– Ничего я не выбирал, – с досадой поморщился Белов. – Просто, видно, фарт у меня такой.
Он повернулся к джипу, стоящему неподалеку, и взмахнул рукой.
– Саша, ну что ты, ей-богу? – Киншаков покачал головой. – Слова-то какие! "Фарт"… Вот мы с тобой сейчас в лесу гуляем, а по дорожке идем. Собаки и те по дороге бегут… А ты по лесу плутаешь и о каком-то фарте говоришь. Короче, Саш, ты не маленький ребенок, выбирайся на дорогу… В двух шагах от них затормозил джип Белова. Саша тоже остановился и протянул приятелю руку.
– Счастливо, Сань…
– Ты мне звони, держи меня в курсе, – попросил Александр. – Может, надо будет помочь чем… Лады?
– Лады. Ну, будь здоров.
Белов забрался в джип, машина тронулась. Киншаков помахал ей вслед и коротко свистнул, подзывая собак.
VIII
В автобусе Пчела с Космосом попытались разузнать – кто их задержал и за что. Но ни на один их вопрос никто и не подумал ответить. А когда, немного осмелев, Пчела начал было качать права, сидевший рядом с ним боец коротким и резким ударом расквасил ему нос. Всю оставшуюся дорогу в машине стояла гробовая тишина.
Окна в автобусе были занавешены, поэтому никто из задержанной троицы не видел, куда их везут. Но ехали долго. Сначала по московским улицам, останавливаясь на светофорах и то и дело сворачивая. Потом, видимо, по шоссе – с одной и той же скоростью и все время прямо. А под конец автобус начало так раскачивать и трясти, что стало ясно – они свернули на какой-то проселок.
Наконец тряска прекратилась, автобус остановился, и один из бойцов вышел на улицу. Через пару минут он вернулся, сунул голову в салон и доложил:
– Чисто.
Космоса, Пчелу и Шмидта вытолкали из автобуса. Вокруг был тихий, засыпанный девственным, нетоптанным снегом лес. В полной тишине слышался только заунывный шум ветра в голых кронах деревьев да сухое потрескивание трущихся друг о друга веток. Бойцы подхватили пленников под руки и поволокли по снежной целине в глубь леса. При этом ни один из конвоиров по-прежнему не произносил ни слова. Замыкал процессию крепкий парень с тремя лопатами на плече.
В легкие городские туфли тут же набился снег. Промокшие ноги начали коченеть, но пленникам было не до того. Им было страшно – всем троим. Но Космос и Шмидт шагали молча. Зато Пчела беспрерывно крутился из стороны в сторону, пытаясь поймать через прорезь маски взгляд тащивших его бойцов, и довольно жалко лепетал:
– Мужики, вы что? Ну поехали бы в офис, потолковали бы, решили все проблемы… Кос, что ты молчишь?.. Ребята, ну хватит уже, в самом деле, а?..
Ему не отвечали, и только один из бойцов, чувствительно пихнув его в бок автоматом, раздраженно буркнул:
– Шагай давай, герой… Конвой остановился у небольшой, поросшей редким кустарником и камышом лощинки. С пленников сняли наручники и поочередно столкнули вниз. Пчела снова завертелся юлой, попытался сопротивляться и еще раз получил по сопатке. После этого он кубарем скатился в лощину, следом полетел оторванный рукав его стильного кашемирового пальто. Шмидт нагнулся ему помочь, и тут в слежавшийся снег рядом с ними одна за другой вонзились три лопаты.
– Ребят, да вы что, обалдели?.. – размазывая грязной рукой кровь по лицу, пробормотал Пчела. – Ну хорош уже, все…
– Копайте, – приказал коренастый мужик с пистолетом в руке – видимо, старший.
Пчела неотрывно и испуганно смотрел на лопаты.
– Мужики, вы чего?.. – вытаращил глаза на конвоиров Космос.
– Копай, падла! – прикрикнул старший и направил на него пистолет.
Вдруг вверху зашумело – в воздух разом поднялась стая галок, вспугнутая резким окриком офицера. Черные птицы с тревожным гомоном испуганно метались над головами людей.
Пчела вздрогнул и, переглянувшись с Космосом, нагнулся за лопатой. Шмидт, набычившись, неотрывно смотрел на бойцов, выстроившихся цепью на вершине лощины. Космос потянулся было к лопате, но, глянув на Шмидта, резко, словно обжегшись, отдернул руку.
Тогда холодно и сухо клацнули затворы автоматов.
– Оглохли?! – яростно рявкнул тот, кто нес лопаты. – А ну копайте! Два на полтора и в глубину два.
– С них и метра хватит, – махнул рукою старший. – Копайте.
Выматерившись вполголоса, лопату взял Шмидт, а за ним – и Космос.
Штыки лопат ударили в промерзлую землю. Сначала дело шло туго – застывший грунт поддавался с трудом. Впрочем, земля промерзла неглубоко, вскоре почва стала мягче, а потом и вовсе захлюпала под ногами. В лощине оказалось замерзшее болотце.
Грязная жижа заливалась в обувь, потом поднялась до щиколоток, чем глубже они зарывались в землю, тем выше поднималась ледяная грязь. Но никому из троицы холодно не было, наоборот – с них градом катился пот. О том, что они, вероятней всего, копают себе могилу, никто старался не думать. Всем троим хотелось верить, что все это – не всерьез, что их просто старательно пугают с какой-то непонятной и странной целью.
Бойцы на гребне лощины сбились в кружок и, коротая время, неторопливо покуривали.
Минут через сорок землекопы начали сдавать. Запыхавшийся Пчела сорвал с шеи шелковый бирюзовый галстук от Версаче, вытер им мокрое лицо и швырнул ставшую ненужной вещицу себе под ноги – в грязь. Мокрый от пота Шмидт то умывался снегом, то совал его пригоршнями в рот. Все чаще останавливался быстро уставший Космос, он опирался на лопату и бросал полные ненависти взгляды на своих мучителей.
То, что пленники выдохлись, заметил и начальник конвоиров. А глубина ямы, между тем, едва достигла груди копавших.
– А ты говорил – два метра, – обратился офицер к соседу, кивнув в сторону ямы. – До ночи провозились бы.
Он взглянул на часы, отшвырнул в сторону окурок и решительно повернулся к лощине.
– Эй! – крикнул он пленникам. – Ну все, хватит!..
Парни в яме выпрямились и испуганно переглянулись.
– Лопаты наверх, – холодно скомандовал офицер.
– Командир, вы что, серьезно?.. – дрожащим голосом спросил Пчела.
– Да нет, мы шутим, – мрачно хмыкнул старший и раздраженно прикрикнул: – Давай лопаты, ну!..
Бойцы вслед за своим командиром побросали окурки и выстроились по краю лощины. Побледневший Космос медленно положил лопату на край ямы. Чуть помедлив, то же самое сделали Пчела и Шмидт.
– Мужики, вы что, вы что?!.. Ну шуганули, и все… Ну хватит, мы поняли… – взмолился Пчела. – Мы все уже поняли…
Космоса внезапно начала бить крупная дрожь. Он опустил голову и до боли сцепил зубы. Шмидт исподлобья буравил взглядом прорезь маски на лице офицера.
Вдруг Пчела не выдержал и, оскальзываясь, полез из ямы наружу – прямо на конвоиров. Бойцы тут же вскинули автоматы. Шмидт схватил Пчелу за шиворот и сдернул обратно:
– Витя, куда?! Они же на полном серьезе!..
– Приготовились! – скомандовал старший. Стволы автоматов поднялись и нацелились на стоящих в яме. Над лощиной нависла вязкая, тягостная тишина. Ветер стих, птицы улетели – в лесу не было слышно ни шороха.
– Это ж беспредел, вообще… – прошептал Пчела побелевшими губами.
– Братка, ты меня прости, если что не так было… – глухо произнес Космос. Он нащупал руку друга и крепко стиснул ее в своей.
Пчела вцепился в его ладонь обеими руками и. зажмурившись, уткнулся лицом в его плечо. Его колотило, как в лихорадке…
Космос быстро перекрестился, поднял глаза к небу и торопливо зашептал молитву…
Шмидт беззвучно выматерился. Он как завороженный смотрел остановившимся взглядом в черную точку ствола автомата ближайшего к нему бойца…
Сверху раздалось короткое:
– Огонь.
И тут же лесную тишину вспорол оглушительный треск автоматных очередей. Яростно трясясь в руках бойцов, "калаши" поливали лощину свинцом, в снег сыпались горячие гильзы, а над камышом потянулся сизый дымок пороховой гари.
Окаменев от ужаса, Пчела, Космос и Шмидт ежесекундно ждали своей пули. Казалось, этому кошмару не будет конца, и никто из троих уже не мог понять – жив он еще или уже нет…
Вдруг стрельба стихла. Офицер отвернулся от лощины и, махнув рукой бойцам, направился к дороге.
– Ну все, поехали, – небрежно бросил он. – Лопаты возьмите.
В полной прострации полуживые от страха пленники смотрели, как вниз спустился шустрый парнишка, подхватил лопаты и быстро полез наверх – догонять своих товарищей. По лесу еще гуляло гулкое эхо от выстрелов, а на краю лощинки уже не было ни души…
Космос и Пчела подняли свои руки – их пальцы переплелись в мертвой хватке и разцепить их они не могли. Оба молчали, только тяжело, с присвистом дышали. А побелевший Шмидт издал какой-то странный звук – то ли вздох, то ли всхлип.
Космос медленно оглянулся – несколько метров голого кустарника позади было срезано словно бритвой вровень с их головами.
Они приходили в себя долго, почти столько же, сколько копали себе могилу. Поначалу сидели на снегу, избегая смотреть друг другу в глаза, и молчали. Почему-то казалось: стоит только подняться наверх – и их снова встретят автоматные очереди. Да и сил идти куда-то у них просто не было.
Но вскоре дал себя знать холод. Насквозь мокрые от пота и болотной жижи, друзья начали замерзать. Первым встал Шмидт.
– Ребята, надо идти… – негромко сказал он.
Космос и Пчела переглянулись и тяжело поднялись на ноги. Нахохлившись и поеживаясь, троица гуськом потянулась по следам своих мучителей.
Страх постепенно отпускал их, они начали переговариваться, причем главное, что их занимало, было не то, кто и почему учинил над ними эту издевательскую экзекуцию, а то, как выбраться из леса и доехать до Москвы.
Лесной проселок вывел измученных парней на пустынную загородную дорогу. Голосовать отправили Космоса – как наимение пострадавшего внешне (и лицо у него было почти целым, и, главное, на его черном пальто болотная жижа была не так заметна). Он вышел на асфальт и стал ждать. Вскоре вдалеке показалась машина. Космос шагнул вперед и поднял руку.
Старый оранжевый "Москвич" заморгал поворотником и, притормаживая, стал прижиматься к обочине. Но тут, видя, что машина останавливается, из кустов на дорогу вылезли грязные и оборванные Пчела со Шмидтом. "Москвич", испуганно вильнув в сторону, прибавил ходу и пролетел мимо.
– Куда, козел?!.. – Космос пнул ногой вслед удалявшемуся "Москвичу" и с досадой повернулся к поднявшимся на дорогу друзьям. – Ну, а вы-то что выползли, урюки?!
Пчела со Шмидтом промолчали. Космос махнул на них рукой и оглянулся на пустую трассу.
Оторванный рукав пальто Пчелы в очередной раз сполз вниз и упал на землю. Хозяин поднял его и задумчиво покрутил в руках:
– Слышь, Кос, как считаешь – его реально пришить, а?
– Да брось ты его! – он вырвал у Пчелы рукав и швырнул его на асфальт. – Я тебе десять таких куплю!..
Пчела печально взглянул на изуродованное пальто и поежился от холода.
– Пешком надо, – сказал он. – Никто в таком виде не возьмет.
– Пешком?! – вспыхнул Космос, – А куда?! Где Москва, ты знаешь?!..
Пчела пожал плечами, потом неуверенно показал направо. – Там…
– А почему не там?!.. – Космос махнул в противоположную сторону.
Возразить было нечего, Пчела зябко поежился и примирительно предложил:
– Да хрен его знает… Пойдем хоть куда-нибудь, Кос, я замерз как бобик!
Шмидт осторожно потрогал разбитый нос и неуверенно предложил:
– По солнцу можно…
Все трое одновременно задрали головы. Никакого солнца над ними не было, а было лишь одно серое, беспросветное, сплошь затянутое низкими и плотными облаками, небо.
IX
Во двор старинной дворянской усадьбы восемнадцатого века, где располагался головной офис фонда "Реставрация", въехал обшарпанный фургон-"ГАЗик" с подмосковными номерами. На его борту из-под обильной дорожной грязи едва проглядывала надпись "Овощи". Грузовик осторожно пробрался меж заполонивших двор сверкающих иномарок и остановился у главного входа. Из кабины выпрыгнул молодой водитель и, надевая на ходу рукавицы, пошел к дверям фургона. Он схватился за рукоятку запора и задорно крикнул:
– Эй, туристы, вы живы там?!..
Ему никто не ответил. На крыльцо офиса вышел охранник и с суровым любопытством уставился на шофера. Парень потянул дверцу фургона. Едва она отошла в сторону, как из кузова буквально вывалился скрюченный от холода Космос. Не в силах разогнуться, он остался стоять на четвереньках на асфальте. Следом вниз осторожно сполз негнущийся Шмидт. И наконец, на него выпал Пчела, размахивая грязным рукавом некогда белой рубашки.
Лицо охранника вытянулось. Он поднес ко рту переговорное устройство и произнес:
– Саша, если не занят, спустись, пожалуйста. Через полминуты в дверях офиса появился Белый. Он взглянул на друзей и с веселым недоумением протянул:
– Твою мать!.. Это что за дети подземелья?
Но уже через пару минут Белову стало не до шуток. Едва придя в себя, друзья обрушили на него всю свою боль, весь свой гнев и пережитый ужас. Суть дела была вкратце изложена на лестнице, а в кабинете Белова пострадавшие дали волю эмоциям.
– Сань, да они просто отморозки безбашенные! – кричал Космос. – Смотри, – он рванул на груди рубаху. – Первым делом они у меня крест сорвали! Крестильный! Ты понял?!
– Сань, это вообще беспредел полный! – наскакивал на него до предела взвинченный Пчела. – Среди бела дня!.. Я в жизни так не боялся.
– Погоди-погоди… – оборвал его Белов. – Они хоть что-нибудь сказали?
– Да ничего не сказали! – в голос заорал Пчела. – Вообще ничего!! Ни слова! Увезли, могилу рыть заставили…
Вдруг его голос сорвался, он слегка всхлипнул и тут же опустил голову.
– Саш, дико прессовали, – подтвердил Шмидт. – Просто дико!..
К Белому снова подлетел Пчела и клещом вцепился в лацканы его пиджака.
– Я в жизни так не боялся, понимаешь?! – он в ярости брызгал слюной. – Ведь могилу рыть заставили… Братишка!.. Могилу, понимаешь?!!!.. Себе могилу!!..
Белый не выдержал и залепил Пчеле пощечину.
– А ну прекратить истерику!! Тихо всем!! – рявкнул он.
В кабинете стало тихо. Белов вздохнул, собираясь с мыслями, и спросил:
– Вы какие-нибудь нашивки на форме у них видели?
– Да какие еще нашивки?!.. – снова вспыхнул было Пчела, но, наткнувшись на холодный взгляд Белова, тут же умолк.
– Я ничего не разглядел, как-то не до того было… – честно признался Космос.
И только один Шмидт смог внятно ответить на этот вопрос:
– Саша, это СОБР был. Я отвечаю. Белов присел на угол стола и задумался. Макс тем временем говорил по телефону:
– Олег, слушай сюда. Бросай все, дуй в больницу за врачом и мигом в офис. Только быстро, понял?
Все смотрели на Белова. Он, опустив голову, напряженно думал.
Поразмыслить и впрямь было о чем. Что послужило причиной сегодняшнего наезда собровцев и кто за всем этим стоял – вот вопросы, ответы на которые следовало найти как можно быстрей. Ничего путного в голову не шло – в последнее время все было абсолютно тихо и спокойно, с властями Белов жил душа в душу, ничего даже отдаленно похожего на конфликт не было и в помине. Ну не мог же, в самом деле, СОБР наехать из-за такой ерунды, как убийство Кордона?! Да и не его это дело. Если бы Белый попал под подозрение – дело пришлось бы иметь с прокуратурой. Нет, причиной тут явно было что-то другое, но что?..
– Значит так, сейчас покажитесь врачу и отдыхайте, – наконец сказал он, потом покачал головой и пробормотал: – О-хо-хо… Где мои семнадцать лет? – на Большом Каретном… Ладно, Макс, поехали.
Он встал.
– Куда? – вскинулся Макс.
– Поехали-поехали… – вполголоса повторил Белый.
– Ой, командир, – покачал головою Макс, он уже догадался. – Ой-е-ей…
Но Белов уже шагал к выходу. Максу ничего не оставалось, как пойти за ним.
Когда за ними закрылась дверь, Пчела упал в кресло и, обхватив голову, принялся твердить как заведенный:
– Суки… Вот суки… Суки…
– Витя, ну хватит, – ткнул его в плечо Шмидт. – Давай…
Он подтолкнул его к столу, на котором Космос разливал коньяк – по полстакана, не меньше. Они подняли стаканы.
– С днем рождения, – буркнул Космос.
– Суки! – хрястнул по столу кулаком Пчела и одним махом проглотил коньяк. То же самое сделали и остальные.
X
Дорогой Саша отмалчивался, продолжая обдумывать новую непростую ситуацию. Макс за рулем тоже хмурился. Ему не нравилась эта поездка, не нравилась вся затея Белова, да и затянувшееся молчание его тяготило. От скуки он принялся негромко напевать слова известной песни Высоцкого. У Макса, напрочь лишенного и слуха и голоса, получалось отвратительно.
– Где твои семнадцать лет? На Большом Каретном… – бормотал он заунывным, без всяких интонаций, речитативом. – Где твои семнадцать бед? На Большом Каретном… А где твой черный пистолет?..
– Макс, ну что ты заладил, а? – раздраженно поморщился Белов. – Чукча, что ли?..
– Саш, не поверишь, я когда просто мимо Каретного еду, и то, блин, руки ходуном ходят, – признался Макс.
– А мимо Шаболовки?
– И мимо Шаболовки, и мимо Петровки, и мимо Садовой… – Макс согласно закивал головой. – А уж мимо Лефортова – так просто нажраться хочется…
– Да не каркай ты, е-мое!.. – психанув, оборвал Белый излияния охранника.
Водитель замолчал, но на душе у Белова спокойнее не стало. Он, так же как и Макс, нервничал. Да и как можно было не волноваться, если они направлялись не куда-нибудь, а к злейшим своим врагам, на Большой Каретный, дом 6 – в штаб Московского СОБРа.
Белов решил заявиться прямиком к командиру СОБРа полковнику Тучкову. Саша неплохо знал его лично, уважал за прямоту и честность и рассчитывал узнать от него хоть что-нибудь. Впрочем, Белову был также хорошо известен и крутой нрав полковника, и его вспыльчивость, и то, как относился Тучков к таким, как он. Так что результаты его визита на Большой Каретный могли оказаться самыми непредсказуемыми.
Черный джип Белова въехал во двор неприметного двухэтажного здания в глубине переулка. На крутую тачку тут же обернулись трое стоящих у входа в штаб здоровенных ребят в пятнистой униформе и с автоматами в руках.
Белов с Максом, разумеется, заметили их интерес. Охранник встревоженно взглянул на своего шефа. Белов открыл дверь и распорядился:
– Сиди в машине.
– Николаич, может, не надо? – неуверенно спросил Макс.
– Надо, Федя, надо…
– Ну тогда – ни пуха, командир.
– К черту, – процедил сквозь стиснутые зубы Белов и решительно направился к дверям.
Бойцы у входа встретили его недоуменным молчанием. И только взявшись за дверную ручку, он услышал за спиной недовольный басок:
– Дожили, блин, авторитняк в контору прется…
Белов поднялся на второй этаж и прошел по длинному коридору к кабинету Тучкова. Кивнув на дверь командира, он спросил у дежурного офицера:
– У себя?
– У себя… – нехотя ответил коренастый крепыш с майорской звездой на погонах.
Мысленно перекрестившись, Саша толкнул дверь и шагнул в кабинет командира СОБРа.
– Можно?..