- А, Скворцова, - с кислой миной сказал редактор, поднимая голову от стола. Кате с ее места было видно, что на столе разложен свежий номер "Пентхауза". - Ты зачем пришла? Расчет получишь у Брагиной, когда будут деньги. Сразу скажу тебе, что скоро их не жди - времена сложные, нам сотрудникам платить нечем.
- А как насчет моего репортажа? - спокойно спросила Катя. - Меня, собственно, только он и интересует.
- Какой репортаж? - очень убедительно удивился редактор.
- О взрыве на складах, - по-прежнему спокойно напомнила она.
- Ты переходишь всякие границы, Скворцова, - сказал редактор.
Кате показалось, что она заметила промелькнувшее в его заплывших прозрачным салом глазках выражение хищной радости. Она ясно увидела в этих глазках себя: в невообразимом брезентовом плаще до пят, со следами побоев на лице - типичная жертва, пришедшая просить о снисхождении. "Сюрприз", - подумала она и стала слушать дальше.
- Репортаж является собственностью редакции и не может быть возвращен тебе ни под каким видом. И потом, причем здесь ты? Снимала репортаж Толоконникова, а теперь ты приходишь и начинаешь чего-то требовать...
Он еще что-то говорил, но Катя перестала слушать. Она шагнула к столу, перегнулась через него, накрутила на кулак здоровой руки дорогой галстук модной расцветки, украшавший шею редактора, и сильно потянула его на себя. Пластиковый офисный стол протестующе заскрипел, что-то с дробным стуком посыпалось на пол, "Пентхауз" тяжело шлепнулся сверху.
- Витя, - промурлыкала она и сильно рванула галстук кверху, - отдай репортаж. Пожалуйста.
- Пусти, сука, - с угрозой сказал он. - Никогда не бил женщин, но, клянусь, ты напросишься...
- Это уже разговор, - сказала Катя, отпустила галстук и коротко, без замаха врезала левой по челюсти. Это оказалось больнее, чем она ожидала, но она была вознаграждена: редактор, коротко охнув, отлетел назад, плюхнулся задом в свое вертящееся кресло и непременно опрокинулся бы вместе с ним на пол, если бы не кстати оказавшаяся позади стена.
Он еще только открывал рот, собираясь не то что-то сказать, не то позвать на помощь (надо думать, Ладку Братину), не то просто закричать, а Катя уже снова перегнулась через стол, схватила его обеими руками за лацканы и несильно тюкнула затылком о стену. Вид этих поросячьих глазок, выпученных от непритворного ужаса, доставил ей неожиданное удовольствие.
- Отдашь репортаж? - спросила она.
- Я тебя посажу, стерва бешеная, - задыхаясь, пообещал редактор, - я тебя упеку, мразь, алкоголичка...
- Брось, Витюша, - примирительно сказала Катя, доставая из кармана пистолет. - Ведь мы же друзья, так стоит ли ссориться из-за какого-то репортажа? Тем более, умирать за несколько фотографий. Надеюсь, он еще не пошел в набор? Мне не хотелось бы, чтобы ты подводил коллектив.
Витюша молча помотал головой, завороженно глядя на пистолет. Так же молча он полез в ящик стола и выложил на столешницу плотный черный конверт с фотографиями.
- Молодец, - сказала ему Катя. - Ты что-то говорил о расчете?
Все так же не говоря ни слова, он извлек из внутреннего кармана пиджака бумажник и положил поверх конверта несколько стодолларовых купюр.
- Я взяток не беру, - покачала головой Катя, отодвигая стволом пистолета лишние. - Чужой земли не нужно нам ни пяди, но и своей вершка не отдадим.
Она рассовала фотографии, деньги и пистолет по карманам плаща и пошла к дверям. Уже держась за ручку, она обернулась и тихо, чтобы не услышала за дверью Ладка, сказала:
- И чтобы ни гу-гу, договорились? Убью.
Друг Витя энергично закивал, и Катя, сделав индифферентное лицо, вышла из кабинета. Пройдя два шага, она сделала вид, будто что-то вспомнила, и снова без стука открыл дверь. Редактор сидел за столом, бешено настукивая трясущимся пальцем какой-то номер на телефонном аппарате. Катя аккуратно прикрыла за собой дверь, подошла к столу, вывернула трубку из ослабевших от ужаса пальцев, осторожно положила ее на аппарат, взяла аппарат в руку и залепила им прямо в середину посеревшей от страха подлой физиономии. Это получилось, как в самых радужных ее мечтах. Редактор замычал и схватился руками за лицо. Катя грохнула аппаратом о стену над его головой. Не отрывая ладоней от лица, он втянул голову в плечи. Из-под прижатых к лицу пальцев выступила кровь.
- Ты что, совсем дурак? - спросила Катя. - Я же сказала: убью. Ты мне веришь?
Редактор часто-часто закивал головой, по-прежнему держась за свой расквашенный нос. Катя вышла, не прощаясь. Возле стола Ладки Брагиной она снова остановилась и сказала:
- Наш Витюша что-то делал с телефоном и разбил себе нос. Мужики нынче пошли сплошь безрукие, молоток доверить страшно. Ты положи ему компресс на переносицу, холодненький, а то я спешу, да и боюсь, как бы Толоконникова не приревновала.
"Что же это я такое вытворяю, - думала она, идя по коридору и позже, в кабине лифта. - Что же это со мной делается? Это же не я, я так не умею, да и не хочу я так. И ведь что самое страшное, что самое отвратное во всем этом: ведь приди я к нему без пистолета, без кулаков, попроси я его по-человечески, ведь он бы посмеялся только, и больше ничего... Во что же это все мы превратились, если понимаем что-то, только когда нас телефоном по морде... Да что телефоном. Ты ведь сегодня человека убила, - напомнила она себе. - Сначала отрезала ему яйца осколком бутылки, а потом зарубила топором. Нет, сначала еще отрубила ему пальцы на руке... Просто Джек-Потрошитель какой-то. И уже почти забыла, словно это было во сне. А теперь едешь в лифте в чужом безобразном плаще, с разбитой физиономией и с пистолетом в кармане. Хороша... Как это он сказал - стерва бешеная?"
Загадочный Валера по-прежнему сидел в машине и, кажется, дремал, пользуясь случаем. Катя неловко уселась рядом с ним, подбирая полы плаща и стараясь не помять лежащий в кармане конверт с фотографиями.
- Как прошел визит? - не открывая глаз, спросил Валера.
- Разбила морду телефоном, - мрачно сказала Катя. - Дай закурить.
- Держи, - сказал Панин, протягивая пачку. - Тебе кто-нибудь говорил, что ты прирожденный киллер?
- Что за бред? - возмутилась Катя, застыв с неприкуренной сигаретой в зубах. - Только потому, что я уложила того ублюдка...
- Того ублюдка звали Костиком, - сказал Валерий, поднося ей зажигалку. - Он был профессионал. Не ниндзя, конечно, но для наших краев вполне квалифицированный. Во всяком случае, народу он убил больше, чем ты знаешь. Вчера мы с ним палили друг в друга, и, если бы не жилет, я бы сейчас лежал в морге.
- Если бы ему не приспичило меня насиловать...
- Он насилует всегда, прежде чем убить. Я имею в виду, когда у него есть на это время. Предлагает расстаться друзьями, насилует, а потом заживо режет на куски. То есть, я хотел сказать, резал. Больше уж ему никого не порезать. Причем пол жертвы его никогда не волновал. Но я, собственно, говорил не об этом.
- А о чем же?
- О твоей реакции на это радостное событие. Ты очень быстро оправилась от шока, если он вообще у тебя был. И тут же пошла бить морду своему редактору. Тебя даже не пришлось особенно уговаривать. По-моему, ты входишь во вкус.
- Чушь.
- Может быть.
- Редактор - просто похотливый козел, он меня достал, понимаешь? А что касается того... Я не боюсь крови. Привыкла, наверное.
Она вынула из кармана и швырнула на колени Валерию плотный черный конверт. Он развернул фотографии веером и гадливо поморщился.
- Что это? - спросил он.
- Мой репортаж.
- Тогда ясно, почему твой редактор так за него цеплялся... вплоть до телефоноприкладства. Неужели тебя ни разу не стошнило, пока ты это снимала?
- Я же говорю, привыкла. Сначала тошнило, конечно.
- А эти вспышки - что это?
- Кто-то стрелял... не попал.
- Не попал... Он, значит, стрелял, а ты, значит, фотографировала.
- Это моя работа. Умри, но приползи назад в редакцию с репортажем в зубах.
- Знаешь... - он замолчал, сосредоточенно раскуривая сигарету.
- Что?
- Я начинаю жалеть Профессора.
Катя раздавила свою сигарету в пепельнице и пожала плечами, поморщившись от боли - ушибленное правое плечо давало о себе знать.
- Не знаю. Не стоило ему так себя вести. Как-то уж очень сильно он меня зацепил. А теперь, похоже, идти на попятный уже поздно.
- Это уж что да, то да. Интересно, как он тебя все-таки нашел? Ты ему про себя ничего не рассказывала?
- Нет, - задумчиво покачала головой Катя. - Слушай, - сказала вдруг она, - а не могло получиться так, что все это простое совпадение?
- Хорошенькое совпадение, - невесело усмехнулся Студент и, сложив фотографии в конверт, отдал его Кате. - Во-первых, Костик случайно ни к кому не приходит, а во-вторых, две мокрухи в одно утро - не многовато ли для одного подъезда? Даже, прямо скажем, для одной квартиры, ведь твоя подруга шла от тебя?
- Все правильно, - согласилась Катя. - Это я так, помечтала... Выходит, что этот Костик - человек твоего Профессора?
- Костик - человек Банкира, - рассеянно ответил Панин, запуская двигатель. - А Банкир, судя по всему, получил от Профессора мзду. Даже две мзды - одну за тебя, а другую за меня, и теперь их отрабатывает. Отрабатывает, надо сказать, как-то очень уж спустя рукава. Не пойму я его что-то: то ли он осторожничает, то ли заплатили ему мало... Тянет он чего-то, халтурит. Хотя, казалось бы, меня шлепнуть ему прямая выгода, даже если и бесплатно. Но Профессор-то, Профессор...
Не ожидал я от него такой прыти, и, главное, из-за чего! Или было, из-за чего?..
Катя с интересом посмотрела на своего спутника: у того вдруг сделался совершенно обалделый вид человека, только что увидевшего у себя в унитазе голову морского змея.
- Эй, - позвала Катя, - ты чего?
Панин вздрогнул, словно внезапно разбуженный, тряхнул головой и выжал сцепление.
- Ничего, - сказал он, - просто задумался.
- Мне почему-то кажется, - сказала Катя, - что ты задумался о чем-то, что мне не мешало бы знать.
- Мешало бы, - снова переходя на привычный легкий тон, сказал Студент. - Еще как мешало бы.
- Ну и черт с тобой, - надулась Катя, чувствуя себя обманутой, - не больно-то и надо. А куда мы едем, ты мне можешь сказать?
- В общих чертах, да, - важно сказал Валерий, выруливая на проспект. - Надо найти какую-нибудь нору, где можно было бы отсидеться и собраться с мыслями.
- И долго мы будем отсиживаться? - немного агрессивно поинтересовалась Катя.
- А ты что, собираешься круглые сутки бегать по городу в этом плаще, размахивать пистолетом и расспрашивать прохожих, где найти Профессора? Остынь, малютка. Чтобы кого-то найти, тебе надо прежде всего выжить, а чтобы выжить, надо исчезнуть с лица земли. И не забудь про своего знакомого Сан Саныча.
Они надолго замолчали. Было уже четыре пополудни, и заложенное тяжелыми насморочными тучами небо темнело на глазах.
В довершение картины, дождь вдруг прекратился, и из непрозрачной мокрой пустоты над крышами слоноподобных серых зданий вдруг густо посыпались похожие на клочья ваты хлопья. Они налипали на ветровое стекло и немедленно начинали таять, стекая вниз комковатыми ручейками. Валерий снова включил дворники, зажег габаритные огни, и тут же загорелась подсветка приборного щитка. В машине стало совсем хорошо и уютно, из скрытых динамиков плавно вытекала музыка, и Катя с легкостью представила себе, что просто выехала покататься со знакомым молодым человеком. Впрочем, эта иллюзия оказалась нестойкой и развеялась, как только Катя шевельнулась, меняя позу: бедром она ощутила твердую выпуклость пистолета в кармане, а рука, на которую она, забывшись, попыталась опереться, взорвалась вспышкой боли. Катя тяжело вздохнула и без спроса взяла сигарету из пачки, лежавшей за приборной доской.
- Взгрустнулось? - спросил Валерий, протягивая ей зажигалку.
- Не в этом дело, - снова вздохнув, ответила Катя.
- А в чем же?
- Знаешь, - призналась она, погружая кончик сигареты в теплый оранжево-голубой огонек, - я опять посуду не помыла.
Глава 8
- Мама дорогая, - сказал майор Селиванов и, чтобы скрыть волнение, занялся сложным процессом раскуривания папиросы: размял, постучал мундштуком о ноготь большого пальца, с трубным звуком продул, снова постучал мундштуком о ноготь, вытряхивая случайно застрявшие там беспризорные крошки табака, замысловатым образом сплющил мундштук и долго возился со спичками, пока стоявший рядом сержант ОМОНа, потеряв терпение, не щелкнул перед его носом зажигалкой. - Благодарю. Это что же здесь было: бой быков?
Он почти дословно повторил удивленный возглас Панина, известного среди городской братвы - как той, что ходила в погонах, так и той, что погон не носила, - под кличкой Студент. Впрочем, пока что майор этого не знал, и потому воззрился на валявшийся у порога жилой комнаты труп грузного рыжеватого мужика в спущенных до колен окровавленных джинсах сердитым взглядом, словно ожидая, что тот сию минуту вскочит, поддернет портки и вразумительно доложит, что должен означать весь этот бедлам и кто, черт побери, посмел заниматься здесь смертоубийством, стоило только ему, майору Селиванову, повернуться спиной и выйти за дверь.
Жмурик молчал, уткнувшись мордой в лужу собственной крови, натекшую из его раскроенной почти надвое головы, и вытянув вперед правую руку. На среднем и безымянном пальцах этой руки не хватало верхних фаланг. Поискав глазами, майор нашел фаланги: они лежали в прихожей, а на двери, там, где по этим фалангам чем-то рубанули, осталась зарубка. Орудие убийства лежало рядом с трупом - смешной кухонный топорик с шипастым набалдашником, чтобы делать отбивные. Майор готов был поспорить на свой месячный оклад, что топорик не точили со дня покупки - Катя Скворцова была, похоже, не из тех хозяек, которых волнуют подобные мелочи. Сомнительно было даже, пользовалась ли она им когда-либо до сегодняшнего дня вообще. Топорик весь был в крови и налипших волосах, даже рукоятка, и Селиванов готов был поставить еще один свой оклад на то, что знает, чьи на ней отпечатки. Они наверняка должны были совпасть с кровавыми пятернями, отпечатавшимися по всей длине стены в прихожей, а также со всеми отпечатками пальцев хозяйки этой квартиры, симпатичной Кати Скворцовой.
Еще здесь были стреляные гильзы - на первый взгляд, от ТТ, - и пулевые пробоины, ясно указывавшие на то, что кто-то - скорее всего, убитый, - лежа на том самом месте, где и был впоследствии обнаружен, палил из пистолета вдоль коридора, пытаясь попасть в кого-то - как вы думаете, Холмс, в кого мог стрелять этот негодяй? Элементарно, Ватсон, в хозяйку этого гостеприимного дома!
- Коррида, - согласился капитан ОМОНа. Селиванов вздрогнул, он совсем забыл про омоновцев, которые все еще топтались по квартире, без всякого интереса разглядывая этот филиал Куликовской битвы. - Только вот тореадор куда-то исчез, некому поаплодировать.
- Тореадор - вот, - сказал Селиванов, кивая себе под ноги. - Забодали тореадора.
- А ты почем знаешь? - заинтересовался капитан.
- Мужик этот здесь не жил. Посторонний мужик. Еще сегодня утром его здесь не было. Я сюда утром на мокруху приезжал, понимаешь...
- Сюда?! - выкатил из-под каски глаза капитан. - Что, прямо в эту квартиру?
- Труп нашли в подвале. Девица погостила у подруги, вышла за дверь и - привет в шляпу... А подруга - да, здесь проживает... или проживала...
- Дело, конечно, не мое, - сказал капитан, - но нет ли тут связи?
- Милый, - сказал ему Селиванов, - да тут ничего нет, кроме этой самой связи. Понять бы только, что это за связь такая, и тогда поймаем...
- Кого?
- Да хрен его знает, кого. Может, психа какого-нибудь, а может, и покрупнее что-нибудь... Дверь вы сломали?
- Мы.
- А осматривали?
- Ну, не так, чтоб очень, но внешне все было в порядке, заперто на два оборота...
- Внешне... - недовольно передразнил Селиванов.
- Ну, брат, не обессудь, - пожал покатыми из-за бронежилета плечами капитан. - У нас своя работа. Мы на перестрелку ехали, нам не до отпечатков пальцев. И потом, мы же замок-то и не трогали - двинули раз ногой, и все дела, так что осматривай на здоровье.
- Ну, спасибо. Этого не трогали? - Селиванов кивнул в сторону трупа.
- Не, - сказал капитан. - На кой хрен он нам сдался?
- И то правда, - согласился Селиванов. - Попроси своих ребят, пускай перевернут. Очень мне хочется его карточкой полюбоваться.
Капитан сделал знак рукой, и двое омоновцев перевернули покойника лицом вверх.
- Твою мать, - тихо выдохнул капитан.
- Да, - согласился с ним Селиванов, - может, ему и повезло, что добили. А личность-то знакомая. Вот удача-то! Некоторые наши красные пахари сильно обрадуются.
- Что так? - без особого интереса спросил капитан.
- Да на этого жмура можно половину наших висячек повесить. Он год как в розыске, фотографии по всей стране разосланы, а он - вот он, лежит себе без штанов, отдыхает.
- За что ж его так? - поинтересовался капитан.
- А за что, по-твоему, с мужиками так поступают? Зверь он был. Теперь таких киллерами повадились называть, но это не киллер, ему больше старинное "душегуб" подходит. Киллер, он что - шлепнул и пошел себе, а наш Костик поразвлечься любил. Рот заклеит, перо возьмет и - вперед. Жертвы потом только по особым приметам опознавали.
- Выходит, доразвлекался, - сказал капитан. - Ну ладно, майор, мы, пожалуй, пойдем. Заламывать тут некого, чего мы вокруг тебя топчемся.
- Да-да, конечно, - рассеянно сказал Селиванов, присаживаясь на корточки в изголовье трупа. - Счастливо, ребята. Спасибо, что позвонили.
- На здоровье, - сказал капитан. Уже в дверях он вдруг остановился и, обернувшись, сказал: - Да, чуть не забыл. Мы, когда подъезжали, видели, как со двора выруливал какой-то "порш". Сильно торопился. В этом деле никакой "порш" не светился?
- "Порш"... - бездумно повторил Селиванов, роясь в карманах джинсовой куртки убитого. - В этом деле никакой "порш" не проезжал... Что?! "Порш"?!
- "Порше-911", серый, номер не помню, но точно местный, - немного растерянно подтвердил капитан. - Это важно?
- Что ж ты молчал-то, сирота казанская, так тебя и разэдак, - огорченно сказал Селиванов. - Его ж теперь с собаками не сыщешь... Колокольчиков!!! - заорал он не своим голосом.
Откуда-то выдвинулся шкафообразный Колокольчиков, хмуро глядя из-под насупленных бровей - ни дать ни взять, Илья Муромец перед сечей, только в матерчатой куртке и бритый.
- Студента в розыск, - скомандовал Селиванов. - Чует мое сердце, он это был, хотя как он тут оказался и, главное, зачем - этого я, хоть убей, не пойму. Что-то тут не то.
- Конечно, не то, - набычившись, сказал Колокольчиков. - Один, что ли, Студент по городу на "порше" ездит? Как бы не облажаться, Сан Саныч.