Оставшись один, Подседерцев отключил всю прослушивающую и фотографирующую аппаратуру, проверил запасной выход, за дверью стоял опер, его он отослал в машину. Ни электронных, ни живых глаз и ушей в этот вечер быть не должно.
Было что-то странное в предстоящей встрече. Днем к нему в кабинет вошел сотрудник Управления делами, вежливый пожилой человек, доставшийся новым хозяевам Кремля в наследство от аппарата ЦК. Он никогда ничем не выделялся, в крупных подковерных сражениях, насколько знал Подседерцев, не участвовал, тихо и добросовестно "тянул свой участок работы", как выражались его прежние работодатели. На пенсию он давно уже наработал, может, поэтому им и решили сыграть. Он передал просьбу о срочной встрече от некого бывшего сотрудника ЦК, желающего проинформировать Службу о деле государственной важности. От себя лично, от имени просителя и серьезных людей, готовых подтвердить это письменно или устно, тихий сотрудник гарантировал полную серьезность просьбы и надежность неизвестного заявителя.
Подседерцев сделал было кислую мину, срочно выстраивая фразу вежливого посыла куда подальше: времени было в обрез, ко вторнику требовалось подготовить отчет об операции. Но услышав: "Вы его могли видеть на Ленинградском шоссе, дом 41", - понял, дело серьезное. Тренированная память тут же выдала справку - в этом доме посаженный "под колпак" Белов встречался с неустановленными личностями. Такие пересечения никогда не бывают случайны. Его мягко ставили в известность о степени осведомленности, позволяющей не просить, а требовать встречи.
Проводив ветерана аппаратной работы до дверей, - старик наверняка прямо от него пошлепал в кадры, подавать заявление об увольнении, свое дело сделал, можно и на покой, - Подседерцев запросил данные наружного наблюдения. "Наружка" снимала всех, входивших и выходивших из дома, пока в нем находился Белов. Он быстро нашел нужные фотографии: двое солидного вида мужчин шли к поджидающему их "вольво". В их фигурах не было затаенной неполноценности и суетливости "новых русских", по всему чувствовались солидность и неспешность, наработанные годами истинной власти.
Подседерцев от души выругался, влепив кулаком по холеным лицам на фотографии. Потом взял себя в руки, вызвал зама и четко и спокойно, как о давно решенном, отдал приказ:
- Подготовь "Прадо" для срочной встречи. Явка нужна мне лично. Если кто-то там крутится - гони в шею. Разбросай "наружку" вокруг дома. Второй бригадой "наружки" блокируй все подступы к Войковской. "Технарям" взять эфир на жесткий контроль. При малейшем признаке работы дистанционного слухового контроля - пеленговать и блокировать силами специальной группы. Хоть всех радиолюбителей с крыш посбрасывайте, мне все равно. Не дайте записать даже слова из "Прадо", ясно?
Зам вышел, и Подседерцев набрал номер телефона, оставленный ветераном ЦК.
- Приемная господина Салина, - раздался приятный женский голос.
- Здравствуйте, говорит Подседерцев из Службы Безопасности Президента.
- Минутку, соединяю!
"Господи! А ведь я даже не "прокачал" этого Салина по оперативным учетам, - вдруг с ужасом подумал Подседерцев. - Даже имени-отчества не знаю! Совсем голову потерял. - Он покосился на фотографии, все еще лежавшие на столе. - Интересно, кто из двоих он?"
- Назовите адрес и время, - раздалось в трубке.
В голосе за интеллигентной мягкостью сквозила жесткость привыкшего отдавать распоряжения.
- Космонавта Волкова, три, квартира сто семнадцать. "Салон Никодимова". Через два часа.
- Хорошо, буду. И гудки отбоя.
* * *
Подседерцев внес поднос с кофейным сервизов Девчонка перед уходом из салона, как учили, успела сварить кофе. Гость прибыл вовремя, минута в минуту.
Окинув взглядом посетителя, удобно расположившегося в кресле, Подседерцев сразу понял, с кем предстоит иметь дело. Наследственный партократ. Сейчас, как и на фотографиях, глаза гостя были спрятаны за дымчатыми стеклами. Очки были по старой цековской моде монументальные, в тяжелой роговой оправе.
- Слушаю вас. - Он поставил поднос на стол, сел, заглянул в лежащую на столе визитку.
- Салин Виктор Николаевич, - подсказал человек, сняв очки. - Ныне представляю фонд "Новая политика". - Он чуть улыбнулся. - Кстати, до сих пор так и не понял, что в политике может быть нового.
- Действительно, - усмехнулся в свою очередь Подседерцев, успев вскользь глянуть на настольные часы - ампир производства подмосковного кооператива, один из "шедевров" Никодимова.
- Да, не будем тратить время. - Салин успел перехватить его взгляд. - Рекомендатели у меня были надежные. Иначе я бы к вам не пришел, а вы бы меня не приняли. О моей прошлой работе информированы?
- Комитет партийного контроля. Последняя должность - оперативно-ответственный по особо важным делам. - Подседерцев выложил на стол кулаки. - Надеюсь, не на работу пришли проситься?
- Упаси боже! - наигранно ужаснулся Салин. - С компрадорской-то властью, как изволят выражаться Зюганов и компания? Меня же ампиловские бабки подловят в темном углу и побьют. - Он согнал с лица улыбку. - Компроматом интересуетесь?
- Этого добра у меня - во! - Подседерцев взмахнул ладонью над головой.
- Зря. Компры много никогда не бывает. - Салин положил на стол папку. Накрыл ее полной холеной ладонью. - Вот здесь материал на одного человечка. Маленького, но жадного. Если помните скандал с АНТом, была такая аферка в девяностом году. Что это было, активный зондаж, тонкая провокация тогдашнего правительства, хамство почувствовавших свободу воришек, сейчас уже не важно. Дело старое, быльем поросло.
- Пока не понял, в чем суть. - Подседерцев нахмурился. Он точно знал, что уж к пресловутому АНТу, первым в перестроечном бардаке наладившему оптовую торговлю бесхозными танками, он никакого отношения не имел и по тогдашнему рангу иметь не мог. Неумелая работа комитетских "коммерсантов" выжала скупую большевистскую слезу у тогдашнего премьера Рыжкова и вышибла из высоких Совминовских кресел пяток полковников КГБ. По сравнению с основными фигурантами разразившегося скандала, Подседерцев, руководивший тогда отделом в Аналитическом центре, был попросту никем.
- Все просто. Расследуя это дело, мы зацепили Гохран. Помните, попытка продать неограненные алмазики? Вот-вот. Вроде бы хищение или глупость, но под удар поставили договор с фирмой "Де Бирс". Ни одно правительство, будь то коммунисты или монархисты, не может себе позволить ссориться с людьми, контролирующими мировой рынок алмазов. За такое можно нарваться на неприятности в международном масштабе,
Салин выждал, "считав" реакцию собеседника, удовлетворенно кивнул и продолжил:
- Пока стоял шум, некто, краешком повязанный в этом деле, получил в руки два мешочка с алмазами и небольшую шкатулку с побрякушками. Перед самым арестом этот некто Васильев успел спрятать присвоенное добро у своей любовницы. Бедняга умер в тюрьме и так и не узнал, что у него был помощник по интимной части. Когда припекло, барышня быстренько сплавила камушки второму любовнику. Он, пользуясь служебным положением, вывез камушки в Швейцарию, где они, будем надеяться, и лежат до сих пор. Странно, но любовница, не дождавшись ареста, почему-то выпала из окна. Супостата мы вычислили, но с большим опозданием. Маленькими людьми, как понимаете, не занимались и не занимаемся. А когда доселе незаметный человечек вдруг пошел в рост, сдуру же и не такое бывает, он сразу же попал в поле нашего зрения.
- И кто он? - не утерпел Подседерцев.
- Фамилия у него невыразительная. Плебейская, прямо скажу. Гаврилов. - Салин протер очки уголком галстука и водрузил их на нос. - Ныне директор сыскного агентства "Слово и Дело". Сразу же оговорюсь, что мы не успели к нему подойти вплотную. Беднягу окрутил некто Самвел Сигуа, вор в законе. Уточню - друг Гоги Осташвили.
- Ясно. Что еще есть? Выкладывайте. - Подседерцев по-бычьи наклонил голову.
- Давайте сразу поставим все точки над "i". - Салин погладил черную кожу папки. - Здесь убийственный компромат. На вас в том числе. И дело не в контакте с мелким воришкой Гавриловым. По сути дела, вас поимел, простите за резкость, плохо образованный уголовник Сигуа. Под угрозой операция государственного масштаба. Давайте смотреть с этой позиции, если вы не против. Именно - с государственной. То есть ничего личного и идеологического.
- Запись ведете? - быстро спросил Подседерцев.
- А вы? - парировал Салин.
- Нет.
- И я - нет. Есть шанс договориться, как считаете?
- Смотря о чем.
- О деньгах, о чем же еще! Остальное - детали.
- Давно знаете об операции?
- С самого начала. Засветились вы на интересе к Кротову. О Гаврилове, как я уже говорил, мы знали раньше. Можно было сразу щелкнуть вас по носу, но решили подождать. Оказалось, не зря. Выигрывает умеющий ждать, или вы не согласны?
- Вы всегда загребаете жар чужими руками? - усмехнулся Подседерцев. Спрашивать, откуда такая информированность о секретных делах Службы, было просто глупо. Проиграл так проиграл.
- Обычно нет отбоя от желающих таскать для нас каштаны из огня, - в тон ему ответил Салин. - А вы мне нравитесь. Прекрасно просчитали ситуацию и не играете. Правильно, Борис Михайлович, у вас нет ни времени, ни единого шанса. Придется договариваться.
- Условия?
- Для начала уточним, откуда идут деньги для режима Горца? - Салин задал вопрос тоном зануды-экзаменатора, уставшего от невнятной околесицы нерадивых студентов.
- Отовсюду понемногу. - Подседерцев пожал плечами. - Часть через банальный рэкет собирает диаспора. Кое-что вложил криминальный мир. Большую часть просто откачивают из финансовой системы страны через банки, подконтрольные чеченской группировке. Приторговывают нефтью и оружием…
- Создается впечатление, что я разговариваю не с высшим офицером СБП, два года сидевшим на этой проблеме, а с журналистом-недоучкой из "Московского комсомольца", - не скрывая раздражения, оборвал его Салин. - Вам разве не известно, что через три крупнейших банка в Чечню перекачали деньги боливийского наркокартеля? Вы разве не вычислили Осташвили, как ключевое звено в сети "отмыва" этих денег здесь, в Москве?
- Работа еще не закончена…
- Нет, Подседерцев! Ваша уже закончена. Дальше будет действовать наша Организация. Меня не интересуют воровские "общаки", рэкетирские и контрабандные копейки. Весь этот грязный ворох можете оставить себе. Организации нужен миллиард с небольшим, вложенный в "Чеченский проект" боливийскими наркобаронами. А за ними, да будет вам известно, стоит "Черный Орден СС", после падения рейха вложивший капиталы в наркобизнес. Вот откуда идут деньги. Надеюсь, хоть теперь вы представляете, с кем решили померяться силами? - Салин понизил голос. - Итак, мы предоставляем канал для откачки денег Горца, номера счетов я вам дам. Прокрутим по счетам подконтрольных нам фирм так, что потом следов не найдешь. Себе оставляем две трети. Остальное тратьте, как хотите. Будет чем отчитаться перед шефом. Не беспокойтесь, баланс сведем правильно, никто и не узнает, что вы принесли в клюве денег меньше, чем их было на самом деле. И не надо смотреть на меня волком. - Салин улыбнулся одними губами. - Третья часть лучше, чем ничего, разве нет?
- А если я не согласен?
- Ваше право. - Салин пожал плечами. - Сейчас же демократия, каждый волен сходить с ума так, как ему хочется. Но вот незадача! - Салин скорбно вздохнул. - Мы только что взяли Гаврилова. Носился по городу, как угорелый, еле поспевали. А после его визита на известную вам дачу прищучили стервеца. Гаврилова вы знаете не хуже меня, и в то, что он уже раскололся, надеюсь, поверите без доказательств.
- Блефуете, Виктор Николаевич! - Подседерцев отвалился назад и скрестил руки на груди.
- Понимаю, понимаю. - Салин похлопал себя по карманам. - Вы же по воспитанию материалист. Верите только в осязаемое. Вот пощупайте. - Он наконец нашел, что искал. Небрежно бросил на стол красную книжечку удостоверения.
Подседерцев потянулся, раскрыл. С фотографии на него смотрело напряженно застывшее лицо Гаврилова.
- Удостоверение внештатного сотрудника Службы. Допустим, подлинное. Допустим, Гаврилов его не терял. Что из этого следует?
- Уже забыли, что презумпция невиновности на служебные расследования не распространяется? - с нескрываемой иронией произнес Салин. - Это вам придется доказывать, что вы не верблюд. И не только своему шефу.
- Не понял, это намек или угроза?
- Понимайте, как хотите. - Салин налил себе кофе, сделал маленький глоток, покачал головой и отставил чашку. - От Гаврилова вам так просто не отмазаться. Мне кажется, что сейчас он уже говорит под видеокамеру все, что знает. Само собой, не преминет упомянуть о снайпере.
- О каком еще снайпере?
- О том, что скоро выстрелит в Осташвили, поставив точку в этой обреченной на неудачу операции. Ведь Гога самой сутью операции обречен, я прав?
- Никакого снайпера я не подключал! - задохнулся от возмущения Подседерцев.
- Да? - Салин чуть дрогнул губами, обозначив улыбку. - Возможно, это инициатива Гаврилова. Или Самвела Сигуа.
- Или ваша, - вставил Подседерцев, уже успевший взять себя в руки.
- Возможно, моя, - с готовностью кивнул Салин. - Но Гаврилов скажет то, что ему велят. А мне хочется, чтобы снайпера наняли именно вы. Слишком уж логично получается. В такое легко поверят. Смерть Гоги Осташвили вызовет резонанс в определенных кругах. Версия о "руке спецслужб" возникнет первой. А люди имеют склонность верить в то, во что они хотят верить. Зачем же их разочаровывать? - теперь он уже не таясь широко улыбнулся.
- Чего вы добиваетесь?
- Только не служебного расследования и вашего увольнения "с волчьим билетом", упаси боже! В бюрократические игры давно не играю. Сейчас время дикое, требует новых подходов. - Салин согнал с губ улыбку. - Кассету с исповедью Гаврилова мы передадим скорбящим друзьям Осташвили. Что будет с Вами и вашей семьей, объяснять, надеюсь, не надо.
Подседерцев вцепился в подлокотник кресла так, что побелели ногти. Боль была дикой, казалось, в подушечки пальцев вогнали раскаленные иголки. Она, хлынувшая через руки в голову, застучавшая острыми молоточками в висках, помогла сдержаться, вытеснила успевшую закипеть красным водоворотом ярость. Еще мгновение, и он бы бросился на этого вежливого, обходительного человека, умеющего так тонко пытать словами.
Салин, внимательно следивший за его реакцией, кивнул и облегченно вздохнул:
- Очень хорошо. Физически вы намного сильнее меня, но какой от этого сейчас прок? Вас переиграли на интеллектуальном уровне, давайте на нем же и искать выход. Мне говорили, что вы неплохой аналитик.
- Чем же я вам так насолил? - Он с трудом разжал пальцы, потер горящие до боли виски.
- Вы, как все нынешние кремлевские хозяйчики, не ведаете, что творите. Вы, простите, подготовишки от политики. Сознаю, что поступаю жестоко, но тут уж не до сантиментов. Своей бестолковой операцией вы разбудили силы, о существовании которых даже не подозреваете. По собственной глупости вы вторглись в сферы, причастности к которым не имеете. Хуже - даже не можете иметь! И за вторжение придется платить по полному счету.
- "Я часть той силы, что вечно жаждет зла и вечно совершает благо", - через силу усмехнулся Подседерцев. - Так у Гете?
- Вот вы уже и превращаетесь в мистика. Если я скажу, что не вам решать, как поступить с деньгами, в нарушение всех договоренностей проникших на территорию, за которую мы до сих пор несем ответственность перед определенными кругами, вы потребуете доказательств или поверите на слово?
- А вы можете их предоставить?
Салин снял очки, долго, тщательно протирал стекла, потом посмотрел в глаза Подседерцеву и с расстановкой произнес:
- Тайны существуют только для чужих.
- Это предложение?
- Нет, Борис Михайлович. Это ультиматум. Или работаете на меня, или лучше застрелитесь после моего ухода.
Неприкасаемые
Уютно заурчал мотор "вольво", вспыхнувшие фары отогнали в темноту призрачные фигуры.
- Наши? - Салин кивнул на выхваченного снопом света одиноко стоящего у дерева мужчину.
- И наши, и Подседерцева, - усмехнулся Решетников. - Как он?
- Все нормально. - Салин устало откинул голову на уютный подголовник кресла.
Машина вырулила из двора и, мягко затормозив, замерла у выезда на проспект.
- Домой?
- Нет, поехали куда-нибудь поужинаем. Где можно спокойно посидеть. Знаешь такое место?
- А то! Такой обжора, как я, и чтобы не знал. - Он похлопал себя по тугому животу, перевалившемуся через ремень.
Салин отвернулся к окну. За подсиненными стеклами плескались огни ночного города. Решетников молчал, давая ему прийти в себя.
- За этот час что-то новое было? - наконец очнулся от своих мыслей Салин.
- Ребята передали, Гаврилов раскололся до соплей. Сейчас дали ему отдохнуть, потом опять начнут. Подседерцева надежно сломал? - не удержался Решетников.
- Таких до конца ломать нельзя. Слишком самолюбив. Пулю пустит себе в голову не задумываясь. - Салин снял очки и стал разминать переносицу. - Не о том я сейчас думал, Павел Степанович. Сядь ближе. - Он похлопал по мягкой коже сиденья. Решетников придвинулся. - Подседерцева сгубила узость мышления. Так бывает со всеми, случайно дорвавшимися до власти. Мир для них прост и предсказуем, а главное - полностью подчинен их воле. Они чувствуют себя великанами среди безропотных пигмеев.
- О чем ты?
- О нас, Степанович. Не впали ли мы с тобой в ту же ересь всемогущества? Уж кто-кто, а мы с тобой знаем, что любая сила имеет свой антипод. Я сейчас поймал себя на мысли, что до сих пор мы действовали без оглядки на наших вечных противников. А это чревато, сам понимаешь. Понял, кого я имею ввиду?
- Орден, - одними губами прошептал Решетников, невольно отстранившись от Салина.
- Пока едем, давай-ка помолчим и прокачаем всю информацию. Где-то они должны были засветиться. Не верю, что они могли прозевать поступление этих денег в страну. - Салин удобнее устроился на сиденье и закрыл глаза. - Помолчим, Степанович, и подумаем. А за ужином поговорим. Как только мы с тобой умеем - неспешно, одними намеками, непонятными для посторонних ушей.
* * *
Срочно
т. Салину В.Н.
Бригадой наружного наблюдения зафиксирован контакт "Ассоль" с объектом "Принц", имевший место в холле метро Белорусская-Кольцевая. После пятиминутного разговора объекты наблюдения вышли из метро и сели в автомобиль "Москвич" МОУ 50–32, принадлежащий "Принцу".
Примечание:
Объект "Принц": Рожухин Д.А. - кадровый сотрудник ФСБ РФ, подчиненный объекту "Белый".