, спасибо, – пожав плечами, сказал Полунин. – Если вы вместе с Петровым выступите как свидетели, Сатарову уже не отвертеться. Потому что один свидетель – это очень мало. В свою очередь, могу гарантировать вам вашу безопасность и безопасность вашей семьи.
– Это мое единственное условие, – ответил Лобников.
Через полчаса к дому подъехал Николай. Он вошел в гостиную и, бросив на Полунина вопросительный взгляд, спросил:
– Ну, что будем делать дальше?
– Валерий едет с нами. Он собирается переговорить со следователями из московской бригады.
Николай криво усмехнулся и сказал:
– Ну тогда погнали. Не будем терять времени.
– Ты останешься здесь до приезда охраны, – приказал ему Полунин и, поднявшись, пошел к выходу.
Однако в этот момент в кармане Лобникова зазвонил сотовый телефон. Он поднес трубку к уху и через секунду изумленно протянул ее Полунину:
– Это вас… Сатаров…
Полунин медленно взял трубку.
– Здравствуй, Иваныч, – послышался знакомый голос Сатарова.
– Я тебя слушаю, Олег, – сухо ответил Полунин.
– Не ждал, что я тебе позвоню? – спросил Сатаров с иронией в голосе.
– Я жду от тебя любых пакостей, – ответил Владимир. – Так что давай, говори. Не тяни.
– Говорят, что ты собрал немало компромата против меня благодаря моим бывшим приятелям, Лобникову и Петрову, – заявил Сатаров.
– Все это так и есть, – твердо заявил Полунин. – Завтра я отдам прокурору из Москвы большую бомбу, которая, взорвавшись, похоронит тебя и твоих дружков.
– Вместе с твоим сыном, – прервал Полунина Сатаров. – Ты забыл об этом слабом звене твоей обороны?
Лицо Полунина побледнело, глаза сузились от ярости.
– Ты что же, урод, решил в нашем споре детей использовать? – хрипло вскричал он.
– У нас, Иваныч, не спор, а война на выживание, и я не хочу в ней проиграть. Не знаю, как ты это будешь делать, но мне нужны все эти документы в ближайшее время. Да, и захвати с собой Петрова и Лобникова, если сам не можешь с ними разобраться. Шустри, Иваныч. У тебя очень мало времени. Я жду тебя в своем особняке, на улице Глинской…
Когда Сатаров отключил связь, Полунин вернул Лобникову мобильник и, тяжело вздохнув, произнес:
– Эти козлы взялись за моего сына.