Летит он, значит, Бобриков на своем авто к ней через пол города, а она уже поджидает в красном шелковом пеньюаре и томной неге к этому пеньюару прилагающейся. Все женщины Иван Иваныча, естественно, кроме жены Иван Иваныча, знают, что он любит красное нижнее белье с черной оторочкой и томных барышень в этом белье обитающих.
Иван Иваныч - эстет.
К любовнице Иван Иваныч ездит не повелению сердца или какого либо другого органа, а потому, что по средам он всегда ездит к любовнице. И его любовница всегда знает, что в среду в девять ноль-ноль, не раньше, не позже к ней приедет Иван Иваныч с бутылкой шампанского и тремя красными розами. Всегда с бутылкой шампанского и всегда с тремя красными розами.
Иван Иваныч - человек педантичный.
Далее Иван Иваныч имеет любовницу три раза по сто двадцать семь секунд. Один раз в ванной, одни раз в кухне на столе и один раз в прихожей на коврике. В спальню Иван Иваныч не заходит. Ему некогда.
Иван Иваныч - человек занятой.
Сунув любовнице в красные шелковые трусики с черной оторочкой зелененькую бумажку Иван Иваны снова влезает в двубортный костюм, берет ключи от машины, сотовый телефон, кожаную папку с документами и исчезает в дверях, иногда даже забыв сказать до свидания.
Любовниц Иван Иваныч тоже меняет педантично. Раз в года на двадцать третье февраля. Видимо делает себе подарок.
Подчиненные Иван Иваныча уважают. Он склонен прощать им мелкие оплошности, но за крупные устраивает головомойку.
Иван Иваныч - человек справедливый и снисходительный.
"Ну, это баня, баня…" - любит повторять Иван Иваныч обнаружив у какой-нибудь из продавщиц беспорядок за прилавком или замызганный фартук.
И нет такой продавщицы которая бы с ним в бане не побывала. Это обязательное условие для повышения зарплаты.
Как ни странно в бане Иван Иваныч моется, а не то, что вы подумали. Продавщицы это знают и поэтому охотно на баню соглашаются. Если Иван Иваныч и маньяк, то, отнюдь, не сексуальный. Просто Иван Иванычу доставляет удовольствие парится или, там, душ Шарко принимать в окружении обнаженных женских тел, как это делали римские патриции.
Иван Иваны - человек начитанный.
Устраивает такое положение вещей конечно не всех. Отдельные, особо предприимчивые барышни не прочь вступит с Иван Иванычем в более тесные отношения в надежде на дополнительные материальные блага, но Иван Иваныч кремень. На работе - ни-ни.
Иван Иваныч - человек принципиальный.
Помывшись, Иван Иваныч влезает в двубортный костюм, берет ключи от машины, сотовый телефон, кожаную папку с документами и исчезает в дверях бани, иногда даже забыв сказать до свидания.
Коммерцию Иван Иваныч ведет умело. Следит за конкурентами и играет на понижении цен. За это конкуренты его недолюбливают и даже пытались сжечь два торговых павильона на Звездном рынке. Он отреагировал мгновенно - позвонил в мэрию кому следует и через час взвод омоновцев "зачищал" рынок и щемил конкурентов.
Иван Иваныч - человек жесткий.
С силами официальными Бобриков корректен до невозможности. Благодаря тому, что он регулярно навещает своих друзей в мэрии с пухлым конвертиком во внутреннем кармане двубортного пиджака Иван Иваныч всегда заблаговременно знает о налетах госторгинспекции и налоговой полиции.
- А-а-а-а… Иван Иваныч Бобриков пришел! - говорят ему в мэрии и радостно простирая навстречу руки.
Ежели разбой начинался без предупреждения Иван Иваныч с неподражаемым изяществом отделывался, опять же, пухленькими конвертами или солидными продуктовыми наборами. Не кочевряжился и всегда давал сколько просили.
Иван Иваныч - человек сговорчивый.
По вечерам Иван Иваныч любит бывать в своей "Канонерке". После трудового дня рюмка холодной водки всегда приводит его в чувство и возвращает благодушное расположение духа. Он начинает рассказывать пошлые анекдоты и щипать за попу молоденьких официанток отчего те всегда ходят в синяках. Впрочем, это неверное профессиональна болезнь всех официанток во всем мире.
- Шалунишка, вы, Иван Иваныч, - кокетливо укоряют официантки Бобрикова.
Нафлиртовавшись с официантками Бобриков вызывает метрдотеля, и говорит ему:
- Даю два шара форы!
После чего поднимался с ним на второй этаж в бильярдный зал и расписывает четыре партии в "американку".
Метрдотель делает вид, что плохо играет и умело подставляет шары на прямой удар Иван Иванычу.
Иван Иваныч не обижается и благосклонно принимает подставки метрдотеля, поскольку сам играет из рук вон плохо.
Плотно поужинав Иван Иваныч приглашает к себе в кабинет местного ресторанного скрипача и тот шесть раз подряд играет ему "Чардаш Моня", пока Бобриков пускает скупую мужскую слезу.
Иван Иваныч - человек сентиментальный.
Поздно вечером Бобриков возвращается домой, поднимается по лестнице, открывает своим ключом дверь и заходит в квартиру.
И как вы думаете встречают его домочадцы? Что говорят они ему, уставшему от забот праведных, в поте лица добывавшему хлеб свой?
- Здравствуй, Иван Иваны?
- Добрый вечер, Иван Иваныч?
- Как денек прошел, Иван Иваныч?
Фиг вам - индейская хижина! Ничего такого Иван Иванычу слышать не доводилось.
Жена болтает по телефону с подружкой и стирает лак с ногтей при помощи гигиенической салфетки и специального лосьона, благоухающего на всю квартиру ацетоном.
Теща смотрит по телевизору что-то мексиканское, мыльное и пузырящееся. А детей вообще дома нет.
Иван Иваны кидает на столик в прихожей кожаную папку с документами, сотовый телефон, ключи от машины, вылезает из двубортного костюма, идет на кухню, открывает кастрюлю с борщом, закрывает кастрюлю с борщом и отправлялся спать так и не сказав никому до свидания…
Глава двадцать вторая
В которой Иван Иваныч проворачивает самую выгодную в своей жизни коммерческую операцию
Когда идет дождь Иван Иванычу делается особенно тоскливо. Даже мелькающие за ветровым стеклом автомобиля щетки стеклоочистителей не в силах разогнать эту тоску своим упорядоченным движением.
Идущие впереди грузовики так и норовят обдать новенькую "Тойоту" Иван Иваныча грязью из под колес, а на светофоре всегда зажигается красный свет лишь стоит Бобрикову подъехать к перекрестку.
Зеленый же свет напротив играет с Иван Иванычем в прятки.
- Я здесь! - игриво восклицает зеленый фонарик на горизонте.
- Успею, - говорит себе Иван Иваныч и поддает газу.
- Оп-па! - говорит хитрый зеленый фонарик и прячется за желтой шторкой.
- Не успел, - вздыхает Бобриков и давит на тормоз.
И так всю дорогу от "Канонерки" до дома.
Так всю жизнь Иван Иваныча. Загорится на горизонте зеленный свет и кажется, что впереди у тебя свободная дорога отсюда и до самых ворот рая. Но стоит только подъехать к перекрестку жизни как вспыхивает красный. Мол, обожди немного, Иван Иваныч, обожди… А чего ждать - не понятно. И на красный-то не рвануть, потому, что за перекрестком уже стоит служитель закона с купюрой на кокарде и небрежно так полосатой палочкой покачивает.
Так и проходит жизнь. Тормоз - газ, газ - тормоз. Иван Иваныч возвращается домой.
Иван Иваныч возвращается домой, заруливает к себе во двор и в довершении всего обнаруживает, что его личное, парковочное место у парадной занято каким-то огромным джипом.
* * *
… - А вот и наш клиент! - с удовлетворением в голосе произнес первый килер сидевший в джипе.
- Да, - подтвердил второй. - А я уж думала, что с ним случилось чего…
* * *
Бобриков чертыхнулся, припарковался напротив, почти лоб в лоб, и заглушил двигатель.
В машине стало тихо. Иван Иваныч вздохнул. Приторно пахло автомобильным дезодорантом. Выходить из теплого и уютного пластикового мирка автомобильчика под сырой осенний дождичек не хотелось. Тем более, что зонта у Бобрикова не было.
Иван Иваны положил руки на руль, откинулся назад, на спинку водительского сиденья и стал смотреть как дождь струйками сбегает по лобовому стеклу. Очертания мира за окном постепенно делались призрачными и размытыми. Сумрак позднего вечера скрадывал размеры и увеличивал расстояния. Белые, светящиеся пятна окон на темной стене дома казались далекими и нереальными.
- Глупо, - прошептали губы Иван Иваныча. - Все глупо.
А тут еще черная, заляпанная грязью до неузнаваемости модели, махина джипа припаркованная на "личной", отвоеванной годами у соседей по дому парковке Иван Иваныча…
* * *
… - Тебе не страшно? - Родик посмотрел на Нату и ободряюще улыбнулся.
- Н… Нет. С тобой нет, - уточнила Ната и заерзала на водительском сиденье джипа. - Мы ведь действительно как Бони и Клайд! Правда?
- Бони и Клайд грабили банки, - возразил Родик. - А здесь мы немного по другому ведомству проходим.
- Ну и что? - Руки Наты дрожали от волнения, и, что бы не показать Родику как она волнуется Натка еще крепче вцепилась в баранку машины. - Все равно мы как Бони и Клайд. Это… Так возбуждает! - чуть помедлив добавила она…
* * *
- Наверное к Филимонову с третьего этажа друзья-братки в гости прикатили, - недовольно проговорил Бобриков. - Опять всю ночь будут разгуляево устраивать, песни под окнами орать, а утром соберутся пьяных девок катать вдоль разведенных мостов…
Этого Филимонова он знал еще малолетним шкетом, когда тот стрелял из рогатки по окнам, мочился Бобрикову под дверь из хулиганства и размалевывал стены подъезда неприличными словами. Потом Филимонов вырос, писать под дверь Бобрикову перестал, и начал промышлять валютой, фарцевать турецкими джинсами да польской жвачкой. А сейчас, окончательно повзрослев, завел собственный бизнес. Что-то связанное с торговлей подержанными автомобилями. Но нутро Филимонова от этого не изменилось. Как был шкетом, так и остался.
- Шпана, - буркнул Бобриков, посмотрел на джип, втянул голову в плечи, накрыл лысеющую голову кожаной папочкой с документами и потянул на себя ручку двери намереваясь выйти из машины под дождь.
* * *
… - Пора, - полушепотом сказал Родион и достав с заднего сиденья помповое ружье протянул его Натке. - Держи.
- И что мне с этим делать? - испуганно проговорила девушка.
- Я уже десять раз тебе объяснял, - сквозь зубы проговорил Родик, наблюдая за тем как дверь "Тойоты" открылась и в лужу под машиной опустилась нога Иван Иваныча в замшевом ботинке. - Просто выходишь… и просто направляешь ружье на клиента.
- Он же меня потом узнает!
- Не узнает. Сейчас темно. Фары будут светить ему прямо в лицо…
- Как? - испугано пискнула Ната.
- Молча, - буркнул Родик передергивая затвор своего пистолета… - Включай свет! - приказал он девушке.
* * *
И лишь стоило Бобрикову хлопнуть дверью автомобиля, как все фары джипа вспыхнули тысячью свечей.
Бобриков, забыв про дождь, прикрыл глаза папочкой защищаясь уже от яркого света, а не от дождя.
Иван Иваныч показалось, что из темноты ночи на него с огромной скоростью несется товарный поезд, освещая себе дорогу прожектором. Иван Иванычу почудилось, что он больной лежащий на операционном столе перед серьезной операцией в мертвенно-бледном свете хирургических ламп голенький и беззащитный. Иван Иваны почувствовал себя неуютно.
Двери полноприводной колесницы отворились с обеих сторон одновременно…
И сошли на землю два ангела. И в деснице у каждого было по мечу огненному. То есть у одного ангела было ружье, а у другого пистолет внушительных размеров.
Лица ангелов были сокрыты под вуалью света, так, что черт их было не разглядеть, а очертания тел их скрывали не промокающие плащаницы с капюшонами.
Первый ангел вострубил и направил на Бобрикова ствол помпового ружья.
Второй ангел вострубил, подошел к Бобрикову, ткнул его пистолетом в живот и сказал:
- Ну вот, Иван Иваныч и настала твоя последняя минутка. Молись, Иван Иваныч, сукин сын ты этакий, если за все свою долгую жизнь тебе довелось выучить хотя бы одну коротенькую молитву… Довелось? - спросил ангел Бобрикова.
- Довелось, - сдавленно пропищал Бобриков и не узнал своего голоса.
- Читай!
- Отче наш… - послушно забормотал Иван Иваныч. - Иже еси… На небеси… - Бобриков вдруг с ужасом понял, что даже "Отче наш" он наизусть до конца не знает и, почему-то пообещал себе, что как только придет домой, возьмет у тещи псалтырь и выучит ее обязательно.
- Понятно, - усмехнулся ангел и добавил. - Ничего, я подскажу: Хлеб наш насущный дашь нам днесь…
- Хлеб наш насущный дашь нам днесь… - вторил Бобриков.
- Молодец, - похвалил Бобрикова ангел. - Да не введи нас во искушение…
- Да не введи… Нас… Во… Искушение… - повторял Бобриков, бегая глазами по сторонам, в надежде, что кто-нибудь заметит это издевательство и протянет ему, Иван Иванычу, руку помощи…
Видимо ангелу нравилось, то как Бобриков читал "Отче наш". Он покачивал стволом пистолета где-то внутри живота Иван Иваныча в такт его словам.
- Да избави нас от лукавого… - продолжал ангел.
- Да избави нас… От… - и тут до Бобрикова наконец дошло, что как только он кончит читать и скажет "аминь" ангел разрядит в него всю обойму. Иван Иваныч запнулся. Язык присох у него к гортани.
- Ну? - ангел ткнул пистолетом в пухлый живот Иван Иваныча.
Бобрикову показалось, что пистолет проткнул пупок и достал до его позвоночника. Ноги его стали подкашиваться. Иван Иваны был готов бухнуться перед ангелом на колени.
- Ну? - сказал ангел удерживая Иван Иваныча от падения на кончике ствола.
- За что? - хрипнул Бобриков.
- Заказали тебя, папаша, - сказал ангел. - Плохи твои дела.
- Совсем плохи? - с надеждой спросил Бобриков.
- Ты даже не представляешь как, - сказал ангел и повернул ствол пистолета внутри живота Иван Иваныча. - Читай дальше. На чем мы остановились?
- Да избави нас от лукавого, - услужливо напомнил Бобриков ангелу.
- Замечательно, - похвалил тот. - Теперь прочти тоже самое, но с чувством. Все таки последние слова в твоей жизни. Ну!? - Бобриков ощутил мощный толчок в живот и почувствовал, что теряет сознание.
Ангел это заметил.
- Эй-эй, - сказал он. - Только не умри раньше времени! Держи себя в руках. Ты же мужик! Мужик? Я правильно говорю?
- Гым, - сглотнул Иван Иваныч.
- Тогда читай.
- Гым, - что-то дернулось внутри горла Бобрикова.
- Извини, приятель, не расслышал, - ангел нагнулся к Бобрикову, отодвинул край капюшона и подставил ему под нос ухо, как бы прислушиваясь.
Ангел был теперь так близко. От ангела пахло хорошим дорогим одеколоном. От этого запах Бобриков почему-то стал грезить наяву. Ему представилось как он лежит под дождем у капота своей "Тойоты" с простреленным животом, дыркой в голове и широко открытыми от ужаса глазами.
Дырка должна была остаться после контрольного выстрела. Килеры всегда делают контрольный выстрел. Фразу "контрольный выстрел" Бобриков тысячу раз слышал по телевизору и читал в газетах в рубрике "милицейские хроники". Эта фраза была страшная и короткая как взмах топора над головой смертника приговоренного к отсечению головы. После контрольного выстрела смерть должна наступить неминуемо.
- Ты, что-то сказал? - снова спросил ангел.
- Контрольный выстрел, - ни с того ни с сего ответил Бобриков.
- Что, контрольный выстрел? - переспросил ангел.
- Вы будете делать контрольный выстрел?
- Обязательно, - пообещал ангел и кивнул.
- Боже мой! - прошептал Иван Иваныч.
- Не отвлекайся на мелочи, - попросил ангел Бобрикова. - Читай молитву. Не задерживай людей. У нас еще три заказа.
- Да-да, конечно, - с пониманием проговорил Иван Иваныч. - Да избави нас от… - Бобриков снова запнулся.
- Ну!? - похоже, что ангел начал нервничать.
- Один вопрос, - попросил Бобриков. - Можно?
- Вот, черт! - воскликнул ангел. - Что ты будешь делать? Палач работа грязная, но все же, черт возьми! Работа-то на воздухе! Работа с людьми! - он усмехнулся. - Ладно, валяй! - разрешил ангел. - Только один. Время выходит. Договорились?
- Хорошо, - кивнул Бобриков. - Договорились. Один. Всего один. Что я, не понимаю, что ли? Вы люди занятые…
- Да ты не томи, папаша! Спрашивай!
- Кто меня заказал?
- Хе, - сказал ангел. - Я так и знал, что ты это спросишь. Об этом все спрашивают. Я как правило отвечаю. Чего скрывать? Клиенту уже все равно, а мне без разницы… - ангел снова усмехнулся. - Жена, тебя, родной, заказала! Жена! Кровинушка твоя родная! Пригрел ты на груди гадюку!
- Жена!? - Бобриков ждал такой подлости от кого угодно, от компаньонов, от конкурентов, но только не от своей жены. - Жена!? - еще раз переспросил он. - За что?
- Во-первых это уже второй вопрос. В во-вторых ваши с женой дела меня не колышат, - ангел оскалился. - Мое дело маленькое. Может к любовнице тебя приревновала… А может на бабки твои зарится… Мне деньги платят - я работу делаю…
- Вот, сука! - в сердцах воскликнул Иван Иваныч. - Как сукой был, так сукой и осталась! И мама ее… И… И сколько она за меня заплатила? - спросил Бобриков.
- Папаша, - напомнил ангел. - Это уже третий вопрос.
- Сколько? - жестко спросил Бобриков.
- Вау! - воскликнул ангел. - А ты перец крепкий! Тысячу долларов, папаша. Всего тысячу.
- Ах, она тварь, такая! - Бобриков рванулся было вперед, словно сию минуту собирался рассчитаться с женой, но ствол пистолета у живота оставил его стоять на месте. - Это же та самая тысяча долларов, которую я ей в этом месяце на новую шубу отстегнул! Я еще удивлялся, чего она шубу не купила до сих пор!
- Вот, видишь, - с сочувствием проговорил ангел. - Бабы они все такие.
- У-у-у, гадина, - сквозь зубы процедил Бобриков.
- А теперь, - сказал ангел. - Когда ты удовлетворил свое любопытство…
- Подождите, подождите… - спохватился Бобриков. - Я коммерсант. Я знаю цену деньгам. Мой вопрос не стоит тысячу долларов! Мой вопрос стоит намного больше!
- Ты о чем? - подозрительно спросил ангел.
- Я дам вам еще тысячу долларов. Прямо сейчас. И мы улаживаем дело без стрельбы…
- Знаешь как это называется? - сурово спросил ангел. - Знаешь? - и больно ткнул Бобрикова пистолетом в живот.
- Как?
- Взятка при исполнении.
- При исполнении чего? - не понял Бобриков. - Служебных обязанностей? Вы же не из милиции!
- При исполнении приговора, папаша! - ангел сплюнул. - Ну, это… Короче. Заболтался я тут с тобой…
- Это не взятка. Это деловое предложение. Две тысячи!
- Ну… В общем… Ты понял.
- Три тысячи!