Я приоткрыл дверь, выглянул в коридор. Никого. На цыпочках, я осторожно добрался до лифта, но даже не смог понять, как его вызвать. Тупик. Я решил вернуться в свою тюрьму, но вдруг услышал шаги и голоса. Мне ничего не оставалось, как броситься прочь от них. Я увидел в конце коридора распахнутые двери, ринулся туда. Заглянул, это походило на небольшой кинозал с тремя рядами откидных кресел, большим экраном во всю стену и здоровенной чёрной коробкой проектора на высокой тумбе. Голоса приближались, я лихорадочно осмотрелся и спрятался у стены за креслами.
- Проходите, господа, - услышал я резкий голос Кастильского. - Оденьте очки.
Я осторожно выглянул из-за кресла и увидел рядом с колдуном двух высоких, плотных мужчин в дорогих твидовых костюмах. Один - в темно-синем, другой - в чёрном. Они медленно вошли в зал, вальяжно расположились в креслах и надели очки. Я понял, что Кастильский собирается демонстрировать что-то трёхмерное на экране.
В зале погас свет, яркий луч ударил из проектора, быстро нарисовав выпуклый чертёж двухэтажного здания.
- Устройства монтируются здесь, здесь и здесь, - начал рассказывать Кастильский.
- Сколько на это понадобится времени? - поинтересовался господин в чёрном костюме.
- Около часа-двух. Не больше. Также быстро их можно убрать. Бесследно.
- Электропитание?
- Двести двадцать вольт. Бытовая сеть.
- Это неудобно, - проговорил капризно второй господин. - При отключении электричества пропадёт эффект.
- Для этого, господин Долматов, - объяснил Кастильский. - Устройство предполагает автономное питание, батарея, которая незаметно подзаряжается.
- Как часто возможно использование?
- Я рекомендую хаотичное применение. Скажем, два дня подряд, потом неделя перерыва, потом два раза через день. Тогда невозможно уловить цикличность.
- И насколько это эффективно? - спросил мужчина в темно-синем костюме.
- Я даю гарантию на год. Если вы не получаете нужного результата, я возвращаю деньги, - ответил Кастильский, как мне показалось, с гордостью.
- Ну что ж, - сказал Долматов, вставая. - С понедельника начинаем монтаж. Благодарю вас за содержательную беседу, господин Кастильский, - добавил он, пожимая руку колдуну.
Они вышли из зала, голоса и шаги стихли. Я переждал какое-то время, потом вылез из-за кресел и осторожно вышел в коридор. Без приключений добрался до двери своей комнаты. Поковыряв в замке, я вновь его закрыл, забрался в кресло и решил терпеливо ждать, когда все-таки Кастильский придёт за мной. Если он решил уморить меня голодом, по крайней мере, я знаю, как отсюда выбраться.
С радостью я услышал звук поворачиваемо в замке ключа.
- Не устали? - поинтересовался Кастильский.
- Нет, - ответил я, и с облегчением понял, что он не знает о моем временном исчезновении из тюрьмы.
- Ну что же, теперь давайте поговорим о вашем эксперименте.
Мы вернулись в кабинет, он сел в кресло и подвинул ко мне часы и мобильник.
- Вам удалось что-нибудь увидеть?
- Да. Но только это был не мой дед, а совершенно другой человек.
- Так бывает, - спокойно произнёс Кастильский. - Ваш родственник?
- Нет. Совершенно незнакомый мужчина
- Вы не смогли его узнать? Это странно.
- Он сам мне сказал, кто он такой. Это убитый недавно актёр Григорий Северцев. Я нашёл его труп в гроте на берегу.
- Значит, у вас с ним образовалась связь. Подумайте, каким образом это возможно.
- Мне предложили играть его роль, его костюмы мне подошли. Даже перешивать не пришлось. Как оказалось, я похож на него.
- Это очень плохо. Очень плохо, - пробурчал Кастильский. - Вы совершенно напрасно это сделали. Вы не только приняли на себя незаконченную работу другого человека, но и его карму.
- И что? Мне отказаться от роли? - спросил я недовольно.
- Ни в коем случае. Если вы откажитесь сейчас, вы нарушите карму, которую приняли на себя. Вам придётся выполнить все, что предназначено.
- Скажите, господин Кастильский, Северцев не посещал вас? - спросил я, уверенный, что колдун ничего не скажет.
- Да, он приходил на сеанс ко мне, - неожиданно ответил Кастильский. - Больше я вам ничего не могу рассказать. Это тайна моих клиентов. Но имейте в виду, господин Верстовский, теперь призрак Северцева может навещать вас в любом месте, не только в моем доме.
- Он будет преследовать меня? - я поёжился от этой мысли.
- Да. Пока вы не закончите то дело, которое начал он.
- Он хотел предупредить меня об опасности. Но я так и успел понять, в чем она заключалась.
- Значит, вам придётся самому это выяснить. Возможно, это закончится для вас печально. Вы допустили ошибку, приехав сюда. Наверно, теперь вы, наконец, это осознали. Увы, люди часто совершают опрометчивые поступки и не слушают ничьих советов.
8
- Встречаются два оператора. Один другого спрашивает: "Я слышал, ты женился. Красивая?". "Ну, это как свет поставишь", - отвечает другой.
Все присутствующие рассмеялись, хотя, наверняка, как и я, слышали этот бородатый анекдот раз сто. Мы сидели у мамы Гали в гримёрной, и болтали. В съёмочной группе оказалось несколько товарищей, настолько древних, что они могли вспомнить байки со съёмок братьев Люмьер. Ну, или, по крайней мере, режиссёра Александра Артуровича Роу, судя по количеству сказок, которые я услышал. Чтобы не напрягать маму Галю я купил три килограмма докторской колбасы и пять батонов хлеба, уже нарезанного, чтобы ей не пришлось мучиться, делая бутерброды. И что вы думаете? Эти уроды сожрали всю колбасу мгновенно. Так, просто, сидя в хорошей компании, травя древние байки. Мне достался маленький обрезок жопки.
Мы ждали Мельгунова. Вчера в половине двенадцатого ночи я услышал по телефону голос Лифшица, который приказным тоном сообщил, чтобы я готовился к съёмке, которая назначена на восемь часов утра. Я должен быть готов, как штык. Голодный, не выспавшийся, раздражённый я сидел в синем фургончике в семь утра. Сейчас на часах уже было двенадцать дня, а Мельгунов так и не явился. Утром позвонил его менеджер и сообщил: "Игорь Евгеньевич прибудет через пятнадцать минут". Прошло четверть часа, потом ещё полчаса, два часа. Мельгунов не приехал. Верхоланцев ходил по съёмочной площадке, и уже не орал, а сипел, поскольку сорвал голос от злости.
- А вот ещё был случай, - произнёс маленький старичок в пенсне, до этого времени молчавший. - Снимали мы кадр - захват деревни. Великая Отечественная война, значит. Режиссёр объясняет задачу: "здесь пойдут танки, здесь каскадёры бегут. Но одна просьба - холостых патронов у нас мало, поэтому на репетиции не стреляйте". Все поняли. Полдня репетировали. Все прекрасно. На отлично прошла генеральная. Режиссёр кричит: "Съёмка! Приготовиться!" Все пылает, танки пошли, взрывы. Массовка бежит, кричит: "Ура!", но не стреляет. Остановить невозможно. Режиссёр в полуобморочном состоянии рвёт на себя волосы: "Боже, боже, они не стреляют!" А оператор ехидно отвечает: "Живьём взять хотят".
Все опять расхохотались, хотя я ничего смешного в этом не увидел. Представил ужас группы о пропавшем дубле с таким количеством техники, загубленной плёнки. Что-то, а в этом я немного, но разбирался.
- Ну, это ещё что! - подал голос, сидевший в углу длинный, тощий мужик в замусоленной спецовке. Снимали мы совместный с иностранцами фильм. Было это ещё в совке. Приехали в Грузию, а для одной сцены был нужен ишак. Ну, обычный такой ишак, ничего особенного. Нашёл я ишака, хозяин мне говорит: "Бери, дарагой, сфатаграфируй и обратно приведи". Ни денег не взял, ни документов. Веду ишака через город, останавливает мент и говорит: "Нельзя ишак в город". Я спрашиваю, почему. "Постановление горсовета", - отвечает. "Разрешенье нужно". А вы знаете, как в совке с этим трудно было. Оставил я ишака около мента и пошёл к нашему администратору. Он прибегает и начинает вопить: "Мы снимаем совместно картину с иностранцами. Один день простоя - огромные штрафы. В валюте!" Мент посмотрел на него и отвечает спокойно: "До тебя уже был товарищ. Я ему сказал по-человечески: не ты нужен, а разрешенье". Я предлагаю: "Давайте мы вместе ишака проведём через город, снимем и обратно". А мент такой упорный попался: "Нэ могу, дарагой, мой начальник говорит - увижу ишак в городе, голову сниму!" Побежали мы с нашим администратором в горисполком. Нашли там заведующего отделом культуры и говорим: Мы снимаем комедию, немец от теплохода отстал. Идёт грустный. Навстречу едет грузин на арбе, которую ишак везёт. Спрашивает немца: "Чего такой грустный, дарагой. У тебя кто умер?" Иностранец отвечает по-немецки: "От корабля отстал". Грузин не понял, но говорит: "Садись, подвезу". Посмотрел на нас заведующий, покачал головой расстроено, и говорит: "Слушай, как-то не хорошо, иностранцы увидят, что у нас ишаки в городе. Давайте грузин ихнего немца встретит на чёрной "Волге". До Сухуми довезёт, и немец на пароход успеет. Я вам свою машину дам". Битый час уговаривали. Наконец, он согласился и, прощаясь, недовольно бросил: "Передайте вашему режиссёру, что у нас уже три месяца постановленье действует. И ваш немец никак не может ишака в городе встретить. Не соблюдаете вы правды жизни".
Историю про ишака я слышал раз пять. Бесполезное сидение в гримёрке мне осточертело до безумия. Как можно незаметнее я выскользнул из двери и решил прогуляться до сортира. И услышал обрывок разговора Розенштейна и Верхоланцева, который уже смог обрести частично голос, но судя по заплетающемуся языку, был уже хорошо навеселе.
- … сам посуди, ну какая дура уйдёт от такого, как Верстовский к …удаку Мельгунову? Он же пидорас! Пидорас! - услышал я пьяный голос Верхоланцева. - И в прямом и переносном смысле.
- Ну, это в жизни, а в кино - другое дело. Знаешь, сколько у него поклонниц? - ответил Розенштейн. - Они пищат от счастья, когда видят его.
- Какое другое дело, - пробурчал Верхоланцев. - Давай переделаем сценарий. И пусть Верстовский играет главную роль. Пусть Милана к нему вернётся. И останется. Пусть Верстовский убьёт этого говнюка и все делов.
- Дима, ты, когда упьёшься до зелёных чертей, такую феерическую чушь несёшь - уши вянут, - проворчал Розенштейн. - Я тебе разрешил сцены добавить, и будь доволен. Мне и так пришлось объяснять Мельгунову, в чем это он будет ещё играть.
- Слушай, Давидик, меня твой Мельгунов уже затрахал, - очень зло бросил Верхоланцев. - Когда он вылезет, наконец, я его убью, как Иван Грозный своего сына. По башке тресну и привет. Или задушу, как Отелло Дездемону.
- Картину доделай, а потом можешь убивать хоть всю группу, - сказал Розенштейн. - Дима, и я тебе предупреждаю ещё раз - не давай волю Верстовскому, он мне подозрительным кажется. Очень. Сует нос всюду.
- И чего? - пробормотал Верхоланцев.
- Чего-чего! Он может узнать про Северцева!
Я превратился в слух. Затаив дыхание, ждал с адским нетерпением, что ответит режиссёр, как определит свою роль в этой игре? После очень долгой, как мне показалось, паузы, я услышал, наконец, голос Верхоланцева:
- Давидик, что так нервничаешь? Верстовский занят тем, как затащить Милану в постель - больше его ничего не волнует.
- Дима, и ты будешь спокойно на это смотреть?! - воскликнул Розенштейн.
- Я с тебя удивляюсь, Давид. Будто Милана твоя жена, а не моя. Чего ты волнуешься? Верстовского я предупредил. Он не дурак, все понял.
- Иди проспись, - сказал Розенштейн. - Через пару часов будем снимать.
Я услышал шаги и юркнул в туалет. Выбравшись оттуда, я решил прогуляться по коридорам, мне почему-то безумно захотелось увидеть Милану. Зная по прошлому опыту, что заглядывать в закрытые помещения достаточно опасно, я искал скопление народа. Завернув за угол, я наткнулся на импровизированный бар или кафе с квадратными деревянными столиками и стульями с высокой спинкой. Перед стойкой на табурете сидела потрясающе выглядевшая Милана в облегающих стройные ножки бриджах песочного цвета и блузке в крупную бело-синюю клетку, с коротким рукавом. Она мило беседовала с барменом, смазливым молодым человеком с длинными густыми волосами, крупными, блестящими, как маслины глазами, и по-девичьи пухлыми губами. Милана, заметив меня, приветливо улыбнулась и помахала рукой. Я присел рядом.
- Сурен, познакомься, это Олег Верстовский. Заменил Гришу Северцева.
Я поймал себя на злорадной мысли, что миловидную физиономию бармена сильно портит крупный нос с горбинкой и костлявый подбородок.
- Что будете пить? - спросил Сурен.
- Скотч, - улыбнувшись, ответил я, уверенный, что такого здесь отродясь не водилось. - Со льдом.
Но Сурен, глазом не моргнув, достал бутылку, налил в стаканчик, ловким движением бросил туда щипцами прозрачные кубики, и подтолкнул ко мне.
- Олег, опять начинается, - с неодобрением произнесла Милана. - Сейчас ведь работать начнём.
- Я в этом не уверен. Думаю, Мельгунов не приедет вообще.
Милана переглянулась с Суреном и оба загадочно улыбнулись. Я ощутил себя идиотом, поскольку они знали что-то такое, чего не знал я. Милана, видимо, поняла, что я обиделся, сжала мою руку и мягко проговорила:
- Олег, Мельгунов давно приехал. Он просто не выходит пока из гримёрной. Очень занят.
Последнюю фразу она сказала с заметной иронией. Взяла меня за руку и мягко потянула в угол бара. Когда мы присели за столик, Милана, наконец, тихо, с улыбкой объяснила:
- Мельгунов сидит со своим приятелем. Они готовятся, - добавила она, и коротко рассмеялась.
- И почему вся группа должна ждать, когда он соизволит выйти? У меня и без этого дел хватает, пробурчал я.
Милана вдруг пристально взглянула мне в лицо и проговорила:
- Олег, скажи честно, ты ведь не актёр.
- А что, играю хреново? - поинтересовался я, сделав глоток из стаканчика.
Милана вытащила изящным движением тонкую сигарету, я галантно протянул зажигалку. Она сделала затяжку, разогнала дым и объяснила:
- Нет. Не в этом дело. Играешь ты нормально. Вполне. Не гениально, но не выпадаешь. Ведёшь ты себя очень независимо. Будто тебе до фонаря вся эта кутерьма. Слишком раскован, хотя явно не дурак, не рисуешься.
- Да, ты права, я не актёр, - решился сказать я. - Я журналист.
- Ого, какой у тебя будет потрясающий материал, - саркастически проговорила Милана. - Только будь осторожен. По судам затаскают. Не обрадуешься.
- Милана, меня не интересует жизнь бомонда, гламурные приключения, чьи-то приятели и все остальное. Я пишу совсем на другие темы. Занимаюсь паранормальными явлениями - призраками, ведьмами, оборотнями. Я приехал в этот город, чтобы разобраться в одном деле. И съёмки в мои планы не входили.
- Почему же ты согласился?
- Во-первых, чтобы заработать бабла. Ты не будешь меня осуждать? Во-вторых, я хотел узнать кое-что о Северцеве.
- Какое отношение это имеет к твоей работе?
Я наклонился к ней ближе, почти к самому лицу и тихо сказал:
- Я узнал, перед смертью ему являлся призрак женщины. Это ужасно пугало его, поэтому я и остался в группе. Ты что-то знаешь об этом?
Милана отшатнулась и нахмурилась. Резким движением затушила сигарету и вытащила следующую.
- Да, это правда, - произнесла она, наконец. - Гриша признался мне как-то, что его преследует дух.
- Он сказал чей? - живо отреагировал я.
Милана вздохнула и покачала отрицательно головой.
- Он говорил, что с его семьёй связано какое-то родовое проклятие и этот дух послан выполнить свою миссию в отношении его. Он очень боялся.
- Скажи, он не прикладывался сильно к бутылке? - поинтересовался я.
- Ты считаешь, что он сошёл с ума? Нет, он пил, как все. До белой горячки не напивался. Вначале, когда мы приехали сюда, он вёл себя, как обычно. Но потом стал нервничать, исчезать, опаздывать на съёмки.
Я вздохнул, собираясь с мыслями. Я должен был задать этот вопрос, но Милана опередила меня, будто прочитав мои мысли:
- Олег, ты думаешь, что Гриша и я были любовниками? Ты ведь уверен в этом? Да? Так вот это неправда. Мы были только друзьями, очень хорошими. Гриша недавно женился, боготворил Юлю, свою жену. Понимаешь? А ты ведь уверен…
Я взглянул в её лицо, и не поверил ни единому слову.
- Милана, я не хочу лезть в твои дела. Что бы там ни было.
- Олег! Я тебе сказала, мы были только друзьями, - ледяным тоном отчеканила она. - А ты, небось, решил, что из-за этого его убили? Думаешь, это сделал Дмитрий? Да?
- Да. Я так думаю, - честно сказал я, мучительно обдумывая, сказать ей о запонке Верхоланцева или нет. Вдруг она доложит все мужу и тогда мне несдобровать. - Он очень ревнив и мне это продемонстрировал. Пообещал яйца оторвать, потому что я на тебя не так смотрел.
- Это шутка была. Как ты не понимаешь?
- Кстати, я ходил к местному экстрасенсу, - сказал я. - Хотел увидеться с собственным дедом. И как ты думаешь, кто ко мне явился?
- Майкл Джексон, - предположила с улыбкой Милана.
- Нет. Мне явился Северцев и сообщил, что ты в опасности. Он хотел, чтобы я помог тебе, защитил. И пытался предупредить, что я должен кого-то опасаться, но я не успел понять кого. Он рассеялся, как дым.
- Глупо, Олег, - бросила обиженно Милана. - Издеваться над такими вещами. Совсем не смешно.
- Ты не веришь? - изумился я. - Какой мне смысл тебе врать? Я действительно его видел. Вначале мне показалось, что вижу собственное отражение в зеркале. Но потом он сам назвал себя. Я спросил его, кто его убил. А он ответил, что не может сказать.
Милана помрачнела и вдруг произнесла тихо:
- Я постараюсь тебе помочь. Подожди, я кое-что принесу.
Она вернулась минут через пять с объёмистой папкой в руках и положила передо мной.
- Я не стала отдавать Юле. Все равно она не будет этим заниматься. Здесь материалы, который собирал Гриша о своей семье, о родовом проклятье, - объяснила она.
- А в чем проклятие-то заключалось? - поинтересовался я, открывая папку.
- Он говорил что-то о ранней смерти мужчин в их роду.
В папке лежали газетные вырезки, пожелтевшие фотографии, письма, выписки. Мне стало неудобно копаться в чужих тайнах. Я хотел уже закрыть папку, но на глаза попалась старая фотография с заломленными кончиками, покрытая трещинками, пожелтевшая, побуревшая в нескольких местах. На ней я увидел двух очень похожих друг на друга молодых мужчин, одетых в тёмные, просторные брюки и майки. Они стояли, обнявшись, и счастливо улыбались.
- Гриша говорил, это его дед и брат деда.
Я вдруг ощутил, как по спине пробежали мурашки, будто пронзил холодный порыв ветра.
- А кто именно дед Северцева здесь? - спросил я.
Милана удивлённо взглянула на меня, взяла фотографию и уверенно показала на более высокого мужчину:
- Вот этот - Павел Николаевич Коломийцев. А это его младший брат Федор. Что с тобой, Олег? Тебе плохо?
- Милана, вот этот мужчина - мой дед, Фёдор Николаевич. Но я никогда не слышал, чтобы у него был старший брат. Дед ничего об этом не рассказывал. Никогда. Если ты не ошиблась…
- Значит, Гриша твой троюродный брат? - подняв брови, произнесла Милана. - Поэтому ты так похож на него.
- Нет-нет, так не бывает, - сказал я, качая головой. - Приехать в занюханный городок и найти тело своего убитого брата, пусть троюродного. Это невозможно. Как в бразильских сериалах. Глупость полная. Ты что носишь эту папку с собой?