Так что же, Сучков, словно бы между прочим, предупреждал Никольского о готовящемся государственном перевороте? Иначе какой иной смысл он вкладывает в свою "плотину"? Или во фразу, что придет пора разбираться, кто был с кем? Ведь только так, однозначно, и можно оценить откровения первого заместителя премьер-министра. И не считает ли уже этот Сучков, что надолго, если не навечно, привязал к себе собеседника? Неужели он абсолютно уверен, размышлял Никольский, что я не способен ударить во все колокола? Правда, кто ж этому поверит... Или у него припасено еще нечто этакое, что должно заставить меня запереть свой рот накрепко?..
...Никольский дождался. Уже возле камина, куда Арсеньич подкатил на сервировочном столике чашечки кофе по-варшавски, со взбитой пеной, за прощальной, так сказать, сигаретой. Сучков вдруг, словно не к месту, вспомнил забытый случай из прошлой своей практики, когда одного вполне приличного, даже видного человека в буквальном смысле затравили в прессе, а потом посадили в тюрьму, где отдали на потеху уголовникам. А вся вина его заключалась лишь в том, что он не разобрался в ситуации, попер против своих бывших коллег, разумеется не совсем чистых на руку, и попробовал устроить благовест областного масштаба. Даже он, Сучков, обладая в те годы огромной властью, ничего не смог поделать и ничем не сумел помочь. Против строптивца были выдвинуты такие обвинения, собран такой компромат, что, пока суд разбирался, отсеивая крупицы правды от гор лжи, несчастный не дождался справедливости и сгинул. Был потом оправдан, но посмертно. И ведь не в страшные сталинские времена произошла эта трагедия, а в наши годы, в брежневские...
Сучков докурил сигарету, ткнул ее небрежно в бронзовую раковину, допил свой кофе и, поднимаясь из кресла, по-отечески многозначительно потрепал Никольского по колену.
- Вот так-то, дорогой вы мой, - вздохнул он и огорченно пожал плечами. - Ну что ж, спасибо, как говорится, за чай и сахар, уважили вы старика...
- Да какой же вы старик, Сергей Поликарпович! - преувеличенно бодро отозвался Никольский. - На таких, как вы, наше государство еще долго будет, извините, воду возить... Нагружать сверх меры... - а сам подумал: о Господи, помоги, чтоб и вправду сбылось!
- Скажете тоже, - самодовольная улыбка озарила тяжелое лицо Сучкова. - Но мы еще в силе. В силе. Хоть выправка у меня не та, что у вас, не та... А знаете, Евгений Николаевич, черт с ним, в конце концов, с этим здоровьем! - и он, будто в сердцах, отмахнулся от неведомого запрета. - Так и быть, давайте стремянную! Есть у меня к вам одно личное предложение.
- С удовольствием, - стараясь не выдать своей некоторой растерянности, согласился Никольский.
Они вернулись в столовую, хозяин налил пару рюмок и одну протянул Сучкову. Тот зачем-то посмотрел ее на свет, повертел за ножку и сказал:
Давайте за наш хороший сегодняшний разговор. За доброе знакомство. И еще, поскольку я постарше буду, не сочтите за бесцеремонную навязчивость, ради Бога, просто у меня давний обычай: тех, которые мне душевно близки, предпочитаю называть на "ты". Может, от старых наших, еще комсомольских времен идет. Так вот, давайте, Евгений Николаевич, если не возражаете, на "ты" выпьем. Чтоб все у нас в дальнейшем по-простому было, по-свойски. И без околичностей.
Они чокнулись и выпили.
- Для тех, кого люблю и уважаю, - с несколько ненатуральным хвастовством продолжил, поставив рюмку, Сучков, - я всегда открыт. Как тот Чапаев, помнишь? Я чай пью - приходи и ты, садись и так далее. Потому и ты, Евгений, не стесняйся. Для тебя я всегда на связи. А дел у нас много... Ах, какие, брат, дела предстоят!.. - В тоне его мелькнули мечтательные нотки. - Будешь звонить?
- Как прикажете...
- Ну вот! - будто огорчился Сучков. - Мы ж договорились на "ты". В домашних, так сказать... Ладно, пойдем, проводи гостя. Я там тебе небольшой сувенирчик на память припас.
"Вольво" Сучкова уже стояла возле нижней ступеньки широкой лестницы. Спускаясь к машине, он пальцем молча показал Кузьмину, и тот, нырнув в бардачок, достал пакет с фотографиями, поднялся по лестнице навстречу и подал хозяину.
- Вот, Женя, - самодовольно поиграл густыми бровями Сучков, - уж, кажется, каждый Божий день в газетах снимки печатают, привык, притерпелся, а все равно иногда под сердцем что-то нет-нет да екнет. А? Не бывает у тебя? На-ка вот, владей! - И он протянул Никольскому россыпь прекрасно отпечатанных цветных фотографий, которые, как понял Евгений Николаевич, были сделаны на той недавней презентации с банкетом в Киноцентре.
На всех снимках, а их было около десятка, дружески улыбались друг другу, держа по фужеру с шампанским и дымящей сигарете, Сучков и Никольский.
"Неужели у меня было такое счастливое лицо идиота? Я ж не помню даже, чтобы нас фотографировали... Да-а, физиономии-то, честно говоря, не шибко фотогеничные", - без всякого уважения к запечатленным личностям подумал Никольский.
- Я тут тебе, если не будешь возражать, - с легкой, почти незаметной снисходительностью заметил Сучков, -дай-ка на минутку, - он поворошил снимки и нашел нужный, на котором по белому обрезу бумаги была сделана надпись лиловым фломастером: "Е. Н. Никольскому - с дружескими чувствами. С. Сучков". - На держи, а я ведь, как видишь, знал, что у нас с тобой все толком сложится. Что поймем друг друга. Спасибо за хороший прием. - И Сучков ободряюще подмигнул, после чего пожал крепкую ладонь Никольского и сел в машину.
Никольский захлопнул за ним дверцу. Нагнувшись, помахал ладонью и проследил, как "Вольво", а следом и машина охраны одновременно и плавно тронулись к открытым воротам.
И только когда автомобили исчезли за поворотом ограды и Саня стал закрывать ворота, Никольский обернулся к Арсеньичу, стоявшему за его спиной двумя ступеньками выше, и негромко распорядился:
Финансовую группу по первому списку вызывай сюда к девятнадцати. Сейчас три - время есть. А команду - к десяти вечера. Устал я с ним, Арсеньич... Но знаешь, что я тебе скажу? Ох, и дела, кажется, завариваются! И дай нам с тобой Бог головы наши сохранить...
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ РАСКРЫТИЕ - НОЛЬ
Март, 1992
1
Нет, все-таки к герою телесериала он не имел никакого отношения. Обаяшка Тихонов если чего и не знал, то наверняка догадывался: сценарий-то, поди, прочитал от корки до корки! А вот советник юстиции Турецкий - не штандартенфюротбер, то есть полковник, а подполковник, - бодро поднимаясь по лестнице на четвертый этаж, действительно ничего не знал и даже ни о чем не догадывался.
Хотя что значит - не знал? Ведь Романова вчера весьма недвусмысленно заявила: "Сам себе, дурак, не хочет покоя". На что Грязнов добавил: "Заказные убийства..." А мудрый Костя заключил: "По заказным раскрытие - ноль". Чего уж тут догадываться!
Понятно теперь, почему никто про Турецкого не захочет снимать кино - не та фигура. А жаль, у него такая потенция, такие перспективы. У-у-у!
Клавдия Сергеевна сияла. Жаль, что в сете было мало предметов - только серьги, перстенек да брошь. Она бы вся увешалась. Но и эти выглядели как на выставке. Спокойно, Саня. Держи себя в руках. Особенно сейчас, когда на лице Клавы вспыхнула неподдельная радость. Нечаянная такая радость.
Турецкий на миг замер посреди приемной, ибо был совершенно неожиданно для себя сражен, ошарашен неуемной красотой и, вытянув в направлении секретарши руку, сделал утвердительный жест поднятым вверх большим пальцем. Ну как если бы Цезарь даровал жизнь поверженному гладиатору. Что еще можно было добавить сверх показанного? Только вопрос.
- У себя?
- Как всегда, Александр Борисович, - пропела Клавдия.
Меркулов был завален бумагами в буквальном смысле. Казавшееся таким ясным уголовное дело Янаева, Язова, Крючкова и прочих гекачепистов стараниями общественных движений активно переводилось в плоскость политических игр.
И это отчаянное по своему подтексту вчерашнее Костино интервью корреспонденту Гостелерадио было подтверждением бессилия и без того незрячей Фемиды сделать так, чтобы когда-нибудь, пусть даже к двухтысячелетию России, власть в ней действовала и передавалась из рук в руки законным путем.
- Александр Борисыч пришел? - сделал открытие Костя и, показав ладонью на стул, нажал на одну из клавиш селекторной связи. - Игорь Палыч, попрошу зайти. Вместе с делом этого вашего Мирзоева... Тут, понимаешь, такая штука, Саня. - Меркулов сморщил нос и почесал кончик указательным пальцем. - Убийство явно заказное. Нет вопросов. Но, к сожалению, не относится, такое можно сделать первоначальное предположение, к разряду обычных мафиозных разборок с примитивной предысторией. - Костя предостерегающе поднял руку, заметив, что Турецкого так и подмывало задать вопрос или высказать уже готовую собственную версию. - И если ты не будешь перебивать старшего по званию и по должности, я успею рассказать кое-что весьма любопытное.
Молчу, - покорно согласился Турецкий, хотя в глазах его так и прыгали чертики.
- Предполагалось, что это рутинное по нынешним временам дело, - нудно продолжал Меркулов. - Вычислили, откуда расстреляли и так далее, сам прочтешь. Главное же в том, что убийство произошло буквально за несколько часов до официального или неофициального, черт их всех разберет, приема, а может, презентации, как они это любят называть. Собственно, за два или три часа. А список гостей оказался весьма и весьма солидным. И когда районный прокурор уже занялся этом делом, нашему Гененальному отбили звонок от Силаева. Не сам звонил, а его первый заместитель, Сучков Сергей Поликарпович. И суть такова: я бы, говорит, попросил вас, уважаемый имярек, более подробно разобраться в этом деле и забрать его к своему производству. Просьбы подобного рода, все эти "бы", сам понимаешь, равносильны команде. А наш генеральный - нормальный человек, с тонкой психикой, как и все мы. Приказал райпрокурору: "Вместе с делом попрошу ко мне". Вызывает затем меня и говорит: "Меркулов, возьми под себя, поскольку это связано с твоим производством". Каким же таким боком, думаю? Однако позвонил Романовой и попросил нашу Шуру создать оперативную группу. А подчиним мы ее тебе.
- Вопрос спросить можно? - сделал сверхнаивные глаза Турецкий.
- Валяй, - вздохнул Меркулов.
- А все-таки каким же боком это дело связано с твоим производством, Костя?
- А вот это ты мне и объяснишь, когда закончишь его. У тебя же опыт есть. Сам вчера говорил и даже Америку в пример приводил. Вот и действуй теперь. Разве не ясно: наверху считают, что это дело особой важности. Значит, нашей подследственности. Советую особое внимание обратить на список гостей. Любопытная компания.
Вошел Игорь, неся под мышкой папку. Он подмигнул Турецкому, положил папку на стол перед Меркуловым, раскрыл и сел, закинув ногу на ногу.
- Ну? - спросил у Сани.
- Ага, - столь же подробно ответил Турецкий.
- Поговорили? - осведомился Меркулов.
- Так точно! - рявкнули оба хором.
- Дискуссия закончена. Игорь Палыч отправляется работать, а Александр Борисыч садится писать постановление о принятии дела к своему производству. При крайней необходимости первый включается в группу второго. Оба свободны. О новой информации и о возникших версиях попрошу докладывать незамедлительно.
Забрав папку, Турецкий отправился к себе, то есть к своему столу, который стоял как раз напротив точно такого же, где восседал Игорь.
- Ты хоть читал? - спросил Турецкий.
- Читал, начальник. Ехать туда надо самому.
- А когда это случилось?
- В воскресенье.
- Два дня уже, значит... Кто занимался?
- Свиридов из районной. Пока не перекинули по высочайшему повелению к нам. Ты почитай, почитай, сразу много вопросов возникнет. А я эту папку только и успел, что в руках подержать. Как знал, для кого берег...
Вот теперь, наконец-то, Турецкий понял, что всякая там иная жизнь кончилась и пора возвращаться к повседневной рутине. Турецкий открыл папку, придвинул к себе стопку чистой бумаги и достал из кармана ручку...
Через час, ознакомившись с протоколами осмотра места происшествия и дома напротив, показаний домочадцев, охраны, других свидетелей, в частности, гостей покойного Мирзоева, Турецкий сочинил свое постановление. И со злорадством, тихим еще, ненаглым, подумал, что теперь каждый из этой сотни списочных гостей должен будет представить ему информацию о себе, прежде всего характеристики с места работы. Не сами, конечно, станут писать, замов заставят, но канцелярия эта противная, вонючая, поскольку - хочешь не хочешь - будет обрастать слухами и сплетнями.
После этого он уселся на телефон и стал названивать в МУР рыжему Грязнову. Но секретарь сказала, что тот на выезде. А узнав, кто говорит, добавила: да все там же, в Климентовском. А может, и в "России", там тоже покойник.
Надо ехать, решил Турецкий. Все осмотреть самому, поговорить с людьми. Что-то очень уж скупыми стали протоколы эти свидетельские. Формальные. Неужели и на них время стало оказывать влияние? Но поскольку дело - вольно или невольно - на контроле у генерального прокурора, жди вызова на ковер безо всякой очереди. И никакой уже Меркулов тебя не спасет, не прикроет. Так что нечего раскачиваться.
Турецкий вызвал машину - следователь по особо важным в данный момент мог себе это позволить - и отправился в Замоскворечье, очень надеясь застать там Славу Грязнова, который не позволит погибнуть другу во цвете лет.
2
Дурацкая погода, типичный март: вчера под вечер вдруг снег пошел, а сегодня с утра - десять градусов тепла. Ирина настояла, чтобы он пошел на работу в шапке. Пришлось там и оставить, выглядел бы сейчас полным психом.
Турецкий шел по Климентовскому переулку, озираясь по сторонам. Сперва решил пройтись тут в одиночестве, чтобы обозначить для себя, так сказать, диспозицию. А заодно посмотреть, кто здесь живет, кто ходит. Бабки старые - значит, живут в коммуналках, а это наши вездесущие глаза и уши. Неплохо. Дома тоже старые, как эти редкие бабки, которые медленно и в одиночестве бредут кто в магазин, кто в недалекий храм. Новые хозяева в этом районе Замоскворечья видны сразу и издалека - свежестью красок, тщательной, офисной отделкой стен и карнизов домов, пытаются подделаться под Европу, где такие строения восстанавливают якобы под старину. Но вкуса не хватает нашим юным российским капиталистам, вот что. Культурешки маловато, как недавно заметил в "Литературной газете" один писатель. Ладно, с этими ясно. И Турецкий стал обдумывать свидетельские показания, чтобы сложить для себя хотя бы приблизительную первоначальную картину.
Итак, что же мы имеем? С одной стороны - удачливый, вполне современный предприниматель. Недавний перспективный советский руководитель советского же предприятия. Послужной список должен впечатлить постороннего: "Северовостокзолото" - бригадир, начальник участка, заместитель директора обогатительной фабрики; тюменская фирма "Строитель" - управляющий; омская акционерная компания "Уют" - президент; многопрофильная фирма "Сибирь" - генеральный директор. Что это за многопрофильное заведение - знает, видимо, не очень большое число заинтересованных людей. Эта последняя организация, базирующаяся в Новосибирске и имеющая свои филиалы и представительства в двух десятках городов Союза, включая, естественно, Москву и Питер, а также в Мюнхене и Милане, должна и в самом деле иметь много профилей деятельности, где законные - пишутся в рекламных листовках, а об остальных знают исключительно те, заинтересованные. Впрочем, тут ты, брат Турецкий, пока перехлестываешь. Вперед забегаешь, предполагая, что убийство генерального есть результат той самой неизвестной широкой публике деятельности. Впрочем, кто скажет, насколько он сегодня далек от истины.
Однако что же у нас входит в сферу интересов этой многопрофильной фирмы? А входят туда нефть, лес, автомобили, строительство домов и индивидуальных коттеджей, а также - что не исключено - валютные операции, ибо все предыдущее без последнего в наш век не имеет никакого смысла. Другими словами, какая все-таки власть была сосредоточена в руках покойного ныне генерального директора, каким титулом он себя ни именуй, по сути, одному Богу известно. Ну хоть в этом вопросе наметилась ясность.
С другой же стороны, выступает некий убийца, за спиной которого стоят весьма заинтересованные лица. Откуда такой вывод? Элементарно. Следователь райпрокуратуры уже выяснил: убийство было тщательно подготовлено. Наемному убийце был известен распорядок дня жертвы, его привычки, пристрастия, обычаи, возможно, даже передвижения в течение дня. Если бы это убийство было местью какого-то обиженного лица, каковых наверняка у Мирзоева имелось немало - послужной его список тому прямой свидетель, - то и убить его могли бы в любом месте, включая улицу, двор, одно из общественных мест, где он постоянно бывал.
Нет, убийца твердо знал, что ровно в час дня, что бы ни случилось, - и это подтвердили все домашние, включая охрану, - хозяин дома отправится на второй этаж, чтобы принять ванну. Странная, конечно, привычка, но у этих сумасшедших богатых, копирующих свою жизнь с "видиков" про богачей, живущих в Эдеме, или детективов Стаута, Чейза, Чандлера, появляются тоже, оказывается, свои пристрастия и причуды. Тем не менее если вся охрана, что видно из свидетельских показаний, это знала, то отчего же не мог знать и сильно заинтересованный посторонний? Недаром немцы говорят: где знают двое, знает и свинья.
Следующая деталь: должен ли был знать убийца, что жертва откроет окно? Что это - привычка Мир- зоева или счастливая случайность для убийцы? Стоп! Это надо проверять. Вывод у Свиридова скороспелый.
Дальше пойдем. Спустя, вероятно, полчаса после убийства, никак не раньше, раздался телефонный звонок. Кто звонил, исполнитель или тот, кто его нанял, пока определить трудно. Звонок был из автомата. Грубо спросили хозяина. Голос мужской, хамский. Это показания секретарши Мирзоева Нины. Она ответила, что Мирзоев на сегодня закончил работу и больше в офис не вернется. Ответила как обычно в таких случаях.
"Тогда поищите вашего хозяина в ванной!" - заявил звонивший и по-мефистофельски - именно так определила голос звонившего Нина - захохотал. Сама Нина, по ее словам, тут же впала в транс, и единственное, на что оказалась способной, немедленно ринулась к Карине.
Жена Мирзоева, увидев лицо Нины, побежала в ванную и дико, истошно, на весь дом закричала. Тело мужа лежало на светло-зеленом кафельном полу в луже крови. Вода перехлестывала через борт ванны и, окрашенная кровью, растекалась из-под головы Мирзоева алыми ручьями. Ветер вздымал занавески на распахнутой раме окна.
На крики женщин примчались начальник охраны и два телохранителя, постоянно дежуривших в квартире. Увы, такова обратная сторона медали бытия российского бизнеса.