- Один клиент мне задолжал. Псих, из шоу-бизнеса. Знаешь этих типов: заводят себе симпатичную подружку, водят ее в дорогие рестораны, чтобы произвести впечатление, курят целыми днями, а потом забывают расплатиться с поставщиками. Я с несколькими дружками его подстерег. У него с собой ничего не было, так что ушел он в чем мать родила, козел.
Дмитрий обладал даром приспосабливать стиль речи к стилю своей одежды. Надев костюм от Сен-Лорана (такое случалось изредка, когда он выводил в шикарный ресторан приличную юную особу: он испытывал слабость к девушкам из хороших семей), он изъяснялся с красноречием, достойным английского лорда.
Это было не так забавно, но нравилось родителям, во всяком случае, пока они не начинали интересоваться, чем он занимается. Смириться с тем, что зеница их очей влюбилась в паренька, которому не приходится рассчитывать на наследство, еще можно, но допустить, чтобы она оказалась в постели торговца наркотиками - это немыслимо. Во всяком случае, в Нейи.
В данный момент Дмитрий вел себя как рэпер, думал как рэпер и хихикал как рэпер, то есть во весь рот и ерзая на стуле. Он ржал еще целую минуту.
Когда к нему вернулась серьезность, золотые буквы сразу же перестали подпрыгивать на меховом пальто.
- Я узнал скверную новость, приятель. Я тебе очень сочувствую, честно.
- Спасибо.
Не имея особого желания говорить на эту тему, я разглядывал ледышку, медленно таявшую на поверхности моего мартини. Дмитрий, плохо понимавший язык подсознания, принял мое молчание за приглашение задавать вопросы.
- Ты знаешь, кто ее пришил?
- Пока нет.
- Когда найдешь этого ублюдка, дай знать.
Короткая пауза.
- Мне Наталия очень нравилась, - вздохнул он. - Такая милая девушка. Вот ведь как все запуталось... Обещай: когда найдешь этого засранца, ты меня позовешь.
- Очень мило с твоей стороны, но дело ведет полиция.
Дмитрий посмотрел мне прямо в глаза. Я произнес запретное слово. Простое упоминание сил правопорядка приводило его в ярость.
- Слушай, Алекс, я легавых хорошо знаю. Там нет ни одного, кто мог бы отыскать собственную мать в доме для престарелых. Они и на компьютере-то еле-еле двумя пальцами тюкают, как в кино. А что уж говорить о том, чтобы найти преступника... Сущие импотенты! Доказательство: им ни разу не удалось меня зацапать. В странное время мы живем. Бред какой-то: нельзя доверять государственным службам!
Вроде бы все это его глубоко возмущало. Он воспринимал тот простой факт, что полиция ни разу не заинтересовалась им, как доказательство полной неэффективности всей системы юриспруденции. Я чуть было не начал объяснять ему, насколько нелепы его рассуждения, но воздержался.
При том что я испытывал к Дмитрию добрые чувства, его логические и интеллектуальные способности меня разочаровывали. Иногда мне казалось, что он все время находится под кайфом и его мозг полностью отключен от окружающей действительности.
Согласно его представлениям, риск закончить жизнь в тюрьме за торговлю наркотиками не превышал риска непредвиденного наводнения. Его существование протекало без малейших стрессов. Неприятности повседневной жизни отскакивали от него, не нарушая покоя.
Во всяком случае, ему не грозила смерть от инфаркта. Если, каким-то чудом, Дмитрию удалось бы перевалить за тридцатник, у него появились бы все шансы дожить до глубокой старости.
Не заметив моего замешательства, он продолжал на одном дыхании:
- Если хочешь зацапать того, кто пришил твою подружку, действуй самостоятельно. Я могу кое-кому позвонить. У меня есть друзья, которым нет равных, если надо кого-то найти. Им все равно - замочить какого-то мерзавца или переломать ноги тем, кто отказывается платить, для них главное - получить в конце концов свой процент.
Предложение звучало заманчиво. За несколько лет у Дмитрия сложился впечатляющий круг знакомств. Благодаря своему бизнесу он оказался в центре некоей аморфной вселенной, где вращались телеведущие, рок-звезды и политики, нуждавшиеся в кокаине и амфетаминах, чтобы не слететь с орбиты. Кроме того, не имея никаких предубеждений, он наладил и крепкие связи с видными представителями парижского воровского мира.
- Пока что я хочу посмотреть, как будут развиваться события, - ответил я. - Потом скажу, могут ли твои друзья помочь нам.
- Ладно, приятель, но будь осторожен. Судя по тому, что я слышал, ты у легавых под колпаком.
Последние слова Дмитрия пригвоздили меня к стулу. Откуда он мог это узнать? На секунду я отвел взгляд от золотых букв, качающихся на его груди, и попытался рассмотреть его глаза за дымчатыми стеклами очков-звезд.
- Твоя пресловутая сеть осведомителей?
- Именно. Один из моих клиентов в министерстве внутренних дел заходил сегодня после обеда за посылочкой. Мы немного поболтали.
- Тебе надо написать на визитке: "Официальный поставщик королей и министров". Теперь я лучше понимаю, почему тебя не трогают.
Лицо Дмитрия озарилось широкой улыбкой.
- Деньги всегда хороши, откуда бы они ни поступали. К тому же для ребят из министерств у меня действует особая скидка, чтобы они втянулись поглубже. Главное - они не решаются слишком много болтать. Но, как бы то ни было, этот парень довольно хорошо информирован. Он знает, что мы с тобой приятели. Он сказал мне, что ты - первый в списке кандидатов на то, чтобы провести ближайшие двадцать лет за решеткой. На данный момент у тебя в общем-то нет серьезных конкурентов. Кроме тебя, у них нет ни одного серьезного подозреваемого. Даже этот идиот Кемп вроде бы чист.
- Хотелось бы верить, - прошептал я. - Проблема в том, что у меня не так-то много возможностей в этом убедиться...
- Но ведь ты что-то задумал, да?
Благодаря нашим частым встречам Дмитрий хорошо узнал меня. План, только что созревший у меня в голове, был абсолютно безумным. Практически нереальным. Но именно невероятность его осуществления и раззадоривала моего дружка.
- Значит, ты что-то предпримешь? - спросил он.
Я кивнул. Я знал, что Дмитрий не может устоять перед хорошей дозой адреналина. Он отреагировал именно так, как я и рассчитывал.
- Круто... Наконец-то повеселимся!
Радостно улыбаясь, он порылся во внутреннем кармане своей шубы и вытащил сигару, толстую, как лодыжка китайской гимнастки. Он с довольным видом закурил и обнял Лолу за талию.
- Пойдем, отпразднуем эту хорошую новость у меня, а, красотка?
Ладонь Лолы хлестнула Дмитрия по щеке, и он увидел, как его звездные очки рассыпались на столе роскошным дождем сверкающих осколков.
17
Главная проблема с Кемпом состояла в его недоверчивости. Разговорить его я мог только на своей территории, а для этого требовалось завлечь его туда. Как правило, такого рода дела я поручал Лоле. Благодаря ее хитрости и обаянию все шло как по маслу.
Но в случае Кемпа крутые бедра и улыбка порочной девочки помочь не могли. Вся его жизнь проходила в окружении красивых полуголых женщин. В силу этого у него выработался иммунитет против красоты. Кроме того, сексуальная ориентация решительно отдаляла его от особ, носящих коротенькие юбочки и маечки.
Вот почему он так преуспевал в своем ремесле барышника. Его профессиональный выбор исключал любую форму чувств. Он относился к своим манекенщицам как к простым орудиям производства, как к финансовому капиталу, оснащенному некоторым количеством мышц, плоти и минимумом жира. Даже Наталия никогда не вызывала у него ни малейших эротических эмоций. Дать ему в лапы Лолу было все равно что подарить коробку шоколадных конфет диабетику.
Анализируя личность Томаса Кемпа, я пришел к выводу, что по-настоящему возбудить его могла лишь одна вещь: деньги. А как раз денег-то у меня и не было. Мои богатства ограничивались прямоугольниками раскрашенного холста, натянутыми на подрамники. Это лучше, чем ничего, при умелом использовании.
Но Кемп был не только параноиком, он был еще и злопамятным. Не успела Наталия представить нас друг другу, как он уже довел до моего сведения, насколько презирает таких, как я. Он проявлял ко мне интереса не больше, чем к таракану.
Если честно, недостатки, которые он видел во мне, не казались мне такими уж неисправимыми. Он упрекал меня в недостаточном честолюбии, в стремлении получать удовольствие от жизни и, как он выражался, в неустойчивости психики.
Не говоря уж о моем сомнительном чувстве юмора. Кемп никогда не смеялся над моими шутками и ограничивался тем, что поднимал брови и делал скептическое выражение лица при каждой моей остроте.
Он хотел ссоры, ну что же, он получил ее. Не гнушаясь ударами ниже пояса, я пользовался каждой возможностью, чтобы отомстить. В течение года я звонил ему в любое время дня и, главное, ночи, просто ради удовольствия услышать, как он уродует мое имя своим утробным голосом.
Нам не удавалось пойти вместе в ресторан без того, чтобы мой бокал вина по чистой случайности не опрокинулся на его пиджак за полторы тысячи евро от Пола Смита. В присутствии посторонних я обязательно сводил разговор на коллекцию обуви, сшитой по мерке для его нежных ног.
Короче говоря, я вел себя с Кемпом как избалованный ребенок с ворчливым старым дядюшкой, и находил это весьма забавным, тем более что при Наталии он не отваживался на ответные меры.
Я сожалел об этой своей слабости - ведь у Кемпа была хорошая память. Мало того, что он подкинул мое имя полиции, так он еще и не желал слышать обо мне. А ведь я оставил ему дюжину сообщений, в которых повторял, что мне необходимо сказать ему что-то важное. Когда я позвонил в тринадцатый раз, он снял трубку.
- Чего тебе еще надо? - проворчал он.
- Я тоже очень рад тебя слышать, - ответил я наигранно любезно. - Я уже боялся, что у тебя мобильный не в порядке. У меня есть приятель, который может тебе устроить телефончик по сходной цене. Скажи, если надо.
- Кончай издеваться надо мной, Алекс. Ты переходишь границы. Если так будет продолжаться, я позвоню в полицию.
- Я знаю, что в последнее время ты поддерживаешь с ней тесные связи, но мне надо кое-что сказать тебе. По поводу Наталии...
Я оборвал фразу на середине. В голосе Кемпа послышалось раздражение:
- У меня много работы, Алекс. Давай поскорее.
Супер! Он клюнул! Теперь остается вытащить его из воды. При некоторой сноровке это будет нетрудно.
- Сегодня утром я разбирал вещи, которые оставила у меня Наталия, - беззастенчиво соврал я.
- Она ничего у тебя не оставляла, - тут же возразил Кемп. - Она говорила мне, что, уходя, забрала с собой все.
- Нет, не все. Она забыла под кроватью сумку с тряпками, ничего особенного. И конечно, картину.
- Какую картину?
- То есть как? Она не поставила тебя в известность?
- Нет. Что еще за история?
- Наталия купила в галерее одну вещичку, незадолго до того, как ушла от меня. Я думал, что она зайдет за ней, но ей, наверное, не представился случай. Я подумал, что, когда нотариус будет улаживать наследственные дела, он заметит ее отсутствие. С меня достаточно и новой репутации убийцы. Мне вовсе неохота прослыть еще и жуликом. Думаю, что исполнителем завещания Наталии будешь ты. Я просто хотел предупредить тебя. Зайди за картиной, когда будет время.
Я старался, чтобы мой голос звучал спокойно. Кемп был тонкой штучкой. Любой оттенок волнения в голосе, безусловно, выдал бы меня.
- А автор известный?
- Ну, в общем да.
Я выбрал этот момент для нанесения решающего удара, однако не мог не помучить его еще несколько мгновений. Я терпеливо ждал, когда у него сдадут нервы.
- Имя! - приказал он.
Шоу могло начинаться. Кемп не пожалеет, что пришел. Если все пройдет так, как я задумал, ему даже захочется повторить все на бис.
- Джакометти, - медленно ответил я.
Во избежание какой-либо путаницы я произнес это слово по слогам. Десять секунд полной тишины на другом конце провода. Я почти что слышал, как Кемп спрашивает себя, не издеваюсь ли я над ним.
Конечно, я дурю тебя, бедный кретин. Если бы я действительно толкнул картину Джакометти умершей женщине втайне от всех, неужели ты думаешь, что я не поспешил бы уничтожить документы? Я торговец предметами искусства, продавать картины - вот в чем состоит моя работа. Кто, кроме моего банкира, узнает, продал я картину один или два раза?
Впрочем, ставя на алчность Кемпа, я все точно рассчитал. Акула его породы не упустит такого случая. Ясность ума тут же покинула его.
- Рисунок?
- Картина. Не очень большая, но шикарная. Это портрет его матери. Размером примерно с тот, что в Бобуре. Только на моем цвет не такой блеклый.
Кемп чуть не поперхнулся. Я знал, как он устроен. В настоящее время клетки его мозга работали на полной скорости. Он оценивал чудесное наследство, свалившееся на него с неба. Три, четыре, а то и пять миллионов евро, если повезет с комиссионером-оценщиком. И все это - без налогов, так как мысль о том, чтобы заявить о своей добыче в государственное казначейство, даже не мелькнула у него в голове.
Будет чем оплатить миленькую холостяцкую квартирку на побережье в Амальфи. Да еще и с обстановкой. В ту же цену войдут и кабриолет, и накачанные пустоголовые красавчики.
Кемп любил красивых и тупых мужчин, хотя сам не принадлежал ни к той, ни к другой категории. Причем любил, как правило, недолго. Получалось совсем неплохо: будут деньги, чтобы регулярно пополнять запас в течение чуть ли не сотни лет.
Ему и в голову не пришло, что Наталия не могла бы скрыть от него такую покупку. Моя ложь была настолько грубой, что весьма смахивала на правду.
Как говорил один из моих преподавателей маркетинга, чем выше скала, тем больше находится охотников сигануть с нее в пропасть. Стоило заплатить за учебу, чтобы узнать эту поговорку, и у меня уже появилась возможность проверить ее справедливость.
Мой учитель оказался прав. Кемп ринулся в бездну с такой отвагой, что любо-дорого было посмотреть.
- Ну, я заеду за ней очень скоро. Послезавтра я встречаюсь с нотариусом, чтобы передать ему бумаги Наталии. Он должен сделать опись ее имущества. Я оставлю ему картину.
Конечно, считай меня тупицей. Валяй, не стесняйся, вот я даже подставлю тебе другую щеку, недотепа.
- Без проблем, - ответил я медовым голосом. - Можешь хоть сегодня вечером, если хочешь.
- В котором часу?
- Днем у меня несколько встреч, потом я ужинаю с клиентом. Так, посмотрим... Где-нибудь в пол-одиннадцатого тебя устроит?
- Отлично. До скорого.
- Пока.
Мы оба положили трубки, улыбаясь до ушей. Он - потому что думал, что стоит на пороге обладания огромным состоянием. Я - потому что собирался отплатить Кемпу за его наглость и заранее наслаждался этим.
Оставшегося времени только-только должно было хватить на подготовку. Завтра в это же время он будет готов лизать подошвы моих кроссовок, лишь бы вылезти из дерьма.
18
- Погано выглядите сегодня, капитан Новак.
Услышав свою фамилию, Сара подскочила. Она плохо спала и пребывала в отвратительном настроении. Полночи она размышляла над тем, что сказал ей Коплер.
От историй о раскаявшихся террористах ее просто тошнило. Она понимала, что можно сражаться за идеи и даже жертвовать жизнью ради них, но как же можно убивать невинных людей и делать сиротой собственного сына? Алекс Кантор не имел никакого отношения к убийственному безумию собственной матери. Он испил до дна всю чашу последствий покушения "Красной борьбы". В Пентагоне подобное называют побочным ущербом.
На образ изуродованного трупа Франчески Поцци накладывался образ безжизненного тела Наталии Велит. Неизвестно, идет ли тут речь о побочном ущербе, но если ее убил Алекс, Сара заставит его дорого расплатиться за это.
Она раздавила сигарету в пепельнице, стоявшей перед ней на стойке, и медленно повернулась к говорившему.
- Спасибо за комплимент, - ответила она, увидев перед собой Стефана Барбе, судебно-медицинского эксперта из префектуры. - Вы, кстати, тоже в полном порядке. Честно говоря, вы постарели на десять лет буквально за несколько месяцев. А ведь вам еще далеко до пенсии?
Эксперт расхохотался и сел на табуретку возле Сары. Потом он положил на стойку толстую папку с тесемками.
- Вы меня просто заваливаете работой. Не позволяйте такому количеству психопатов резвиться на природе, а то мне приходится проводить одно вскрытие за другим. Если так будет продолжаться, я буду вынужден работать в три смены.
Он сделал знак бармену, высокому тощему парню с бритой головой, и тот неторопливо подошел к ним.
- Что желаете?
Его тягучий голос звучал крайне вяло.
- Кофе, пожалуйста. Вы что-нибудь закажете? - спросил Барбе у Сары.
- Кофе.
- Будет сделано, - ответил бармен и медленно пошел к другому концу стойки.
Сара придвинула свой табурет на несколько сантиметров ближе к табурету соседа. Она знала Барбе с того момента, как поступила на работу в уголовную полицию. За десять лет он почти не изменился. Волосы поседели, но для мужчины под пятьдесят он сохранил достаточно стройную фигуру и безусловный шарм. В частности, именно поэтому Сару радовало, что ему поручили вскрытие тела Наталии Велит.
Радовало ее и то, что Барбе с уважением относился к трупам. Он не считал их просто кусками разлагающейся плоти. Он старался не резать больше, чем это было необходимо, а перед тем, как вернуть тело семье, всегда заботился о том, чтобы придать ему презентабельный вид. Наталия Велит закончила свой земной путь в приятной компании.
- К чему это свидание? - спросил эксперт. - Мы могли бы увидеться в морге.
- Вы прекрасно знаете, что я не очень-то люблю вашу штаб-квартиру. Мне делается плохо, даже когда я захожу в мясную лавку возле дома. К тому же у вас нельзя курить. А мне, чтобы быть совершенно счастливой, нужны всего лишь кофеин и хорошая сигарета.
- Да, с вашими аргументами не поспоришь. Однако помните о своих артериях.
- Их состояние меня не заботит. Я старательно избегаю всего, что могло бы их сохранить.
- Да уж, разве зеленая фасоль может соперничать с хорошим гамбургером, истекающим насыщенными жирами! - заключил эксперт.
Он не настаивал на своем, и Сара была ему за это благодарна. Смотреть на труп, даже изуродованный, на месте преступления она могла без особых эмоций. А вот наблюдать, как тот же труп разделывают на куски циркулярной пилой на металлическом столе - увольте.
И вообще, она так и не смогла привыкнуть к моргу. Она ненавидела это место, особенно длинный коридор, пересекавший институт судебной медицины. Там все было белое - и кафельный пол, и стены. Туда не проникали солнечные лучи, только мощные неоновые лампы заливали слепящим светом каждый миллиметр пространства.
Избавиться от этого сияния можно было, лишь закрыв за собой дверь в глубине коридора, дверь, ведущую к комнатам для вскрытия. Несколько шагов - и ты пересекал границу между жизнью и смертью. Грубая, почти что вульгарная метафора.
Ввиду всего этого бар, находившийся напротив института судебной медицины, представлял собой идеальное место для встреч.
Прежде чем перейти к сути дела, Сара подождала, пока бармен принесет кофе.
- Вы нашли что-то интересное? - спросила она эксперта.
- Если под "чем-то интересным" вы подразумеваете причину смерти, то мой ответ - да.