- Не мешает. Бутылки, банки не собирает, - прохрипел второй мужик. - Если кто одежду выкинет, он не берет её, мы потом забираем. И вообще, странный какой-то.
- И чем?
- Непонятно на что живёт. В ночлежке зимой не ночует, сидит в канализации. Там поди сыро, холодно.
- Да, и лекарств не берет, - добавила баба. - И в столовку не ходит. Чудной мужик.
- А менты проверяли его?
- Хто ж его знает, - насупился первый мужик.
- А про призраки, привидения и тому подобное что-нибудь слышали? - я решил попытать счастья на другой теме.
- Тут один тоже про всякие призраки расспрашивал, - мрачно сказал первый мужик. - А потом Вовик его труп обнаружил. В помойке.
- Интересно. А чей труп? - поинтересовался я. - Кто это был, знаете?
- Знаем, - глухо вмешалась баба. - Он грил, корреспондент какой-то. Из Питера кажись. Местные байки собирал, - ухмыльнулась она. - Ходил тут, вопросы задавал. Ну, вот и дозадавался.
- Ладно, спасибо на этом, - проронил я, отдавая деньги. - Если что узнаете, я тут рядом живу, на Озёрной пять.
До очередных съёмок оставался час, и я решил найти какой-нибудь сувенир для Миланы, что-нибудь симпатичное. Почему мне пришла в голову эта идея, я не мог понять. Я взглянул в городской справочник, нашёл ювелирный и направил туда стопы. Довольно большой салон под вывеской "Золотое руно" (фантазии назвать иначе у владельцев не хватило) радовал выбором товаров и я, уткнувшись в витрину, стал размышлять.
- Молодой человек, ищете что-то конкретное? - произнёс мелодичный, женский голос.
Я поднял глаза на девушку в белой блузке и темно-синем коротком жилете, обтягивающий соблазнительный бюст, и, улыбнувшись, спросил:
- Что, по-вашему, лучше всего купить девушке? Сувенир?
- Обручальное кольцо, - задорно ответила продавщица.
- Нет, это слишком рано, - ответил я, усмехнувшись.
Она выложила передо мной несколько украшений, я углубился в рассматривание. И вздрогнул, когда услышал, как за спиной резко распахнулись двери салона. Обернувшись, я обнаружил торжественную процессию - в окружении двух здоровенных амбалов в тёмных очках и мента с погонами майора вплыл Мельгунов с "приятелем" Ромой. Они прошествовали к витрине, к которой сразу подбежало несколько девушек-продавщиц, а сзади замаячил мужчина в строгом костюме. Я взглянул на продавщицу, которая обслуживала меня, но она и ухом не повела, и к моей радости не стала меня выпроваживать.
- Опять Мельгунов привёл своего приятеля цацку выбирать, - очень тихо, но с едкой иронией проговорила девушка. - В прошлый раз купил ему браслет с изумрудами за шутку баксов, - доверительно сообщила она.
Я усмехнулся, выбрал кулон на тонкой золотой цепочке, оплатил и вышел на улицу. Я надеялся, что Мельгунов меня не заметил. Я вспомнил про поручение Екатерины и поёжился, общаться с кумиром мне безумно не хотелось. На трамвае я доехал до берега залива, уже издали заметив суетящихся техников. На каменистом пляже были выложены рельсы с тележкой для камеры, в залив уходила деревянная платформа. По берегу ходил гордый Лифшиц, распустив хвост, как павлин, и раздавал указания.
- А Олег, сейчас будем репетировать сцену на пляже. Приготовься.
- Какую сцену на пляже? - удивился я. - У меня в сценарии ничего такого нет.
Лифшиц бросил на меня взгляд, нахмурился, и матерно выругался.
- Лиля! - заорал он. - Почему Верстовскому не дали новый сценарий?
Лиля мгновенно подскочила к нему и растерянно посмотрела вначале на меня, потом на Лифшица.
- Юра, я ничего не знаю про новый вариант, - пролепетала она.
Лифшиц почесал репу и проговорил:
- Ладно, там все просто. Как скажу, так и будешь делать, - обращаясь ко мне, важно проговорил он.
- А где Дмитрий Сергеевич? - спросил я.
- Он с Мельгуновым сцены снимает. А я буду здесь работать с тобой и Миланой, - очень гордый собой, объяснил Лифшиц
Я заметил, что в отсутствии Верхоланцева, Лифшиц быстро переходил со всеми на "ты", будто возвышал себя таким образом.
- А Милана где? - оглядываясь по сторонам, спросил я, вспомнив про сувенир.
- Верстовский, много вопросов задаёшь, - надменно изрёк Лифшиц. - Сейчас она выйдет. Так, слушай меня внимательно. Дмитрий Сергеевич решил снять несколько сцен, Белла и Франко в молодости. Поскольку ты и так моложе Северцева. Тебя и гримировать, сильно не придётся. В общем, пара кадров об их любви. А вечером уже будет снимать с Игорем Евгеньевичем. Если он сможет, конечно, - добавил он угрюмо.
Я огляделся по сторонам, около пляжа находилось несколько больших трейлеров, особенно выделялся один - самый большой, роскошный, похожий на коттедж на колёсах. Я надеялся, что из него выйдет Милана. Но она подошла с другой стороны, одетая в короткие шортики и блузку, завязанную узлом на животике, что делало ее по-домашнему очаровательной.
- Привет! - сказала она, взяв меня за руки, показав в мягкой улыбке прелестные ямочки на щёчках.
Мне хотелось её тут же обнять, но я подумал, что мне представится богатая возможность для этого. Официальная. Я поцеловал ей руку, подержав в своей руке немного дольше, чем позволяли приличия.
- Так, давайте репетировать, - скомандовал Лифшиц. - Сразу на камеру будем. Вот здесь, - указал он на пятачок, вокруг которого был выложен круг из рельсов с тележкой и камерой. - Ляжете рядом друг с другом, и будет о чем-нибудь беседовать. Неважно о чем. Это будет идти с музыкальным фоном. Понятна задача?
Я кивнул, подумав с досадой, что эротические сцены с Миланой представлял себе несколько иначе. Когда мы устроились рядом, я сказал:
- Милана, у меня есть для тебя маленький сувенир.
Улыбнувшись, она лукаво спросила:
- Это в честь чего?
- Просто так. Решил подарить.
- Правда? А я думала, ты помнишь, какой сегодня день. А ты забыл, негодник, - щёлкнув меня по носу, с наигранной обидой проговорила она.
- А какой день? - не понял я.
Она упала на спину и засмеялась.
- Мой день рожденья! - звонко крикнула она.
- Я не понял, это по правде, или по фильму?
Она положила мне руки на плечи и, взглянув пристально в глаза, прошептала:
- Взаправду. Вечером будет торжество. Для своих. Но я тебе приглашаю, раз ты уже подарок купил.
- Здорово!
- Олег, ну что ты как тухлая рыба, - мрачно пробурчал Лифшиц, сидевший рядом на корточках. - Никакой жизни, ты же не зомби изображаешь. Больше чувств, страсти в глазах! Никогда баб не любил? Ведёшь себя, как пидор, - сквозь зубы прошипел он.
Мне безумно захотелось вмазать по физиономии зарвавшегося Эйзенштейна, но Милана сжала мне руку, и запал мгновенно исчез. Мы начали репетировать. Пригревало солнце, миллионами алмазов сверкали волны залива, и глаза Милана призывно мерцали, заставляя мою голову кружиться от счастья.
- Ладно, - холодно сказал Лифшиц. - Ещё репетиция и будет снимать.
Меня разморило. Было так хорошо рядом с Миланой, что я уже не злился на слова второго режиссёра. Мне стало жаль Лифшица, который бесновался, ощущая себя лишним на нашем празднике жизни.
- Так, хватит. Идите переодеваться и гримироваться, - деловито проронил Лифшиц, когда мы всласть наговорились с Миланой. - Боря, сейчас будем снимать.
Когда мы вернулись с Миланой, я увидел, что около камеры на тележке сидит увалень в мешковатых джинсах и взмокшей от пота неопределённого цвета футболке с коротким рукавом. Кирилл Невельский, главный оператор-постановщик, видимо, был с Верхоланцевым и Мельгуновым, а здесь орудовал второй оператор Боря. Рядом с тележкой сидело на корточках двое техников из обслуживающего персонала, и держали белые отражатели. Солнце уже припекало не по-детски. Лифшиц сделал знак стоящему рядом помощнику с мегафоном, тот проорал:
- Тишина на площадке!
- Фонограмма пошла! Мотор! Плейбэк. Начали! - с удовольствием скомандовал Лифшиц.
Я ощутил, как крутятся лопасти ветродуя - стационарного вентилятора, установленного на тележку, чтобы у нас красиво развевались волосы. Мы вновь начали мило беседовать с Миланой о пустяках, нас приятно обдувало ветерком. Я мог целовать ее, прижимать к себе, как мне хотелось. И за это ещё и получу деньги. Восхитительная работа.
- Так, перерыв. Потом в воде будем снимать, - бросил Лифшиц. - Верстовский, тебе раздеваться придётся. Не испугаешься?
- Уже сейчас дрожу, - саркастически ответил я.
Лифшиц молча пошёл по пляжу, раздавая указания, хотя и без него все крутилось и вертелось. Он играл роль пятого колеса в телеге - не мешает, а толку никакого. Техники начали разбирать камеру, установленную на тележку. Милана устроилась на раскладном стульчике, подставив лицо солнечным лучам. Я улёгся у её ног, как паж у трона королевы. Бросив лукавый взгляд, она спросила:
- Ты действительно мне что-то купил?
- Да. Сейчас принесу! - вскакивая на ноги, - сказал я.
- Подожди. Вечером подаришь, - остановила она меня, закрываясь рукой от солнца. - Олег, только я тебя прошу. На вечеринке никаких снимков. И обо всем, что увидишь - никому. Молчок. А увидишь, ты там всякое, - ядовито протянула она. - И, скорее всего, тебе это не понравится.
Я присел рядом и, улыбнувшись, объяснил:
- Милана, я же тебе говорил, мне эти гламурные похождения до фонаря. Я даже жёлтую прессу не читаю никогда. И ящик не смотрю.
- А чем же ты занимаешься вечерами? - поинтересовалась Милана игриво.
Я усмехнулся и промолчал. Лёг на спину, прикрыл глаза, сквозь щёлочки рассматривая стройные, загорелые ноги Миланы, пытаясь разглядеть лучше то место, где они сходились. Но совесть меня грызла - развлекаюсь, но практически не продвинулся в своих исследованиях. У меня были только догадки, а на них далеко не уедешь. Я передёрнулся, вспомнив, как Михаил Иванович в последний наш телефонный разговор недовольно орал в трубку. Я не смог сделать ни фотографий, ни внятной статьи.
- Верстовский, ты заснул? - услышал я окрик Лифшица, открыл глаза, и чуть не расхохотался.
Прямо надо мной склонился измочаленный второй режиссёр, его потную, багровую физиономию, искажённую злобной гримасой, обрамляли всколоченные кустики волос, что делало его похожим на гоблина. - Грим поправь! Быстро! Сейчас в море снимать будем! Балбес!
Я поплёлся в трейлер к маме Гале. Какой смысл наносить грим, если все смоет вода? Но гримёр долго колдовала надо мной, что-то поправляла, причёску, глаза. Я вышел из трейлера и залюбовался обнажённой наядой, которая сидела на краю деревянной платформы и болтала ножками. Увидев меня, она соскользнула в воду, отплыла подальше и остановилась, покачиваясь на волнах. Я сбросил джинсы, запутавшись в штанине, сорвал рубашку и бросился в воду.
- Куда ты, чёрт! - заорал Лифшиц. - Камера не готова!
Но я не слышал, ринулся вперёд, словно за призом в миллион баксов, ощутив, как вздымаются волны, поднимая высоко вверх и бросая вниз. Краем глаза я заметил тёмную массу, стремительно приближавшуюся к Милане, которая разбросав руки и ноги, беззаботно лежала на спине, закрыв глаза.
- Милана, осторожно! - закричал я, с силой махнув рукой, показывая направление.
Она вздрогнула, судорожно оглянулась и в ту же секунду ушла под борт катера, выкрашенного ядовитой синей краской. Я замер, с ужасом наблюдая, как при замедленной съёмке, рассекая волны, тёмная махина пронеслась над Миланой, обдав меня фонтаном брызг. У меня потемнело в глазах, словно разом выключили солнце, как люстру. Через мгновение я опомнился, заработал руками и ногами с удвоенной силой, оказался на том самом месте, где только что была Милана, нырнул, пытаясь в прозрачной воде разглядеть её, и где-то у самого дна увидел распластавшееся тело.
Подхватил, вытащил наверх, обхватив рукой за плечи, поплыл к берегу. Там уже столпился народ, слышались матерные ругательства, крики. Я быстро пощупал Милане пульс, и, не обращая внимания на присутствующих, начал делать искусственное дыхание. Она закашлялась, присела. На виске алела глубокая царапина, руки, ноги иссечены в кровь. Только сейчас я осознал, что она была на волоске от гибели. Я огляделся, и увидел бледного, как полотно Верхоланцева, он упал рядом на колени, и, прижимая Милану к себе, забормотал:
- Как ты, дорогая? Все в порядке. Ну как же ты там оказалась?
Я тяжело встал, огляделся и увидел у берега катер, рядом стоял Мельгунов, его сердечный дружок и охранники. Маячила лысая макушка Розенштейна. Они вели себя так, будто ничего не произошло! Эти безмозглые козлы чуть не угробили нас! У меня сжались кулаки, я ринулся к ним, но кто-то с силой схватил меня за руку.
- Олег, не надо, - услышал я шёпот Лифшица. - Ты не пострадал? Врач не нужен?
- Я в порядке, - вырвав руку, буркнул я, ощущая, как в груди закипает ярость и душат бессильные слезы.
На подкашивающихся ногах я доплёлся до ближайшего трейлера и опустился на ступеньки. Кто-то набросил на плечи плед, и я услышал такой родной голос мамы Гали:
- Олежек, пойдём, я тебя угощу.
Я уселся на кушетке, и только сейчас ощутил, как меня бьёт мелкой дрожью, тряслись руки, ноги. Перед глазами стояло иссиня-бледное лицо Миланы с кровавой отметиной на виске. От этого я должен был спасти Милану или нет? Или испытания впереди?
- Выпей, Олежек, - мама Галя протянула мне маленький стаканчик с янтарно-коричневой жидкостью.
Я сделал глоток, закашлялся. Гримёр села рядом, обняла и спросила мягко:
- Ну как ты? Пришёл в себя?
- Она могла погибнуть. На моих глазах, - глухо сказал я, опустив голову.
- Ты её очень любишь? - тихо произнесла мама Галя.
Я лишь вздохнул, ничего не ответив.
- Забудь о ней, сынок. Все равно она от мужа не уйдёт. Никогда, - проговорила она грустно, погладив меня по голове.
- Что так? Очень любит? Или потому что он - режиссёр знаменитый?
- Потому что ты для неё лишь одно из её маленьких приключений. Съёмки закончатся, и она тебя из головы выкинет.
- Это мы посмотрим, - сердито бросил я. - И со мной Верхоланцеву не так легко будет справиться, как с Северцевым.
- Ты что, Олег, думаешь, Дмитрий Сергеевич виноват? - удивилась мама Галя. - Глупости это. Они дружили с Гришей, рыбачили вместе. Уж кто-кто, а Дмитрий Сергеевич не мог.
- Разве Верхоланцев не ревновал к Северцеву?
- Он сквозь пальцы смотрел. Для него главное - работа. А Милана об этом никогда не забывает.
- Ну, кто-то же убил Северцева?! Кто?
- Олежек, почему это тебя так волнует?
- Галя, я действительно родственник Северцева, - объяснил я. - Наши деды были родными братьями. Правда, мой дед никогда не рассказывал об этом, поэтому я ничего не знал. Но теперь я должен выяснить, кто убил моего брата. Должен!
- Я давно об этом догадывалась, больно ты похож на Гришу, не только внешне, но и повадками, жестами, голосом, - улыбнулась мама Галя. - Хорошо, я тебе расскажу, что знаю, - добавила она доверительно. - У Гриши были натянутые отношения с продюсером. Он ведь не только главную роль отдал Игорю. Давид Григорьевич заправляет всеми деньгами, а Гриша в последнее время испытывал очень серьёзные финансовые затруднения.
- Он много проигрывал?
- Да. Знаешь, скажу тебе по секрету, Олежек. Только ты не смейся, - она смущённо улыбнулась. - Грише являлся призрак. Его очень пугало это, он сутками пропадал в казино, пытался расслабиться, отвлечься. Много денег просаживал.
- И попал в зависимость к Розенштейну? - понял я.
- Да. В страшную кабалу. Гриша жаловался мне, что не рассчитается до конца жизни теперь.
- Тогда Розенштейну не выгодно было убивать Северцева, - задумчиво сказал я. - Пока долг не отдал бы.
- Гриша выполнял для Давида Григорьевича какую-то работу. Не могу сказать, что именно. Но это было очень неприятно для него. Возвращался по утрам, злой и раздражённый. Один раз я услышала разговор Гриши и Давида Григорьевича. Гриша кричал, что больше не будет делать что-то. А Розенштейн ответил: "Гриша, повязан ты серьёзно. Пойдёшь к ментам - сильно пожалеешь". Олежек, мой совет, держись подальше от Розенштейна. Утомила я тебя. Отдыхай, - добавила она, поцеловав меня в лоб.
Я прилёг на кушетку, задумался над словами мамы Гали. Какую хорошо оплачиваемую работу Северцев мог выполнять для Розенштейна? Наркотики, проституция? Я почему-то вспомнил разговор Верхоланцева с продюсером, когда Розенштейн говорил о том, что я должен участвовать в чем-то, именно поэтому он согласился платить мне ставку в пятьсот баксов.
- Ну что, как наш герой себя чувствует? - услышал я зычный голос Лифшица и приоткрыл глаза. - Отдохнул? Давай собирайся, надо одну сцену снять.
Второй режиссёр стоял в дверях и рассматривал меня. Я сел на кушетку и пронзил его таким гневным взглядом, что он мог обуглиться до костей.
- Что глядишь? Ты профессионал или нет? Некогда раны ковырять. Одевайся, и поедем.
- Как Милана? - спросил я.
- Все в порядке, - ответил спокойно Лифшиц. - Пара царапин. Ничего страшного. Одевайся, машина ждёт, - добавил он и выскочил из трейлера.
Я выругался про себя, но зашёл в свой трейлер, оделся, и, захватив своё барахло, вышел наружу. Мне сразу бросился в глаза Верхоланцев, спокойно беседующий с Мельгуновым. Сволочи! Как будто ничего не произошло! Лифшиц оказался рядом и, подталкивая меня, повёл к синему фургончику. Как все-таки выглядит этот чёртов павильон снаружи? Во время поездки я попытался отодвинуть занавеску и выглянуть в щель, но лишь заметил, как машина въехала в узкий забетонированный туннель с тусклым освещением, и быстро пронеслась по нему под сильным уклоном. Остановилась и начала опускаться. Я вновь вылез в гараже без окон, вздохнул и машинально последовал за Лифшицем, который на ходу рассказывал, что я должен сделать. Я ничего не слышал, не мог отогнать видение тёмной махины, которая, как здоровенный утюг пронеслась над Миланой.
- Ты слышишь меня? - дёрнул меня за рукав Лифшиц. - Значит так, говоришь: "Белла, это лучший джазмен Америки, а может быть и Вселенной".
Я остановился, как вкопанный и одарил безумным взглядом второго режиссёра.
- Милана будет сейчас сниматься?! Её не отвезли в больницу?
- Нет, конечно. Олег, ты, что с луны свалился? - затараторил Лифшиц. - Жаль, она пока не может с декольте сниматься, царапин и синяков много.
- Царапин? - схватив его за грудки, воскликнул я. - Она чуть не погибла! Ублюдки, как вы можете заставлять её сейчас работать?!
Оторвав мои руки от своего воротника, Лифшиц хмуро пробурчал:
- Никто её не заставляет. Она сама знает, что делать. Олег, веди себя прилично. Если трахаешь жену главрежа, хотя бы делай вид, что скрываешь свои чувства. От широкой общественности.
Конечно, он употребил нецензурное слово, я давно привык, что работники искусства не церемонятся. Я резко развернулся, со всей силы вмазав ему в нижнюю челюсть. Он отлетел в сторону, смешно взмахнув длинными ногами. Наклонившись над ним, я отчеканил:
- Никогда так не говори. Понял? Или убью тебя, сволочь!
Лифшиц растерянно пощупал челюсть, и, повертев пальцем у виска, пробормотал:
- Сумасшедший.