На улице поджидала коляска де Санглена. Я подсадил девицу на козлы и крикнул вознице:
-Скорее! В Глинищевский переулок! Дуняша, ты помнишь, куда мосье Каню ходил? Где квартируется его французская певица?
- У обершельмы, - отозвалась девица.
-Показывай дорогу! - скомандовал я.
Мы, четверо мужчин, заняли места в коляске.
- Опаздываем на спектакль? - с тоскливой усмешкой промолвил Яков Иванович.
-Надеюсь ошибиться, но боюсь, мы поспеем к занавесу, - по-французски сказал я. - А я-то удивлялся, что французский агент, шляхтич Гржиновский, убитый в Петербурге, сидел безвылазно в апартаментах, никто не посещал его. А ему и не нужно было покидать гостиницу - его связник проживал в соседнем номере. Это же так просто! А никому из нас и в голову не пришло! Мадемуазель Мими! Сообщение осуществлялось через нее! Позднее она передала какие-то сведения через моего камердинера московской актрисе!
-Вы уверены? - спросил де Санглен.
-Сейчас убедимся, - сказал я. - Эх, Жан, Жан! А этот убийца! Вначале я подумал, что он только проник в наш дом под предлогом, что ищет мосье Каню, а в действительности имел целью убить меня! Но теперь полагаю, что ошибся! Он бросился на меня, будучи уверен, что перед ним Жан Каню. А эта актриса - еще одна ниточка к шпиону, которого мы ищем! За прошедшую ночь этот агент убил всех, кто знал его.
- Если они считали, что убьют мосье Каню, зачем же им убивать актрису?! - возразил де Санглен.
- Надеюсь, вы правы, - ответил я. - Вы уже знаете, что произошло ночью?
-В общих чертах, - ответил Яков Иванович.
Я быстро рассказал ему о случившемся. Особый интерес у де Санглена вызвала личность мадам Арнье. Он даже прищурился, что-то такое измышляя себе по поводу нее.
Актриса проживала в доме, соседнем с домом мадам Обер-Шальме. Коляска остановилась напротив парадного входа.
-Иди сюда, - приказал я Дуняше. - Ты видела, к кому приходил мосье Каню? Веди нас к этой актрисе.
Губы у девицы затряслись, сдерживая рыдания, она выдавила из себя:
-Барин, вы думаете, он там, у нее?
Дуняша подумала, что французишка мог вовсе и не податься на встречу с корсиканским недомерком, как грозился накануне, а преспокойно укрыться у своей новой пассии. На мгновение эта мысль завладела и мною. Мосье Каню хотя и показывал себя храбрецом в безвыходных случаях, - в том же сражении с датчанами, например, в 1801 году, - но не в его характере было самому искать способа отличиться в ратном деле. А вот попользоваться доверчивостью какой-нибудь дамочки полностью соответствовало его подлой сущности.
Но какое-то чувство подсказывало мне, что мосье Каню и впрямь отправился навстречу наступавшей армии Наполеона.
Впрочем, что было гадать?!
- Идемте! Конечно же его там нет, хотя чем черт не шутит, - я двинулся вперед.
Двери оказались заперты. Де Санглен подал знак Ривофиннолли, и тот начал колотить так, что стекла задребезжали, кажется, даже в соседнем модном доме мадам Обер-Шальме. Однако же шум ни на кого впечатления не произвел.
Винцент некоторое время постоял, приложив ухо к дверям, и, не уловив признаков жизни, принялся колотить вновь.
- Энти двери только вечером откроют, - раздался вдруг скрипучий голос со стороны.
На учиненный итальянцем грохот явился дворник.
-Где еще вход? - спросил я.
- Идемте, я провожу, - предложил мужик и уже по ходу спросил: - А вы кто такие будете?
-Полиция, - ответил Яков Иванович.
- А-а, - протянул дворник скептически.
Однако спорить он не стал и повел нас дальше. Мы обошли дом и оказались возле черного входа.
-Мосье Каню через эту дверь и входил тогда, - вдруг сказала Дуняша.
- Так что же ты молчала, дуреха! - воскликнул я. - Мы же столько времени потеряли.
Мы оказались в полутемном узком коридоре. Подтолкнув Дуняшу вперед, мы гуськом двинулись за нею. Навстречу нам попался нетрезвый субъект. Субтильный господин прижался спиною к стене и взирал на нас с глумливой ухмылкой, словно увидел оживших персонажей какой-то фантасмагории. Мы прошли было мимо, и вдруг я вспомнил мнимого фельдъегеря, беспрепятственно проникшего на дачу генерал-губернатора. Я схватил неизвестного за шкирку и увлек с собой, подталкивая в спину. Он двигался вихляющей походкой и хихикал.
Дуняша остановилась и показала на дверь.
- Софи, Софи, ты спишь, ты вечно спишь, - неожиданно пропел пьяненький постоялец.
-Софи? - переспросил я. - Девицу зовут Софи?
-Софи, актриса, днем вечно спит, - подтвердил субъект и потряс головой, словно был недоволен тем, что веселая фантасмагория, в которую его увлекли, вдруг закончилась на пороге в комнату к этой Софи.
Я толкнул дверь - она не поддалась. Винцент Ривофиннолли мощным ударом ноги вышиб запор. Путь был свободен.
Внутри оказалось совершенно темно, окна в комнате не было, присутствие свое ни Софи, никто иной никак не обозначил. Но от грохота пробудились другие обитатели дома. Сонные лица выглядывали в коридор и скрипучими голосами интересовались происходящим.
- У Софи Мариньи гости, - ответил нетрезвый субъект.
- Вы свободны, сударь, - сказал я ему, убедившись, что это явно не убийца, притворяющийся пьяным.
-Свободен?! - дурашливым голосом переспросил он, воздев глаза, словно хотел у кого-то свыше узнать, что ему делать со свободой.
Появилась помятая дамочка с подсвечником.
- Имейте же совесть, господа, - промямлила она. - Еще раннее утро…
Косынкин забрал у нее свечи и передал мне.
-Не пускайте никого, - попросил его де Санглен.
Мы вошли в комнатку Софи, я поставил подсвечник на столик перед трюмо, раздвинув флакончики и баночки с кремами. Пламя выровнялось, засверкали блестки на платьях, перекинутых через спинку стула.
Заголосили жильцы, застрявшие в дверях и глазевшие поверх плеч Косынкина, а проскользнувшая внутрь Дуняша болезненно охнула. На продавленном диване в неестественной позе распростерлось тело женщины, левая рука свесилась на пол и застыла в луже крови. Судя по всему, она пролежала так уже несколько часов.
Ривофиннолли перевернул труп, в груди зияла смертельная рана.
- Что ж, по крайней мере, подтвердилась моя догадка: Гржиновский передавал сообщения через мадемуазель Мими. Аббат Сюрюг, может статься, ни при чем.
- А может, это только одна из цепочек, - промолвил де Санглен, показав подбородком на убитую актрису. - Не мог же один человек объехать за ночь половину города и поубивать всех.
- У нашего агента полно помощников, и они усердно заметают следы, - сказал я и, имея в виду Булгакова, добавил. - У меня есть новые подозрения. Возможно, это и есть наш агент. А если я ошибаюсь, то еще один кандидат получить стилет в сердце. На Лубянку, господа! Теперь поспешим к генерал-губернатору! Все объясню по дороге! Дуняша, ты возвращайся домой. Барыне передай, чтоб не волновалась.
Глава 15
Ростопчин распорядился впустить меня и де Санглена в кабинет. Когда мы вошли, генерал-губернатор жестом попросил нас обождать: он заканчивал диктовать своему секретарю.
- Итак, подготовишь предписание, - давал указания Федор Васильевич. - Генерал-лейтенанту кригс-комиссару Александру Ивановичу Татищеву. Вещи, имеющиеся в наличности, кроме железных и седел, приготовить так, чтобы они по получении повеления тотчас могли быть погружены на барки для отправления в то место, которое назначено будет.
Александр Яковлевич по-дружески улыбнулся мне, и его стремительное перо заскользило по бумаге. Граф Ростопчин дождался, когда Булгаков закончил, и сказал ему:
-Ступай, подготовь чистовой вариант.
Секретарь ушел. Граф Ростопчин вздохнул и посмотрел
на нас с нескрываемым неудовольствием. С директором Высшей воинской полиции они не ладили с давних времен, а на меня Федор Васильевич держал обиду за ночное вторжение к его жене и подозрения относительно нее. С горечью я сознавал: за то, что тайком выяснял участие супруги генерал-губернатора в шпионской деятельности, прощения мне не будет. Отношения с графом и графиней Ростопчиными, отношения добрые и сердечные, испытанные десятком лет, разрушились в одночасье.
Менее суток назад в этом самом доме Федор Васильевич брал меня под локоть, называл "дружище", подводил к столу. А отныне, если и пустит когда-нибудь на порог, то разве что по служебной необходимости.
- Мы обнаружили нового французского связного, - сообщил генерал-губернатору де Санглен. - Актриса императорского театра Софи Мариньи. Проживала по соседству с мадам Обер-Шальме.
-А! Что я вам говорил! - отозвался генерал-губернатор, бросив торжествующий взгляд на меня. - И эта обер-шельмиха тут как тут!
- Право, не понимаю, при чем здесь мадам Обер-Шальме, - промолвил я.
Но никто не обратил внимания на мои слова, поскольку одновременно со мною заговорил Яков Иванович.
- Мы, конечно же, поработаем с труппой театра, - сказал он. - Но их чересчур много. Они отвлекут много сил, будет печально, если напрасно.
- А вы что думаете? - спросил меня граф Ростопчин.
-Я позволю себе напомнить, что государь император ограничил меня во времени. Сегодня уже девятнадцатое августа. По высочайшему повелению, не позднее двадцать пятого числа сего месяца мне надлежит направить рапорт его величеству о том, что шпион изобличен и арестован, - ответил я.
- Нечего тут церемониться! - сказал Ростопчин. - Всех этих актеришек скопом на телеги и отправить куда подальше.
- Это больше похоже на военную кампанию, а не на выявление французского агента, - возразил де Санглен.
- А как прикажете поступать, милостивый государь, если ваши потуги не дают результатов? - язвительно заметил Ростопчин. - Андрей Васильевич, а может, и вам отправиться вместе с театральной труппой? По пути допросите их, ну и доложите в срок его величеству, если кого изобличить сумеете.
- У Андрея Васильевича имеется куда более важный подозреваемый здесь, - произнес де Санглен, глядя на место, где только что сидел Александр Яковлевич Булгаков.
-Кого на этот раз вы имеете в виду? - Ростопчин все больше сердился.
Я понимал, что только усугублю обиду Федора Васильевича, но молчать, полагаясь на Якова Ивановича, не имело смысла.
- Ваше сиятельство, я совершил ошибку, - промолвил я. - Однако же прошу заметить, что моими усилиями была изобличена мадам Арнье. Остается вопрос, если она помогала наполеоновскому агенту, то кто предоставлял сведения ей, мадам Арнье? Осмелюсь доложить, ваше сиятельство, вчера после обеда я видел, как мадам Арнье беседовала с вашим секретарем господином Булгаковым. Выглядели они при этом крайне доверительно…
Граф Ростопчин стиснул руки так, что хрустнули суставы.
- Так что же вы дали ему уйти?! - с издевкой воскликнул он. Лицо его налилось кровью. Тяжелым голосом, сдерживая гнев, он продолжил: - Мадам Арнье разговаривала со многими в моем доме. Женщина она charmant, конечно же, в разговоре с такой каждому хотелось взять доверительный тон. - Генерал-губернатор смерил меня взглядом, и я почувствовал, что краснею. - За Александра Яковлевича Булгакова я ручаюсь, как ручаюсь и за каждого, кто работает со мною. И не позволю оскорблять преданных людей нелепыми подозрениями, а тем более допросами.
Признаться, после предложения отправиться в ссылку с французской труппой, иного ответа я не ожидал. И потому слова графа не сильно меня расстроили. В конце концов, ведомство Якова Ивановича де Санглена на то и существует, чтобы проверить негласно подозрения относительно любого чиновника, если есть на то весомые причины.
Куда больше меня занимал вопрос, что делать с актерской труппой. Софи Мариньи наверняка не единственная актриса, сочувствовавшая Бонапарту. Но как в короткое время вывести на чистую воду других, особенно учитывая намерение генерал-губернатора скопом изгнать их из Первопрестольной?
И тут я вспомнил рассказ Косынкина о плывущей по Москва-реке барке, и неожиданный план сложился в моей голове.
-Ваше сиятельство, - обратился я к графу Ростопчину, - вашего ручательства вполне достаточно…
- Надо же! С каких это пор?! - перебил он меня. - А давеча вы, кажется, тайком ночные горшки в моем доме проверить хотели!
Я пропустил его колкости мимо ушей и продолжил:
-Ваше сиятельство, прошу вас, выслушайте меня, мы радеем за общее дело. Должно признать, что ваше решение выдворить из Москвы артистическую труппу более всего соответствует нашей задаче изловить шпиона.
Де Санглен взглянул на меня с недоумением, но я подал ему знак рукою, чтобы он доверился мне и не возражал. Граф Ростопчин с нетерпением поднялся из-за стола, показывая, что до конца аудиенции остались считаные секунды.
- Только позвольте сделать небольшое предложение по этому вопросу, - сказал я. - Артистов следует отправить не на телегах, а на барке. Я прошу вас, ваше сиятельство, выделите для них барку, и отправим их речным путем.
- Барку так барку, - раздраженно бросил генерал-губернатор. - Какая, в сущности, разница?! А заодно вместе с ними и весь Кузнецкий мост нужно сплавить. Я дам распоряжение Дурасову, чтобы гнал этих французов. Как только все будет готово к отправке, пришлю к вам титулярного советника Вороненко. Вы свободны, господа.
* * *
- Объясните же, что это за идея с баркой? - спросил де Санглен, когда мы покинули резиденцию генерал-губернатора.
- Тут Вячеслав Сергеевич интересную историю рассказал.
Косынкин удивился, но на всякий случай приосанился, довольный тем, что разговор зашел о нем.
- И что за история? - спросил директор Высшей воинской полиции.
-Вспомни, Вячеслав, ты проезжал по берегу Москва- реки около Трех Гор и оказался свидетелем, как отплывает барка.
-Было дело, - подтвердил он.
-И что? - повторил Яков Иванович.
-А сегодня утром господин Косынкин оказался ниже по течению, у Новодевичьего монастыря, и увидел барку, ту самую, что отчалила накануне от Трех Гор.
-Решительно так! - подтвердил Вячеслав.
- Что-то я не улавливаю ход ваших мыслей, - нахмурился де Санглен.
-Позвольте договорить. Я хочу сказать, что барка движется по Москва-реке крайне медленно. Вячеслав успел переделать кучу дел на суше и даже переночевать, а судно достигло только Новодевичьего. При желании можно дюжину раз навестить плывущего на барке, встречая ее на разных участках речного пути. Именно так будут вынуждены поступать агенты, оставшиеся на суше, если кто-то из их братии окажется на барке.
- К чему вы клоните? - спросил де Санглен с явной досадой оттого, что никак не поймет мой замысел.
- Если в театре имеются французские агенты, а мы всем скопом посадим актерскую труппу на барку, то нам останется только выследить и проверить тех, кто помчится на свидания с плывущими на судне. Понимаете, если главный шпион окажется на барке, его подручные поспешат к нему, чтобы получить указания, как быть и что делать в его отсутствие.
Яков Иванович хмыкнул и на некоторое время погрузился в раздумья, заложив руки на затылок.
- Хорошая идея, - сказал Ривофиннолли, одобрительно кивая.
- Превосходная идея, - промолвил Косынкин голосом, в котором угадывалась досада из-за обманутого ожидания.
-Идея принадлежит исключительно Вячеславу Сергеевичу. Если бы не твоя наблюдательность, Вячеслав, я бы сам не додумался до такого.
- Да что я, - улыбнулся польщенный Косынкин.
- Что ж! - Яков Иванович обратился к итальянцу: - Возьмешь лошадей и пару надежных помощников. Будете сопровождать барку посуху, задерживать и допрашивать всех, кто вступит в сношения с актеришками.
Ривофиннолли насупился: исполнять это задание лично ему не хотелось.
-Позволите и мне поучаствовать? - попросил Косынкин.
- Какие тут могут быть возражения! - согласился де Санглен.
* * *
Мы прибыли в штаб-квартиру Высшей воинской полиции, и Яков Иванович пригласил меня и Косынкина в кабинет. Он выдвинул ящик стола, достал маленький квадратик бумаги, подвинул его ко мне и сказал:
-Возьмите.
-Что это?
- В этом конверте яд, - бесстрастно ответил де Санглен. - Действует практически мгновенно. Маленькая, белая горошина. Стоит положить ее в рот и все - земных забот не останется.
Я отвернул крылышко конвертика и заглянул внутрь: белая горошинка выглядела безобидно и словно напрашивалась, чтобы ее лизнули. Я встряхнул головой.
- В нашем деле приходится прибегать и к таким методам, - сказал Яков Иванович. - Когда вы поймаете шпиона, а времени убеждать начальство, что он и есть шпион, не останется, попросту воспользуйтесь маленькой белой конфектой.
- Вы имеете в виду, что нужно отравить Булгакова? - с ужасом спросил я.
- Ну-с, - хмыкнул де Санглен, - и Булгакова, если убедитесь, что он и есть агент. Но пока я бы воздержался… - Он произнес это так, будто подразумевалось, что будет простительно и невинного отравить: дескать, война идет, всякое бывает. - А вот если столкнетесь с графиней Коссаковской, не мешкайте, - продолжил де Санглен. - Спаси вас бог недооценить ее коварство! Сами видите, что творится! За одну ночь столько трупов!
-Вы думаете…
- Я продолжаю думать, что вы идете по ее следу. К сожалению, я не имел чести быть представленным мадам Арнье. Но не удивлюсь, если это и есть Коссаковская. Уж больно почерк знаком.
Каждый раз, упоминая о польской графине, де Санглен использовал одни и те же слова, одни и те же фразы. Алина Коссаковская и впрямь стала его навязчивой идеей. Оставалось надеяться, что я не столкнусь с призраками, порожденными болезненным воображением шефа Высшей воинской полиции, а сам он не станет травить всех, в ком ему эти призраки померещатся.
Я взял пакетик с ядом и спрятал в карман. Косынкин проводил конвертик ревнивым, как мне показалось, взглядом. Де Санглен кивнул с одобрением, достал из ящика еще один пакетик и подвинул в мою сторону.
- Полагаете, мне понравится травить людей? - спросил я.
Яков Иванович усмехнулся:
-Этот препарат совершенно иного свойства. Вызывает febris intermittis.
-Это неопасно? - спросил я.
- Один день человек проводит в сильной лихорадке, но затем недуг быстро проходит, - объяснил де Санглен. - Добавьте в чай, если потребуется на какое-то время отвлечь человека.
-Надеюсь, что мне не понадобится ни одно из ваших снадобий, - сказал я, но все же спрятал и этот пакетик в карман.
- Расскажите, что произошло сегодня ночью, - попросил Яков Иванович.
Я начал повествование с той минуты, как приехал в Сокольники на свидание с мадам Арнье. Усталость брала свое, против воли я зевал и, казалось, того гляди усну на полуслове. Кое-как я дотянул до той минуты, когда незнакомец кинулся на меня с кинжалом, полагая, что перед ним мосье Каню.
- Дальше вы сами все знаете, - закончил я.