По коридорам управления из кабинета в кабинет заполошенно метались какие-то растрепанные молодые люди с бумагами в руках, не замечая идущих им навстречу коллег. Пепельницы в кабинетах были полны окурков, время от времени кто-нибудь забегал в туалет, чтобы в который уже раз за последние несколько часов набрать чайник: принято считать, что растворимый кофе – лучший друг ночных бдений.
Всеобщая нервозность не миновала и уголовный розыск. Сумин, переживший на своем милицейском веку не одну проверку, тоже знал, что эта станет для него последней. И вовсе не потому, что он настолько плох и не справляется со своими обязанностями. Причины уже перечислялись. Кроме того, десятилетие чеченских войн привело к тому, что в структурах МВД оказалось слишком много молодых полковников и подполковников, получивших свои звезды досрочно, но не имеющих достойных их званий должностей. А ведь среди них были чьи-то сыновья, племянники и зятья. И сейчас покровители могли "организовать" продвижение своим близким.
Полковник Сумин был полностью готов к тому, чтобы перейти в число пенсионеров. А нервничал из-за того, что представлял себе, как завтра какой-нибудь министерский хлыщ, не имеющий опыта работы "на земле", но зато знающий почти наизусть все приказы и наставления, а также обладающий московской пропиской, будет назидательно выговаривать ему за "развал работы", брезгливо перебирать старые дела и многозначительно поучать, повторяя когда-то однажды заученные прописные истины. Такое старый опер считал для себя унизительным.
А еще это дело Мацкевича... Вроде бы и преступники пойманы, и сам заложник освобожден – вон сидит в углу кабинета, кутаясь в принесенный кем-то из ребят шерстяной плед, глазами заплывшими хлопает. Одно опознание – и все. Дальше уже начинаются проблемы Борисова. Допросы, опознания, очные ставки.
Но почему-то Федору Михайловичу было неспокойно. Ощущение присутствия во всем происходящем какой-то неправильности не оставляло его. Этот потерпевший, Мацкевич, оказался слишком молодым и на серьезного, денежного предпринимателя вовсе даже не походил. И немногочисленные чеченцы из группировки Резаного, которых удалось взять целыми и невредимыми... ну или почти невредимыми... Так вот, вели они себя не так, как должны были бы вести в подобной ситуации. Странно...
Короче, неизвестно почему, но только Сумина терзало нехорошее предчувствие того, что Дело о похищении Мацкевича еще не завершено и будут в нем еще неприятные сюрпризы.
Бросив в сторону "терпилы" еще один задумчивый взгляд, Сумин встал с места и вышел в коридор. По центральной лестнице поднялся на четвертый этаж здания УВД и остановился перед дверью без номера или таблички. Зачем-то оглянулся по сторонам и выбил на дверном полотне короткую дробь.
– Войдите! – откликнулись из-за двери. Сумин толкнул тяжелую створку...
Обосновавшиеся в этом кабинете офицеры занимали должности нижестоящие и являлись подчиненными Сумина. В какой-то степени... Это если подходить формально. На самом же деле обитатели кабинета без номера представляли некое "государство в государстве", структуру, полностью автономную и засекреченную даже для своих... Этот кабинет занимала служба безопасности ОПУ. Единственные люди подразделения, которых не просто знали в лицо, но которые могли хотя бы иногда надевать форму, не боясь вызвать недоумение близких знакомых и родственников. Легалы... Своего рода буфер, связующее звено между теми, кто постоянно работает "с открытым забралом", и теми, кому и жить-то приходится "под легендой".
– Федор Михайлович... – Один из присутствующих в кабинете, тот, что сидел прямо напротив входной двери, начал приподниматься навстречу входящему начальнику. Уважал... В свое время, до того, как ему предложили перейти в ОПУ при УВД, Сергей Тагоров работал в УУР под началом Сумина. И, кстати, сыщиком был далеко не самым худшим.
– Здравствуй, Сережа. – Сумин жестом попросил опера оставаться на месте. Подошел сам, протянул руку. После рукопожатия взглядом смерил расстояние до второго обитателя кабинета и, не став к нему подходить, просто коротко кивнул в знак приветствия.
– Присаживайтесь. – Тагоров легонечко качнул открытой ладонью в сторону стоящих у стеночки стульев.
– Да уж, присяду. – Сумин грузно опустился на тот, что стоял ближе всех к столу. Оперся рукой на крышку стола, забарабанил по ней пальцами, отбивая какой-то ритм. Подчеркнуто неторопливо огляделся по сторонам, оценивая интерьер кабинета.
– А неплохо устроились, – сказал, ни к кому конкретно не обращаясь. – Комфортно.
Тагоров в ответ просто пожал плечами. Он не торопил бывшего начальника. Умел ждать.
– Дело у меня есть, – все так же безадресно, в пространство сказал Сумин.
– Всегда пожалуйста, – с готовностью согласился Тагоров.
Но только Сумин не спешил задавать какие-то вопросы. Продолжал изучение голых стен кабинета. По большому счету, он и сам не знал толком, чего хочет получить от этого разговора.
– Кто из вашихработал по делу Мацкевича? – поинтересовался начальник УУР через некоторое время, когда уже "держать паузу" стало просто неприличным.
– Это по похищению? – уточнил Тагоров.
– Ну да.
– Бригада Кутикова.
– А как бы с бригадиром поговорить? – закинул удочку Сумин.
– Лично – никак, – развел руками Тагоров. – Сейчас все наши – на Александра Матросова... Работают. Вдруг кто ушел...
– Понятно, – кивнул Сумин. Есть такая привычка в родной милиции – после драки махать кулаками с удвоенной силой и забрасывать шапками все, что имеет неосторожность появиться в поле зрения.
– Но вполне возможно связаться с ним по телефону, – продолжал Тагоров. – Если, конечно, вы сочтете возможным говорить.
– А почему бы и нет? – спросил Сумин сам у себя. – Давай.
– Одну минуту. – Сергей коротко кивнул своему напарнику. Тот быстро набрал какой-то телефонный номер, дождался ответа.
– Андрей Борисович? Это Слепнев. С вами хотел бы поговорить Федор Михайлович Сумин.
– Здорово, Андрей. – Бригадира Сумин знал давненько. Приходилось работать совместно. В одной связке.
– Привет, Михалыч! – откликнулся Кутиков. – Чего хотел?..
– Тут такое дело. – Торопливость собеседника Сумин воспринял спокойно. Работает человек. А он его сейчас отвлекает. – По делу Мацкевича. Кто из твоихв ночь перед передачей денег работал адрес?..
– Кто? Да я сам и работал! – быстро отозвался Кутиков. – А что?
– Вы там кого-нибудь видели? Ну... – Сумин еще пытался более конкретно сформулировать вопрос, но Кутиков уже отвечал. Все понял без лишнего словоблудия.
– Короче, Михалыч, мы там никого не видели. При мне в подъезд никто не входил. Потом зазвенело стекло, охранники расхватали автоматы и ворвались в подъезд. Потом подъехала группа из РОВД.
– Значит, никто так и не вышел? – уточнил Сумин.
– Из тех, кто представлялбы интерес, – никто. Отвечаю, – отозвался Кутиков. – Да и не прошли бы они мимо ребят. Там же ОМОН, охрана. Целая куча.
– Ясненько, – пробормотал Сумин, хотя никакой ясности еще не было. Так, намеки... – Ну, спасибо, Андрей! Удачи тебе!
– И тебе того же, Михалыч! – В трубке зазвучали короткие гудки.
– Спасибо. – Начальник УУР передал телефонную трубку напарнику Тагорова.
– Да не за что, – ответил тот.
– Есть за что, – поправил его Федор Михайлович. – Ладно, пойду я, ребята.
– Всего доброго! – И сам Тагоров, а глядя на него, и его молодой напарник в знак уважения встали с мест, когда Сумин покидал кабинет.
На площадке второго, "своего" этажа Сумин лицом к лицу столкнулся с Аркашей Борисовым. Молодой "важняк" направлялся в сторону выхода из здания УВД.
– И куда же это ты намылился? – поинтересовался начальник УУР, загородив проход следователю.
– Домой, – сообщил Борисов. – Устал сегодня как собака... Спать хочу.
– Подожди-ка! – Сумина неприятно задело такое отношение следователя к своим обязанностям. – У нас же задержанные чечены! Надо же с ними работать!
– Этим делом будут заниматься другие. – Борисов чуть качнул головой куда-то в сторону. – Это ихкомпетенция.
– Стоп, стоп, стоп! – возмутился Сумин. – Аркаша, эти чечены проходят не только по их, но и по нашемуделу! По твоему!
– Федор Михайлович, – следователь смотрел с какой-то непонятной жалостью, – по заключению лингвистической экспертизы, звонивший не является лицом кавказской национальности. Больше того – его акцент не принадлежит и кому-нибудь из уроженцев среднеазиатских регионов.
– Как это?!
– А вот так, – развел руками Борисов. – Имитация. Причем не самая лучшая. Так что чеченцы к этому делу никакого отношения не имеют.
– А освобожденный заложник?! Мацкевич?! Откуда он у них взялся?!
– Федор Михайлович, – следователь сокрушенно покачал головой, – с чего же это вы взяли, что освобожденный заложник Мацкевич? Кто вам эту глупость сказал?..
– Не понял. – Сумин запнулся. – А кто же он?
– А вы в свой кабинет пройдите, – посоветовал Борисов. – Там все и узнаете. А мне, извините, пора. Спать хочу.
"Важняк" развернулся и направился к выходу. Сумин смотрел ему вслед до тех пор, пока он не вышел из здания УВД. А потом направился в свой кабинет.
2
– Я хочу знать, что значит вся эта провокация! – Голос Ани дрожал на предельно высокой ноте, лицо пошло некрасивыми красными пятнами, руки были сжаты в кулачки так, что даже костяшки пальцев побелели!
Женщина с ненавистью смотрела на сидящего в уголке парня, зябко кутавшегося в плед. Казалось, еще вот-вот – и в глаза вцепится. Правда, вопрос был адресован не этому индивидууму, в котором Скопцов хоть и с трудом, но все-таки опознал своего, так сказать, знакомого. Того самого, которого он утром столь неловко повалял по асфальту. Конечно, с тех пор в смазливую физиономию этого парня кто-то очень старательно внес некоторые изменения, но все равно этот тип при некоторой доле желания оставался вполне узнаваем.
– Я еще раз спрашиваю – что значит эта провокация?! – Если бы можно было испепелить человека взглядом, то избитый кем-то молодец уже сгорел бы раз как минимум шесть. Но Аня какими-то паранормальными способностями не обладала, поэтому он только вжимал голову в плечи да блудливо прятал глаза. Зато все остальные, присутствующие в этом кабинете, пребывали в растерянности. Кстати, никого из тех, кто был бы хоть немного знаком Скопцову, здесь не было.
– А вы внимательно посмотрите, – несмело посоветовал один из присутствующих, молодой крепкий парень в короткой кожаной куртке. – Получше.
Истину говорят, что молчание – золото. И этому парню тоже было бы намного лучше, если бы он промолчал.
За несколько секунд Аня, как дерзкий и талантливый живописец, используя яркие, сочные мазки, в предельно простой и доступной форме сообщила этому молодому человеку все, что она думает о российской милиции в целом и лично о нем, о его деловых и умственных качествах, а также сексуальных пристрастиях – в частности...
Парень, выслушивая эту отповедь, только краснел и бледнел. Скопцов, наблюдая за происходящим, едва удерживался от того, чтобы не расхохотаться громко, вслух. Складывающаяся ситуация его только забавляла, не более того.
Впрочем, остальные опера, находящиеся в этом кабинете, веселье не поддерживали. Они прекрасно понимали, что где-то допустили какой-то промах. Но пока еще не разобрались, в чем же именно этот промах заключался. И потому вмешиваться в происходящее не спешили.
– Я закурю? – Василий довольно нахально, не спрашивая разрешения присесть, придвинул стоящий у стены стул к одному из столов, на крышке которого стояла полная окурков пепельница.
– Угу... – Сидящий за столом молодой человек угрюмо покосился на журналиста – как-никак, а все же сопровождающий скандалистки! – но возражать не стал. Даже пододвинул пепельницу чуть поближе.
Развалившись на стуле в свободной позе, Скопцов закурил. Возможно, это покажется странным, но никаких других чувств, кроме любопытства – и каким же образом милая дама будет выпутываться из столь пикантной ситуации (а к широкой огласке своих отношений с этим побитым типом она явно не стремилась )? – он не испытывал. Ну разве что еще усталость.
Взглядом стороннего наблюдателя он отметил, что Анин порыв потихонечку выдыхается, вся ее горячность сходит на нет. И вообще, по большому счету, весь этот скандал вылился из растерянности. Сейчас же, прекрасно понимая, что рано или поздно, а объясняться все равно придется, Аня затравленно и растерянно оглядывалась по сторонам в поисках защиты и поддержки, которую лично он ей никоим образом оказывать не собирался. Спасение утопающих, как известно, – дело рук самих утопающих. Вот так.
Василий и сигарету-то докурить не успел, как в кабинет вошел Федор Михайлович Сумин. Уверенная в его поддержке, Аннушка, включив на полную мощь все свое обаяние, доставшееся ей от природы, тут же бросилась к нему, подхватила под локоть, что-то такое защебетала. Но Василий не слушал, что именно.
За то время, что он не видел начальника областного розыска, что-то произошло. Изменилось его отношение к Аннушке. Да и к самому Василию – тоже. Это читалось во всем – в отсутствующем, каком-то отстраненном взгляде полковника, который, не задевая, поверхностно скользнул по лицам, в том мягком, но уверенном и слегка отдающем брезгливостью жесте, которым он снял руку женщины со своей.
– Что здесь происходит? – Голос Сумина звучал глухо и устало.
– Это какая-то провокация! – все еще ничего не понимая, уверенная в собственной правоте, выкрикнула Аня. – Подсовывают какого-то типа, утверждают, что я должна его знать!
– Кстати, а вы что, его действительно не знаете? – как бы между прочим поинтересовался полковник.
– Ну... – Аня смутилась. И это вот смущение само по себе было красноречивее любого прямого ответа. – Как бы вам сказать...
– Прямо, – доброжелательно вроде бы, но в то же время жестко посоветовал полковник. Сидящие в кабинете опера напряглись. Хорошо зная своего начальника, они тоже поняли, что в "раскладе" что-то изменилось. И это изменение – им на пользу.
– Ну, если прямо... – Аня закусила губу и вздернула подбородок. – Да, мне знаком этот человек.
– Насколько близко? – Сумин между тем обошел стол и занял свое место.
– Мне кажется, это не совсем корректный вопрос...
– А у нас нет корректных или некорректных. – Недобрая усмешка пробежала по губам начальника областного розыска. – И задаем мы их не из пустого любопытства. Так что, хотите вы того или не хотите, а отвечать все равно придется. И не только вам одной.
При этих словах Сумин многозначительно посмотрел в угол, где сидел Скопцов.
"А ведь эта самая Наталья Семеновна права, – подумал почему-то полковник. – У этого парня действительно глаза убийцы. Почему же я сам не обратил на это внимания?"
3
– Ну, чего ты там копаешься?! – сдавленным шепотом поторапливал Ман возившегося около двери Лома. – Долго еще?
– Да сейчас... – Здоровяк в очередной раз воткнул короткую монтировку между косяком и дверным полотном, после чего всем телом, пыхтя, навалился на короткий рычаг. На этот раз получилось – послышался негромкий хруст, щелчок, и дверь чужой квартиры широко и гостеприимно распахнулась.
– Вот так! – удовлетворенно пробормотал Лом и шагнул через порог. Его напарник, еще раз глянув на всякий случай вниз, в узкий колодец между ступеньками лестницы – а не идет ли кто? – бросился следом.
Перед партнерами в криминальном бизнесе в очередной раз встала финансовая проблема. Срочно нужны были деньги. Так хорошо задуманная и спланированная операция по похищению богатенького дяди с треском провалилась. Даже не с треском – с грохотом. И теперь необходимо было бежать. Сначала – хотя бы просто из города. Ну а потом – из страны. Не куда-нибудь в Америку или в Европу, как это виделось в недавних мечтах. Выбор был не особенно богат – где-то неподалеку от Львова, то ли в Черновцах, то ли в Хмельницком, жили дальние родственники Мана. И пусть "западенцы" терпеть не могут "клятых москалей"... Эта нелюбовь была в данном случае даже на руку – не выдадут. Сделают вид, что не получают запросов из МВД России. Или что не могут прочитать русского текста.
"Кинутые" своим "старшим партнером", "мозговым центром", организатором и вдохновителем всей акции в целом, оставшиеся без копейки денег, вынужденные скрываться, Ман и Лом не придумали ничего лучшего, как "хлопнуть" несколько "хат" для пополнения бюджета.
В этом, конечно, не было ничего странного – не они первые и не они последние не сумели удержать равновесия, ступив однажды на наклонную плоскость, продолжали скатываться все ниже и ниже. Но вот только для совершения квартирных краж необходим какой-нибудь пусть даже минимальный, но опыт. То есть именно то, чего ни у "баклана" Лома, ни тем более у Мана никогда не было. А может, им просто не повезло. Кто знает?
При подготовке кражи партнерами было допущено несколько промахов. Каких именно – нет смысла уточнять. Но только они были сделаны, и за всеми их манипуляциями у дверей избранного "объекта" наблюдали старческие, но зоркие еще глаза.
Общеизвестно, что у старых людей сон чуткий. Да и ложатся они довольно поздно. И пенсионерка Дарья Васильевна Горюнова в этом плане не являлась исключением.
А какие развлечения могут быть у старого и очень одинокого человека? Ну, сериал там посмотреть. А потом? В "ящике" – либо новости, либо какие-нибудь дебаты ни о чем. По сравнению с ними "живая" жизнь намного интереснее. Так что вечерние часы Дарья Васильевна проводила у "глазка" своей двери, наблюдая за тем, кто из жильцов подъезда пришел домой пьяный, кто – с "левой" бабой или с таким же "левым" мужиком, к кому заглядывал участковый, черпая из этих наблюдений бесконечные темы для последующих дневных бесед с такими же пожилыми и одинокими приятельницами.
И когда Лом со своим другом вошли в квартиру, предвкушая пусть и не богатую, но добычу, Дарья Васильевна сняла трубку стоящего здесь же, в прихожей ее однокомнатной квартиры, телефона, набрала две цифры и, дождавшись ответа, на всякий случай уточнила:
– Алло? Это милиция?