* * *
Оказавшись одни в курительной комнате, мы с Робертом Вилсоном заключили друг друга в объятия и долго хлопали друг друга по спине.
- Значит, побили французов, - промолвил я с завистью.
Генерал вскинул руки, изобразив этим жестом разочарование.
- Побили бы, если бы не Fabius Maximus Cunctator, - с досадой произнес он.
- Кто? - переспросил я.
- Фабий-медлитель, - повторил Роберт.
Я промолчал, догадавшись, что речь идет о военном министре Михаиле Богдановиче Барклае-де-Толли.
- Боюсь, раньше, чем истощится Наполеон, не выдержат нервы Багратиона, - сказал Роберт.
- Ничего-ничего. Просто Барклай обещал не начинать без меня, - отшутился я.
- Эх, надо же! Я опоздал! Опоздал на несколько дней, - переживал он.
- Ты хотел застать императора? - спросил я.
Вилсон хлопнул себя по ноге.
- Само собой! И это назначение! Ваш император, слава богу, решился наконец-то сменить Барклая! Но на кого! На кого! - Вилсон вновь всплеснул руками. - Я опоздал на несколько дней! Я бы убедил Александра!
- Убедил в чем? - спросил я.
Я почувствовал ревность. Когда-то военная карьера Вилсона не складывалась, и он обратился в наше посольство в Лондоне к графу Семену Романовичу Воронцову и ко мне с просьбой походатайствовать о приеме его на российскую службу. Тогда-то мы и сошлись накоротке. Роберту казалось, что его обошли с присвоением звания, да и денежное довольствие не устраивало. Английским офицерам, не занятым в боевых действиях, платили только половину жалования.
Семен Романович отговорил амбициозного англичанина, убедив того, что военная карьера на русской службе вряд ли продвинется лучше, да и полное жалованье русского офицера меньше половины жалованья английского.
С той поры многое изменилось. Боб мало того что дослужился до генерала, он теперь без тени сомнения говорил о том, что император всероссийский должен прислушиваться и выполнять его, Вилсона, советы.
- Главнокомандующим нужно было назначать не Кутузова, нет, - ответил Роберт. - Кутузов ничем не лучше Барклая-де-Толли.
- А кого же? - Я криво ухмыльнулся, вспоминая, с какой неохотой государь согласился с назначением Михаила Илларионовича на пост главнокомандующего.
- Беннигсена! - горячо ответил англичанин.
Я поморщился. Беннигсену, принимавшему непосредственное участие в убийстве императора Павла, в последнее время и так было оказано много чести. Но спорить с англичанином я не стал, а перевел разговор на более насущную тему:
- Боб, у меня накопилось к тебе много вопросов.
- Ну, конечно, в Лондоне ты перехватил мое письмо к Silly Billy…
Эти слова он произнес ровным голосом, не выказав ни возмущения, ни восхищения. Я никоим образом не выразил своих чувств, смотрел невозмутимо на Роберта и ждал продолжения. Генерал Вилсон говорил о том, что мы получили копию его письма к герцогу Глостерскому, сэру Уильяму Фредерику, по прозвищу "Придурковатый Билли". Загадка заключалась не в том, что он узнал об этом, а в том, что узнал подозрительно быстро. Как эти сведения обогнали меня на пути из Лондона в Санкт- Петербург? Напрашивался ответ, что генерал Вилсон нарочно сделал так, чтобы копия его письма попала в российское посольство.
- В сообщении говорилось о том, - продолжал генерал, - что французский император послал приказ одному из московских агентов прекратить все контакты с другими агентами, продолжить работу в одиночку и дожидаться вступления французской армии в Москву.
Английский генерал умолк, взглядом спрашивая у меня подтверждения. Я улыбнулся уголком рта.
- Не знаю, успел ли ты сообщить об этом министру полиции? - произнес Роберт, покачав головой, словно взвешивал различные ответы на этот вопрос. - Полагаю, что нет.
- Я рассказал его величеству, и государь поручил мне изловить этого шпиона. Так что пора бы и тебе открыть свой сюрприз, а не пытаться удивить меня шпионскими штучками, - ответил я.
- Сюрприз в том, что со мною в Санкт-Петербург приехал французский агент, от которого я и получил информацию.
- Ты помог французскому шпиону проехать через всю Россию и попасть в столицу? Хороший сюрприз! - возмутился я.
- Что ж тут удивительного? С незапамятных лет разведки разных стран сотрудничают друг с другом. Французскому агенту я помог добраться до Санкт-Петербурга. А вашей контрразведке помогу установить наблюдение за ним.
- Боб, ты подстроил так, чтобы к нам попало твое письмо, и отправил гонца встретить меня в Петербурге, будучи уверенным, что я примчусь сюда. Но почему ты рассказал об этом агенте мне? - удивился я.
- По той же причине, по которой ты утаил мое донесение от министра полиции, - сказал Роберт.
- Помилуй, да с чего же ты взял, что я склонен обманывать нашу полицию?! - возмутился я.
Мне не понравилось, что своими утверждениями английский резидент вовлекает меня в общую с ним тайну. Несмотря на дружеские отношения.
- Я не сказал "обманывать", - уточнил он. - "Обманывать" и "не договаривать" - это разные вещи. Я намерен доложить о французском агенте непосредственно его величеству.
- Кто же этот шпион? - спросил я.
- Польский шляхтич, - сказал Роберт. - Многие поляки выдают себя за верноподданных вашего государя, но в действительности ненавидят вас и уповают на французов.
- Да уж, - промолвил я, - когда-то несколько слов, сказанных французской дофиной, покончили с Польшей. А теперь поляки тешатся надеждой, что французы вернут им государственность.
- Шутка истории, - поддакнул Вилсон.
- Итак, ты намерен дождаться аудиенции у Александра Павловича, - констатировал я.
- Но мне придется скучать, пока ваш император вернется из Або, - сказал генерал.
- А между тем предоставленный самому себе французский шпион не то что за пару дней, а и за пару часов нанесет много вреда.
- Но сведения о нем, попав в ненадежные руки, причинят еще больше ущерба, - возразил Роберт.
Внутренне я вздрогнул: англичанин почти слово в слово повторил мои мысли.
- Пока он безопасен, - сказал Вилсон. - Сидит в забубённой гостинице на Невском и боится нос на улицу высунуть.
- Это правильно, - кивнул я. - Потому что твоего первого посланника убили.
- Как убили? - Вилсон напрягся.
- Убийца вошел следом в мою квартиру и ударом ножа прикончил несчастного. Мы даже не поняли, кто это был. Надеемся, ты назовешь его. И что он должен был передать мне?
- Это был господин Хоречко. Я просил его быть осторожнее, - с досадой промолвил Вилсон. - Мой шляхтич упомянул любопытную вещь. Он сказал, что в разговоре о шпионе шеф французской разведки Михал Сокольницкий обронил такую фразу: "Жена Цезаря вне подозрений, а зря". И я попросил Хоречко, отправлявшегося в Санкт-Петербург, передать эти слова тебе…
- "Жена Цезаря вне подозрений, а зря", - повторил я. - Выходит, шпион - дама, супруга какого-то высокопоставленного лица!
- Думаю, да, - кивнул Роберт. - Нужно навестить моего шляхтича, как только закончится прием.
- Самое лучшее отправить туда немедленно квартального надзирателя с людьми, - промолвил я, - но, с другой стороны, они всё испортят. Будем надеяться, что с ним ничего не случится.
Вилсон окинул меня оценивающим взглядом и, думая польстить мне, сказал:
- Ты выглядишь как англичанин. Твой английский стал безупречным. Мы могли бы выдать тебя за англичанина.
- Польский агент уже продался тебе, - возразил я. - Вряд ли он пустится в откровения с каким-то англичанином.
- Ладно! Мы выдадим тебя за француза, - продолжал рассуждать Вилсон. - Роялист, бежавший в Лондон от революции. Но сердце твое принадлежит Франции, и ты недоволен нынешним сближением России и Англии. На такой позиции ты легко сойдешься с Гржиновским!
- С Гржиновским?
- Это мой шляхтич, - уточнил Роберт. - Отправимся немедленно, как только закончится прием.
- Да, пожалуй, изображу-ка я француза, - согласился я.
- Для убедительности возьмем с собой моего камердинера. Он настоящий француз.
- Француз?! - возмутился Вилсон. - Но почему ты до сих пор не сослал его куда-нибудь в Сибирь?! Он наверняка шпион!
- Your turn now holy cow! - с сарказмом воскликнул я.
- Ну какой из него шпион?! Я его знаю двадцать лет. Разве что за бабами он шпионить горазд!
Роберт с сомнением покачал головой и буркнул:
- Любой француз в России на стороне Наполеона. Впрочем, как знаешь.
Глава 4
Я с нетерпением дождался окончания приема. Мы уже покидали дворец, как вдруг появился граф Уваров.
- Ах вот вы где! - обратился он ко мне. - Ее величество приглашает вас для приватной беседы.
- Надеюсь, я скоро, - шепнул я Вилсону.
- Прогуляюсь на свежем воздухе, - ответил англичанин.
Я отправился столь быстрым шагом, что молодому графу Уварову пришлось едва ли не бежать следом. В большой зале перед самыми дверями в кабинет вдовствующей императрицы он все-таки обогнал меня. Мы прошли через небольшую комнату, и Сергей Семенович отворил двери в кабинет.
- Месье Уваров, это вы? - послышался голос Марии Федоровны.
- Ваше величество, граф Воленский, - сообщил он.
- Проходите сюда, мой друг, - позвала императрица- мать. - Месье Уваров, оставьте нас.
Я обошел ширму и приложился к протянутой руке ее величества. Мария Федоровна сидела вполоборота от письменного стола. Она указала мне на соседнее кресло справа от себя.
Едва слышно закрылась дверь за графом Уваровым. Императрица взяла меня за руку и тихонько всхлипнула, ее глаза наполнились слезами, две глубокие складки разбежались от уголков ее рта. Эта сцена повторялась как ритуал при каждой нашей встрече после смерти Павла Петровича. Тогда, в 1801 году, когда я вернулся из Лондона, только что овдовевшая императрица со слезами сказала:
- Ах, Андрей Васильевич, Андрей Васильевич, если бы вы были здесь в Петербурге. Вы или Аракчеев или хотя бы Ростопчин - Павел остался бы жив.
Несколько минут мы провели в скорбном молчании, отдавая дань памяти покойному Павлу Петровичу и сожалея о том, что не оказалось в роковые минуты рядом с императором никого, кто встал бы на его защиту.
Затем ее величество глубоким вздохом прервала паузу, отпустила мою руку, осушила слезы и приступила к делу:
- Андрей Васильевич, у меня есть к тебе небольшая просьба, но совершенно деликатного свойства.
Мария Федоровна говорила скороговоркой, и я скорее угадывал, чем разбирал слова.
- Ваше величество, я сделаю все возможное и невозможное, - пообещал я.
- Речь идет о принце Ольденбургском, - сказала Мария Федоровна.
- Георге? - непроизвольно уточнил я.
- Да, супруге Катеньки, - подтвердила императрица. - До меня дошли неприятные слухи…
Она замялась, словно речь шла о досадных пустяках - и недостойных внимания, и одновременно вынуждающих ее принимать меры.
- В последнее время он проводит много времени с какою-то девицей, - брезгливым тоном продолжала Мария Федоровна.
Я вскинул брови, выражая осуждение, хотя и ничуть не удивился. В бытность свою великой княжной сама Мария Федоровна проявляла столь заметный интерес к графу Румянцеву, что государыня Екатерина Алексеевна от греха подальше спровадила того посланником во Франкфурт-на-Майне. Так, казалось бы, с бесперспективной должности началась карьера государственного канцлера.
- Если бы он проводил с нею тайные, непродолжительные свидания, это было бы… - Императрица замешкалась, подбирая слова. - …не так возмутительно.
Но она разъезжает с ним в карете по губерниям, это видят… Рано или поздно донесут Катеньке. Она так ранима, это убьет ее.
"Убить, конечно, не убьет, - подумал я, - у великой княжны Екатерины Павловны сильный характер, но скандал в августейшем семействе случится большой". Я кивал в такт словам императрицы, пока не понимая, в чем заключается ее просьба.
- Саша рассказал мне, - промолвила Мария Федоровна, - что ты теперь прикомандирован к полиции. Ты бы мог задержать эту фройляйн и выслать куда-нибудь вглубь России. В Нижний Новгород или куда-то подальше. Сейчас многих неблагонадежных персон высылают. Это пойдет на пользу. Потом она благополучно вернется, но к этому времени страсти утихнут, принц образумится. К этому времени я и сама успею с ним переговорить.
- Ваше величество, я сделаю все, что в моих силах, - промолвил я, довольный тем, что мне не поручили пырнуть пассию принца ножом. - Но я направляюсь по неотложному делу в Москву, а их высочества, насколько мне известно, теперь пребывают в Ярославле.
Вероятно, Мария Федоровна заметила перемену в моем лице и поспешила объясниться:
- Андрей Васильевич, милый мой друг, я понимаю, просьба моя выглядит недостойной, и я бы не обратилась за помощью по такому случаю, если бы не одно обстоятельство. Катенька на сносях. Со дня на день должна разродиться. И если в такое время до нее дойдут слухи, бог весть, как она переживет.
- Я прекрасно понимаю, ваше величество, и сделаю все, что в моих силах, - в третий раз обещал я.
- Ты поедешь через Тверь. Возможно, ты застанешь их там: Георг часто наведывается в Тверь с инспекциями. И потом, ты можешь отправить надежных людей, - подсказала императрица.
- Не волнуйтесь, ваше величество, мы всё уладим, всё уладим…
- Ты поедешь в Москву, - Мария Федоровна неожиданно перевела разговор на другую тему, - увидишь графа Ростопчина. Он молодец, такой молодец! Но совершенно потерял голову! Ему всюду мерещатся заговоры, шпионы! Он вцепился мертвой хваткой в какого-то купеческого сынишку по имени Верещагин, требует самого сурового наказания! Андрей Васильевич, ты уж там разберись с ним. В Петербурге все уверены, что дело пустяковое! Молодой человек просто попался Ростопчину под горячую руку.
- Непременно, ваше величество, непременно.
* * *
Генерал Вилсон прогуливался в парке, заложив руки за спину.
- Моцион пошел на пользу. Я вполне готов к новому обеду: как раз получил приглашение от ее величества Елизаветы Алексеевны, - с гордостью сообщил он.
- В путь! В путь! - с нетерпением воскликнул я.
Из Павловска мы заехали за моим камердинером. По дороге я вкратце объяснил Жану, что нам предстоит изобразить двоих роялистов, сбежавших от революции в Англию, а теперь приветствующих возрождение монархии во Франции, пусть и в лице Наполеона.
- Смотри, не вздумай назвать меня барином! - напутствовал я мосье Каню. - Обращайся ко мне запросто - Ан- дре и все. Для поляка я буду мосье Андре де Волане.
Гостиница представляла собой две большие избы. Мы вошли в сени, соединявшие эти избы, Вилсон повернул на правую половину, и мы оказались в общей зале. Трактирщик с сальными волосами поднял на нас полусонные глаза с надеждой, что мы сей момент растворимся в воздухе и ему не придется прерывать сон.
- Не тревожьтесь. Мы идем к господину Гржиновскому, - успокоил его Вилсон.
Мы направились к лестнице. Трактирщик ленивым взмахом руки послал за нами подростка, а сам вновь погрузился в дремоту. На втором этаже я забрал у полового фонарь:
- Ступай себе. Мы сами знаем номер.
Роберт сунул ему монетку.
Мальчишка поднял на нас глаза, имея намерение отблагодарить нас, но тут дремотная скука накатила и на него, и с потухшим взглядом он потащился вниз.
На небольшом пятачке оказалось четыре двери. Вилсон постучал в крайнюю по левой стороне. Прошло несколько секунд, но никто не ответил.
- Спит, - произнес Роберт и постучал сильнее.
Мы напрасно прождали целую минуту. Нехорошее предчувствие охватило меня. Вилсон поднял руку, чтобы постучать в третий раз. Но я опередил его, попросту толкнув дверь. Она отворилась.
- Жан, постой здесь.
Я поднял фонарь, и мы с Робертом вошли внутрь.
В скромной комнатенке слева находился платяной шкап и железный рукомойник. Справа - узкая кровать. Прямо напротив входа блестел сумеречной синевой прямоугольник окна, выходившего на Невский. Перед окном стоял стол. За ним, уткнувшись лбом в столешницу, сидел постоялец. Из-под его левой лопатки торчала рукоятка ножа.
- Приятный сюрприз! Ничего не скажешь, - промолвил я.
- Скорее! Уходим отсюда! - Вилсон схватил меня за руку.
- Не спеши, - остановил я его. - Пан Гржиновский уже не опасен.
- Я не хочу, чтобы меня застали здесь, - сказал Роберт.
Я осветил пол и увидел засохшую кровь.
- Бежать за убийцей поздно, - заключил я. - Он уже далеко отсюда. Похоже, тот же злодей, что проник в мой дом.
Я приоткрыл дверь, выдал мосье Каню деньги и приказал:
- Жан, ступай вниз и потребуй самого лучшего вина. Оставь хозяину на чай половину стоимости бутылки. Не вздумай прикарманить эти деньги, я проверю!
- Андре! За кого ты меня принимаешь?! - возмутился французишка.
Я хотел было огорчить его тем, что игра в друзей отменяется, но вовремя остановился. Пусть покочевряжится, изображая роялиста. В свете задуманного мною это пойдет на пользу.
- Жан, только смотри, чтобы половой не поднимался сюда! Трактирщик непременно пошлет мальчишку в услужение! Ты должен отделаться от него. Дашь ему денег на лестнице, чтобы только отстал. Понял?
- Понял, - ответил Жан и обиженным шепотом спросил: - Сударь, а может, все-таки возьмем гарсона? Пусть он прислуживает за столом. А то как-то странно получается.
- Какой гарсон?! - возмутился я. - Делай, как я велел. Ты принесешь вино, а я разолью его по бокалам. С удовольствием поухаживаю и за Робертом, и за тобой.
Французишка отправился вниз, а я вернулся в номер. Вилсон с нетерпением ждал меня.
- Думаю, твои предосторожности излишни, - промолвил он.
- Какие предосторожности?
- Ты послал слугу на разведку, - сказал Роберт.
- Я послал его за вином! - ответил я.
- За вином? Что за идея? - удивился англичанин.