- Простолюдинов со своим взводом входит в нужное ущелье, продвигается до укреплений и разбивает их с помощью трех гранатометов РПГ-29 "Вампир", которые ты ему доставишь. Это самый мощный из современных гранатометов, что состоят на вооружении, для "Вампира" любая сотворенная руками человека стена толщиной меньше трех метров - не преграда. Бандиты пошлют в тыл взводу Простолюдинова часть своей группы. Зайти в тыл бандиты смогут только через тоннель. Ты их встретишь, уничтожишь и пойдешь на соединение с Простолюдиновым. Составом двух взводов предполагается захватить лагерь и уничтожить бандитов.
- Но у них же стена и с другой стороны, - напомнил я.
- Да. Она не даст им уйти в высокогорье, - вступил в разговор капитан Алексей Васильевич Терешков, начальник оперативного отдела штаба батальона.
- А с чего вы, Алексей Васильевич, взяли, что у них нет тоннеля, уходящего в верховья ущелья? Под второй стеной? - поинтересовался я у капитана.
- Верховье ущелья заканчивается рядом с приграничной зоной. Обратимся к пограничникам, чтобы перекрыли там выход к границе.
- А смогут необстрелянные погранцы удержать опытных сирийских волков, для которых прорыв - вопрос жизни или смерти? Я думаю, они выберут жизнь и пройдут по трупам погранцов. Если не придумают запасной вариант.
- Какой вариант? - резко спросил майор Жандармов, не слишком довольный моими возражениями.
- Простейший, товарищ майор. В верховьях всегда имеются места, удобные для перехода из одного ущелья в другое. И где-то в другом ущелье может прямо под границей быть вырыт тоннель. Простая осторожность подскажет бандитам, как следует поступить и какие пути отхода себе обеспечить.
- Тогда тоннель можно вырыть и из своего ущелья, - подсказал еще один капитан, тоже из оперативного отдела. Он в батальоне человек новый, и я еще не знал его фамилии. - Так удобнее. И ходить далеко не надо.
- Это слишком просто, - не согласился я. - И риск большой. Бандиты решат, что мы будем искать тоннели и можем перекрыть им доступ к входу. Кроме того, так много тоннелей на одном горном массиве - вещь опасная. Вдруг прилетят вертолеты-штурмовики, начнут НУРСами поливать. От сотрясения тоннель может обвалиться… Нет, если есть проход под границей, то только из соседнего ущелья. Или боевики будут переходить по открытому месту, где пограничники редко появляются. В высокогорье таких мест при желании можно найти немало.
- Ты, Олег Анатольевич, все наши задумки отвергаешь, - посетовал начальник штаба. - А сам что думаешь? Как тут можно действовать? Слушаем твои предложения.
- Как обычно, товарищ майор. Исходя из обстановки.
- А обстановку ты только на месте сможешь узнать. Так?
- Так точно, товарищ майор.
- Ох и хитрец ты, Олег Анатольевич. Я по глазам вижу, что ты уже решение принял. Выкладывай. И без уверток.
- Я не могу принять решение, товарищ майор, не будучи знаком с обстановкой. Но в моем понимании дело должно обстоять так. Когда взвод Простолюдинова уходит в ущелье, где его сразу же наверняка обнаружат внешние посты или современная электроника, он дает мне команду, и я спускаюсь в подземный ход. Там, используя простейшую "глушилку", избавляюсь от опасности быть обнаруженным раньше времени, углубляюсь на максимально возможную дистанцию, датчики движения там снимаю вместе с минами и устраиваю засаду на ту часть банды, что должна выйти Простолюдинову в тыл. Уничтожаю ее и по тому самому тоннелю выхожу на базу бандитов. Предположительно выход должен находиться между двумя защитными стенами базы. Оттуда связываюсь с Простолюдиновым, и мы начинаем одновременную атаку на бандитов. Если они рискнут уходить другим подземным ходом, мы садимся им "на хвост". В такой ситуации они не рискнут ни в бой с пограничниками вступить, ни в соседнее ущелье перебираться. Они просто физически не будут иметь возможности это сделать.
- Риск боя в тоннеле слишком велик, - предположил капитан Леха Терентьев, еще один офицер оперативного отдела. - Ты сам не представляешь, на что себя обрекаешь. Бандиты этот тоннель проложили. Они знают там каждый камень, каждый поворот. А ты будешь в незнакомом месте. Там твой взвод и положат. Сам называешь их сирийскими волками…
- А я и мои солдаты называем себя волкодавами. Не путай, Леха, пограничников, о которых я говорил, и солдат спецназа ГРУ. Мой вариант, может быть, немного опаснее оперативного плана, тем не менее только он позволит уничтожить бандитов на месте и не дать им сейчас уйти, с тем чтобы потом вернуться с новыми силами. И еще учти, что я даю только первоначальный план, можно сказать, намек на план. Его следует еще тщательно проработать и просчитать.
Майор Жандармов в наш спор вступать не стал. Он задумался, глядя в столешницу. Потом резко встал и вышел из кабинета, неплотно прикрыв за собой дверь. И потому было хорошо слышно, как начальник штаба постучал в дверь комбата.
Вернулся Жандармов через пять минут. Долгим взглядом посмотрел на меня, потом на капитана Терешкова, сел за свой стол и только после этого сказал капитану:
- Алексей Васильевич, я с комбатом переговорил. Мы оба пришли к выводу, что план старшего лейтенант Кряквина не менее жизнеспособен, если не более, чем наш, предварительный. Просчитайте и его и определите, что старшему лейтенанту понадобится для выполнения этой миссии в плане материально-технического обеспечения. Это следует сделать как можно быстрее, чтобы нам могли доставить по запросу все необходимое. Самолет к нам вылетает через… - майор посмотрел на часы, - через два часа сорок три минуты. Полетит на аэродром бригады. Значит, в течение часа - часа двадцати я должен отправить требование, что необходимо Кряквину. Все. Работайте. Да, Олег Анатольевич, комбат согласовал с командующим твой отказ от сотрудничества с учеными. Профессора ты сам в известность поставь. Сейчас сразу и зайди к нему…
* * *
Двери в трех номерах штабной гостиницы внешне сильно отличались от остальных дверей штаба. Я помню историю, когда во второй роте нашего батальона появился солдат, столяр-краснодеревщик по гражданской профессии. Кроме того, он же оказался еще и умелым резчиком по дереву. Командир его взвода тогда ругался, что солдату не дают времени на полноценные занятия. Столяров-краснодеревщиков, как и резчиков по дереву, в стране гораздо больше, чем солдат спецназа ГРУ.
Солдата часто отвлекали от занятий, чтобы использовать по гражданскому профилю. Именно этот солдат и сделал изумительно красивые, на мой непрофессиональный взгляд, двери для номеров штабной гостиницы. Такие двери, как казалось тогдашнему начальнику штаба, которого вскоре сменил майор Жандармов, должны быть отличительной особенностью нашей части.
Дело, как я подозреваю, было в том, что в штабной гостинице, как правило, останавливались разные высокие чины, приезжающие в батальон из штаба округа или напрямую из Москвы. Кажется, предлагалось сделать такие же двери и для кабинета комбата. Да и начальник штаба себе намеревался такие поставить. Наверное, и домой мечтал сделать. Но на смену ему пришел майор Жандармов, который прекратил использование солдата для украшательства штаба, а комбат сам от такой двери отказался. Он вообще человек у нас предельно простой и аскетичный. Украшательств не любит. Считает, что красота автомата - в точной стрельбе, а вовсе не в узоре на прикладе.
Не зная, в какую из дверей следует постучать, чтобы попасть к профессору Горохову, я постучал в первую же и не ошибся. Сам Георгий Георгиевич мне и открыл.
- Проходите, командир, - сказал он приветливо.
Я переступил порог. Комната была небольшая, как и все кабинеты на втором этаже в этом крыле, и отличалась от них только наличием крохотной прихожей и туалета, совмещенного с ванной. Чтобы гостям батальона не бегать в другой конец коридора и не пользоваться ржавым краном в умывальнике. В самом номере была только одна кровать, тумбочка, обычный стол и письменный стол под окном. Естественно, на столе стояла настольная лампа и обязательный в современном мире подключенный к Интернету компьютер.
Я, честно говоря, не знаю, для кого этот компьютер предназначался. Скорее всего являлся предметом интерьера. Ученые на моей памяти приехали к нам впервые, а те профессиональные военные разведчики, что раньше жили в гостиничных номерах, естественно, понимали, что такое подразделение разведки даже батальонного звена, и понимали, что все компьютеры здесь контролируются и пользоваться ими можно только с большой осторожностью. И ни в коем случае нельзя допускать служебной переписки, не говоря уже о переписке секретной и совершенно секретной. Но профессор Горохов не был военным разведчиком. У него компьютер был включен и, судя по заполнившему монитор окну браузера, работал в Интернете.
- Присаживайтесь, командир. - Горохов показал на стул у стены, а сам сел на кровать, не желая садиться за компьютер.
- Я не помешал? - проявил я приличествующую офицерскому званию вежливость и воспитанность. - Я вообще-то на минутку только заглянул. Это при одном варианте развития событий. При другом я готов задержаться дольше, но если я вам помешал, то…
- Нет-нет, все в порядке. Я тут бродил по английским тематическим научным сайтам, интересовался аналогичными изысканиями английских исследователей. Это занятие несрочное. По сути дела, простое удовлетворение любопытства. Но я ждал вас, командир, чтобы обсудить предстоящую совместную командировку…
- Вот этот вопрос и заставил меня к вам зайти, Георгий Георгиевич, - сказал я максимально твердо, стараясь тоном подготовить его к тому, что выскажу дальше. - Мне наш комбат предложил взять вашу группу на операцию, но я категорически воспротивился. У нас уже были случаи, когда пули получали солдаты, вынужденные защищать не себя, а посторонних и даже имеющих некоторые основы боевой подготовки. Я дорожу жизнями своих солдат и потому своего согласия не дал.
Горохов растерялся:
- Но вы же видели, какие способности обретает человек под воздействием нашего препарата. Мне даже показалось, что вы были этим впечатлены. Я и мои помощники в этой боевой командировке будем находиться под защитой препарата, следовательно, нам не понадобится дополнительная защита со стороны солдат.
- Я без сомнений подписал акт испытаний. Но я подписывал только то, что видел своими глазами. А вы уверены, что ваш стимулятор не вреден для здоровья солдат? Я вот лично не уверен. Если такие испытания и проводились, то мне о них ничего не известно. К тому же есть у меня и возражения другого порядка. Так сказать, профессионального характера…
- Препарат безвреден, это я вам гарантирую. Он только стимулирует отдельные участки мозга, отвечающие за конкретную деятельность. А какие еще могут быть возражения? Я готов вас выслушать и ответить.
- Понимаете, Георгий Георгиевич, стимулятор дает некоторые определенные преимущества. Строго определенные. Но он не научит человека, не умеющего до этого играть в шахматы, игре на гроссмейстерском уровне. Военное дело на уровне спецназа ГРУ - это приблизительно и есть гроссмейстерский уровень, только не в шахматах, а в военном деле. Вы после активации организма своим препаратом…
- Препарат активирует только определенные центры мозга, но не весь организм. Хотя организмом управляет именно мозг - здесь я вынужден вас поправить…
- Это роли не играет. Дело в том, что ваш стимулятор сможет позволить вам быстрее и без устали бежать, позволит сильнее и резче бить, позволит точнее стрелять, но есть в военном деле еще множество аспектов, которые не попадают под сферу влияния вашего препарата.
- Какие? Давайте говорить конкретнее. - Горохов начал сердиться, видя мою убежденность.
- Есть несколько характерных примеров. Там, куда мы отправляемся, нам определенно придется столкнуться с заминированными участками. Не умея определить мину, не обладая навыками передвижения по местности, где можно нарваться на мину, "стимулятор Горохова" не поможет вам избежать гибели. Например, мы в опасных местах, если есть возможность, ходим по корням деревьев, желательно по тем, под которые невозможно подложить мину. И глаз солдата легко определяет корень, который не прогнется под его ногой и не активирует взрыватель, если все же мина подложена под корень дерева, что невозможно определить с помощью вашего стимулятора. Или, предположим, мы ведем бой. Применяются в основном автоматы, подствольные гранатометы, ручные и станковые пулеметы. Что способно сохранить бойцам при таком бое жизнь и в итоге обеспечит победу?
- Что? - переспросил Георгий Георгиевич.
- Не просто умение перемешаться "перекатом", а чувство момента, когда следует перекатиться. Это чувство момента приходит вместе с опытом. Об этом понятии я чуть позже отдельно скажу…
- Вы считаете "перекат" физически сложной задачей?
- Нет, я так не считаю. Но во время первой моей поездки на Северный Кавказ - вместе со взводом, понятно, хотя состав взвода тогда был на две трети иной, - там произошел курьезный и в то же время возмутительный случай. Прислали откуда-то из Центральной России в местное управление МВД команду, состоящую из полицейских офицеров разных областей. Был у них, как полагается, и свой командир. Не по опыту командир, а только по званию. И вот этот отряд отправился устраивать засаду на банду. Тогда обстановка была иная: бандитов было несравнимо больше. Засаду устроили в молодом березовом лесочке перед поворотом дороги. Место, казалось, идеальное - дорога простреливалась по двум направлениям. Так их командир решил. Бандиты должны были по дороге передвигаться на двух грузовиках. Их следовало остановить и уничтожить. Но позиция, которую полицейские выбрали - среди деревьев в молодом лесочке, полностью исключала возможность совершать "перекаты" и другие обеспечивающие жизнеспособность маневры. И все бойцы в засаде, по сути дела, застряли, как клинья, между березовыми стволами. Бандиты быстро их перебили. Это я к тому, что позицию следует уметь выбирать, чтобы совершить по крайней мере два-три "переката", а между этими "перекатами" нужно еще иметь возможность спуститься, чтобы выйти с линии огня, и снова выйти на эту линию в другом месте. Мы обучаем этому солдат несколько месяцев. Учим выбрать себе естественный бруствер из камня или бугорка земли. И, не освоив эту науку, невозможно вести бой, имея вместо опыта только воздействие на мозг стимулятора, даже такого мощного и впечатляющего, действенного, в чем я лично имел возможность убедиться. Но боевые навыки стимулятор привить не может.
- Как мне это ни прискорбно, я вашу правоту, командир, признаю. Но вы хотели еще что-то рассказать? Я не ради удовлетворения любопытства спрашиваю, а думаю, как и для каких целей можно доработать мой стимулятор.
- Да, я хотел еще об опыте сказать. Но это не просто опыт участия в боях. Бывает так, въезжаешь на "броне" в ущелье. Видишь кусты впереди, приказываешь стрелку-наводчику кусты обстрелять из пулемета или даже из пушки. Он стреляет, а из кустов бандиты вываливаются. Что это? Откуда появилось понимание, что там засада? Она ничем себя не выдала. Разве что недобрыми взглядами. Вы можете не поверить, Георгий Георгиевич, но я давно научился эти взгляды чувствовать. Бывает так, идешь по городу среди людей, и вдруг словно наждачной бумагой голову тебе почесали. Волосы зашевелились. Обернешься, стоит какой-то человек и смотрит на тебя. Не подходит, просто смотрит. А ты взгляд почувствовал. Неприязнь его ощутил. И даже не знаешь причины этой неприязни. Может, он так на всех людей смотрит, может, только на офицеров, может, нарукавную эмблему с "летучей мышью" рассмотрел и глядит так на тебя потому, что ты спецназовец военной разведки. А глазами с ним встретишься, он сразу взгляд отводит. Это ощущение недоброго взгляда - непонятное и, мне кажется, непознаваемое чувство тоже в бою может оказаться необходимым. И присуще оно не только мне, многие офицеры им обладают. Пару месяцев назад в горах вел бой отряд спецназа ФСБ. Преимущество спецназовцев было подавляющим, беспокоиться, казалось, было не о чем. Но командир отряда почувствовал взгляд в спину. Обернулся, показалось ему, что куст позади колыхнулся. Дал туда очередь. А там, как оказалось, несколько бандитов два пулемета выставляли. В тыл с пулеметами зашли. Так умение чувствовать взгляд спасло жизни многих бойцов. Вот если бы существовал такой стимулятор, который интуицию повышал…
- Интуицию мой стимулятор как раз и повышает, в числе прочего, - спокойно ответил профессор Горохов, думая при этом о чем-то другом и на меня не глядя. - Именно потому я приготовлю для каждого бойца вашего взвода по флакончику со стимулятором. Но вы в этом случае, если уж меня с ассистентами брать не собираетесь, должны взять на себя обязательство работать с нашим ноутбуком и записывать все показания шлемов. Впрочем, ваша работа будет сводиться только к тому, чтобы загрузить программу. Солдаты пусть выполнят соединение нашего интерфейса со своим коммуникатором. Как сегодня во время марш-броска. По возвращении вы передадите мне спецтехнику и поделитесь впечатлениями. Хотя я желал бы, естественно, иметь собственные впечатления, но я понимаю вашу озабоченность. Вы сумели меня убедить. А перед самым вашим отъездом я проведу с солдатами собеседование. Объясню им, что от них требуется и что им может дать стимулятор. Это поможет.
- Собеседование лучше провести заранее. Можно сегодня вечером в казарме. Между предпоследним и последним занятиями. В двадцать минут уложиться сможете?
- Без проблем. В пять минут уложусь.
- Вот и отлично. Лучше быть заранее подготовленным, чем не уложиться по времени. Нас же могут поднять по тревоге среди ночи и отправить. Тогда времени на собеседование не останется…
Я назвал время, когда Георгию Георгиевичу следует подойти в казарму.
Глава четвертая
Честно говоря, я не рассчитывал, что удастся так легко договориться с профессором Гороховым. Рассчитывал на его долгое и нудное нытье и попытки уговорить меня. Я же приготовился быть вредным, как Баба-яга вкупе с Кощеем Бессмертным, несговорчивым. Но Георгий Георгиевич оказался в действительности умным человеком, принял мои доводы и согласился с ними. Да с ними в самом деле было трудно не согласиться. Боевые действия - это не шахматы, там думать надо. И желательно думать предельно быстро. Тем более взвод отправлялся на нестандартные действия. В отличие от тех, кто прошел Афган, мы не имели специальной подготовки к "подземной войне". А там требовалась подготовка особая. Недаром же в Израиле существует специальная служба под названием "Яхалом" - это подразделения спецназа инженерных войск, специализирующиеся на "подземной войне". Более того, я даже вспомнил, что в этой службе есть специальное подразделение "Самур", которое непосредственно работает в подземных сооружениях. Откуда я это знал, вспомнить не мог, но вспомнил даже название. И потому, думая о том, что представляет собой моя память, задал профессору Горохову на прощание вопрос: