Я побродил по коридору, чтобы выбросить из головы все эти идиотских рассказы о повешеньях, казнях. Когда вернулся в студию, первой увидел Милану, одетую в лёгкое, воздушное платье ярко-алого цвета, очень возбуждающее. Мы начали работать, я сжал ее в объятьях, как полагалось по сценарию, и погрузился в свежий аромат цитрусов и ванили, вскруживший мне голову. Мне стало безразлично, что на нас смотрит куча народа, я отгородился от всех, словно зеркальной стеной, мы были наедине в этой роскошной комнате, упали на кровать, Милана пыталась оттолкнуть меня, но постепенно сопротивление угасло, и она отдалась моим поцелуям, расслабилась. Окрик главрежа прозвучал в самый неподходящий момент. Я присел на кровати, тяжело дыша, и задорно взглянул на Милану, она лежала, раскинув руки, и счастливо улыбалась.
- Ну, неплохо, неплохо, - пробурчал Верхоланцев, оказавшись рядом. - Что, зря я вас остановил? - вдруг хитро спросил он. - Перерыв!
Я походил по студии, пока проверяли камеру, выпил соку и вдруг ощутил жуткий приступ боли, словно терновый венец, охвативший голову, перед глазами рассыпался фейерверк цветных искр. Я еле удержался на ногах. Приступ закончился также неожиданно, как и начался, оставив жгучее раздражение и озлобление. Мне почему-то захотелось разнести на куски антикварную мебель, в душе фонтаном била дикая ярость, которую я не мог усмирить.
С остервенением я схватил Милану в охапку. Она вздрогнула, глаза на мгновение расширились от изумления, с силой бросил на кровать, разорвал верх платья. Во мне клокотало бешенство, хотелось избить её до полусмерти, задушить.
- Верстовский, ты что оборзел? - мрачно спросил Верхоланцев после первого дубля. - Что вытворяешь? Мы же двести раз репетировали. А ты что делаешь?
- Ревность изображаю, - буркнул я, стараясь унять дрожь в пальцах.
Мне безумно захотелось врезать ему по физиономии. Перед глазами ярко вспыхнул образ главрежа с верёвкой на шее, он задыхается в петле, пытаясь сорвать ее, я ощутил прилив невероятного злорадства.
- Верстовский, ты заработался? - удивлённо проговорил Верхоланцев, вглядываясь в моё лицо. - На себя не похож. Перерыв нужен? - с несвойственной ему заботливостью поинтересовался он.
С какой это стати он стал проявлять обо мне заботу?
- Не нужен, я в порядке, - холодно объяснил я.
- Ну, хорошо-хорошо, - пробормотал главреж. - Так, дубль. Сможешь? Или плохо чувствуешь себя?
Я скривился и пошёл к первой метке мелом, которую восстановила Лиля.
- Мотор! Начали! - скомандовал Верхоланцев.
Выбежала Лиля с хлопушкой, я поморщился от её неприятного, резкого возгласа, услышал громкий стрекот камеры, который звучал для меня, как скрип железа по стеклу. Невыносимо яркий свет бил в глаза. Съёмка превратилась в мучительную пытку, каждый шаг давался с огромным трудом, я еле сдерживался. Милана дёргалась в моих руках, словно в предсмертных муках, я почти перестал контролировать себя. И с огромным облегчением услышал:
- Стоп! Хорошо. Закончили.
Я присел на кровати, пытаясь отдышаться, огляделся по сторонам, вся обстановка, стены, камера, люди вдруг зашатались передо мной, все залила мутная, красная пелена, закружилась голова, засосало под ложечкой, как при сильной качке во время шторма.
- Верстовский, отдыхай. Хреново выглядишь, - бросил Верхоланцев.
Мне показалось, он издевается надо мной. Изо всех сил сдержавшись, чтобы не врезать ему, я встал и медленно вышел из павильона. Прошёл по коридору, распахнул дверь и свалился без сил на кушетку в гримёрной.
- Олежек, что с тобой? - услышал я сочувствующий голос Миланы.
Прибежала за мной, сучка. Боится, что с её быком-производителем что-то случится и придётся другого искать.
- Ничего, - буркнул я.
Она присела рядом, дотронулась до лба, я оттолкнул её руку, и отвернулся к стене. Она наклонилась ко мне, мягко погладила по волосам.
- Не волнуйся, со мной все хорошо, - глухо буркнул я. - Не приставай!
Я думал, она обидится, уйдёт. Но она по-прежнему ласково гладила меня по голове, спине, обняла. Я резко вскочил и злобно впился в нее глазами.
- Милана, со мной все нормально, - прорычал я. - Может, хватит играть роль влюблённой дурочки?! Я прекрасно знаю, что тебе от меня нужно. И не надо притворяться, делать вид, что ты страстно влюблена. Давай договоримся так - если ты мне позволишь воспитывать моего ребёнка, я останусь с тобой, пока это будет нужно. Нет - ищи себе другого кобеля.
Милана изумлённо моргая, взглянула в моё лицо и пролепетала:
- Я ничего не понимаю, что ты говоришь. Какой ребёнок?
Я зло расхохотался и объяснил:
- Я все знаю, Милана. Я нужен тебе только для одного - сделать ребёнка. Видите ли, от мужа ты рожать не хочешь. Староват. А стриптизёр, которого тебе олигарх Беня подарил - глуповат. А я в самый раз - помоложе и не такой дурак. Хотя сейчас думаю, что я действительно идиот.
Она замерла, будто её хлестнули кнутом. На глазах появились слезы, задрожали губы. То, что Милана - великолепная актриса, я знал всегда.
- Ты меня больше не любишь? - совершенно нелогично прошептала она.
Я направился к двери, взялся за ручку и процедил сквозь зубы:
- Больше не люблю. Но наш договор в силе остаётся.
За спиной я услышал горькие рыданья, но меня это совершенно не взволновало.
Я возвращался домой в синем фургончике, с ощущением, что моя душа выглядит, как заплёванный общественный туалет. Ярость испарилась, я мучительно пытался понять, зачем сказал Милане злые, несправедливые слова? Какой бес в меня вселился? Даже, если я хотел сказать о признании Верхоланцева, то совсем не в таких выражениях. Почему я повёл себя, как последний мерзавец? Хотелось отхлестать себя по щекам. Мрачнее тучи, я прошёл в дом и увидел Екатерину Павловну, она собирала чемоданы.
- Что случилось? - спросил я, подозревая самое худшее. - Что-то с Сергеем?
- Нет, что вы, Олег! - воскликнула она. - Его выписывают, мы просто решили с ним пожить в другом месте, пока он окончательно не придёт в себя.
- А, понятно, тогда я тоже соберу вещи.
- Нет-нет, Олег, я прошу вас, останьтесь в нашем доме. Пожалуйста! Мы хотели попросить вас с Сергеем пожить здесь.
- Мне неудобно, я совершенно посторонний человек и ничем помочь не смог, - пробормотал я смущённо.
- Вы спасли Сергею жизнь, я уверена, вы сможете докопаться до сути происходящего. Распоряжайтесь всем в доме, как сочтёте нужным. Вот, адрес и телефон, где мы будем жить. Если вам понадобится что-нибудь - звоните.
Я присел на диванчик, и проговорил:
- Екатерина Павловна, я должен вас предупредить. Призрак может последовать за вами. Если он настоящий, конечно.
Она испуганно взглянула на меня, побледнела, руки безвольно повисли вдоль тела.
- Правда? Господи, а что же делать? Я так боюсь за Серёжу. Он еле выкарабкался.
- Но я уверен. Почти. Что этого не произойдёт, - твердо сказал я. - Сообщайте мне обо всем. Желаю Сергею скорейшего и полного выздоровления.
Я помог ей вынести чемоданы, загрузить в багажник. Мы обнялись, краем глаза я заметил старикашку рядом с канализационным люком. Он какое-то время изучал нас, мне показалось, его губы скривила довольная ухмылка. Заметив, что я наблюдаю за ним, он быстро развернулся и заковылял в сторону помойки.
- Да, Екатерина Павловна, не сообщайте никому ваш новый адрес, - предупредил я. - И постарайтесь не пускать незнакомых людей, - добавил я, усмехнувшись.
Меня-то они пустили. Когда она уехала, я оглядел двор, калитку и поплёлся в дом, медленно взошёл на крыльцо. На меня нахлынуло мучительное, ни с чем несравнимое, одиночество. Промелькнула мысль, хорошо бы обыскать дом, залезть в канализацию и все там прошерстить. Но вместо этого я дотащился до кухни, нашёл в холодильнике початую бутылку водки, и поднялся в свою комнату. Алкоголь не успокоил меня, наоборот, только ухудшил душевное состояние, хоть в петлю лезь. Я вытащил револьвер, который вожу с собой, на всякий случай, взглянул в его дуло. И услышал странное шипение. Я усмехнулся, призрак не в курсе, что хозяева покинули дом и пугать больше некого. В углу начал скапливаться мерцающий дым, который быстро приобрёл до боли знакомый силуэт.
- Северцев? - воскликнул я, стараясь разглядеть получше.
Призрак взглянул на меня, как мне показалось, с осуждением, и тихо, не шевеля губами, произнёс, звуки впивались в мой мозг, словно длинные, острые иглы:
- Она умирает. Ты не смог ничего сделать.
Видение исчезло, я потряс головой, вскочил с кровати и ринулся во двор. Остановился, как вкопанный, я не имел ни малейшего представления, где сейчас Милана. На часах высветились цифры: два часа. Я выбежал на улицу, стал ловить машину. Но все, будто сговорившись, объезжали меня стороной, даже не пытаясь остановиться. Наконец, рядом затормозили древние Жигули. И я узнал водилу, который привёз меня в этот городок.
- Чего случилось? - поинтересовался он. - Садись.
Я впрыгнул на сиденье и бросил:
- В самую лучшую гостиницу отвези меня.
- Чего это вдруг? - с иронией спросил он. - В два часа ночи? Давай лучше я тебя к себе домой отвезу, мы с тобой за жизнь выпьем, - предложил он. - С бабой поссорился?
- Нет, отвези в гостиницу. Ты не знаешь, где артисты съёмочной группы живут? Ну, которые снимаются тут в городе у вас?
- А то. Конечно, знаю, - ответил он с гордостью.
Завёл мотор, тачка резво снялась с места, пронеслась вихрем по опустевшему городку, подпрыгивая на булыжной мостовой, и резко остановилась около арочного входа, украшенного колоннами.
- Спасибо! - крикнул я, лихорадочно пытаясь найти в кармане деньги.
- Да не надо, чего уж тут, - сказал шофёр. - Беги. Пожар что ли у тебя?
Я ринулся в фойе, за стойкой с чашкой горячего чая, зевала девочка. Она испуганно заморгала длинными ресницами, когда увидела меня.
- В каком номере остановилась Милана Рябинина? Быстро! - крикнул я, вытаскивая револьвер.
Она подпрыгнула на месте, открыла рот, чтобы завопить, но издала лишь сипящий звук, словно пробитый резиновый мяч. Я отшвырнул её от монитора, быстро пробежался по клавишам, просмотрел списки и бросился на второй этаж, без лифта, не разбирая дороги, опрокидывая за собой вазы с цветами. Постучал кулаком в дверь, вдруг на секунду представив, как глупо выгляжу. Милана может спокойно лежать в постели с мужем, или с каким-нибудь хахалем, а я ломлюсь к ней, потому что мне явился призрак. Меня точно после этого отвезут в ментовку, а, скорее всего, в психушку. Я выбил дверь ногой с размаха, ворвался в номер, щёлкнул выключателем, люстра вспыхнула болезненно-ярким светом. Пусто.
И тут я услышал журчанье воды, исходившее из ванны, очень тихое, но отдававшееся в моих ушах, как грохот водопада, распахнул дверь и замер на пороге. Милана с закрытыми глазами, лежала в мутной, бурой воде, с иссиня-белым лицом, сливавшимся с мраморной ванной. Пол начал уходить из-под ног, я схватил пару полотенец с вешалки, обвязал изрезанные запястья. Вытащив отяжелевшее тело, перенёс в гостиную, укутал в плед, который валялся тут же. Дрожащими руками набрал телефонный номер.
- Скорая! - закричал я. - Пожалуйста, гостиница… черт, - я похолодел от ужаса, вспомнив, что не знаю названия этого проклятого места. Судорожно обернулся и увидел на подушке вышитые золотой вязью слова. - Гостиница "Жемчужина". Номер двести семь. Женщина умирает. Приезжайте быстрее!
- Представьтесь.
Я матерно выругался, к чему эти пустые, ненужные формальности?! Буркнул имя. В трубке что-то щёлкнуло, и голос холодно произнёс:
- Ждите, выезжаем.
Я бросил трубку, прижал Милану к себе, чувствуя, как из неё по каплям уходит жизнь.
- Чего случилось? - услышал я голос знакомого водилы. - Плохо стало?
- Да, - глухо ответил я. - Ты как здесь оказался?
- Дык, решил тебе помочь, ты, как сумасшедший бежал, я за тобой, еле успел, - ответил он. Подошёл ближе и, заглянув в мертвенное лицо Миланы, протянул радостно: - Ух, ты, артистка, известная. А ты как понял, что ей плохо? - поинтересовался он. - Ты её знаешь? Да? Она позвонила тебе?
- Неважно.
- Смотри-ка, ты прям экстрасенс, как Кастильский. Он тоже ясновидящий. Все про всех знает, предупреждает. Молодец. Да-а-а, - протянул он, оглядывая номер. - Неплохо эти артисты живут. Шикарно, а мы тут корячимся-корячимся, а шиш имеем…
- Слушай, помоги, пожалуйста, - я не выдержал его трескотни. - Встреть скорую, чтобы они сразу сюда пришли.
Водила кивнул и мгновенно исчез. Через десять минут я услышал топот ног, в номер вошли трое в белых халатах с носилками. Один из них, оказавшись около Миланы, пощупал ей пульс, и, нахмурившись, покачал головой. Её положили на носилки, ввели капельницу. Я сидел, сгорбившись на диване, не в силах задать простой вопрос, ответ на который мне так хотелось услышать. Я заставил себя встать, подошёл к носилкам, вглядываясь в бледное лицо Миланы.
- Все-все, несите аккуратно, - сказал врач.
Я остался стоять посредине номера, оглянулся на брошенный плед бежевого цвета с кровавыми разводами, выбитую дверь.
- Вот он! - услышал я сердитый возглас.
На пороге стояла немолодая женщина в форменной одежде с бейджиком и двое ментов.
- Вы что, молодой человек, себе позволяете?! - визгливо вскрикнула она. - Врываетесь, разносите номер на куски! Боже мой, что это?! - вскрикнула она, хватаясь одной рукой за сердце, а другой, поднимая за краешек окровавленный плед.
Меня охватило тупое равнодушие, я не сопротивлялся, когда мент надел мне наручники и, подталкивая в спину, вывел в коридор. Я не сказал ни слова в своё оправдание, да разве мне кто-нибудь поверил бы? Это не имело ни малейшего значения. Я медленно умирал вместе с Миланой.
13
Я услышал, как гремят ключи в замке, тяжёлая дверь медленно отъехала в сторону. На пороге стояло двое хмурых конвоиров.
- Верстовский, выходи! - услышал я гулкий окрик одного из них.
Я поднялся с заплёванного пола, мы прошли длинными коридорами, выкрашенными ядовитой зелёной краской, сильно вонявшей. Распахнулась дверь и я остолбенел, подкосились ноги от пронзившего, словно электроразряд, страха. Посредине широкого двора возвышался высокий деревянный помост с виселицами на разной высоте, на которых уже покачивалась пара трупов. Я нервно обернулся к охранникам, заметив на их лицах странное, презрительное выражение.
- Иди-иди, - грубо подтолкнув меня в спину, сказал мент, тощий и длинный, как оглобля.
Почему они в чёрной форме? Промелькнула мысль. И что это за автоматы у них в руках? Инсценировка? Попугать решили? Но отвратительный запах, исходивший от разлагавшихся тел, свидетельствовал об обратном. Конвоиры втащили меня на помост, я начал упираться, рваться из рук палачей, ощущая абсолютную безнадёжность моего положения.
- Это произвол! - кричал я, мой голос жалобно разносился по пустому двору, не достигая даже высокого, бетонного забора. - Вы не имеете права! Без суда!
Это невозможно, немыслимо! Я ощутил шершавую петлю на шее, которая сжала мне горло, перекрыв кислород. Ноги перестали чувствовать опору, я рухнул в пустоту и … проснулся, била холодная дрожь. В темноте я попытался разглядеть то место, где нахожусь. Тускло светила лампочка в коридоре, освещая таких же несчастных пленников. Один из них, с курносым, будто вдавленным в плоское лицо носом, радостно улыбнулся, присел рядом и сказал, шепелявя:
- Колян меня зовут. Смирнов. А тебя как?
- Олег Верстовский, - ответил я тихо, стараясь взять себя в руки.
- Слушай, у тебя паспорт есть с собой?
Я удивлённо взглянул на него, пошарил в пиджаке.
- Есть.
- Скажи ментам, что ты меня знаешь. Ну что я твой кореш, - горячо зашептал он мне. - Понимаешь, застрял я здесь. Взяли меня за драку, а я без документов.
- Ну и что? Позвони знакомым, друзьям, родственникам. Какие проблемы?
- Да, я тут к одной бабе приехал, понимаешь, да не доехал. Она не будет меня вытаскивать отсюда.
- А чего ты так боишься? - удивился я.
Он напрягся, судорожно обернулся по сторонам, словно опасаясь, что нас подслушивают, и почти неслышно объяснил:
- Слухи ходят, что менты всех бесхозных людишек пристраивают куда надо. Понимаешь? В расход.
- Это как? - не понял я.
- Ну как тебе объяснить. Сгоняют людей, и пускают их на развлечение богатым господам.
Я решил, что у парня явно не все дома, и сделал попытку отодвинуться от него подальше.
- Ты не думай, я с ума не сошёл, - хмуро сказал тот. - С такими, как я, здесь не церемонятся.
- Колян, а почему ты решил, что со мной церемониться будут? Ты же не знаешь, за что меня замели. Может быть, я кого убил, а ты хочешь моим подельником, что ли выступить? - с иронией проронил я.
- Да ладно, ты не такой. Кого ты мог убить? У тебя лицо такое, похож на умного. Если бы убил, то не попался бы, - глубокомысленно заметил он.
Я усмехнулся - логика железная. Умные попадаться не должны.
- Ладно, Колян, постараюсь. Расскажи-ка мне поподробнее об этих слухах. Ну, то, что людей в расход пускают. Откуда это стало известно?
- Только ты мусорам не говори! - горячо предупредил Колян. - Они все в доле состоят. Это я тебе точно говорю. Тут, понимаешь, кино снимают. Только не кино это никакое. А все по-настоящему. Люди исчезают. Раз и нету.
- Брехня. Я в этом кино снимаюсь. Никто там не исчезает. Ну, убили одного актёра, так полиция убийцу ищет. А раздули, из мухи слона сделали.
- Это не то кино! - раздражённо воскликнул парень. - Я знаю, Верхоланцев новый фильм снимает в Дальноморске. Но это другое! Это сюда никакого отношения не имеет.
Я нахмурился, вспомнив про реалити-шоу, и хотел расспросить парня подробно, но услышал, как открывается дверь.
- Ты, у стены, - ткнув в меня пальцем, пробурчал мент. - Пошли.
Я вышел в коридор, испытав приступ сильнейшего дежавю, засосало под ложечкой, ноги стали ватными. В тесном кабинете без окон сидел майор, плотный, широкоплечий битюг с коротко подстриженными волосами и густыми усами.
- Так, как ваше имя? - спросил следователь. - Где проживаете?
Я попытался разглядеть его лицо получше, голос показался знакомым, но в глаза бил ослепляющий свет от настольной лампы, направленный прямо на меня.
- Олег Янович Верстовский, - ответил я, вытащив паспорт и бросая на стол. - Живу на Озёрной, пять.
- Ясно. Ну и почему вы ворвались в гостиницу, выломали дверь в номер? Можете объяснить?
- Пришёл к моей знакомой, она не отвечала на звонки.
- А вам не пришло в голову, что ваша знакомая может не отвечать, потому что в два часа ночи она спит? - ехидно, но весьма закономерно, прокомментировал мент.
- Мы поссорились, я хотел попросить прощения. Боялся, что с ней что-то случится на этой почве.
- Ага, а почему же вы не знали номер, в котором проживает ваша знакомая, между прочим, народная артиста России? Вы угрожали администратору пистолетом, хотели выяснить, где живёт госпожа Рябинина. Хорошо же вы её знаете.
- Я снимаюсь вместе с Миланой, но живу в частном доме, у своих знакомых. Поэтому номера не знал! - раздражённо прорычал я, хорошо понимая, что мой поступок выглядит совершенно по-идиотски.