- Что ты наделал, Клет?
- Попытался его прикончить. Элис Веренхаус спасла ему жизнь, - он тяжело вздохнул, поднял руку и положил себе на плечо, его лицо перекосилось.
- Кажется, у меня внутри что-то оторвалось. Я имею в виду, физически.
- К врачу ходил?
- И что врач сделает, опять меня вскроет?
- Граймз заявил в полицию?
- В этом-то и проблема. Врачам скорой помощи он сказал, что упал с балкона. Думаю, он сам собирается со мной поквитаться. И Голайтли, скорее всего, дал ему адреса моей сестры и племянницы.
- Откуда ты это знаешь?
- Голайтли сказал, что сделает это, если я не расплачусь по расписке. Ты знаешь, что в народе говорят про Бикса. Он законченный психопат, он свою мать выпотрошит и чучело из нее сделает, чтобы дверь подпирать, но в том, что касается выплат по своим или чужим долгам, у него все четко. Как думаешь, что мне делать?
- Поговори с Дэном Магелли из полицейского управления Нового Орлеана.
- И что я ему скажу? Попытался на днях парня забить до смерти, но жертва - это я, и мне теперь нужно, чтобы пара патрульных машин сопровождала мою семью?
- Найди что-нибудь еще, что можно использовать против Граймза, - ответил я.
- Например?
- Смерть ребенка, которого он переехал.
- Да там родители напуганы до смерти. К тому же оба наркоманы. Думаю, это Граймз им дурь вез, когда пацана переехал.
- Даже и не знаю, что еще тебе предложить.
- Я не могу позволить своей сестре и племяннице отвечать за мои поступки. Так не пойдет.
- Я знаю, о чем ты думаешь, и это мне не нравится.
- А что мне еще остается? Граймза давно уже пора было слить.
Я услышал звук открываемой двери за спиной.
- Так я и знала - Клет собственной персоной. Ты как раз к ужину, - улыбнулась Молли. - У вас тут все в порядке?
Персел вежливо отказался от приглашения, сославшись на то, что встречается с кем-то за ужином в "Клементине", что означало, что он собирался провести там вечер до закрытия бара и затем заночевать в своей машине или в офисе на Мэйн, а может, и в мотеле на байю, где он арендовал коттедж. Не столь важно, как закончится этот вечер, было очевидно, что мой приятель снова взялся за старое, живет сегодняшним днем и держит смерть на расстоянии с помощью водки, марихуаны и ящика пива в холодильнике на заднем сиденье своего "кадди", а в данный момент, возможно, подумывает еще и о преднамеренном убийстве.
После ужина я попытался почитать газету и выкинуть проблемы Клета с Вейлоном Граймзом и Биксом Голайтли из головы. Не вышло. Персел всегда будет моим лучшим другом, человеком, который с двумя пулями в спине снес меня по пожарной лестнице, человеком, способным отдать свою жизнь за меня, Молли и Алафер.
- Пойду-ка я прогуляюсь, - сказал я Молли. - Хочешь со мной?
Она хозяйничала на кухне - пекла пирог и измазала щеку в муке. Ее рыжие волосы были коротко пострижены, по коже рассыпаны веснушки, заменяющие ей пудру, а ее жесты и выражения иногда приобретали особое очарование, сродни песне, которую ты можешь видеть, а не слышать, о чем она даже и не догадывалась.
- Ты идешь потолковать с Клетом? - спросила она.
- Типа того.
- Почему ты так смотришь на меня?
- Да так, ничего.
- Клет не скажет тебе всего, если я буду там.
- Я скоро вернусь, - сказал я. - Ты прекрасно выглядишь.
Я взял айпод, который мне подарила Ти Джоли Мелтон, и направился вниз по Ист-Мэйн под навесом из дубов, аркой возвышающихся над улицей. Фонари только что зажглись, и в деревьях и бамбуке вдоль Байю-Тек замерцали огоньками светлячки. Я вышел на разводной мост на Берк-стрит и посмотрел вниз, на длинный, темный поток приливных волн, рано или поздно оказывающихся обратно в заливе. Начинался прилив, грязная вода высоко окатывала берега при прохождении лодок, а кувшинки на отмелях колыхались, как зеленый ковер. Для меня Луизиана всегда была заколдованным местом. Я верю, что в ее тумане все еще странствуют призраки рабов, индейцев Хоума и Атакапа, пиратов и солдат Конфедерации, а также акадийских фермеров и красоток с плантаций. Я верю в то, что их история так и осталась не познанной до конца и они никогда не успокоятся, пока этого не произойдет. Я верю, что проклятием моего родного штата остаются невежество, бедность и расизм, причем в большой степени они намеренно культивируются, ведь так гораздо легче контролировать уязвимый электорат. Я не сомневаюсь, что многие из политиков в Луизиане - отвратительнейшие примеры белого мусора и продажности из всех, что я видел. Тот факт, что многих людей они забавляют как плуты и пройдохи, не укладывается у меня в голове - это все равно что травить анекдоты о насильниках.
Я стараюсь гнать от себя эти унылые мысли. Не отрывая глаз от Байю-Тек, я нащупал айпод и нашел одну из песен Ти Джоли. Она пела "Блондинку Джоли", эдакую плачевную душераздирающую балладу, которую стоило услышать лишь один раз, и уже нельзя было забыть до конца своей жизни. Затем я вспомнил, что Алафер сказала, что так и не смогла найти песни Ти Джоли в списке файлов. Как такое возможно? Там, на мосту, в вечерних сумерках, когда последние солнечные лучи горели янтарной лентой по центру байю, а черно-зеленые спины аллигаторов скользили среди кувшинок, я слушал прекрасный голос Ти Джоли, доносившийся из висевших у меня на шее наушников, как будто бы она говорила со мной по-французски из какой-то давно прошедшей эры, времен Эванджелины и бегства акадийского народа из Новой Шотландии в заболоченные края Южной Луизианы. Я и не подозревал, что мне вскоре придется повторить старый урок, что иногда лучше довериться миру мертвых, нежели миру живых, и никогда не стоит сомневаться в существовании невидимой реальности, способной зависнуть, словно голограмма, прямо за краем нашего сознания.
Когда я пришел в "Клементину", Клет стоял у бара и гипнотизировал стоявший перед ним стакан водки, наполненный мелким льдом, вишенками, дольками апельсина и украшенный веточкой мяты. Я сел за стойку и заказал себе сельтерскую воду со льдом и лаймом на ободке бокала - самообман, однако позволивший мне подавить те мысли, которые здесь лучше не обсуждать.
- Хочешь, я поеду в Новый Орлеан с тобой? - спросил я.
- Нет, сестру я отправил в круиз, а племянница навещает друзей в Мобиле, так что пока они в безопасности, - ответил он.
- А потом?
- Ну, я еще не все продумал. Расскажу тебе, как только определюсь.
- Не пытайся справиться со всем в одиночку, Клет. С этими парнями можно разобраться самыми разнообразными способами, - сказал я.
- Например?
- Прижать Граймза за гибель ребенка в ДТП.
- А улики где? Показания обдолбанных родителей, которые уже списали пацана за следующую дозу?
Бар был полон людей и шума. Посреди болтовни о футболе и на ничего не значащие темы лицо Клета как будто висело в воздухе, словно красный надувной шар, отстраненное и полное боли.
- Я вырос среди таких, как Голайтли и Граймз. Знаешь, как с ними все уладить? Только свернув им шею, - Персел закинул в рот две таблетки аспирина и разжевал. - У меня такое ощущение в верхней части груди, как будто там все еще что-то застряло и давит мне на легкое, - он сделал большой глоток водки и поставил стакан на стойку под перезвон льда о стекло. - И знаешь, что в этом всем самое смешное? - спросил он.
- В чем?
- В том, что меня подстрелили. Что чуть ласты не склеил. Ведь я бы откинулся прям там, на байю, если бы пуля не попала в ремень моей плечевой кобуры. Меня спасла кобура, а не ствол, ну просто история моей гребаной жизни. Если со мной что хорошее и случается, и то случайно.
- Мистер, попросил бы вас не выражаться, пожалуйста, - заметил бармен.
- Прошу прощения, - ответил Клет.
- Пойдем отсюда, - предложил я.
- Нет, мне здесь нравится. И бар мне нравится, и еда, и компания, с чего бы это я вдруг все это бросил?
- Ты в том смысле, что лучше мне уйти? - спросил я.
- Знаешь, в бордель ходят не за тем, чтобы в шашки поиграть. - Клет Персел задумался над своими словами и скромно улыбнулся. - Так, музыкой навеяло, меня в действительности все это весьма устраивает. Это тот айпод, который я видел у тебя в больнице?
- Да, слушал тут песни Мелтон. Сейчас "Блондинка Джоли" играет.
- Ну-ка, дай взглянуть. - Он взял айпод с барной стойки и начал листать список треков. Слушай, да тут всего-то несколько песен: Уилл Бредли, "Тадж-Махал" и Ллойд Прайс.
- Песни Ти Джоли там тоже есть.
- Нет, Дэйв, их нет. Посмотри сам.
Я забрал у него айпод, отключил наушники и положил себе в карман.
- Давай-ка проедемся до Сент-Мартинвилла, - предложил я.
- Зачем? - спросил Клет.
- Я знаю, где находится дом Ти Джоли.
- И чего нам там делать?
- Пока не знаю. Хочешь остаться здесь и трепаться о футболе?
Клет взглянул на бармена.
- Заверни-ка мне устричный сэндвич и пару длинношеих бутылочек "Будвайзера", - попросил он. - И прости за мой треп. У меня неисправимый дефект речи. Это одно из немногих заведений, куда меня все еще пускают.
Все в баре заулыбались. И кто после этого скажет, что Клет лишен всяческого шарма?
Глава 03
Шел дождь, когда мы ехали по двухполосному шоссе сквозь длинный тоннель деревьев в сторону района чернокожих на южной окраине Сент-Мартинвилла. Сквозь пелену дождя виднелись огни пары ночных клубов; перед старой французской церковью на площади и позади "Дуба Эванджелины" горели прожекторы. За их исключением большая часть города была погружена в темноту, если не считать фонарей на перекрестках и маячков на разводном мосту, под которым высоко струился желтый канал, покрытый танцующими каплями дождя.
Ти Джоли выросла в районе, сплошь состоящем из убогих лачуг, которые когда-то были частью большой плантации. Люди, живущие там, именовали себя креолами и не любили, когда их называли чернокожими, хотя сам термин изначально обозначал второе поколение колонистов, потомков континентальных французов и испанцев, рожденных в Новом Орлеане или пригороде. В довоенное время была еще одна группа смешанного происхождения, именуемая "свободными цветными людьми". В ранние годы эры гражданских прав потомки членов этой группы стали именоваться креолами, и некоторые из них присоединились к белым, противящимся принудительной интеграции в школах. Этот факт всегда напоминает мне о том, что человеческое стремление принадлежать к элите неискоренимо.
Ти Джоли жила с матерью и младшей сестрой на байю, в доме, построенном из кипариса, с двумя спальнями и ржавой крышей. Дом стоял в окружении орешин, черемухи и черного дуба спереди, зарослей бананов высотой выше крыши среди овощных грядок сзади и небольшого причала со стороны канала. Когда мы с Клетом въехали во двор, я и не знал, чего ожидать. Быть может, я хотел убедиться в том, что Ти Джоли была в порядке, что жила в районе Нового Орлеана и действительно навещала меня в больнице на авеню Сент-Чарльз. Я не считал свой визит исключительно эгоистичным поступком. Я хотел убедиться в том, что она в безопасности, что ее не окружают опасные парни, что она родит ребенка, хотя от него желал избавиться ее любовник. И я хотел верить, что он окажется достойным мужиком, который женится на ней и будет заботиться об их чаде, и что Ти Джоли Мелтон и ее семью ожидает в жизни все только самое лучшее. Я искренне желал этого, и мне было все равно, пусть даже окружающие считают меня помешанным.
Мы с Клетом ступили на веранду. Порывы ветра превращались в дождевые воронки, возникавшие по всему участку, на деревьях и на огромных блестящих кустах лопухов, растущих вдоль берега канала. Открылась дверь, и мы неожиданно увидели силуэт на фоне лампы в дальнем конце помещения. Силуэт передвигался посредством двух тросточек, спина его была согнута настолько, что ему приходилось с усилием поднимать свой подбородок, чтобы взглянуть прямо на нас. Его пальцы напоминали скорее когти, а кожа была обезображена заболеванием, которое иногда приводит к выщелачиванию цвета из тканей чернокожих людей. Не было бы преувеличением сказать, что своим видом и формой старик походил скорее на горгулью. Но его глаза были того же цвета, что и у Ти Джоли, иссиня-зелеными, и такими светящимися, что казалось, что ты смотришь на пронзенную солнцем волну, перекатывающуюся через коралловый залив на Карибах.
Я представился, показал ему свой значок и сказал, что я друг Ти Джоли и недавно видел ее в Новом Орлеане, а теперь хотел бы удостовериться в том, что у нее все в порядке. Внутрь он нас не пригласил.
- Значит, видали ее? - спросил он.
- Да, она навестила меня в больнице, где я лечился от травм. Вы ее родственник?
- Я ее дед. Как матери ее не стало, так она и уехала, месяца с три назад. Вот Прям там, на причале, парень на лодке ее подобрал, и с тех пор от нее ни весточки. А потом и сестренка ее, Блу, тоже уехала. Вы, случаем, Блу не видали?
- Нет, сэр, боюсь, что нет. Можно нам зайти?
- Пожалуйста. Меня зовут Эвери Дебланк. Вы уж простите, у меня тут не очень-то чисто. Кофе хочете?
- Нет, спасибо, - сказал я. Мы с Клетом сели на покрытый тканью диван, а мистер Дебланк остался стоять.
- Вы заявляли об исчезновении Ти в полицию?
- Угу, поговорил с помощником шерифа. Да только плевать им всем на нее.
- Почему вы так думаете?
- Да помощник шерифа говорил, что у нее, извольте видеть, "репутация". Так и заявил: "Репутация у нее еще та, и не подумай, что положительная". Говорил, она убегала еще в старших классах школы и тусовалась с парнями, которые толкали дурь. Я у него спросил, а есть ли здесь хоть один парень, не торгующий травкой. Звонил ему еще два раза, и каждый раз он отбрехивался, дескать, состава преступления нету. Я, пожалуй, присяду, не могу долго стоять. Кофе точно не хочете?
- Сэр, у вас есть кто-нибудь, кто мог бы вам помогать? - спросил я.
- Моей беде не поможешь, я восемнадцать лет проработал в Карвилле. Думаю, я напугал того помощника шерифа, он мне даже руку не пожал.
- У вас болезнь Хансена? - спросил я.
- И это, и еще целый букет в придачу, - он впервые улыбнулся, и глаза его были полны света.
- Ти Джоли сказала мне, что живет с мужчиной, которого я знаю, - сказал я. - Она упомянула центраторы. Думаю, этот мужчина может работать в нефтяной отрасли. Ни о чем не напоминает?
- He-а, не напоминает, - Дебланк сел в прямое кресло, за его спиной виднелась фотография пехотинца времен Первой мировой войны. На противоположной стене висело цветное изображение Иисуса, наверное, вырезанное из журнала. На полу лежал ковер, края которого износились до отдельных ниток, а в желтом свете настольной лампы медленно порхала моль. Снаружи, сквозь дождь, я видел зеленые и красные огни проходящей мимо баржи, а создаваемые ею волны, словно пощечины, били по огромным листам лопуха, похожим на слоновьи уши. Он добавил:
- Кстати, у нее был дневник.
- Прошу прощения? - опешил я.
- У нее в комнате. Хотите, я принесу? Там целая кипа фотографий.
- Не вставайте, сэр. С вашего разрешения, я сам схожу в ее комнату и принесу его.
- Он там на маленькой тумбочке. Она всегда им гордилась. Называла его своей "книгой знаменитостей", а я говаривал: "Здесь нет знаменитостей, кроме тебя, Ти Джоли", а она мне: "Никакая я не знаменитость, дедушка, но однажды обязательно ей стану. Вот увидишь".
Он задумчиво посмотрел куда-то вдаль, как будто почувствовал, что сказал больше, чем нужно было, и позволил собственным словам причинить себе боль. Я отправился в спальню Ти Джоли и нашел дневник в толстой розовой пластиковой обложке с тиснением в виде сердечек. Вернувшись на диван, я принялся перелистывать страницы. Она вырезала несколько газетных статей и приклеила их на страницах дневника: история о ее выпускном вечере в школе, фотография, когда она была королевой Фестиваля раков в Бо Бридж, еще фото Ти Джоли с каджунской девчачьей группой под названием "Бон суар, Катин" и с известным каджунским уличным скрипачом по имени Хэдли Кастилл.
В конце дневника я нашел коллекцию глянцевых фотографий, которые она не приклеила к страницам. Это были фото не из тех, что могли бы попасть на страницы заштатной газетенки. Похоже, что они все были сделаны в ночных клубах, на большинстве она была с мужчинами намного старше ее, одетыми в костюмы и щеголяющими дорогими ювелирными украшениями. Некоторых я узнал. Двое были заядлыми игроками, регулярно наведывающимися в Нью-Джерси. Один управлял коллекторским агентством и продавал никчемные страховые полисы бедным и необразованным. Еще один управлял финансовой компанией, специализирующейся на ссудах под залог недвижимости. Все они скалились так, как улыбается охотник, хвастающийся своими трофеями. На всех фотографиях Ти Джоли была одета в расшитые блестками блузки и ковбойские сапоги или же иссиня-черное вечернее платье, украшенное фиолетовыми и красными розами. Она напомнила мне одинокий цветок, по ошибке попавший в коллекцию безвкусных восковых фигур.
На одной из фотографий я увидел человека, которого не ожидал встретить в дневнике Ти Джоли. Он стоял у бара позади основной группы. На нем был темный костюм без галстука, воротник модной рубашки расстегнут, на шее золотая цепь и золотой образ, череп блестит сквозь короткую стрижку, брови едва различимы за многочисленными шрамами, а рот раскрыт, как у рыбы, отчаянно пытающейся вдохнуть кислорода на поверхности аквариума. Я передал фотографию Клету.
- Вы знаете, кто такой Бикс Голайтли? - спросил я мистера Дебланка.
- Не, никого с таким именем не знаю.
- Он на этой фотографии с Ти Джоли и ее друзьями.
- Я и этих-то людей не знаю. Чем занимается этот парень?
- Он преступник.
- Ти Джоли с такими не водится!
Но она водится с людьми, которые используют других, - подумал я. Взяв фотографию у Клета, я показал ее мистеру Дебланку.
- Взгляните-ка хорошенько вот на этого парня. Вы уверены, что никогда его не встречали?
- Нет, сэр, я его не видел и не знаю, и Ти Джоли никогда не рассказывала мне о нем или о прочих этих мужиках. Так что он за преступник?
- Из тех, кого даже бандиты считают позором профессии, - ответил я.
Печаль скользнула по его лицу, старик заморгал в свете лампы.
- Внучка сказывала, что влюбилась в мужчину. Говорила, мож, пригласит его домой, познакомит. Говорила, что он богат, даже в колледж ходил, и любит музыку. Больше ничего. А в один день она просто исчезла. А потом и ее сестра уехала. Не знаю, почему так происходит. Они бросили меня одного, просто исчезли и так и не позвонили. Это нечестно.
- Что нечестно?