крае никто из них не задержался.
– И этого ему могли не простить, – предположил Леднев, надеясь, что версия,
отвергнутая другими свидетелями, может найти подтверждение в словах персонального
водителя.
– Могли, – кивнул Валентин, – но Штурмин не боялся мести с их стороны. Уверен
был, что авторитеты обескровлены и обессилены, и власти в Южноморске больше не
имеют.
– Хорошо. – Прихлопнув ладонью по столу, Василий Петрович решил вернуться от
прошлого к настоящему. – Я понимаю, что мои вопросы могут вам показаться
некорректными, но прошу ответить на них со всей объективностью. Чем честнее вы будете
со следствием, тем проще нам будет искать убийцу.
– Без проблем.
– Скажите, Валентин, у Штурмина была любовница?
Женский след не являлся самым вероятным, но жизнь иногда подкидывает такие
сюрпризы, что диву даешься.
– Нет. Хотя многие с удовольствием затащили бы его в постель. Вокруг него
постоянно вилось столько охотниц, выбор огромный был. Но Борис Андреевич семьей
дорожил всегда. Семья для него – это святое, а святым не поступаются. – Посчитав вопрос
наиглупейшим, Валентин ухмыльнулся. – Он переживал очень, что детей увидел уже
взрослыми. Пока служил, все горячие точки объездил, из командировок не вылезал, так их
детства и не заметил. А теперь каждую минуту ценил, старался видеться как можно чаще.
На сколько рабочий график позволял.
– Вы же с ним всегда ездили. С кем он встречался последнее время?
– Ну, почти всегда. Иногда Штурмин сам брал машину.
– Зачем? – хватаясь за каждую нить, Леднев чувствовал, что ни одну не может
удержать в руках.
Вновь потерев подбородок, Валентин вздохнул.
– Уфф!.. Разные ситуации бывали: иногда я отпрашивался, было, раз заболел, так
Борис Андреевич две недели сам себя катал. Потом сказал, что это было в первый и
последний раз, – он сверкнул глазами, озаренный приятными воспоминаниями. – В отпуск
я уходил как-то. Но Штурмин не жаловал мои отлучки… Хотя справедливости ради надо
отметить, что отпускал меня бывало раньше, говорил, что сам справится. Я же не робот, я
не могу трудиться без сна и отдыха.
– А он мог?
– Мог! – без запинки, с восхищением ответил Дергач.
– Но чтобы самому поехать куда-то, скрыть от вас поездку, такого не было? – уточнил
Леднев.
– Нет, не было, – категорично замотал головой Валентин. – Да и нечего ему было
скрывать от меня. Водитель же знает все про своего шефа, всю подноготную.
– Вот мне бы и хотелось ее узнать, – пояснил Василий Петрович.
Дергач долго думал, скрипя извилинами, морщил лоб, подгоняя воспоминания, потом
поднял недоуменное лицо, взглянув на собеседника.
– Так нечего рассказывать. Борис Андреевич трудоголиком был до мозга костей. Жил
работой и семьей. На работе проводил времени больше, но жену и детей от того любил не
меньше. Рвался к ним при любой возможности. А из дома бежал на работу. Так и носился
по кругу.
Вот и он точно так же ходит по кругу, подумал Леднев. Топчется на месте и никак не
может сдвинуться: ни вправо, ни влево, ни вперед, ни назад. Словно врос корнями в этот
треклятый кабинет, в приемную, в здание администрации.
– С кем он встречался в последнее время? – повторил он свой вопрос.
– Весь график встреч, на сколько я знаю, есть у Верочки, секретаря Бориса
Андреевича. Ничего необычного. Он активно вел переговоры с инвесторами по проектам
финансовых вливаний в край, которые находились под его патронажем. Я возил его
несколько раз к ним, но имен не назову. Дважды встречались в Академии
предпринимательства, несколько раз в Романофф-холле. Но Штурмин всегда оставался
удовлетворен результатами, говорил, что все идет хорошо, и боялся какого-либо срыва…
– Почему?
– Как сказать? Суеверный был. Завидев черную кошку, обязательно поплюет трижды
через левое плечо, если возвращался, забыв что-то – непременно в зеркало посмотрит.
Всегда считал, что первый блин должен быть комом – тогда дальше дело отлично пойдет.
А здесь все, как по маслу текло, и он ждал возможных затруднений.
– Может, все же какие-то проблемы возникли?
Активно роясь в воспоминаниях, Валентин не мог обнаружить в них ничего
подозрительного, что натолкнуло бы следствие на след убийцы.
– Да нет. Все штатно шло. Никаких отклонений или волнений. Единственное, о чем
Борис Андреевич переживал, что с трудом успевает выполнять поставленные задачи,
изредка жаловался, что устал и хотел бы уйти на покой.
– Интересно. – Леднев искал в словах водителя подтекст. – А у Штурмина были
возможности оставить государственную службу? Я имею ввиду, в большей степени
финансы… Неработающая жена, двое несовершеннолетних детей…
– Не мне судить, – Дергач насупился, по всему видно было, что не привык совать нос
куда не следует, – но у него пенсия по выслуге, участник боевых действий… Это, конечно,
крохи… Зато от бизнеса, я уже говорил, кое-что осталось… Борис Андреевич рассказывал
как-то, сильно раздосадованный отношением губернатора к себе, что если отважится
плюнуть на все, то денег ему хватит, чтобы "скрасить скромную старость". Сказал, что
шиковать не получится, но с голоду не умрет.
– А дополнительные доходы?
Ледневу вдруг показалось, что, задав вопрос, он сунул голову в пасть разъяренному
тигру. Почему-то интерес об источниках обогащения советника губернатора неизменно
вызывает нескрываемую агрессию. Но Валентин Дергач сдержался.
– Вы про взятки? Нет!
– Я совсем не про взятки, – отмел подозрения Василий Петрович, – а про возможности
Штурмина извлекать доход откуда-то еще. Участие в бизнесе, личные инвестиции,
рентный доход, да мало ли…
– Нет. Он же в крае на виду был, обязательно бы заметили и позором заклеймили:
главный борец с коррупцией использует служебное положение. Нет. Был гол, как сокол!
– А если не в крае? – предположил Леднев.
– Нет. Я бы знал. Он же меня не за подчиненного считал, а за друга, боевого
товарища. Из одного котелка кашу ели, вместе из окружения выбирались. Не было у него
секретов. И доходов никаких, кроме вознаграждения за службу не было. Он порядок
навести хотел, а грязными руками этого не сделаешь.
– Ясно.
Было ясно, как день, что все сотрудники краевой администрации вольно или
невольно возвеличили образ советника Штурмина, возвели его в ранг святого и любое
подозрение в его адрес воспринимают как личное оскорбление. Что ж, видно он и впрямь
умел ладить с людьми, мог преподнести себя с лучшей стороны, а каков он на самом деле –
покажут следственные действия ближайших дней. Главное, чтобы следствие не попало
во власть колдовских чар, которые могут быть навязаны свыше.
– Тогда у меня, наверное, последний вопрос…
Подавшись вперед, Валентин приготовился внимательно выслушать его и, не мигая,
смотрел на Леднева.
– Как Штурмин проводил свободное время?
Стукнув себя ладонью по колену, Дергач закатил глаза.
– Да никак! Говорю же, не было у него свободного времени. Он работал, не покладая
рук. А каждую свободную минуту с семьей проводил, к детям спешил… Хотя детям-то он
не слишком нужен оказался. Кому в пятнадцать лет отец рядом необходим? Думают, что
сами умные…
– С детьми проблемы были?
– Нет. Ровные отношения складывались. В кино ходили, спортом вместе занимались.
Борис Андреевич себя всегда в форме держал. Когда только время находил?.. Короче,
нормально жили, не хуже других. Только Борису Андреевичу хотелось их тискать, ласкать,
целовать и обнимать. На руках качать, чтобы они к нему прижимались. Сам рассказывал
не раз. Мечтал. Но это раньше надо было делать, тогда, когда автомат в руках был, когда
по горячим точкам мотался. А сейчас поздно уже… Я подтрунивал иногда, советовал,
чтобы еще себе родил кого-нибудь. Но он не отвечал, отмалчивался…
Ощущения, описываемые Валентином, были знакомы Ледневу и не вызывали
сомнений. Его-то дети уже выросли и ушли в автономное плавание, но чувство
недосказанности навсегда укоренилось в отношениях. Ему тоже не хватало их детства: в
воспоминаниях остались только редкие улыбки, спокойное дыхание и закрытые глаза,
когда он глубокой ночью возвращался домой. Зато в изобилии присутствовали засады,
допросы, затхлый запах мертвечины, трупы с опарышами и бесконечные рапорты,
рапорты, рапорты…
– Но должно же быть у Штурмина хобби?! Рыбалка, охота…
Валентин кивнул, соглашаясь.
– Должно быть. Но не было! Времени не оставалось. Пожалуй, жена и дети и
являлись его хобби на протяжении всей жизни. С ними он отдыхал душой, к ним всегда
спешил и никогда не успевал… А охота?.. Он после войны оружие в руки брать
отказывался. Говорил, что уже достаточно убивал…
Продолжать разговор казалось бессмысленно. Борис Андреевич Штурмин – рыцарь
без страха и упрека, со своими мелкими недостатками, но близкий к идеалу. Говорят, что
смерть выбирает лучших. Может, люди правы и стоит им верить?
5
– Не помешаю?
Не дожидаясь ответа, Заур Хаджиев вошел в кабинет и плюхнулся не перед
занимавшим место хозяина кабинета Ледневым, а на двухместный диванчик возле столика
для переговоров. Беспечно скрутил голову стоявшей здесь же пластиковой бутылке и
плеснул воды в стакан. Настроен он был намного радушнее, чем при первой встрече.
– Стоило только подключить моих ребят, как дело сдвинулось с мертвой точки. – Его
слова прозвучали не без самолюбования. – Я сразу говорил, что это наша юрисдикция, а
не Следственного управления.
– Ну и забери дело себе, – буркнул в ответ Леднев, не желая ввязываться в
межведомственную борьбу, занимать чью-либо сторону в абсолютно беспочвенном и
бесперспективном споре.
– Не могу, ты ж за главного…
Оперативно наведя справки по своим каналам, Заур Имранович как человек
дальновидный и расчетливый, признал право руководства следствием за ревизором из
Москвы и не собирался вставлять палки в колеса. Напротив, готов был оказать всяческое
содействие всей мощью южноморского УФСБ. Но чтобы его действия не выглядели
полной капитуляцией, держался уважительно, но подчеркнуто холодно и независимо,
обращался на "ты", демонстрируя равенство положений.
Леднев откинулся на спинку кресла, пристально взглянув в непроницаемое лицо
Хаджиева, перечеркнутое от брови до скулы застаревшим шрамом, и только сейчас
заметил в руках того пластиковый пакет для вещдоков, в котором лежал… небольших
размеров пистолет. Лучшего подарка ожидать было нельзя.
– Свежий, еще порохом пахнет. – Заур бросил находку на стол, явно ожидая
аплодисментов. – Криминалисты обнаружили пальцы, обещают их идентифицировать в
кратчайшие сроки. В магазине не хватает одного патрона. Думаю, именно из этого ствола
и завалили Бориса Андреевича.
Происходящее больше походило на сон, нежели на реальность. Обнаружение орудия
убийства позволяло надеяться на скорое раскрытие преступления по горячим следам.
– Где нашли?
– Мои бойцы вслед за вашими проверили все углы и закоулки, – не мог Хаджиев не
пройтись вскользь по милицейскому прошлому Леднева, не уколоть слегка, показав
профессионализм собственной службы и низкий уровень подготовки полицейских кадров.
– А он лежит тихонечко, голоса не подает, вида не кажет. Схоронился в урне, где
сотрудники администрации в будни курят, в северном крыле возле запасного выхода.
– Киллер мог там пройти?.. Тогда понятно, почему постовой на входе не видел никого
подозрительного.
– Дык, закрытый он, – хохотнул Заур Имранович. – Лет несколько уже закрыт. Это ж
пожарный выход! – в словах сквозила ирония российской действительности. – Сам же
понимаешь, пожинспектора сюда на пушечный выстрел не пустят.
Василий Петрович поднялся из-за рабочего стола и присел в низкое кресло напротив
начальника УФСБ. Взял в руки упакованный в пластик "Вальтер", блестящий покатыми
воронеными боками.
– Точно закрыт?
– Лично удостоверился, – заверил Хаджиев.
– Надо все же проверить: может, пользовались недавно, – не унимался Леднев.
– Уже! Дал указание экспертам.
Трудно было поспорить, что несмотря на неукротимый нрав, свойственный многим
выходцам с Кавказа, с Хаджиевым приятно работать. Леднев смотрел на горца, небрежно
расположившегося на диване, в темно-синем дизайнерском костюме, в расстегнутой у
ворота сорочке, плотно охватывающей бычью шею, на его ехидную усмешку, застывшую в
уголках губ. И вдруг представил его совсем в иной обстановке, более подходящей образу:
на привале возле огромного валуна, облаченного в камуфляж, с раскалившимся на солнце
калашниковым наперевес. И ухмылка его сразу обрела смысл: прошедший воду, огонь и
медные трубы, Заур открыто смеется над жизнью.
– Что думаешь?
– Хрень какая-то получается, – Заур Имранович задумчиво почесал ладонью коротко
стриженный затылок. – Какой-то киллер-недоделок у нас вырисовывается. Тайно проник в
здание администрации, незамеченным пробрался в кабинет Штурмина, грохнул советника
и испарился. Начало – изумительное. А дальше?
– А дальше начал косорезить, – подхватил Леднев. – Оставил на столе
предположительно предложенную ему чашку кофе, позволив нам считать, что убийца был
знаком с жертвой. Гильзу подбирать не стал. Теперь понятно – ствол скинул здесь же.
Только зачем его надо было уносить с места преступления? Почему нельзя было бросить
там же, сразу после выстрела?.. Ну, а пальцы – это перебор, который вдребезги разбивает
версию о предумышленном убийстве.
– И я о том же, – Хаджиев подался вперед. – Думаю, мы стали жертвой стереотипов, с
удовольствием поверили в версию, в которую очень хотели верить: люди, подобные
Штурмину, не погибают просто так, случайно. Хотя налицо спонтанные, необдуманные
действия преступника. Все его поступки имеют исключительно эмоциональную окраску.
– Случайность? Аффект? – Василий Петрович искал возможные версии. Лежавшая на
поверхности при ближайшем рассмотрении не выдержала никакой критики.
На лбу Хаджиева заложилась глубокая складка, точно зародившаяся глубоко в мозгу
мысль оставила за собой борозду.
– Найдем, откуда ноги у "Вальтера" растут – найдем убийцу, – заключил он.
– Тогда занимайтесь пистолетом, а мы отработаем окружение советника. Если
преступник свой, он обязательно должен быть где-то рядом, обязательно должен
нервничать сейчас, места себе не находить, – постановил Леднев. – Так что пойдем с
разных сторон и возьмем его тепленьким.
Заур, соглашаясь, кивнул головой. Вокруг советника крутилось столько людей, что
Следственному управлению совместно с полицией при всей старательности и недели не
хватит, чтобы допросить всех, кто был с ним тесно связан: чиновники различного ранга (с
ними обязательно возникнут проблемы); сотрудники правоохранительных органов (с
этими тоже, при том, что и Хаджиев, и Панов гипотетически могут входить в круг
подозреваемых); партнеры по инвестиционным проектам с администрацией края, которые
курировал Штурмин; родственники, друзья, соседи. Он же собирался за считанные дни
выяснить всю подноготную орудия убийства, нисколько не сомневаясь, что не
искушенный в вопросах конспирации профан не мог не наследить при приобретении
пистолета.
– Но выстрел был всего один…
– Один, – согласился Заур.
– И пуля легла четко между глаз. Как по написанному. Разве так может выстрелить
человек, для которого убийство – не профессия?
– Повезло! – без доли сомнения заверил Хаджиев. – Еще в молодости в Карабахе я
лично видел, как жена офицера дислоцированной там воинской части, схватив автомат, не
целясь, двумя одиночными уложила двоих шайтанов, вломившихся к ней в дом. Каждому –
по пуле в сердце. До этого она ни разу в жизни не держала в руках оружия страшнее
кухонного ножа. В стрессовой ситуации люди способны творить чудеса, поверь.
Леднев кивнул, продолжая сомневаться: мне бы твою уверенность.
– Добавь к уже названным косякам, допущенным убийцей, что пистолет был без
глушителя. Несмотря на субботний день, в администрации полно народа, многие могли бы
слышать выстрел.
– По заверениям экспертов, смерть наступила рано утром. В здании кроме постового
на входе никого не было.
– Вот я и говорю: не профессионально. Идти на убийство и вместо того, чтобы
хорошо подготовиться, надеяться, что никто не услышит?
– Надо искать мотив! – Леднев прихлопнул ладонью по столику. – Будет мотив,
очертим круг подозреваемых. – Он замолчал, а затем, глядя в глаза Зауру, спросил, – А что,
по-твоему, представлял из себя Борис Штурмин? – в его голове уже сформировался
четкий образ советника губернатора, который необходимо было дополнить
некоторыми штрихами. – За что на него могли покушаться?
Начальник УФСБ задумался, не торопясь с ответом. Извлек из кармана пиджака
пачку сигарет, зажигалку. Прикурил и долго смотрел, как струйка сизого дыма медленно
поднимается к потолку.
– Мешал многим… Сложный был человек. Двумя словами не опишешь. Война,
контузия, затем снова война. Это, знаешь ли, закаляет и держит в тонусе. Решения