– Не волнуйтесь ни о чем, мистер Чонси! Дортмундер найдет выход из этой ситуации. Он решал и более сложные проблемы. Правда, Дортмундер?
Он не ответил. Он думал и думал, толкая и насаживая на вилку брюссельскую капусту со своей тарелки. Его вилка слишком резко ударилась о тарелку и упала на край стола, оставляя за собой тонкую дорожку топленого масла на дамасской скатерти. Казалось, что Дортмундер не заметил и этого, продолжал смотреть затуманенными глазами на свою еду, а остальные трое наблюдали за ним. Затем он вздохнул и поднял голову. Посмотрев на вилку Чонси, он произнес:
– У меня есть для тебя работа.
– О, да?
– Да, – подтвердил Дортмундер.
Глава 6
Глупость ведет человека к гибели. Это был Veenbes, все правильно, оригинал, который последний раз он видел у себя на стене в гостиной в Нью-Йорке. Чонси мог протянуть руку и коснуться ее, но он сдержался, продолжая смотреть на картину и скрывая свой "голод", а также морщась от жалости к этой чудовищной аляповатой подделке, в которую она теперь превратилась:
– Честно говоря, я просто не верю, что это законно.
– Ну, ты поверишь в это, – сказал ему тот негодяй Макдоу с самодовольной улыбкой. – Это подлинник и ты можешь купить его у меня.
"Я так и сделаю", – подумал Чонси не без удовлетворения, но вслух сказал следующее:
– Все же буду настаивать на моей собственной экспертизе.
Лимари, вежливый молодой кретин, представляющих интересы Parkeby-South, с глупой дипломатичной улыбкой произнес:
– Конечно, конечно. В сложившихся обстоятельствах, естественно, это единственное, что можно предпринять. Каждый согласится.
– Проводите свои экспертизы, – бросил вызов Макдоу, пропитанным виски голосом. – Можете проверять картину сверху вниз и во все стороны, но все равно она моя.
Это и была просьба Дортмундера. Чонси должен был находиться здесь, в Parkeby-South, на этаже с помещениями, где хранились особо ценные экспонаты. Он должен был также встретиться с подхалимом Лимари и злорадствующим Макдоу и глядеть беспомощно на свою собственную картину, изображая отсутствие интереса к ней.
– Ты обязан пойти туда, чтобы рассмотреть картину, – сказал ему Дортмундер. – У тебя имеются законные основания, поскольку эта картина может стоить тебе четыре тысячи, подлежащие выплате страховой компании. Таким образом, ты попадешь внутрь здания, осмотришься и когда ты вернешься обратно, то сделаешь для меня план помещений. Я хочу знать, где находится картина, какие там двери и окна, где размещается ближайшая внешняя стена, какой марки замок на двери, что еще находиться в комнате, есть ли у них камеры с круговым обзором, камеры слежения – хочу знать все. Это обычное помещение или сейф, или сейф в комнате, или клетка, или еще что-либо? И как много замков нужно будет обойти. Все.
– Я сделаю все возможное, – пообещал Чонси, – чтобы получить картину обратно, в чем я уже очень сомневаюсь.
– У тебя ведь есть знакомые, – ответил ему Дортмундер и он оказался прав.
На следующее утро Чонси занялся обзвоном своих знакомых в городе и будь он проклят, если молодой друг из местной газеты не был племянником главного по связям с общественность из Parkeby-South. Этой "связи" было вполне достаточно, чтобы Чонси вызвал полное сочувствие у вице-менеджера фирмы, который, по его словам, поможет "решить проблему".
Решение проблемы заняло четыре дня. В понедельник днем этот парень Лимари позвонил к Чонси и сказал, что тот сможет наверняка посмотреть картину, несмотря на то, что "г-н Макду все же настаивает на своем присутствии. Вы знаете, что наш г-ну Макду несколько эксцентричен, но в остальном он весьма неплохой человек".
– Мак… кто?
– Макду. Владелец Винбиса.
– Ах, вы имеете в виду Макдоу.
– Вы уверены? – Лимари вздохнул и это раздражающий звук был слышен через трубку. – Я не задумывался, как должно быть правильно. В любом случае, показ картины должен состояться на следующий день, во вторник. Я надеюсь, вы не возражаете, – продолжал Лимари, – но мы предпочитаем, чтобы она оставалась на том месте, где сейчас и находится, то есть в нашей специальной комнате.
– Это совершенно нормально, – согласился Чонси.
Сегодня был вторник. Чонси находился в специальной комнате в окружении самых драгоценных предметов под охраной Parkeby-South, запоминая все, что попадалось в поле его зрения, изо всех сил пытаясь не отвлекаться на свою тягу к Винбису и отвращение к Макдоу, этой самодовольной крысе, улыбающейся как профсоюзный организатор. Стены, двери, замки, внешние стены, лестницы…
– Я увидел все необходимое, – сказал он, наконец, неохотно и, бросив последний взгляд на Глупость и ее поклонников, отвернулся.
"Я вернусь", – он процитировал генерала Макартура, мысленно обращаясь к картине, и вышел из комнаты, приостановившись и прищурясь, чтобы посмотреть, как охранник запирает замок.
Они спускались вниз по лестнице. Чонси шел впереди Лимари и Макдоу, его глаза бегали влево – вправо. На первом этаже Лимари, улыбнувшись своими мокрыми бледными зубами, произнес:
– Не хотите ли чаю? Мы может направиться в офис.
– Спасибо, но нет.
– Или джин с содовой водой, – предложил Макдоу, нагло улыбаясь, – Вы выглядите так, что не сможете удержаться на ногах без алкоголя.
– Я подозреваю, г-н Макдоу, – Чонси позволил себе все же высказаться, – что вы должны сохранить…
– Макдаф, – исправил Макдоу.
– …весь запас алкоголя, поскольку в ближайшее время он вам очень понадобится.
– Меня зовут Макдаф, – повторил Макдоу, – и я не верю вашим словам.
Глава 7
– Давай еще раз о том окне на лестнице.
– Снова? Дортмундер, я рассказал тебе все, что я знаю о том окне. Я рассказал тебе все обо всем. Я нарисовал тебе даже карту, я начертил эскизы. Я, и снова я.
– Давай еще раз об окне.
– Дортмундер, ну почему?
– Я хочу знать о нем все. Опиши его.
– Очень хорошо, значит еще раз. Это было окно, на лестничной площадке ниже "специальной" комнаты. Оно находилось три с половиной уровня над уровнем улицы.
Оно состояло из двух частей: верхняя часть в виде большого оконного стекла и шести небольших стекол внизу. Деревянная рама покрашена в серовато-кремовый цвет и выходит на Саквилл-стрит.
– Что ты мог увидеть через то окно?
– Я говорил тебе. Саквилл-стрит.
– А поточнее, что ты мог видеть?
– Дортмундер, я прошел мимо того окна дважды, один раз по пути наверх и второй раз по дороге вниз. Я не останавливался и не глядел через него.
– Что ты видел по дороге?
– Здания на Саквилл-стрит.
– Опиши их.
– Описать? Серый камень верхних этажей, окна, просто… нет! Боже мой, теперь я вспомнил. Там были уличные огни!
– Уличные огни.
– Я увидел их, когда спускался по лестнице вниз. Это было, конечно, ниже уровня окна, но какое это имеет значение?
– С одной стороны, это означает, что на лестнице не будет темно. Расскажи мне более подробно об окне.
– Подробнее? Но больше нечего…
– Там не было замка.
– Конечно же, был. Все окна имею засовы.
– Ну, значит, это было без замка. Ты знаешь, нужно уточнять мелочи по ходу разговора. Я помню отчетливо, там был… ах, подожди!
– Ты что-то путаешь. Дортмундер, когда ты закончишь со мной, мне не нужно будет ничего более, кроме санатория.
– Говори.
– Там было два замка. Раздвижные болты внутри верхних углов, приспускающиеся наполовину. Я думаю, что верхняя часть должна быть зафиксирована.
– Раздвижные болты? Они скользят внутри рамы с двух сторон? Итак, мы имеем две новые важные детали об окне.
– Пожалуйста, Дортмундер, давай не будем больше о нем. Ты сводишь меня с ума.
– Было там дерево? Ковер? Линолеум?
– Пол. Да поможет нам Бог. Дай-ка подумаю…
Глава 8
– Что за страна, – произнес Келп, пытаясь переключить передачу на рычаге указателя поворота, который выступал с правой стороны руля, он случайно показал поворот вправо, – Черт! Хрень! Бастард! – продолжая показывать движение направо, он нашел другую передачу, выступающий с левой стороны, и мгновенно переключил ее.
– Езжай налево, – сказал ему Дортмундер.
– Я и еду налево, – зарычал Келп, повернув резко руль влево, и чудом избежал столкновения с встречным такси.
– Ты ехал в другую сторону.
– Нет.
– Ты включил правый указатель поворота.
– Возможно, я собирался повернуть направо.
Келп был в плохом настроении, а первая поездка по Лондону не способствовала его улучшению. Виляя вниз по Слоун-стрит к Слоун-сквер в темно-бордовом Опеле, в окружении гудящих черных такси, двухэтажных красных автобусов и быстрых грязных Мини, размером со стиральную машину и цвета старого снега, Келп пытался сдерживать все свои глубокие водительские инстинкты. Он сидел с правой стороны, ехал с левой и, чтобы еще больше усугубить путаницу, держать руль нужно было левой рукой, хорошо, что еще педали не отменили.
Келп не был в своем обычном веселом состоянии и до поездки на Опеле. Пять ночей проведенных на полу в квартире Чонси сделали его жестоким, капризным и постаревшим.
Его первоначальная позиция с ногами под кроватью и головой возле комода быстро доказала свою неприемлемость, так как Зейн и Дортмундер постоянно наступали на его незащищенную часть тела, если они вставали ночью. И оба этих бастарда постоянно поднимались среди ночи. Кривая голая нога Зейна, давящая на твой живот в темноте – одно из наименее приятных впечатлений в жизни. Таким образом, Келп спал, ну или пытался спать, свернувшись калачиком возле комода. Все этого плохо повлияло на его осанку и характер.
А теперь Дортмундер хотел покататься.
– Где? – спросил Келп его.
– Вокруг, – ответил Дортмундер.
– Но что мы ищем? – спросил Келп.
– Я узнаю, когда увижу это.
Он поймет что-то, когда увидит это нечто. Келп вел машину в городском трафике весь день не по той стороне улицы, не с той стороны авто: Келп включил поворот налево, громко выругался, переключился на третью передачу, затем на четвертую и чуть не сбил двух женщин в коричневых шерстяных плащах и высоких кожаных сапогах, которые шагнули прямо под колеса машины.
– Христос, Энди, – воскликнул Дортмундер, "отлипая" от лобового стекла.
– Те две… те две… – Келп указывал на женщин. Он выглядел более удивленным, чем разозленным.
Женщины же в свою очередь стояли перед машиной, смотрели на них с упреком и указывали на что-то на тротуаре. Посмотрев в указанном направлении, Келп увидел мигающий оранжевый круглый свет там, на верху столба.
– Ну, что, черт возьми, ты имеешь в виду? – спросил он.
– Понятия не имею, – произнес Дортмундер.
Женщины покачали пальцем в сторону Келпа, и пошли дальше. Келп сидел и, хлопая глазами, смотрел на оранжевый круг, который подмигивал ему обратно.
– Что я должен делать теперь? – спросил он. – Подождать, когда он выключиться или включиться?
Позади них раздался сигнал Мини, и Дортмундер сказал:
– Я думаю, что ты должен теперь ехать.
И Келп снова включил "направо":
– Черт!
Он включил первую передачу, затем вторую и чертову третью и снова заметил один из тех оранжевых шаров. Нажав на тормоза, Келп теперь увидел аналогичный шар и через дорогу, а также белые линии на асфальте между ними. Размышления о том, чтобы это значило, прервал Дортмундер:
– Это пешеходный переход, вот и все. Пешеходы могут здесь перейти дорогу.
– Я знаю это, – Келп снова вдавил акселератор и рванул на Слоун-сквер. – Куда теперь?
– В любом направлении.
– Я хочу вернуться под свой комод, – ответил Келп, потому что Слоун-сквер был переполнен автомобилями и людьми. Келп на своем Опеле медленно двигался в трафике, мучительно осознавая, что не знает, сколько машин у него с левой стороны. Он попал в транспортный вихрь, движущийся по часовой стрелке вокруг площади, и был практически готов вернуться туда, откуда он начал, но все же вырвался на свободу. Он несся по Кингс–роуд, которая переходила в Слоун-стрит, где было еще больше трафика, еще больше пешеходов, магазинов и автобусов.
– И, – уже кричал Келп, – у них даже нет регистрационных знаков! А как быть с непредвиденными ситуациями? Как ты сможешь найти доктора?
– С этими авто все в порядке, – ответил Дортмундер.
– Тогда садись за руль. Попробуй… о, дерьмо.
Другой пешеходный переход, на этот раз с множеством молодых людей несущих ковры.
Келп понял, что снова собирается включить неверный поворот и произнес:
– Вот и все, – и нажимая на рычаг, сигнализирующий поворот направо, он просто давил его вниз, пока тот не затрещал, – подержи это для меня, – сказал он, передав рычаг Дортмундеру, чтобы тот сдвинул его вправо, и они поехали дальше, как только распродажа ковров достигла тротуара.
– Ты снова сигнализируешь направо, – сказал ему Дортмундер.
– Отлично, – выругался Келп.
Они кружили по городу еще с полчаса, вниз через Челси и по мосту Альберт-бридж в предместье Баттерси, и снова на север по мосту Баттерси-бридж и выше через центр Эрлс Корт на Кенсингтон. Келп все больше и больше привыкал к этому странному способу вождения. И, наконец, возле станции Ноттинг-хилл Гейт Дортмундер внезапно приказал:
– Остановись здесь
– Здесь?
– Нет, там. Заверни за блок.
Келп попытался объехать этот блок и быстро заблудился, но после многочисленных попыток снова нашел нужную дорогу с помощью Дортмундера, который неожиданно произнес:
– Остановись здесь.
На этот раз Келп резко остановился, ну, возможно, проехав крохотное расстояние в 10 центов (или, возможно, на полпенса). Позади него грузовик полный металлических труб выразил возмущение, просигналив громко и резко. Однако Келпу было все равно, так как он понял одну вещь: они приехали снова на Ноттинг-хилл Гейт, но уже на противоположную ее сторону.
– Как такое могло случиться?
– Прижмись к обочине, Энди.
Келп припарковался ближе к краю дороги, и грузовик смог продолжить путь, сотрясая воздух проклятиями.
– И что теперь?
– Теперь ждем, – ответил Дортмундер. – И ты мог бы выключить двигатель.
Ноттинг-хилл Гейт – торговая улица, напоминающая окрестности в Бруклине с театрами и супермаркетами и химчистками. Впереди с левую сторону витрины магазина загораживал мусорный контейнер, стоящий на обочине дороги, а также группа мужчин, которые переносили в корзинах щебень. С правой стороны мужчина выполнял ремонтные работы на уличном фонаре, стоя в металлической люльке, прикрепленной к стреле грузовика стоящего рядом. Данный вид транспорта был известен в Америке как Черрипикер. За краном человек, взгромоздившись на высокую лестницу, менял буквы в названии предстоящего фильма на навесе перед входом в кинотеатр. Сегодня была "Атака семи гномов". На левой стороне магазина, повыше, мойщик окон выполнял свою непосредственную функцию. Тротуары были заполнены мужчинами и женщинами, которые несли пластиковые пакеты, выгуливали собак, просто глазели на вымытые окна или что-то бормотали себе под нос.
– Ты что-то пробормотал про себя, – заметил Дортмундер.
– Нет, не я, – возразил Келп.
– Это Черрипикер, – сказал Дортмундер ему.
– Я уже разгадал твою задумку, – произнес Келп.
Глава 9
Если парень спить под комодом более недели, то сон внутри большого вместительного шкафа покажется подарком судьбы. Келп спал и видел себя как ангела сидящего на пушистом и мягком облаке и играющем на арфе, когда дверь распахнул Дортмундер и грубо разбудил его, зажав рот рукой, чтобы тот не проронил ни звука, и прошептав на ухо:
– Проснись!
– Мммм… – попробовал прокричать Келп, но быстро вспомнил, что он не был, в конце концов, ангелом, что он на самом деле и не знает, как играть на арфе, что он находится в шкафу, потому что был вором. Он и Дортмундер снова в понедельник после обеда направились в Parkeby-South, почти неделю спустя после визита Чонси. Они смотрели, ждали, бродили до тех пор, пока не появилась возможность проскользнуть внутрь незамеченными.
Дортмундер спрятался в связку ковров, накинутой на перила лестничной клетки, а Келп в этот шкаф. На часах было начало пятого вечера, когда они укрылись в своих тайниках, а вышли они теперь, когда уже был почти два часа ночи. Так что Келпу удалось проспать около девяти часов:
– Я голоден, – прошептал он, когда Дортмундер убрал руку от его рта.
– Позже еда, – прошептал в ответ тот и отступил назад, чтобы Келп мог выкарабкаться из шкафа.
Дортмундер тоже был голоден, хотя и не признался в этом и в данный момент он был более уставшим, чем Келп. Непреодолимое желание чихнуть будило его все время, когда он находился внутри тех ковров. Он все же задремал на час или около того и фактически именно чих и разбудил его. Его собственное чиханье. К счастью, этого не услышал ни одни из охранников. Когда Дортмундер посмотрел на светящийся циферблат своих часов, то была почти полночь, и он выскользнул из своего убежища. Следующие два часа он провел, преследую охранников, и около половины второго он услышал, как один из них из офиса на первом этаже произнес:
– Хм. Погасли уличные фонари.
Значит, Чонси был уже на работе.
Да, он был. На днях, Келп и Дортмундер проследили за Черрипикером до его гаража – большой огороженной парковки в западной части лондонского округа Хаммерсмит, где стояла и другая тяжеловесная техника, окрашенная в тот же "рабочий" желтый цвет.
Сегодня с утра пораньше Дортмундер и Келп переодевшись в рабочую униформу и вооружившись планшетами, направились в Хаммерсмит, где Дортмундер снова притворился беспомощным работников, который объяснял, почему его направили сюда "для работы нам нужен один из тех грузовиков. Они должны были вам позвонить из офиса". Не возникло особых трудностей и с курящим трубку парнем из небольшой будки на воротах, поскольку они подписали фальшивыми именами полностью все показанные им документы ("Вы канадцы?" "Верно"). Отъехав на Черрипикере в спокойный тупик на Холланд-роуд, они с помощью черной краски изменили номер машины и номерной знак.
Затем они припарковали его совершенно открыто на Понт-стрит, менее чем в двух кварталах от жилища Чонси, где он и Зейн нашли грузовик, дожидающийся их с часа ночи. Чонси, воспользовавшись ключом, который дал ему Келп, отогнал Черрипикера на Саквилл-стрит, где и открыл металлическую пластину на столбе уличного фонаря (Дортмундер научил его этому на фонарях Ханса-плейс) и обрезал один провод, чтобы потушить свет. И теперь Чонси и Зейн сидели в кабине грузовика и ждали условный сигнал из Parkeby-South.
Келп потягивался и зевал и почесывал свою голову и встряхивал себя на протяжении всего пути как собака под дождем.
– Сделал разминку? Нам пора идти.