Николай прижал к себе Лену. Слово "папочка" приятно резало слух, разливалось теплотой по сердцу и разносилось им по всем клеточкам организма. Оставалось недолго, Елена должна родить месяца через полтора. Горничная Наталья Сергеевна не советовала брать заранее что-либо ребенку, говорила, что это плохая примета, и Михаси не брали. По сути, и ни к чему было, все можно купить в любое время - не советский период.
* * *
Начальник "убойного" отдела УВД области лично выехал на место происшествия, чрез минуту туда же прибыли областной прокурор, начальник УВД и ФСБ, даже приехал губернатор, чего ранее никогда не случалось. "Притащились, черт их принес, вместо работы одни доклады теперь будут, планы и вздрючки", - подумал начальник отдела.
Останки машины догорали на центральной площади города, мощнейший взрыв разнес все на куски, тела погибших собирали по частям, все, что можно было собрать, уже отправили на экспертизу. Видимо, сработало очень мощное радиоуправляемое взрывное устройство, специалисты ФСБ, прокуратуры и УВД занимались своим делом. Каждый видел свою подоплеку в этом деле и неохотно делился об этом с другими службами.
Губернатор понимал, что это заказное убийство, без подсказки ФСБ, УВД и прокуратуры. Он также знал и о том, что еще ни одно из заказных убийств в области не раскрыто и на что направлено это зверское преступление. Выматеревшись про себя, он бросил прокурору:
- Я к нему, остальным вы сообщите сами. Но если вы и это не раскроете… - он не договорил, глянул в глаза начальнику УФСБ, махнул рукой и уехал.
Все понимали, куда поехал губернатор, и никто не хотел быть на его месте.
Протасов появился у Михася вместе с Корнеем.
- Проходите, проходите, Владимир Михайлович, опять что-то Антон Петрович у вас выпрашивает, - радостно встретил их Михась, но, заметив каменные лица обоих, переспросил: - Что-то случилось?
Губернатор подождал, пока Михась сядет в кресло, и с огорчением произнес:
- Да, Николай Владимирович, случилось непоправимое, - он сделал небольшую паузу. - Погибла ваша жена.
У Михася расширились глаза, но через секунду он закрыл их и сидел минуты две, не шевелясь и не произнося ни слова. Потом спросил:
- Как это случилось?
- Мощное взрывное устройство подложили в машину, охрана погибла тоже. От тел остались небольшие кусочки, - ответил губернатор.
Михась снова закрыл глаза и сидел, не шевелясь. Протасов и Корней не знали, что делать, решили пока не беспокоить Николая Владимировича, посидеть рядом некоторое время молча. Через несколько минут дверь отворилась и в кабинет вошла Елена Михайловна. Губернатор, Корнеев и Михась оторопели.
- А вот и я, - радостно начала Елена. - Не захотела поехать, поехать… Что случилось, на вас лица на всех нет? - заволновалась она.
- Подойди, - попросил Николай, она подошла, он прижался к ее животу, улыбнулся, почувствовав, как шевелится ребенок, поцеловал сквозь платье и попросил: - Подожди в приемной, пожалуйста, мы скоро закончим. Да, ты говорила, что куда-то не поехала?
- Не захотела ехать в гостиницу, там какой-то инцидент с дракой, мне по сотовому позвонили. Но я решила, что охрана без меня разберется, взяла одного с собой - и на такси сюда. Не переживай, не одна приехала - с охранником, - улыбнулась Елена.
- Ладно, ладно, - попытался улыбнуться Михась, но улыбка вышла натянутая, он все еще не мог прийти в себя полностью. - Подожди пару минут, мы скоро.
Елена пожала плечами, ничего не понимая, собралась выйти, но Корнеев остановил ее.
- Леночка, мой сотик сломался. Можно, я с твоего позвоню?
Она без слов отдала телефон, бросила выходя:
- Странные вы, мужики, сегодня…
Михась закурил. Все понимали, что Елене повезло и покушались именно на нее. Из-за тонированных стекол не видно, кто едет внутри машины, а она шла именно к гостинице. И о звонке не беспокоились, знали, что при взрыве следов не останется. Корней записал высветившийся номер на сотовом Елены, вызвал прямо сюда начальника личной охраны Михася, приказал:
- Провентилируй этот номерок тихонько. С Еленой Михайловной сюда один ее охранник прибыл - ошмонать и под домашний арест с усиленной охраной, от внешнего мира отрезать полностью, в туалет вместе ходить. Госпожа Михась не должна видеть, что вы увозите его. Понятно? Я сам с ним позже поговорю.
- Понял, Антон Петрович, все сделаю.
Протасов посчитал, что извиниться необходимо, но Михась перебил его, сказав, что ситуация понятна и наоборот поблагодарил его за то, что нашел в себе силы и приехал лично.
Губернатор вернулся на место трагедии, отвел в сторону начальника УФСБ и тихо, но с яростью заговорил:
- Так меня еще никто не подставлял, генерал. Почему ты не проверил, кто ехал в машине, или вам со своими шпионскими играми это не обязательно? Ты обосрался, как последний пацан, я только что разговаривал с Еленой Михайловной. Объявляю Михасю, что его жена погибла, а она через несколько минут в кабинет входит… У тебя есть последний шанс - если не найдешь преступников, твоя песенка спета, на пенсию пойдешь не генерал-майором - майором пойдешь, если вообще пойдешь, лично попрошу президента. Охранник еще один остался жив, его сейчас Корней крутит, лично с ним потом свяжешься. И о том, что Елена Михайловна жива и один охранник жив - никому ни слова. Проследи, чтобы пресса осветила гибель машины и всех пассажиров, но чья машина и кто погиб - не известно. Надеюсь, хоть с этой задачей ты справишься?
Губернатор уехал, не попрощавшись. К ФСБэшнику подошли прокурор и начальник УВД, спросили: - "Ну, как"?
- Что как? Сами знаете, нелегко такие вещи мужу рассказывать. Грозился, что если не раскрою этот взрыв - лично к президенту поедет просить, чтобы меня в майоры разжаловали. Вот так…
Николай Владимирович дома все рассказал Елене, она ужаснулась от услышанного, обняла Николая и расплакалась.
- Кто же это так, Коленька? Ведь трое человек погибло, ни в чем не повинные люди. Зачем я им понадобилась, кому сделала плохо? - всхлипывала Елена.
Николай, обнимая, успокаивал ее.
- Леночка, перестань плакать, это вредно для нашего малыша, успокойся, пожалуйста, - она кивала головой, вытирая слезы. - Ты никому не сделала ничего плохого, из колеи старались выбить меня. После твоей смерти мне действительно пришлось бы туго, и я вряд ли смог бы работать какое-то время. Запугать охрану, Корнея, меня - вот их основная цель, постараться внедрить ко мне своих людей и сорвать производство электронных плугов. За этим наверняка стоят воротилы тракторного бизнеса, их в первую очередь ударят по карману мои плуги. Но Антон Петрович разберется, мы в долгу не останемся. Убивать никого не станем, но тюрьмы, полагаю, им не миновать, пусть попарятся на нарах. Пренеприятнейшая штука, скажу тебе по секрету.
Лена заулыбалась, потом спросила, что станет с ее охранником. Николай пояснил, что Антон Петрович разберется, если он не виновен - будет работать, как и прежде, если виновен - им займутся органы. "Но тебе, как и ему, нельзя сейчас показываться на людях, никому нельзя звонить, никому. Нельзя подходить к телефону, даже я тебе не буду звонить - могут прослушать разговор. Для всех ты погибла, Леночка, а домашние станут просто отвечать, что тебя нет, без пояснений и комментариев".
Многократно усиленная охрана не подпускала к дому Корнея и Михася никого, даже сотрудников УВД, прокуратуры и ФСБ, требуя санкцию суда, без нее никто не мог зайти на территорию коттеджей, а санкцию, естественно, никто не давал. Николай Владимирович несколько дней не появлялся на работе, Ипполитова ездила к нему домой подписывать необходимые документы, сотрудники расспрашивали ее подробно, но она сама ничего не знала. Антон Петрович не ложился спать третьи сутки, Михась тоже не мог уговорить его, но заставил, отдав команду не выпускать его из комнаты. Корней было сунулся, наткнулся на охранников, стоявших глыбами, выматерился яростно вслух и сразу же уснул. Его разбудили через пять часов, и он опять принялся за работу. Через неделю он пришел домой усталый, но довольный.
- Все, Коленька, я нашел всех, - только и успел проговорить он, засыпая прямо в кресле.
Его раздели, уложили на кровать и не будили. Антон Петрович проснулся сам почти через сутки. Заохал, что проспал так долго, но не расстроился. С Николаем они обсуждали всего один вопрос - что выгоднее: наказать исполнителей и заказчиков своими силами или отдать их правосудию? Политически было выгоднее отдать преступников правоохранительным органам, Корней тоже склонялся к этому, но и имел при этом веские контраргументы. У заказчиков есть шанс вывернуться с помощью сильных адвокатов - что-то не сможет доказать следствие, где-то допустят процессуальную ошибку, - все на руку адвокатам. Потом исправлять все станет сложнее, и преступники поймут свою безнаказанность, второй раз уже не допустят ляпов. Если заказчики останутся на свободе, в повторной попытке не сомневался ни Михась, ни Корней. Не сомневались они и в том, что предотвратить следующий случай вряд ли удастся. Николай Владимирович бросил в бой тяжелую артиллерию.
- Знаешь что, Антон Петрович, если уж органы не смогут воспользоваться готовым блюдом, я перестану в них верить. Они и так не раскрывают заказных убийств, неужели даже не в состоянии переварить разжеванное? Неужели только могут раскрывать бытовуху и ловить мелочовщиков?
Корней покачал головой.
- Знаешь что, Коля, - также начал он, - у ФСБэшников ничего нет, никаких серьезных материалов. Я смог найти преступников, нашел факты, подтверждающие преступление. Чем же тогда занимались они? Вот ты говоришь, что они должны переварить готовое. И переварят. Процесс пищеварения на этом, как известно, не заканчивается, они и прокакают все блестяще в конечном итоге. Путин говорил, что мочить надо, а кого замочили? Его же и мочат юмористы на сцене, - Корней махнул рукой. - Решай сам, больше я говорить ничего не стану, как скажешь, так и поступлю. Но единственное, что хочу сказать напоследок - фактами я действительно располагаю железными, но в суде оценивается не только сам факт, но и то, как он добыт. Если доказательство добыто с нарушением процессуальных норм, оно судом отклоняется и не может использоваться как доказательство, хотя само по себе не вызывает никаких сомнений. Вот теперь все.
Корнеев замолчал, набивая табаком трубку, закурил, пуская клубы дыма, словно паровоз, стоявший под парами, но так и не побежавший по рельсам. Он понял, что не убедил Николая, эта золотая научная голова совсем не разбиралась во многих простых, на первый взгляд, вопросах. И Корнею стало обидно - почему профессор не может понять того, что ясно без слов большинству неграмотных мужиков? Неужели он не понимает, что если не рассчитаться сейчас, они убьют его жену, даже сидя в тюрьме. Что ее закажут повторно, убьют обязательно, тем самым давая себе лишний шанс к освобождению. Они же сидели в тюрьме, значит, и первый взрыв заказывали не они. Неужели он не понимает, что в России, чтобы не сесть в тюрьму, нужно своровать много, очень много, и тогда ты свободен, никто не посмеет тронуть тебя. Глупец и гений… как все сложно. Даже первый вор СССР Япончик сидит в американской тюрьме, но что он в сравнении с тем же Березовским? Малявка.
Корней вспомнил встречу с Япончиком по выходу его из Тулунской тюрьмы. Они не договорились - слишком долго он просидел, многое потерял, кроме имени почти ничего не осталось. Кто же поделится с ним нажитыми связями и властью? Япончик уехал потом к Джему на Дальний Восток, но и там не нашел реальной поддержки, рассчитал все верно - в России его завалят, и убрался в США. Сейчас положенец Дальнего Востока Джем уже умер, Япончик снова сидит, мир не может меняться резко и быстро. Корней вздохнул и опять закоптил своей трубкой. Как быть, как спасти Елену? Принять решение самому - поссориться с Михасем, потерять сразу двоих… Он коптил и коптил трубкой, как паровоз, и не мог тронуться с рельсов.
Оба сидели не в настроении, каждый не хотел ссориться и уважал другого, но каждый имел свое мнение и впервые не желал уступать. Обе версии имели как плюсы, так и минусы, каждая зиждилась на своем фундаменте: одна на законе, другая на жизненном опыте. Исходя из того же жизненного опыта, Корней понимал, что на его стороне пятьдесят пять процентов, на стороне Михася - 45, но у него простой люд, у Николая - интеллигенция и власть, а значит, чаша весов не на его стороне.
Корней передал папку Михасю.
- Ознакомься, здесь все - доказательства и люди. Когда суд оправдает подонков и ты станешь рвать волосы на собственной заднице в полной уверенности их вины, вспомнишь этот день. Теперь это твоя папка.
Огорченный до глубины души, Антон Петрович вышел из комнаты не попрощавшись, ушел в свой коттедж и прилег на диване, так и пролежал всю ночь, не смыкая глаз.
Михась изучал документы, внимательно прочитывая каждый листок, вслушивался в магнитофонные записи и удивлялся. Действительно, Корней проделал работу, оказавшуюся не по зубам УФСБ, УВД и прокуратуре. Что, если он, гений сыска, прав, что не получится ничего законным путем, не смогут правоохранительные органы реализовать готовую информацию? Николай Владимирович вспомнил рассказ одного знакомого оперативного работника, вздохнул тяжело в сомнениях.
В свое время Центробанк решил позаботиться о своих руководящих кадрах и выделить определенную сумму для приобретения и установки металлических дверей в их квартирах. Но один из заместителей начальника главного управления центрального банка посчитал такие двери ненадежными и неспособными защитить его от возможного посягательства преступного мира. Имея право подписи, он заключил контракт с одной немецкой фирмой на поставку трех бронированных дверей для банка общей стоимостью сто двадцать пять миллионов тогда еще неденоминированных рублей. Двери из особо прочной стали, неподдающиеся резке автогеном из-за присутствия внутри бетона, доставили и установили. Из-за сложности установки ее производили финские рабочие, и имелся акт приемки выполненных работ, где черным по белому написано, что двери установлены именно в банке. Но… двери установили в приватизированных квартирах зама, главного бухгалтера и начальника РКЦ. Есть состав преступления, возбудили уголовное дело, но успешно его и похерили…
Вспомнил Михась и другой рассказ, когда обратился гражданин с заявлением в милицию о вымогательстве пятидесяти тысяч рублей, - суммы, для кого-то значительной, для кого-то ничего не значащей. Блестяще провели оперативники задержание с поличным, передали следователю процессуально правильно оформленные аудио- и видеопленки с угрозами насильственных действий, в том числе и убийства. Но… опять злополучное но… Следователь прекращает дело за отсутствием состава преступления.
"Кошмар, - подумал Михась. - А если они и это дело похерят… Ведь там тоже все доказательства налицо были. Неужели все так запущено, продажно и коррумпировано? А может, не все? Может, есть надежда и правда на свете? Наверняка есть, но подстраховаться необходимо".
Николай Владимирович связался с губернатором, пригласил на вечер к себе домой, как и начальника УФСБ. Они прибыли к восьми часам вечера практически одновременно, удивились, увидев друг друга, и поняли, что речь пойдет о взрыве на центральной площади города. И не ошиблись. После обычных вежливых фраз и предложенных легких напитков Михась перешел к делу.
- Господа, я пригласил вас рассказать не только о том, кто покушался на мою жену, взорвал автомобиль и зверски уничтожил троих людей из охраны. Я пригласил вас еще и для того, чтобы посоветоваться, чтобы вы, Владимир Михайлович, помогли мне с учетом вашего политического опыта, а вы, Григорий Борисович, помогли как профессионал ФСБ. Я не поехал ни к одному из вас, мне не нужен совет губернатора или начальника УФСБ, мне необходим ваш человеческий совет, который основывается на ваших знаниях. В неформальной обстановке вы можете сказать, как бы поступили вы, окажись на моем месте. - Получив полное понимание и готовность к содействию, Михась продолжил: - Но прежде хочу спросить: есть ли новости, подозреваемые по делу?
- Работа ведется очень активно, - ответил генерал. - Подозреваемых пока нет, но перспектива неплохая, делаем все возможное.
Михась усмехнулся.
- Спасибо, Григорий Борисович, за горбачевский ответ, не обижайтесь, пожалуйста, лучше послушайте мою "сказку". По телевидению около двух недель назад практически по всем каналам показали работу моего электронного плуга, - генерал и Протасов закивали головами. - Такой прибор могут тащить за собой любые слабосильные трактора, собственно, им тащить за собой необходимо лишь сеялку. Это, естественно, отразится на сбыте средней и особенно тяжелой техники. Здесь, - Николай Владимирович показал аудиокассету, - записан разговор трех человек, это хозяева трех крупнейших тракторных заводов страны. Обыкновенная экономическая конкуренция, банальная до пошлости. Они приходят к единому мнению - выбить меня из колеи, организовав покушение, вернее, убийство жены. Есть еще ряд аудио- и видеокассет, исполнители и заказчики, и даже их покровители, - все есть на пленках. Есть и другие документы, подтверждающие мою "сказочку". Они не знают, что жена жива, и сегодня, буквально пару часов назад, из Челябинска мне позвонил один человечек, предупредил, что если я не сверну производство электронных плугов, то известным взрывом все не закончится. Личность звонившего уже установлена. Но я хочу задать всего лишь один вопрос - сможет ли наша правоохранительная система справиться с такими людьми? Люди такого полета, конечно же, бывали в Лефортово, но ни один осужден не был. Красноярца Быкова осудили, ха-ха, условно, а выпуск под залог, условный срок - это приговор мне и моей жене. Здесь замешаны люди посильнее Быкова, и я один не смогу им противостоять.
- Почему же один, Николай Владимирович, у вас очень сильная позиция, собранный материал не позволит уйти преступникам от ответственности.
- Что вы понимаете, генерал, в позициях? - перебил его Михась. - Ваши профессионалы смогли выйти всего лишь на перспективу, а простые люди собрали этот, как вы выразились, материал. Наверное, потому, что для вас это действительно материал, а для этих людей это факты, неоспоримые доказательства. Речь идет не о пустяках - о жизни и смерти. Вы уже обкакались, ничего не сделав для установления и розыска преступников. Кто поручится, что вы не обсеретесь в реализации этого, как вы выражаетесь, материала?
Михась в волнении заходил по комнате.
- Зачем же так грубо, - обиделся генерал. - Все, что возможно, мы сделаем, преступников арестуем, проведем необходимые следственные действия в кратчайшие сроки, направим дело в суд. Я понимаю, что вы взволнованы, и основания для этого есть.
- Еще бы, конечно, есть, и немалые. Вы не контролируете суд и СИЗО, именно отсюда может исходить источник зла. Нет уверенности, что суд не выпустит их под залог, даже если вы сообщите о намереньях продолжать преступные действия. Кто поручится, что в камере у них не будет связи с волей? Для вас, я полагаю, не секрет, что авторитеты в СИЗО имеют женщин и приводят их прямо в камеру как с воли, так и с женской половины СИЗО. Доллар там хозяин, а не начальник.