Войны за приватизацию пароходств были одними из самых кровавых во всей истории постперестроечных мафиозных войн. Людей косили десятками - уж очень жирный кусок выдирали друг у друга из рук и из зубов. В результате для тех, кто крепкой якорной цепью был повязан с морем, настали тяжелые времена.
Раньше моряк знал, что в срок он обязательно выйдет в море, пробудет там с полгода, а то и поболе, подзаработает деньжат, пусть и не слишком большие, ну а что ему не доплатит государство, возьмет сам, прикупив технику, шмотки - все то, что обходилось на Западе так дешево и стоило дома так дорого. Но флот пошел на дно, и сегодня моряку ох как трудно найти свой корабль.
Но вот запестрели полосы газет объявлениями: "Требуются мотористы, судомеханики, целые экипажи. Ждем вас с распростертыми объятиями в Полесске". И потянулись матросики, боцмана, дизелисты и коки со всей страны. Полесск стал перевалочной базой, где солидные или жульнические фирмы собирали экипажи для флотов самых разных стран. Неожиданно выяснилось, что на наших моряков в мире большой спрос, поскольку русские экипажи по праву считаются одними из лучших. Во-первых, наш моряк - дешевый моряк, он получает в несколько раз меньше своих западных коллег да еще считает, что его осчастливили. Во-вторых, русский моряк - моряк высокопрофессиональный. Все знают, что ему нет равных по действиям в нештатных ситуациях. Наш человек привык драться и побеждать там, где западный обыватель мирно и правопослушно ложится и умирает - этого у нас не отнять. Ну и, наконец, русскому моряку легче всего взгромоздиться на шею, попить его кровушки, впившись в загривок вампирьими клыками, а потом, при окончательном расчете, изящно и просто обвести вокруг пальца. Потому что русский человек прекрасно борется со стихией и с врагами, но туго представляет, как биться за свои права с прохиндеями.
Некоторые из тех, кто уходил в море под китайским, французским, либерийским флагами (кстати, Либерия - самая мощная морская держава мира, из-за диких льгот там регистрируется большинство судов в мире), зарабатывали по тысяче-полторы долларов в месяц, да еще льготная растаможка машин и задешево приобретенные вещи. Так что люди считали, что им везло. Другим везло меньше. Конторы, которые нанимали экипажи, иногда вместе с судами имели привычку внезапно исчезать или просто обжуливали матросиков, бросая их на произвол судьбы на другом конце земного шара. И целые экипажи куковали по несколько месяцев где-нибудь на Берегу Слоновой Кости, не имея возможности вернуться на свою горячо любимую, хоть и прилично опустившуюся родину.
Возвращаясь после всех переделок из дальних странствий, моряки теперь не знали, когда подвернется оказия со следующим рейсом и сколько им придется жить на заработанные непосильным трудом деньги. Поэтому расставались с деньгами они без всякой охоты. Но бандитам надо платить.
На этот раз их ждали у трапа. Молодой, высокий, приторно вежливый молодой человек в безупречно сидящем синем костюме, с коробочкой коротковолновой рации в руке безошибочно вычленил старпома из толпы, подошел к нему и представился:
- Я представитель охранного агентства "Янычар". Автобус вас ждет. Мы облегчим прохождение таможенных формальностей и паспортного контроля.
Он кивнул на просторный "мерседесовский" автобус, стоящий неподалеку от площадки, куда причалил подуставший от полета "Ту-134".
- А мы вас вызывали? - усмехнулся старпом.
- Обычно мы приходим сами. Чтобы облегчить жизнь нашим согражданам, возвращающимся после тяжелой работы на родину.
Красиво и гладко излагает, отметил про себя старпом. И высшее образование на лице написано. Да, приподнимается мафия… Старпом не знал, что за хорошие манеры и действительно высшее образование за плечами братаны прозвали этого подающего надежды парня Интеллигентом.
- Растаможка, - более утвердительно, чем вопросительно произнес старпом.
Молодой человек обворожительно улыбнулся.
- Наша фирма предлагает выгодную сделку. Избавит вас от лишней головной боли к взаимной выгоде.
- И за сколько покупаете?
- Девятьсот за машину. Такая новая такса.
- По-божески.
- Хорошо, если бы вы объяснили все своим людям. Не хотелось бы недопонимания… Сами понимаете. Бизнес у нас жесткий.
- А круто вы поднялись, - усмехнулся старпом. - Уже у трапа встречаете. Раньше, чем таможня и пограничники.
- Растем.
- А где Ваха?
- Он здесь больше не работает. Как бы лучше объяснить… сейчас здесь работает другая фирма.
- Все понятно, - кивнул старпом.
Ему было совершенно все равно, с кем иметь дело. Он хотел одного - чтобы это побыстрее кончилось. Он всегда после этого ощущал, будто совершил какую-то непристойность, что его унизили, плюнули в лицо. Ему было стыдно, что он в очередной раз сыграл так, как угодно этим агрессивным, не упускающим своего парням, которые просто излучают уверенность в том, что они имеют право поступать так с людьми и что на них в этом подлунном мире нет и не предвидится в ближайшее время никакой управы.
Уже ближе к ночи этот молодой хорошо одетый человек по фамилии Гутман и по кличке Интеллигент настукал на мобильнике так хорошо знакомый ему номер телефона.
- Шамиль Идрисович, все в порядке. Мы закончили.
- Тихо прошло?
- Ребята оказались благоразумные. Мы быстро нашли общий язык.
- Хорошо. Завтра можешь подъехать к одиннадцати на работу.
- Спасибо.
Шамиль Зайнутдинов в этот поздний час находился в своем развлекательном комплексе "Золотой шельф". Внизу в ресторане звучала музыка, в казино раскручивалась рулетка и больные игрой люди готовились подпитывать ее долларами.
Шамиль удовлетворенно прижмурил глаза. Нет, это еще не полная победа. Но удар, который нанесли Корейцу, позволил его сильно потеснить в этом прибыльном бизнесе. Ничего, рано или поздно ан вообще вылетит из этого бизнеса. Шамиль знал, что так и будет. Будет обязательно. Так уж получалось, что все, что он загадывал, пока сбывалось.
- Аэропорт наш, - прошептал он под нос. - Наш… Не хотелось вспоминать, чего это стоило, но сделки с моряками в аэропорту Полесска они, можно считать, поставили под свой контроль. А это хорошие деньги наличкой. И деньги пригодятся. Скоро ожидаются новые аукционы на льготную сигаретную растаможку…
Глава 12
ЛОМОНОСОВ И ЕГО КОМАНДА
Встречу с человеком Ушаков назначил на городских прудах рядом с Домом Советов.
- Здравствуйте, Лев Васильевич, - озираясь, произнес татуированный, уже в годах бугай по кличке Фофа.
- Не трясись так.
- Да я не трясусь…
В этот час на прудах было пусто, да и сами пруды в последнее время становились все более заброшенными, зарастали тиной. Шестьдесят пять лет назад немцы покрыли их дно плиткой, так что те вообще не зарастали ничем и вода была нормальная, почти чистая, пока лет десять назад городские власти не решили их почистить и окультурить. Работали "окультуриватели" так, как привыкли работать, - бездумно, шаляй-валяй. Они проехались бульдозером по дну, плитку покололи, после чего пруды начали зарастать с такой скоростью, ; что их не успевали чистить, а заново покрывать плиткой - это никому и в голову не придет. Лучше пускай все зарастет.
- Присаживайся, - предложил Ушаков и устроился на лавочке.
- Курите? - спросил Фофа, вытаскивая "Мальборо".
- Если угостишь.
- Кума да не угостить.
Фофу Ушаков знал по седьмой колонии, там этот рецидивист досиживал третий срок.
Дул порывистый ветер, выглядывало солнце и снова пряталось за облаками.
- Сейчас дождь будет, - сказал Фофа. - К дождю у меня ребра болят… Вертухаи на шестерке переломали.
- А у меня голова. Это ваши постарались, - усмехнулся Ушаков.
Солнце раз в пять минут выглядывало из-за туч, и тогда серый город оживал. Вспыхивали знаменитые ярко-красные полесские черепичные крыши - эта черепица осталась еще от немцев. В туманном, дождливом климате они радовали глаз.
До войны Полесск был процветающей провинцией Германии. Здесь жили великие немецкие философы, государственные деятели и зодчие. А позже отсюда поднимались самолеты "Люфтваффе" бомбить Европу и Россию, отсюда выдвигались танковые армии, чтобы победным маршем пройтись по всему континенту и установить господство Третьего рейха. И за это немцы заплатили жестокой, но справедливой ценой - здесь теперь не их земля.
В начале восьмидесятых первого секретаря Полесского обкома захватила маниакальная идея выжечь в области всю память о былой немецкой гегемонии. Задача была невыполнима в принципе - для этого нужно снести каждое здание, ободрать крыши новых домов, куда пошла та самая немецкая черепица, уничтожить мосты, водопровод и канализацию, сделанную с немецким качеством, и проложить наши трубы, которые все время лопаются. Но кое-что неистовый секретарь достиг. Сровнял с землей несколько исторических зданий. Взорвал королевский замок - дело оказалось нелегкое - настолько толстыми были стены, настолько крепким был кирпич. Замок будто цеплялся из всех своих недюжинных сил за землю, на которой поднялся. Целый год понадобился, чтобы расчистить площадку… Руки партийного секретаря не дотянулись до гигантского, выдержанного в строгих пропорциях, краснокирпичного, с острым шпилем кафедрального собора. Тот сам собой гнил и разваливался - и в таком состоянии пребывал бы еще тысячу лет, да подоспели новые времена, решено было памятник реставрировать. Тут же нашлись те, кто взвалил на себя этот тяжелый груз. Как всегда, благие побуждения обернулись длинной чередой афер, краж, махинаций, помпезным открытием липовых фондов с их тихой ликвидацией, выделением льгот. До сих пор на реставрацию улетают в темноту деньги из областного бюджета, один за другим меняются подрядчики - кого-то подстрелят, у кого-то спалят офис, кто-то подастся в бега, преследуемый правоохранительными органами. Схожая ситуация складывалась и с попытками достроить двадцатиэтажный, серый, как вся наша жизнь, Дом Советов - там вообще строители заигрались так, что год назад был расстрелян в подъезде главный подрядчик вместе с заместителем. Правда, дело быстро подняли, но к лучшему ничего не изменилось.
Вот он, Дом Советов, прямо напротив прудов - наверное, этот провинциальный гигант задумывался стать символом победившего на немецкой земле социализма, или образцом достижений народного хозяйства, или чего-то там еще. А стал самым знаменитым долгостроем, который своей уродливой серой массой разбивает на части, ломает весь городской ландшафт. Достроить его пытались уже двадцатый год. Еще при коммунистах ходил анекдот, как иностранный гость Полесска едет по городу, видит чудовище архитектуры и спрашивает таксиста:
- Это что?
- Да такая фигня, - машет рукой таксист. - Сколько себя помню, столько ее строят.
На следующий день таксиста тащат в госбезопасность и начинают накручивать:
- Ты что позоришь наш город перед иностранными гостями, намекаешь, что мы не способны быстро строить? Так недолго и доиграться.
Таксист все понял. В тот же день другой иностранец спрашивает:
- Это что такое?
Таксист ошарашенно смотрит на Дом Советов и восклицает:
- Ух ты! Еще вчера не было…
После войны долго решали, как быть с Полесской областью. Гуляли идеи передать ее ГДР - для братьев ничего не жалко, но, слава богу, до дела не дошло. Но область оставалась в подвешенном состоянии не одно десятилетие, поэтому как свою территорию ее не особенно воспринимали, застраивали ее шаляй-валяй, инфраструктуру не развивали. И все тут приходило в упадок. Понятное дело, с приходом новых времен расцвета не последовало. Наоборот, теперь все рушилось в черную дыру, и находились уже чудаки, которые всерьез говорили, что пора бы отдавать землицу обратно, Германии.
- Ну, чем порадуешь, Фофа? - спросил Ушаков, возвращаясь на грешную землю от грустных дум.
- Пограничный пункт в Суворовском районе держит под контролем бригада Ломоносова.
- Это каждый ребенок знает.
Ломоносов - чемпион России по карате с фигурой биндюжника, заместитель Корейца по пограничным вопросам - получил кличку вовсе не по причине своей глубокой мудрости и учености. Просто он отлично ломал носы, а также челюсти и ребра. Его бригада держала еще два пограничных пункта, беря процент с промышлявших там контрабандистов, "гонщиков" и разного люда, зарабатывающего всеми правдами и не правдами там свой кусок хлеба.
- Они сменами работают, - продолжил Фофа. - Обычно одна-две машины. Клиентуру свою хорошо знают, так что даже напрягаться не надо, чтобы деньги собрать. Но бывает и кулаками поработать приходится.
- Фофа, это все известно. Конкретнее.
- Я знаю командира одной группы. Он погоняло, такое имеет - Пробитый.
- Пробитый… Что-то знакомое.
- Бывший прапорщик-мариман. На каких-то учениях болванкой ему по чайнику звездануло. Он, видать, и до этого головой не особенно силен был, а тут вообще крышу снесло. С ним из братанов никто не связывается. Поговаривают, он Лома завалил.
- Это в Приморском районе?
- Да.
- А за что?
- Вроде Лом ему что-то поперек сказал, оскорбил. А Пробитый стерпит, сразу в драку не кинется. Просто пообещает завалить. И завалит. Лома после этого разговора никто не видел.
- Даже так.
- Ну да. Пробитый в Сибири промышлял, здесь где-то пару лет. Чокнутый на оружии. Стреляет с двух рук по-македонски. Корейцу он какие-то услуги оказывал.
- Завалил кого из конкурентов?
- Я не знаю. Возможно, и так. Кореец его уважает.
- А чего тогда на трассу посадил?
- Не знаю. Это их дела.
- Когда они выставляются? - Ушаков вынул записную книжку и сделал в ней отметки. Блокнот в кармане - главное оружие опера.
- Вот, - Фофа вынул мятую бумажку и старательно разгладил ее. - Тут все. Номера их машин. Люди, кого они обувают. Если взять эту бригаду, ниточка к Ломоносову потянется.
Ушаков прочитал ее и сунул в карман.
- Вообще, братва Корейца распустилась, - покачал головой Фофа. - Житья от них нет. Чего хотят, то и делают. Распустили вы их.
- Не мы, - раздраженно бросил Ушаков.
- Правильно, коллеги ваши. УБОП… Вон у Гурина с Корейцем какая-то любовь непонятная.
- Какая?
У Гурина, как начальника отдела по бандитизму УБОПа, в сейфе лежало наблюдательное дело на группу Корейца.
- А черт знает, - пожал плечами Фофа. - Вообще, ваши коллеги… - Он только покачал головой.
- Не любишь УБОП? - усмехнулся Ушаков.
- А кто его любит? С розыском все понятно - и задержит опер, и морду в сердцах набьет, но как-то понятно: вот мы, вот вы. И взаимоуважение присутствует. А они…
- Что?
- Ваш УБОП - как братва отмороженная работает. Считай, еще одна бригада объявилась. У них свой интерес.
- Какой такой интерес?
- Вам лучше знать…
Ушаков усмехнулся. Как бы это узнать?
Глава 13
УКРОЩЕНИЕ ГОРИЛЛЫ
Глушко вернулся ночью. Самолет из Мюнхена опоздал на два часа из-за погодных условий - Полесск прикрыл одеялом плотный туман, который только что начал развеиваться, но так и не развеялся до конца.
- Здравствуй, дорогой, - проворковала Инесса, целуя мужа и видя, что тот злой, как черт.
Он буркнул что-то неопределенное, кивнул ей и прошел в комнату. За ним борцовского вида шофер занес два больших чемодана - бывший гоп-стопник Глушак теперь не выезжал даже на два дня, не прихватив с собой три костюма, груду рубашек, бабочек и галстуков.
- Свободен, - кивнул он шоферу.
Тот попрощался и вышел, предварительно жадным взором окинув Инессу, которая с пониманием усмехнулась - она давно уже привыкла, что кобели кидают на нее именно такие взгляды.
- Как слетал? - спросила она, присаживаясь напротив мужа.
Он сорвал с шеи опостылевший галстук. Посмотрел на нее, как на незнакомого человека. От него пахло виски, но он не был пьян. Потом взор его прояснился.
- Отлично. Прекрасно, - саркастически произнес он. - Мы в дерьме. И знаешь, почему?
- Почему?
- Потому что кое-кто нам очень хорошо подгадил.
- Ты насчет тех краденых денег?
- Да. Я видел Марка. Он обещал кое-что узнать…
- Откуда Марк там, в Мюнхене, может что-то узнать о том, кто вас обманул здесь?
- Может.
- Как?
- Не твое дело, - вдруг рявкнул он.
- А где мое дело? - не обращая внимания на его тон, невозмутимо спросила Инесса.
- Я знаю, где твое место…
- И где?
- В маникюрном салоне… И в "Афродите".
- Как ты можешь?
- Что, я не знаю, о чем ты мечтаешь? - Он яростно посмотрел на нее. - Ты мечтаешь влезть в бизнес и чуток порулить. Ты думаешь, у тебя, овцы, получится.
"Да не хуже, чем у тебя", - подумала она, но вслух ничего не сказала.
- Пока я жив - этого не будет, - резко бросил он, встал, подошел к чемодану, открыл и начал рыться в нем. - И заткнись…
- Я вообще молчу. Говоришь только ты, - все так же спокойно произнесла она, с ненавистью глядя ему в спину. Потом взяла себя в руки, подошла к нему, провела пальцами по его шее, что-то заворковала. Обычно после этого он размякал, но тут просто оттолкнул ее.
- Отстань. Я устал.
Он вытащил папку с ксерокопиями бумаг, распечатками, ярким увесистым проспектом какой-то фирмы, прошел в кабинет и положил ее в сейф.
На следующее утро он проснулся в семь часов - бодрый и полный энергии, будто проспал не четыре часа, а все десять. Чисто выбрился и, возбужденный, на что-то нацелившийся, отправился вершить свои дела в город. А дел за пять дней отсутствия накопилось немало. Таможня тормознула фуру с сигаретами, и надо было разбираться. Да еще оптовики задерживали оплату за поставленный товар. Тут надо было давить нещадно, используя богатый силовой инструментарий, которым он обладал, благо немало подкармливал братанов, готовых биться за его благосостояние. Были и еще кое-какие дела. Одно из них весьма деликатное.