Не знаю, сколько уж перепало ему в рот. Подозреваю, не так много. Основная каша задержалась на лице, покрывая его сладким белым слоем. Какой-нибудь голодный путник где-нибудь в синайской пустыне обрадовался бы и менее сладкой, и менее калорийной падающей манне. Но Елочкин оказался привередой. Вместо того чтобы сказать спасибо за нежданное угощение, он стал шипеть, бестолково плеваться и слепо махать кулаками в разные стороны. Я был просто вынужден утихомирить санитара пинком в коленную чашечку. Из сострадания.
Между тем амбал Валя Мезенцов времени не терял: за те полсекунды, пока я ублажал его напарника казенной кашей, он уже подскочил ко мне слева. Очень ему хотелось проверить крепость моей левой скулы.
- У-тю-тю! - сказал я, отстраняясь на полсантиметра.
Кулак амбала, свистнув мимо цели, с тою же проверкой налетел на ближайшую стену. Итог был известен заранее: все-таки мрамор и лазурит - минералы, довольно твердые на ощупь. Глупо махать кулаками, чтобы лично удостовериться в прочности облицовки стены. Разумнее заглянуть в атлас полезных ископаемых.
Как я и думал, опытное минераловедение вышло боком санитару Мезенцову. Стенка сумела постоять за себя. Столкнувшись с ее твердым нравом, валин кулак мигом утратил все бойцовские качества. Теперь санитару оставалось только строить рожи и прыгать на месте, обдувая до посинения свои разбитые костяшки. Прыгай, дружок, прыгай.
Я поздравил себя с легкой победой, однако недооценил крупновалютную больничную технику. Хитрый Эрнест Эдуардович стерег покой своего заведения не только снаружи, но и изнутри. Вероятно, потайные кнопки тревоги были запрятаны вдоль всего коридора.
И до одной дотянулся санитар Елочкин, едва продрав свои липкие глазки от манной каши. Дотянулся и нажал.
Сперва я даже не сообразил, что включился именно сигнал тревоги: ни сирен-ревунов, ни мертвенно-синих стробоскопических мигалок в обители покоя и безмятежности не было предусмотрено. Просто здешние люстры под потолком весело заморгали в такт, а из незаметных динамиков на малой громкости полилась народная мелодия "Светит месяц".
- Ты попалшя! - злорадно выплюнул санитар с кашей напополам. Сидя на полу в окружении тарелок, он размазывал манку по лицу и очень гордился своим подвигом.
Ну прямо пионер-герой, сердито подумал я. Двадцать седьмой бакинский комиссар. Двадцать девятый панфиловец. Восьмое чудо в перьях. Из-за тебя мне придется драпать.
Я крутанулся в сторону входной двери, но оттуда уже беззвучно наползало белое санитарье полчище. Санитаров было штук двадцать пять, не меньше, - каждый в мягких тапках под цвет маскхалатов. О честной рукопашной сразу следовало забыть: сомнут гуртом.
- Стоять, - приказал я белому братству, отодвигаясь назад и выпутывая "Макаров" из складок халата. - Федеральная служба безопасности. Я вас не трону, если вы меня не тронете.
Войско в белых тапочках замедлило наступательный порыв. Но совсем его не прекратило. Количественный перевес всегда возбуждает в людях дурную отвагу. Всегда есть соблазн победить не умением, так числом.
- Стоять! - повторил я суровым тоном и сделал шажок назад. - Я ведь не шучу. Еще шаг, и буду вести огонь на пора...
Вторую половинку слова "поражение" я договорил уже на полу, запнувшись о внезапную преграду. Ну что за невезенье! Пока я отпугивал санитаров пистолетом, из своей палаты на четвереньках выполз седой мальчик со шрамом и целеустремленно сунулся мне под ноги.
Бедный псих и не думал геройствовать. Он елозил на полу, собирая свои игрушечные купюры. Я ненароком наступил на одну бумажку. За что и поплатился.
Спасительный "Макаров" выпорхнул из моих пальцев, чтобы отправиться в дальний путь по гладкому больничному полу. Злая судьба некстати разлучила мою руку с подругой-рукояткой. Был я вооружен и очень опасен - стал ни то, ни другое. Любой подходи и бери за рупь двадцать.
Белая армия опрокинулась на безоружного меня тихой снежной лавиной. Вскоре Макса Лаптева можно было выставлять в египетском музее мумий: так туго санитары перепеленали меня всего прочным белым шелком. А чтобы окончательно не спутать капитана ФСБ с фараоном Тутанхамоном, мою физиономию пометили парой-тройкой болезненных ссадин и царапин.
Этих боевых отличий могло стать и больше (ребята уже вошли во вкус), кабы не восход на горизонте медицинского светила Эрнеста Эдуардовича.
- Что здесь происходит? - с недовольной гримасой на остром лице спросило светило. - Ну-ка поставьте его на ноги!
С трудом разобравшись, где у мумии верх, где низ, парни в белых халатах перекантовали меня в вертикальное положение. Главврачу были показаны пистолет вместе с конфискованным удостоверением моей личности. Упавшую каталку и двух подбитых санитаров Эрнест Эдуардович еще раньше заметил сам.
- Некрасиво выходит, - укоризненно произнес верховный эскулап, когда осмотрел трофеи. - Оказывается, вы Лаптев, а никакой не Локтев. Вы обманули меня дважды: назвались чужой фамилией и остались на территории клиники, когда вас попросили уйти... Как все это прикажете трактовать?
- Может, как исполнение профессионального долга? - предположил я. Бесполезно было убеждать человека-скальпеля, что с фамилией ошиблась секс-бомба на их проходной. Красота - стрррашная сила.
- Нет, - покачал острой головой Эрнест Эдуардович. - Это следует трактовать как гипертрофированную лживость. А всякая гипертрофия есть уже патология. А патологию мы лечим.
- Спасибо за предложение, - вежливо отказался я. - У вас очень дорогая клиника. Скромному капитану ФСБ, она, боюсь, не по карману.
- Ничего-ничего, - утешил меня главврач. - Мы вас проведем по бесплатной квоте, в качестве инвалида малых войн...
Моя версия достроилась еще одним крепким кирпичиком: похоже, пациент Исаев и впрямь побывал здесь. Но до больничного архива теперь не добраться.
- ... Какое же лечение вам назначить? - меж тем раздумывало вслух медицинское светило. - Давайте-ка спросим у пострадавшего персонала. Это будет справедливо... - Острый профиль человека-скальпеля повернулся к двум перевозчикам ужина. - Что скажете, коллеги ?
- Инсулиновым шоком его, Эрнест Эдуардович, - немедленно вылез с предложением санитар Елочкин. Он уже почистил физиономию от каши, но кое-какие следы белели на ушах и бровях. - Десять кубиков внутримышечно. А после в одиночную палату без кондиционера суток на трое.
- Лучше стелазин внутривенно, - кровожадно откликнулся санитар Мезенцов, время от времени еще обдувая свой разбитый кулак. - Кубов пятнадцать. И на недельку его в палату к новенькому, в конце коридора... Ну к тому самому, который сперва все радовался, что его не изнасиловали, потом занимался онанизмом, а под конец обосрался.
- Видите, какие заманчивые предложения? - улыбнулся Эрнест Эдуардович. - Даже не знаешь, которое лучше. Глаза разбегаются. А вы что выбираете, капитан?
Ни одно из заманчивых предложений меня не вдохновило.
- Я выбираю свободу, - произнес я, ответно улыбаясь главврачу. - Советую меня развязать и быстрее отпустить. У нас на Лубянке прекрасно знают, куда я направился. Только попробуйте меня задержать - и сюда примчится группа "Альфа" в полном составе. Обещаю вам тогда серьезные проблемы с тишиной и с безмятежностью.
Я отчаянно блефовал. Никто в Управлении не знал, куда я отправился. Никакая "Альфа" даже стволом не пошевелит без приказа генерала Голубева.
Выручить меня могли сейчас только призраки: тени Берии и Андропова. За минувшие годы репутация моей конторы здорово поблекла, но еще полностью не выветрилась. Немного страха перед Лубянкой обязано сохраниться на донышке у всякого, кому сегодня хотя бы за сорок. А главврачу крепко за шестьдесят. Он и самиздат, наверное, читывал под одеялом. И "Голос Америки" ловил ночами. И анекдотики травил на кухне...
По логике жизни, нас давно пора перестать бояться. Однако инстинкты сильнее логики.
- Вы бредите, капитан. - Внешне голос Эрнеста Эдуардовича остался таким же спокойным. - Какая еще "Альфа"?
О Господи, его зацепило! В острых уголках глаз человека-скальпеля мелькнули еле заметные искорки беспокойства. Теперь дожимай, дожимай его, Макс! Побольше гэбэшной наглости в голосе.
- Обычная такая "Альфа", - небрежно пояснил я. - Штурмовое подразделение для спецопераций. Дворец Амина в семьдесят девятом, Верховный Совет в девяносто третьем... Здешний заборчик им разметать пара пустяков.
На самом деле дворец Амина в Афганистане брали парни из "Каскада". Но врачу психбольницы не обязательно знать эти профессиональные тонкости. Профаны любую штурм-группу ФСБ считают "Альфой". Люди в масках им всегда на одно лицо.
- Впрочем, - добавил я, - громкая автоматная стрельба приятно оживит атмосферу этой клиники. Очень порадует вашу денежную клиентуру. Ну, рискните.
При упоминании о деньгах откуда-то моментально выполз знакомый седенький мальчик, цепко держа в руке похудевшую пачку своих игрушечных купюр. Нескольких Микки Маусов и Крокодайлов Ген тут явно недоставало.
- У меня бо-о-ольше было денег... - Жертва лоботомии хныча припала к колену Эрнеста Эдуардовича. - Бо-о-о-о-ольше...
- Значит, вычли налоги. Надо делиться. - Главврач рассеянно погладил пациента по седому ежику. Затем, спохватившись, обтер ладонь о халат и подал нетерпеливый знак медперсоналу. - Кашку ему, укольчик сонбутала и спатеньки...
Трое санитаров, отлепив беднягу от колена главврача, унесли его в палату. Эрнест Эдуардович снова обратил внимательный острый взор на меня.
- В чем-то вы правы, - с сожалением произнес он. - Задерживать вас неразумно, шуму не оберешься. Но отпускать просто так совестно: уж больно вы тут навредили. Что делать? Нужен паллиатив... Вколите-ка ему тоже сонбутала, за компанию, - приказал он своим белохалатникам. - Ударную дозу внутривенно. А потом отправьте капитана за проходную. Он перевозбужден, ему нужен покой. Пусть выспится на здоровье.
Пятеро санитаров размотали шелковые путы. Столько же народа зафиксировали меня вручную. Еще двое притащили шприц с ампулой и начали искать мою вену. Вена, как живая, сопротивлялась насилию, но в конце концов сдалась.
- Это не самое сильное снотворное, - обнадежил меня человек-скальпель. - Оно усваивается от десяти до семнадцати минут, в зависимости от комплекции. Когда мы вас удалим с территории клиники, у вас еще останется немножко времени. За руль, естественно, не садитесь. Лучше всего попытайтесь добежать до метро. Повезет вам - заснете в вагоне, с комфортом. Опоздаете - будете сутки спать под забором. Или в вытрезвителе, хе-хе... Прощайте, капитан. Счастливых снов!
- Я еще вернусь, - посулил я злобным тоном киновампира за секунду до вбивания в него осинового кола.
Злился я, главным образом, на самого себя: мой поход за больничным досье Исаева сорвался по моей же собственной вине. Кроме пары свежих царапин и сонбутала внутривенно, более ничего полезного я отсюда не выносил. Вдобавок экспромт-страшилка про "Альфу" сработала аккурат наполовину. Сплошные осечки.
- Милости просим, заходите к нам еще! - Человек-скальпель выкроил на лице острую ехидную улыбку. - Оформим вас в любой день и час. Только не забудьте взять направленьице от районного психиатра...
Пять минут спустя я оказался за воротами клиники. "Макаров" (опять без обоймы) оттягивал мою левую подмышку. Удостоверение ФСБ мне сунули в правый карман пиджака.
Пистолет с документом принадлежали капитану Лаптеву безраздельно, а вот голова с туловищем - уже лишь отчасти. С каждым новым шагом ударная доза сонбутала превращала бравого чекиста Лаптева в безвольную мягкую куклу с матерчатыми руками-ногами. Подступающий сон все сильнее пригибал ватный колокол головы к теплому уютному асфальту.
Ни до какого метро не дойти, понял я и, отпихивая клочья сонного тумана, стал продираться к ближайшей телефонной будке. Последним, что я запомнил, был расплывчатый диск телефона-автомата.
И номер Сережи Некрасова, который я набирал еще наяву, но уже чужими пальцами, без участия абсолютно нездешней головы...
Зинь-зинь-зинь! Бом! Бом! Бом! Бом! Бом! Бом!
Бом-бом! Зинь-зинь! Бом-бом!
Над ухом звенели трамваи и громко бухали африканские тамтамы. Я слабо пошевелил пальцами рук: мои. Не открывая глаз, дотянулся до головы: славу Богу, тоже моя. Чужая не станет так немилосердно трещать.
Тамтамы и трамваи ежесекундно вколачивали мне в макушку по два гвоздя - один тоненький, другой толстый и басовитый. Мой бедный череп должен был обрасти гвоздями на манер дикобраза.
Бом-зинь! Зинь-бом! Зинь-бом-зинь-бом-зинь-бом!
Я открыл глаза и увидел свои ноги в брюках.
На своей кровати в своей комнате.
Я был дома. Уже хорошо.
Видимо, Сережа Некрасов услышал мое телефонное бормотанье и не бросил в беде. Доставил домой блудного попугая Макса.
Звуки тамтамов и трамваев доносились из-за двери: кто-то снаружи звонил в мой звонок и отбивал ноги о дверь. Если это явились меня прикончить, сейчас самое время. Сопротивления не окажу.
Бом-зинь-бом! Боммм! Зинннь!
- Иду, иду, изверги... - слабо промычал я, спуская на пол свои непослушные ноги. Медленно-медленно, по одной. Как славно, что я не поддался уговорам Ленки и отказался ставить себе железную дверь. Представляете, какие были бы сейчас звуки?..
За моей дверью обнаружился Валера Волков. Бодрый, свежий, с гирляндой пейджеров на поясе.
- Кончай дрыхнуть, пришло время расплаты! - Главный шоумен Кремля без церемоний ввалился ко мне в квартиру и втащил за собой длинный здоровый сверток, перевязанный шпагатом.
Внутри под слоем бумаги могла быть рыба-великанша или колбаса-переросток. Все зависело от того, где Валера успел побывать до меня. И где что недостаточно хорошо лежало.
- Уговор помнишь? - спросил Волков, не давая мне прийти в себя. - Одна услуга за тобой, как договаривались. Значит, объясняю дело...
- Погоди, Валера, - замороченно потряс я головою. - Скажи, который теперь час?
- Уже восемь утра. - Волков щелкнул ногтем по циферблату. - Говорил же я тебе: кончай дрыхнуть...
- А день? Какой сегодня день?
Главный кремлевский шоумен оглядел мое пострадавшее лицо, помятую одежду и сделал неверный вывод о том, как сотрудники ФСБ проводят свободное время.
- Самое лучшее средство, - объявил он, - это растворить таблетку аспирина "Упса" в стакане теплого пива. Гадость невероятная, но от похмелья лечит так, что ты просто не поверишь...
- День какой? Воскресенье или понедельник?! - Я вдруг испугался, что из-за этого чертова сонбутала мог влегкую проспать лишние сутки.
- До понедельника еще дожить надо, - сказал Валера с таким видом, как будто сомневался в благополучном для себя исходе. - Пока у нас еще воскресенье. День всенародных выборов президента России. Праздник с сединою на зубах. Кому отдых, а кому самая работа.
Валера приткнул в уголок коридора свою ношу, чтобы сподручнее было объяснять, какая именно работа способна вогнать его в гроб раньше срока.
- Вот смотри, Макс! - Главный кремлевский шоумен стал загибать пальцы. - Кто собирает концерт на Красной площади? Валера Волков. Кто уговаривает звезд выступать почти задаром? Волков Валера. Кто потом отменяет концерт на Красной площади? Снова Волков. Кто извиняется перед звездами? Волков Вэ Эс. Кто уговаривает этих же звезд почти задаром лететь на периферию? Валерий Эс Волков. А кому сегодня целый день прыгать из "Росконцерта" в Центризбирком, из Центризбиркома в аэропорт, из аэропорта в Кремль, и опять по новому кругу? Все ему же - Валерию Сергеевичу Волкову!
И не забудь: на Волкове еще финансы, и реквизит, и шар этот треклятый, чтоб ему лопнуть... - Мой утренний гость загнул все пальцы и остановился. - Короче говоря, лорда ты сегодня берешь на себя. Услуга за услугу.
- Лорда? - тупо переспросил я. Сонбутал еще давал о себе знать.
- Конкретного такого лорда, английского. - Валера подтянул воображаемый узел воображаемого галстука. - Сэра Бертрана Томаса Джеффри Максвелла, спеца по России. Этот лорд Максвелл прилетел из Лондона, следить за выборами. Даже хотел быть наблюдателем в Крылатском, на президентском-то участке, губа не дура. Железный Болек грамотно его прокинул - на фиг нам лишний геморрой? - и спихнул сэра мне. А я доверяю его тебе.
Волков добыл из кармана огромный блокнот с кожаными застежками и выудил оттуда визитку.
- Вот, - сказал он. - Я тут на обороте записал его телефончик в гостинице. Звони ему часов в двенадцать, он будет ждать. И не бойся насчет языка: сэр Максвелл знает русский. Я ему про тебя такого наплел от фонаря, что он тобой страшно заинтересован...
- И что ты ему наплел?
- Ну разного, Макс, разного... - Главный кремлевский шоумен игриво пошевелил пальчиками в воздухе. - Сказал, что ты при Брежневе служил в Пятом управлении, присматривал за диссидентами. А после перестройки прозрел и покаялся, стал реабилитировать репрессированных, ну и всякое такое.
- С ума сошел, Валера? - возмутился я. Остатки снотворного уже не туманили моих мозгов. - Я сроду в "пятерке" не работал! И потом, я сегодня занят не меньше твоего...
- Ничего не знаю, господин чекист, - отмел мои возражения Волков. - Есть уговор? Есть. Обещал - давай выполняй. Лорд Максвелл, к твоему сведенью, интересуется не только выборами. Он еще историк, пишет новую книженцию про наши лагеря и психушки. Архивы он уже процедил, теперь ему до зарезу нужен живой источник - вроде тебя. Смотайся с ним в район Лефортова или на Канатчикову, покажи издали окно камеры, где гнобили какого-нибудь там Буковского. Соври чего-нибудь... Сэр и будет доволен.
- На чем смотаться? - сварливо спросил я. - У меня машины давно нет. Думаешь, удобно водить лорда пешком?
Моя отговорка оказалась хлипкой.
- У сэра Максвелла есть тачка, - немедленно успокоил меня Волков. - Посольство выделило ему "лендровер" как официальному представителю ОБСЕ...
Два пейджера на валерином поясе вдруг хором запищали. Через секунду к ним присоединился третий.
- Все, я лечу, - торопливо произнес Волков, усмиряя писк. - Значит, мы решили: сегодня ты выгуливаешь лорда, а завтра мы в полном расчете. Я тебе даже подарочек за это подарю...
Валера оборвал шпагат и стал разворачивать упаковочную бумагу. По металлическому звяканью я понял, что там внутри не рыба и не колбаса. Во мне зашевелились нехорошие опасения. Неужто Волков опять где-то слямзил пару казацких сабель? С этого клептомана станется.
- ... Хотел себе отвезти на дачу, - Валера уже снимал последний слой бумаги, - в любом хозяйстве вещь пригодится. Но уж ладно, владей ты. Вам на Лубянке таких наверняка не выдают... На!
Подарочек явился во всем своем железном великолепии. У меня отвисла челюсть.
- Валера... - прошептал я. - Зачем ты раскулачил военный вертолет?
- Ничего я не раскулачивал! - обиделся Волков. - Эта штука уже валялась под шкафом у Ксении, у секретарши Болека. Лежала абсолютно без дела, чего я не люблю. Я подождал-подождал и взял себе.
- Но как же ты его вынес?! - Я вспомнил, сколько раз меня в Кремле проверяли и прозванивали, пока допустили до кабинета Валериного шефа. - Это ведь боевое оружие!