Ангелина закрыла глаза, когда чужие пальцы тонко, нежно, очень осторожно, медленно, потом все быстрее и быстрее стали ходить по ее щекам, векам, бровям; ощупали губы; тайной лаской чуть коснулись висков; снова упали вниз, к губам, и, когда вновь легли на приоткрывшийся рот, Ангелина не удержалась, повернула голову, захватила губами палец Дарьи. И прикусила зубами - не больно, чуть-чуть. Дарья вздрогнула. Отняла руку.
Не бойся, я не сделаю тебе плохого. - Ее странно волновала эта слепая девочка. Она сказала, что работала в доме терпимости. Или это ее фантазии? У слепых часто бывает много фантазий. Она мнят себя теми, кем хотят себя видеть в своих снах. - Ну как я тебе? Посмотрела мое лицо?
Да. Посмотрела. - Дарья побледнела. Глаза ее оставались неподвижными. - У вас очень красивое лицо. Но вы страшная.
Да? Чем же это я так тебя напугала?
"Я знаю, чем. Тем же, чем и всех: волей и властью".
Вы способны съесть человека.
"Вот это девка загнула!" Ангелина расхохоталась.
Я не каннибал!
Вы хуже. Вы утонченная хищница. Вы выедаете людей изнутри. Моя мать была хищницей грубой. Она просто выслеживала неугодных ей людей и стреляла в них. Она очень хорошо стреляла. Она была снайпер. А вы выгрызаете человека изнутри… съедаете его душу. Не знаю, может, я неправа, простите. Это все увидели мои пальцы на вашем лице.
Что-то непохоже, чтобы ты просила прощения! - Ангелина внезапно задохнулась от наглости слепой шлюшки, которую она подобрала на улице. - Зачем тебя мне на шею навязал твой алкоголик-дружок?
Он не мой дружок. Он мой друг. Он замечательный человек. Он говорит людям, что с ними будет.
Ангелина залпом выпила свой ликер. Дарья по-прежнему держала в руках рюмку. Она сидела в кресле застыв, как изваяние.
И ты веришь этой брехне?!
Я верю. Я вообще всему верю.
И мне веришь?
Вам? Тоже верю. Вы не можете скрыть себя от самой себя. И от меня не можете скрыть, как ни стараетесь.
Раскосое лицо девушки было невозмутимо. Ангелина начала свирепеть. "Кажется, это она надо мной ставит психологический эксперимент, а не я над ней. Кто кого тут прощупывает?! Кто кого гипнотизирует? Кто кого изучает?! Еще немного - и эта девочка начнет проверять меня классическими психологическими тестами!"
Ты вообще всем веришь? Да? И тем, кто тебя обманет и предаст, да? И тем, кто тебе посулит одно, а преподнесет совсем другое? Кто скажет: там сладкий пряник, девочка, иди! - ты шагнешь, а тебе на шею накинут петлю? А в Бога ты веруешь?
Верую.
Иного ответа я и не ожидала! И в какого же? В Будду? В Христа? В Магомета? В Сварога?! Сейчас модно, между прочим, быть язычником! Или ты веруешь в своего собственного Бога? Это тоже модно! Сейчас есть модная фразочка: у каждого свой Бог! У тебя - свой?..
Не говорите так громко. - Дарья поморщилась. - У меня уши болят. Раньше верила в Будду. Потом меня окрестили в Христа.
Здесь, в Москве, крестилась? Кто тебя крестил?
Она сама не знала, почему она задала слепой этот вопрос.
Отец Амвросий из Новодевичьего монастыря.
Черный вихрь. Вихрь мыслей. Эта девка! Откуда она знает?! Она подослана. Нет, все слишком правдоподобно! Сжаться. Улыбнуться. Ни в коем случае не выдать себя. Не вздрогнуть; не поинтересоваться отцом Амвросием. Как и не прозвучало это имя. Но оно все-таки прозвучало. А что, если самой задать ей вопрос?! О чем? О ком? Об Александрине. Спросить как бы между прочим: "А ты такую Александру Воннегут знаешь?" Откуда она может ее знать? Александра же не шастала по подпольным борделям Москвы. Она занималась иной проституцией и на другом уровне. Отец Амвросий! В миру Николай Глазов! Крестил эту слепую девку. Только ли крестил? Он же за милую душу жил с ней. Спал с ней. Ей ли не знать Амвросия. Амвросий отнюдь не сахарная голова. Он из монастыря сбежал - значит, уже расстрига. Под следствием был. Влетел за мальчиков. В метро сразу двух молокососов отловил - и - к себе домой. Не успел изнасиловать. Не успел и продать задорого куда надо. Один из мальчишек порезал его кухонным ножом, и сбежать удалось обоим. Как он выпростался из-под суда? Уметь надо. Дружить надо с теми, кто дает хороший выкуп судьям. С Ангелиной Сытиной надо дружить. Тогда она отвалила за Амвросия - сколько тысяч долларов? Она не считала. Это девке знать не надо. Это ее личное дело. С Амвросием она тоже спала. Одну ночь. Как со всеми. Как со всеми, кроме Хайдера. С ним она уже провела три ночи. Девка, ты подсадная утка или нет?!
Значит, ты крещеная. - Ангелина мило улыбнулась, будто бы Дарья могла видеть ее улыбку. Не глядя, нащупала рукой бутылку с ликером, налила себе. - Что ж не пьешь? Пей.
Она смотрела, как слепая, грациозным жестом закинув голову и держа рюмку в тонкой изящной смуглой руке, пила сладкий густой напиток. Ноздри Ангелины раздувались. Эта девка хорошо пахнет. Ландышами. Не то что ее бомж. Ее бомж пахнет помойкой. Кстати, где он? Ушел на кухню. Обязательно стащит что-нибудь! Нет, он не вор. Называющий себя пророком не может быть вором. Они, сумасшедшие, свято блюдут кодекс чести.
Она кинула взгляд на слепую - и снова поразилась изяществу ее рук, изяществу ее облика, ясно говорившего о врожденном аристократизме, об утонченной, не растоптанной душе.
Чем ты занималась в последнее время? Работала в артели слепых?
Не смейтесь надо мной. Я убежала от Амвросия. Меня приютили скинхеды.
А! Понимаю! Да, да! Скинхеды! Знаю.
Что вы знаете про нас?
Довольно много.
Я сидела перед входом в Бункер и раздавала входящим свет.
Что, что?!
Свет. Я вынимала из корзины горящий светильник, лампаду, и давала его прямо в руки тому, кто приходил к нам в Бункер.
Лицо слепой прояснилось. Говоря про свет, она сама словно бы высветилась изнутри. Смуглота заиграла розовым румянцем. Незрячие глаза вспыхнули. "Судя по всему, у нее не внезапно наступившая глаукома. У нее, возможно, атрофия зрительного нерва в результате большого потрясения. Операция возможна. И, наверное, нужна. Но стоп! Дело обстоит не так просто. Девка была, возможно, правой рукой - или левой ногой - Амвросия. Как глубоко простираются ее познания в том, чем занимается Амвросий? Как часто и что именно он заставлял делать ее самое? И последнее, самое важное: чем она занимается сейчас? И еще: слепота ли это на самом деле - или она, черт побери, все-таки видит?! И искусно притворяется?!"
Ага! Раздатчица света! Это вы, значит, несете людям свет. Ну-ну.
Не надо так издевательски, пожалуйста. Вы же совсем не знаете нас.
Я знаю вас! - вырвалось у Ангелины. Она сердито отхлебнула ликеру прямо из горла. - Я знаю вашего лидера!
Дарья выпрямилась. Рюмка выпала у нее из рук и стукнулась о паркет.
Хайдера?
Ну да, Хайдера!
Дарья медленно, как ожившая статуя Будды, повернула к Ангелине слепое лицо.
Только попробуйте его выдать! Вас не будет тут же, как только вы…
Как я могу его выдать, если я сплю с ним!
Дарья сжала обе руки в кулаки. Опустила голову.
Поговорим о тебе. Отчего ты ослепла? Это важно для твоего лечения.
Оттого, что моя мать убила моего отца, а потом я родила ребенка, а его у меня украли. Потом я узнала, где он.
Где?
Его продали за границу очень богатому человеку. У меня был его адрес. Потом я потеряла его след. Я звонила по телефону, который мне оставили, в Нью-Йорк, там сказали, что такой здесь больше не живет, он продал этот дом и переехал в другое место. И я больше не искала.
Кто? Сын? Дочь?
Дарья молчала. Ее лицо опять превратилось в слепой лик Будды. Похоже, она совсем не хотела говорить. Замолчала навек.
Ангелина вскочила. "Ну и молчи, девка, если так молчать хочется". Она процокала каблучками на кухню. Нострадамий, забравшись с ногами на подоконник, смотрел в окно, потягивал из початой бутылки водку и напевал, уже навеселе:
Только у любимой могут быть такие необыкновенные глаза!..
Ангелина втянула в себя воздух - и, не совладав с собой, ухватила бродягу за шиворот, сдернула с подоконника, поволокла к двери. Бутылка вывалилась из его рук и грянулась об пол. Водка вылилась ему под ноги, он поскользнулся и чуть не упал.
Вон отсюда, грязный пес! Ты врал, что ты не пахнешь! От тебя такой аромат, что можно в обморок упасть! Вон, вон отсюда! Да поживее!
Она вытолкала его взашей на площадку перед лифтом. Он стоял перед ней, высокой и царственной, растерянный, маленький, щуплый, в старом обтерханном пальтишке, и глядел так жалобно, что она, против воли, рассмеялась.
Когда она вернулась в комнату, Дарья сидела все в той же позе, с тем же выражением изящно-кукольного, неподвижного лица. На миг Ангелине показалось: вот она, владычица мира, не она, а эта Дарья, сидит и видит все внутренним, Третьим Глазом. И ее, Ангелину, видит. И ей, Ангелине, прочитает приговор. А не она - ей.
Ей захотелось созорничать. Все равно вечер был длинный, работать не хотелось, развлекаться тоже, Хайдер не звонил, и свидание не было назначено. В больницу она завтра выезжала, как обычно, к восьми. Правильно, она скоротает время со слепой девкой. А заодно узнает кое-что. Так, ход конем. Маленьким коником. Проверим…
Она взяла с окна большую шкатулку, скорее похожую на ларец или сундучок. Повернула в замке ключ. Откинула крышку. Ее лицо все озарилось отсветами, огнями, по щекам заходили, заиграли цветные сполохи, будто бы ее снизу подсветили северным сиянием. "Жаль, она не видит всего этого великолепия. Но ведь она может пощупать. И ее пальцы поймут. И она сама все поймет. Интересно, какова будет ее реакция? Если Амвросий не посылал ее на дела, связанные с ЭТИМ, она и не отреагирует. Если она в курсе…"
Ангелина подхватила тяжелый ларец под низ и поставила на стол, рядом с сидящей в кресле Дарьей.
Что это стукнуло? - спросила Дарья.
Это? Дай сюда руку.
Ангелина бесцеремонно взяла Дарьину руку и положила ее сверху того, что россыпями, ограненными камнями, сколами и самоцветными друзами, связками золотых колец и куканами с нанизанными на них золотыми и серебряными браслетами лежало в сундучке. Пальцы Дарьи вздрогнули и зашевелились. Она ощупывала драгоценности, лежащие в шкатулке.
Ты понимаешь, что это?
Понимаю. Это украшения. Много украшений. Это женские украшения, правильно?
Правильно. Ты никогда не носила никаких украшений?
Носила. Золотую бабочку из Орхонского сокровища барона Унгерна. Барон Унгерн был предком моей матери. Унгерн-Штернберг. Слышали?
Что-то такое слышала. Где теперь твоя золотая бабочка?
Это был бражник мертвая голова. Acherontia atropos. У меня ее украли тогда, когда украли ребенка.
Ангелина положила руку на ее тонкую ручку, копошащуюся в драгоценностях. Сжала запястье.
Почему ты не спрашиваешь, откуда у меня эти побрякушки?
Не хочу. Не хочу спрашивать. Откуда-нибудь из плохого места. У вас голос стал такой… черный.
"Нет. Она не знает. Или искусно притворяется. Нет, рука не дрожит".
А если я скажу тебе, что все эти штучки достались мне от мертвых женщин, а?! Может быть, я ведьма, а?! И я привела тебя к себе, чтобы вволю покуражиться над тобой, а потом взять да и зарезать тут втихомолку, а?! И снять с тебя… да нет, не зарежу тебя. С тебя же нечего снять. Грабитель не поживится. Ты плохая добыча. А-ха-ха-ха!
Ангелина захохотала. Она хохотала сладко и смачно, долго и вкусно. Исподтишка рассматривала Дарью. "Нет, никакой реакции. Так надменно сидит и слушает, как оперу Моцарта. Крепкий орех ты, девка. Ну ничего. Я тебя расколю". Отсмеявшись, заправила Дарье за ухо прядь свисающих на грудь длинных смоляных волос.
С меня есть что снять.
Что? Скальп? Аха-ха!..
Нет. Золотой крестик. Отец Амвросий надел на меня золотой крестик. Вот он.
Дарья вытащила из-за пазухи крестик на ярко сверкнувшей золотой цепочке. Когда они обнимались с Чеком на старом матраце, Чек иной раз в порыве страсти хватал ее крестик зубами, а она вырывала его у него изо рта и шептала: так нельзя, Бог тебя накажет.
Ну, так сразу снимай!..
Дарья сидела не шелохнувшись. Крест лежал поверх платья золотой слезой.
Вы или сумасшедшая, или зверь. Зачем Нострадамий привел меня к вам? Он сказал, вы доктор. Никакой вы не доктор. Вы чудовище. А еще красивая.
Мне не твой крестик нужен, дура. Мне нужна ты. Ты не беременна?
Дарья не сразу ответила.
Нет.
А если ты обманываешь меня?
Вы считаете, я сплю со всеми скинами скопом?
Можно спать с кем-нибудь одним и забеременеть.
Я была бы рада, если бы я забеременела снова.
Рада?
Счастлива.
Хочешь, я возьму у тебя кровь на беременность? У меня домашняя лаборатория. Очень простой тест. Раз-два - и готово. Хочешь, я проверю тебя?
И она увидела, как снова засветилось ее неподвижное тонкое лицо.
Да. Хочу. Очень.
Дай сюда руку. Мне нужна капля твоей крови.
Дарья протянула ей руку так, как протягивают руку за куском хлеба.
И Ангелина впервые увидела, как дрогнули ее неподвижные, будто мраморные, губы.
Так. Хорошо. Что и требовалось доказать. И золотой крестик - память. Дешевые, сусальные я выкидываю. Нет, она не знала о работе Амвросия. Иначе она сорвалась бы с места и, спотыкаясь, кувырком, нащупывая руками стены, выбежала вон, заподозрив меня в том, что выделывал Амвросий. Мне повезло! Свежий образец! И ничей. Можно сказать, с улицы. Аристократки и дочки бизнесменов хороши, при них баксы, при них их цацки и бирюльки, при них, на худой конец, откупные суммы их родителей. Но мы же никогда не пользовались откупными суммами. Это означало бы - провал всей системы. А система отлажена, и каждый шаг внутри нее взвешен и рассчитан. Мене, текел, фарес. Или упарсин? Да, воред бы упарсин. Что такое "упарсин"? Это как название лекарства. Как - аспирин. Девка беременна, и она с улицы, и никто не узнает, не будет охотиться на охотников. Мне сегодня повезло. Ура!
Когда Ангелина вышла из комнаты, где она делала экспресс-анализ, в гостиную, она нашла Дарью уже не сидящей в кресле - стоящей около ночного, дегтярно-темного окна. Дарья положила обе руки на стекло, ощупывая его трепещущими, как крылья бабочки, ладонями. "Бейся, бейся, пташка, бейся о стекло, золотая бабочка, ахеронтиа атропос, бражник мертвая голова. Теперь ты, душечка, мертвая голова. Почти. Ты в моей личной тюрьме. Ты драгоценный товар. И я тебя дорого продам. Очень дорого. Так дорого, как ты и не подозреваешь. Возможно, что и твоего первого ребенка прикарманили наши люди. Все может быть. Наша система отлаженно, четко работает. Наших людей много везде. И нас очень трудно обнаружить. Всякий, кто хочет скрыться, скроется".
Она шагнула к застывшей у окна Дарье. Положила руки ей на плечи.
Дарья вздрогнула.
"Наконец-то эта сучка вздрогнула".
Поздравляю. Третий месяц, - торжественно сказала Ангелина.
Перед домом тщетно расхаживал туда-сюда маленький человечек. Он ходил, задирал голову, смотрел на освещенные окна. Все окна в конце концов погасли. Остались гореть во всем доме, в ночи, только два. "Там, там они, - шептал маленький пьяница замерзшими губами - ночью снова подморозило, и поднялся сильный, пронизывающий ветер, - там они обе. Зачем я привел ее, нежную, к той, злой? Чтобы нежность наткнулась на черное острие. Так надо. Их надо было столкнуть. Вылетит искра. Все так непросто. Я вижу их слитно текущие судьбы. Я вижу взрыв яркого света в конце дороги. Но всякую дорогу надо ведь пройти, пройти до конца, Господи?!"
ПРОВАЛ
Вчера я наклонялась над его широким, как тарелка, лицом. Татарские скулы; косые глаза. А сам из перерусских русский. Железная пята Азии наступила на каждое горло. Железная рука Азии измяла каждую податливую бабью грудь. А мы врем сами себе, что мы русская страна, чистая страна, вся насквозь славянская страна. Как можно нагло врать самим себе в лицо, когда в каждом из нас течет хоть капля крови инородца? Хоть сейчас на анализ бери. На исследование ДНК. Ох и будет открытие: в России нет чистых русских! Что ж они народные песни-то поют? Голосят: русский порядок, руссише орднунг? Я наклонилась над его широким, как монгольская миска, лицом и спрашиваю: Хайдер, тебе расчистить дорогу к славе? Он смеется: мне не нужно славы. А к власти? И тут его круглая рожа просветлела. Клюнул на блесну. "К власти - можно. Но прекрати эту болтовню. Это все бабья болтовня, Ангелина. Какую власть ты имеешь в виду? Над моими солдатами, над моими соратниками, внутри организации - или…" Конечно, или, сказала я. Я имею в виду только "или". Но для этого тебе необходимо убрать тех, кто работает рядом с тобой. Запомни: у вождя соратников нет. У него есть только враги. И их надо уничтожить. "Что за пещерный метод, - рассмеялся он, и дернулась вбок его голова на подушке, - им уже, кажется, не раз пользовались…" И что, спросила я, ты считаешь, что старые методы хуже? Да они, к твоему сведению, самые верные. Что ты имеешь в виду? А то. Убери с дороги самых верных. Тех, кто больше всего клянется тебе в верности и в подмоге. Эти - первыми предадут. Выдадут тебя с потрохами.
Что ты мелешь?! Я правду говорю. Ну тогда и действуй сама, как считаешь нужным!
Он перевернулся на другой бок и через пять минут уже храпел. Здесь он такой же дуболомный мужик, как и все остальные. Поял бабу - и на боковую. Храпит, будто после косьбы. Хорошо, будут думать я. Буду делать я. Я хочу, чтобы ты ощутил вкус власти.
ВКУС ВЛАСТИ.
ЭТО САМЫЙ МОЩНЫЙ НАРКОТИК.
СИЛЬНЕЕ НАРКОТИКА В МИРЕ НЕТ. ЭТО Я ГОВОРЮ ТЕБЕ КАК ВРАЧ.
Разрешение получено. Санкция получена. Храпи, храпи, мой герой.
Это я, я сделаю тебя героем.
Для этого мне нужно так немного.
Просто - голова на плечах.
Я так люблю тебя, что я опьянела. Я опьянела и охмурилась тобой; я, железная баба, я, сама себе царица, я, не спавшая с мужиком более одной ночи, я брежу тобой, я хочу тебя всегда, ты всегда во мне, твой железный жезл, твой солдатский штык, твой могучий уд - мощный и неутомимый, как ты сам. Ты сплотил вокруг себя молодежь. Ты научил ее лозунгам и знакам. А большему, рассудил ты, и не надо ей учиться - для того, чтобы идти на штурм. Ты многое знаешь в психологии масс. Ты не читал Юнга и Фромма, но ты пришел к их истинам. Ты отлично, как на скрипке, играешь на коллективном бессознательном, и у тебя оказался абсолютный слух, поэтому ты и стал Вождем. Спи, мой Фюрер! У тебя уже есть жена. Я твоя жена, и я сделаю все для тебя. Я расчищу тебе дорогу. Я проложу тебе путь. Дорога, по которой идет мой Вождь, должна быть широкой и свободной.