Следствие снова зашло в тупик, оставляя массу вопросов. Если действительно был неизвестный стреляющий инструмент, то где его режущая часть? Номер гостиницы тщательно осмотрели, ничего подобного там нет. Если его забрал с собой преступник, то как он прошел по огромной луже крови, не оставив следов, как вышел из гостиницы, весь перепачканный кровью? Этого не было. Если головы отрубили саблей, то преступник должен быть весь в крови сам: и этого нет. Семь голов свалились, скатились с плеч, не оставляя следов. И везде прямо или косвенно светился Михась.
Необходимо разыскать того человека, который был незадолго до убийства в гостинице. Собственно, ему тоже нечего предъявить по-настоящему, никто не видел его входящим в этот номер и он может отказаться от дачи показаний: зачем и у кого был в гостинице. Он зашел и вышел через десять минут, в руках ничего не было, как и пятен крови на руках и одежде. Но может, он что-то видел. Может, может, может…
Дни тянулись за днями, новосибирская следственная группа установила, что обезглавленные действительно собирались физически устранить Михася, для этого и собрались в гостинице, чтобы расставить точки над "i" и сделать заказ киллеру. Их не устраивало то, что приборостроительный завод фактически отнимал заказы на тяжелую тракторную технику. Вот почему пошли на убийство отцы и поплатились жизнью их дети. Тогда лицо, которое они искали, мог оказаться не убийцей этих троих, его намеревались нанять для другого убийства. Он зашел в номер, увидел неприглядную картину и скрылся, сейчас отдыхает где-то "на дне" и проклинает мысленно свой поход. Предсмертная записка снова оказывалась правдой, а не вымыслом преступника с целью запутать следствие и направить его по ложному пути. В другом свете стал вырисовываться и сам Михась, но только Григорий Борисович, начальник УФСБ по Иркутской области, ближе всех подошел к разгадке этого дела.
Он частенько вспоминал встречу с Корнеем и Михасем. Прав тогда оказался Корней, во всем прав, не смогла система осудить трех магнатов, выпустила их из тюрьмы, и они свершили свое грязное дело. После Михась не желал разговаривать с ним, и он понимал и не осуждал его. Он знал, что Михась верил в правосудие и именно он настоял на законном решении, тоже не поверив Корнею, а теперь мнение его изменилось. Когда он получил сведения, что его хотят убить, он не пошел снова в правоохранительные органы и принял единственно правильное решение в сложившейся ситуации. Он оборонялся, защищался теми методами и способами, которые могли дать результат и дали. Генерал знал, чем занимаются на приборостроительном заводе, знал, что там, кроме "михасиков", изготавливают и режущие на расстоянии приборы для МЧС и подобных служб. Поэтому он предполагал, что можно изготовить и маленький приборчик, более слабый, но способный отделять головы от туловища на расстоянии, приборчик, который мог спокойно поместиться в рукаве пиджака или вообще выглядеть в виде авторучки. Честный Михась и в первый раз не смог пройти мимо совершаемого преступления, любой милиционер выстрелил бы в преступника, не задумываясь и не рассуждая. Он предотвращал смерть девушки, но опоздал немного, нанесенные раны оказались смертельными. И генерал молчал, не высказывал свои мысли, считая Михася невиновным морально. Конечно, ему очень хотелось откровенно поговорить с Николаем Владимировичем, извиниться за себя и неохранительную систему, подбодрить его и пожелать удачи в его делах. Очень много он сделал для России-матушки, поднимая ее запущенное сельское хозяйство, а она платила ему черной неблагодарностью судейс-ко-правовой системы.
Михась не ощущал угрызений совести за свершенные поступки, наоборот, это он наказал злодеев, он оборонялся от них возможно доступными методами, и пусть его деяния не совсем подходили под новую статью о самообороне, но по-другому поступить он не мог. Если к исполнителям можно применить юридически обоснованную силу, то заказчики не убивают сами, их должен наказывать суд. Российский суд, про который ходит масса анекдотов о взяточничестве, коррупции и продажности. Он не ощущал угрызений совести, как их не ощущает солдат на войне.
Татьяна долго присматривалась к нему, готовая прийти на помощь, но помощь не требовалась, и это ее радовало. Она не расспрашивала его о подробностях и вообще не говорила на эту тему, словно он никуда и никогда не уходил. Откровенно говоря, Николай удивился ее отношению к известным событиям, он сам вначале воспринимал все по-другому, но Татьяна была моложе, и ее зрелый возраст проходил в постсоветское время. Она быстрее и объективнее воспринимала многие необычные явления, не имевшие места в Союзе, а он еще руководствовался иногда старыми мерками.
* * *
Бурцев вышел в приемную, спросил у секретарши, кивнув в дверь напротив:
- Одна?
- Одна, - ответила секретарь.
Он вошел к ней и присел на краешек стула, поерзал немного, не зная, с чего начать.
- Вот что, дочка, - он так никогда не называл ее на работе. - Ты уже все знаешь не хуже меня и успешно справишься в роли директора. А я пойду на заслуженный отдых, как принято говорить в таких случаях. Вот, решил тебе первой объявить о своем решении.
Татьяна Ивановна покраснела и тоже заерзала в кресле.
- Андрей Степанович, может, вы еще поработаете годика полтора, от силы два…
Она покраснела еще больше и опустила глаза. Бурцев догадался.
- Танюша, - ласково произнес он. - Я поработаю, и не надо стесняться, я очень рад за тебя и, конечно, дождусь. Николай Владимирович знает?
- Еще нет, - все еще стыдливо ответила она.
Дома Татьяна рассказала Николаю о разговоре с Бурцевым.
- Андрей Степанович предложил мне стать директором завода, но я отказалась.
- И зря, - перебил ее Николай.
- Нет, ты дослушай, Коленька, я попросила его повременить годика полтора-два, и он согласился, даже, по-моему, обрадовался.
- Не может этого быть, - возразил Михась. - Он всегда ждал, когда ты сможешь его заменить, а сейчас ты можешь и будешь руководить не хуже его, у тебя больше сил и энергии. Он не карьерист, и если бы ты не могла руководить, он бы сказал об этом прямо. А уж обрадоваться - никогда.
- Может, Коленька, может, - она обняла мужа. - Доктор наук, а такой глупый. Вот Андрей Степанович догадался сразу и не задавал лишних вопросов. У меня будет ребенок, Коленька!
Михась поднял ее на руки, закружил по комнате, остановился, покрывая лицо поцелуями между словами.
- Действительно глупый, не мог догадаться сам. Чувствую, что что-то здесь не то, а до истины не добрался. Как это здорово! Ты подаришь мне сына или дочь! Родителям говорила?
Он все еще держал ее на руках, не желая отпускать, она обнимала его за шею и беспокоилась, что ему тяжело. А он кружил ее, как пушинку, останавливался и целовал снова и снова.
- Нет еще, не говорила никому, - ответила она. Николай так и унес ее на руках в соседний коттедж, только там поставил на пол и попросил:
- Наталья Петровна, накрывайте на стол, отметим маленькое, но чрезвычайно важное событие.
- Какое еще событие? - переспросил Иван Сергеевич.
- Какой ты недогадливый, Ваня - укорила его супруга и засуетилась, - она сразу все поняла, как только Михась зашел с Танечкой на руках.
Иван Сергеевич пожал плечами, ничего не понимая, а Наталья Петровна уже почти накрыла на стол.
- Ничего, Иван Сергеевич, я тоже не сразу догадался. - засмеялся Николай, - Бог послал нам сына или дочку!
- Не Бог, а ты, Коленька, - улыбнулась Татьяна и покраснела.
- Ну-у, это надо отметить особо, - обрадовался Иван Сергеевич. - И то - смотрю, чего ты ее на руках таскаешь? Потом совсем на шею сядет.
Он засмеялся и стал помогать жене, выставляя на стол шампанское и водку, фужеры и рюмки. Супруги Крапилины суетились, вытаскивая на стол все новые и новые блюда, хотели отметить важное событие по-настоящему, по-русски - с шампанским, вином, водкой и хорошей закуской. Михась наблюдал, как радостно и торопливо копошились Крапилины, обыкновенные русские пожилые люди, не понимающие, почему вовремя не выплачивают зарплату, почему нет социальных гарантий, почему "перевернулся" мир. Не понимающие главного - нет виноватых, а время нельзя обвинить.
Усевшись за стол, Наталья Петровна даже немного радостно всплакнула.
- Я всегда верила, - говорила она, - что Бог есть и он помог нам: Татьяна выучилась, устроилась на работу, вышла по любви замуж и ждет ребенка. Да и мы живем, слава Богу, в достатке. И все это благодаря Всевышнему и вам, Коля. Живите счастливо, любите друг друга, рожайте детей на радость нам и себе. Как я счастлива, что Танечка устроилась в жизни и у нее все хорошо. Разве в свое время я могла подумать, что она станет доктором наук, ученой и руководителем? Говорят - любовь горы сдвигает. На счет гор - не знаю, но все Танины достижения - из-за любви к вам, Коля, и вы сами это прекрасно знаете. Мы с Ваней тоже полюбили вас, и поверьте - нет большего счастья для родителей, чем видеть свое дитя в радости. Вот повожусь, понянчусь с внуками, а потом и умереть можно, - со слезами на глазах закончила Наталья Петровна.
- Ну, ты мать даешь: начала за здравие, кончила за упокой, - усмехнулся Иван Сергеевич. - Радость в доме, а ты со слезами… Ладно, будем ждать внука или внучку. Чего нам еще надо? За вас, дети, будьте счастливы!
Иван Сергеевич в этот день здорово набрался спиртного, сам до кровати дойти уже не мог: охрана унесла еле живого.
Дома, на кровати, Николай более нежно и долго ласкал Татьяну, целуя, говорил, что скоро малыш отберет их у него. Снизу, загребая груди в ладони, он дразнил язычком розово-коричневые выпуклости, заставляя их напружиниваться и разносить истому по всему телу. Поглаживая руками животик, прикасался слегка губами к бархатистой коже, замечая, как напрягается низ живота от его горячего дыхания и ласк. Татьяна не выдержала и прошептала с придыханием: "Ну, иди же ко мне, милый, иди". Она потянулась рукой вниз, забирая упругий орган и направляя его в ждущие врата сладострастия.
* * *
В проходную завода вошел высокий молодой человек лет двадцати шести.
- Как мне пройти к Михасю? - спросил он.
- Вам назначено? - переспросил охранник.
- Нет, но меня ждут, - с уверенностью ответил он.
- Если пропуск не заказан - ничем помочь не смогу, - он заглянул в какую-то книгу. - Извините, приема сегодня нет.
- Пригласите, пожалуйста, начальника охраны, - вежливо попросил посетитель. - Я думаю, мы уладим этот вопрос с ним.
- Как вас представить?
- Никак, я представлюсь лично.
Охранник, видимо, старший, кивнул головой в сторону, и один из присутствующих сразу же вышел, через минуту вернувшись с коренастым мужчиной, на груди которого красовался шеврон с надписью "начальник караула". Он провел посетителя в отдельный кабинет.
- Я слушаю вас.
- Вы можете соединить меня по телефону с Николаем Владимировичем? Он ждет меня, но мы не оговаривали конкретное время, поэтому я и не могу пройти.
- К сожалению, я не могу этого сделать, у нас не принято звонить генеральному директору с проходной, - вежливо отказал начкар.
- Хотя бы с приемной вы можете меня связать? - вновь попросил посетитель.
Начкар откровенно разглядывал этого брюнета, не называющего своего имени, и почему-то ему казалось, что он видел его где-то, что-то знакомое было в чертах лица, но вспомнить не мог, как ни старался.
- Представьтесь, пожалуйста, - попросил начкар.
- Нужно передать Николаю Владимировичу, что я приехал с Урала от Светланы Даниловны Сергеевой и я очень спешу. Он примет меня сразу же, независимо от степени занятости.
Посетитель видел, что начкар колеблется, не зная, какое принять решение, но давить на него не стал, пусть примет решение сам. Тот неуверенно снял трубку и передал слова секретарше, выслушал ответ и кисло улыбнулся.
- У Николая Владимировича важное совещание, придется подождать часа два. Может, вас связать с Татьяной Ивановной?
- Это кто? Ах, да… извините, но говорить с ней я буду без вас. Надеюсь, эту услугу вы мне можете оказать?
Начкар уперся, по инструкции он обязан доложить и действовать сообразно указаниям - ждать два часа до принятия решения. Но любопытство брало верх, и говорить по телефону наедине он не мог и не хотел разрешить. Тем более какому-то уральцу.
- Нет, говорить, если пожелаете, станете только при мне, или можете погулять, посмотреть наш город пару часиков, - он глянул в окно. - А вот, кстати, машина Татьяны Ивановны на подходе, уезжать собирается, значит, и с ней поговорить не придется. Извините, должен проводить лично.
Начкар резко встал и показал рукой на выход.
- Но показать меня ей здесь вы можете, - начал раздражаться посетитель. - Вы нарываетесь на неприятности, - решился на последнее он.
- А ты меня не пугай, - остановился начкар, - видали мы таких, сдам тебя сейчас начальнику личной охраны Татьяны Ивановны, он из тебя быстро дурь выбьет. Щенок, - бросил он зло, уходя, но через несколько секунд вернулся. - Вот он, гражданин Немо.
Мужчина в приличном костюме и галстуке, пришедший с начкаром, удивленно воскликнул:
- Вы?..
- Вы меня знаете? - перебил его посетитель.
- Да, конечно, вы…
- Я здесь инкогнито, представьте меня Татьяне Ивановне.
- Да, да, конечно, ее машина сейчас подойдет, я обычно выезжаю чуточку вперед. Проходите, пожалуйста, - он показал на территорию внутри и, обернувшись к начкару, тихо прошептал: - Ну, ты наскреб неприятностей на свою задницу, урод недогадливый, позже с тобой разберусь.
Посетитель не слышал последних слов, предназначенных не ему, но обернувшись, понял по враз побледневшему лицу начкара, что у того будут неприятности.
Из подошедшего "Мерседеса" вышла молодая женщина чуточку старше посетителя, и то на опытный взгляд, протянула руку.
- Добрый день, Саша, очень рада встрече и знакомству. На фотографиях ты почти такой же, как и есть. Я тебя сразу узнала. Отец знает, что ты здесь?
Михась младший обернулся - начкар стоял далеко и не мог слышать его слов, кроме личной охраны, рядом никого не было.
- Здравствуйте, Татьяна Ивановна, я тоже рад знакомству. Отец не знает, начальник караула не позволил с ним связаться - я не представился, не хотел, чтобы знали здесь, кто я. Но об этом потом.
- Пойдем к нему?
- Наверное, нет, лучше, если вы отвезете меня домой. Я немного отдохну и поем, проголодался с дороги, заодно и с вами поговорю. Отец на обед приезжает домой или в другом месте питается?
- Когда как, но сегодня будет. Не будет - заставим, - она улыбнулась. - Садись, поедем, молодец, что приехал, отец давно хочет с тобой увидеться, и нам не мешает познакомиться.
Татьяна Ивановна сразу понравилась Александру - никакой напыщенности, простая и очень красивая женщина. По возрасту впору ему, а не отцу, но это не его дело, он уже вышел из тех лет, когда дети ревнуют отцов или матерей к новым членам семьи.
- Как сын твой, жена? - поинтересовалась Татьяна Ивановна.
- Нормально. Спят, наверное, мы ночью прилетели, не стали беспокоить вас, остановились в гостинице.
- Чего же ты молчишь, Саша, разве так можно? Давай к гостинице, - бросила она шоферу. - В какой остановились?
- В "Ангаре".
- Не дело, Саша, поступать так, не чужие люди. Разве мы не встретили бы вас в аэропорту? - укоряла она его. - Отец узнает - обидится.
Татьяна Ивановна понимала, почему они не позвонили из аэропорта, и очень огорчилась, узнав, что сын мужа остановился с семьей в гостинице. Он вначале хотел разведать обстановку, узнать, как она отнесется к приезду. Молодые жены бывают разными, вдруг она вышла замуж за отца по расчету и сейчас станет противиться их близости тоже из расчета, дабы не отдать лишний кусок "пирога". Умом она понимала Сашу, но обижалась сердцем.
А Александр чувствовал ее истинное огорчение и тоже понимал все, радовался, что отец встретил достойную женщину. Но, может, обманчиво первое впечатление? Ничего, он поймет все окончательно после серьезного разговора.
"Мерседес" подкатил к гостинице, и Татьяна Ивановна пошла вместе с ним, не захотела остаться и ждать в машине. Так они и пошли все вместе - Александр с ней и охрана.
Ирина Михась встретила их в номере с прижатым к губам пальцем - сынишка, намаявшись в дороге, спал крепким сном, и ей не хотелось его будить. Знакомилась она с Татьяной Ивановной шепотом и договорилась, что машина за ней придет позже, часов через пять, когда выспится сын. Оставив телефон, на случай, если маленький Николай проснется раньше, все удалились. Уехал и Александр, он хотел переговорить с Татьяной Ивановной раньше, чем появится отец.
Приняв душ и перекусив, Александр стал рассказывать, что приехали они совсем и не собираются возвращаться назад. Мать вышла замуж, у нее своя семья, и вместе им тесновато. Да и Иркутск - родной город, ностальгия частенько мучает и зовет назад.
Все поняла Татьяна Ивановна. Александр хотел узнать именно ее мнение, как она отнесется к их приезду, что скажет и что предложит. Он не хотел, пользуясь родственными отношениями, навязывать себя в ущерб ее положению, а она не хотела обещать чего-то, не посоветовавшись с мужем.
- Знаешь что, Сашенька, - ласково обратилась она к нему. - Сейчас ты должен понять всего лишь одно, что я действительно рада твоему приезду и приезду твоей семьи. Я влюбилась в твоего отца очень давно, когда была еще студенткой, и все эти долгие годы ждала его и надеялась, что мы когда-нибудь будем вместе. Он совсем и не знал, что есть на свете девушка, безумно и безответно любящая его, готовая отдать все на свете лишь за один день или ночь с ним. Бог не обделил меня мозгами, и все свободное время я посвящала физике, работе, науке, защитила кандидатскую диссертацию и написала докторскую. Правда, ее я уже защищала, будучи женой твоего отца. Я хочу, чтобы ты, Саша, понял - я сама имею все: уважение, должность и деньги, и не претендую ни на какую материальную выгоду. Я не из тех дам, которые ревностно относятся к любви между отцом и сыном, и мне станет приятно видеть, как вы находите общий язык, что ваши отношения сближаются и вы становитесь друзьями. Я думаю, что именно это ты хотел выяснить и услышать, а конкретные варианты - где жить и работать, - мы обсудим все вместе.
Она замолчала, вглядываясь в его лицо и стараясь понять, какое впечатление произвели ее слова, дошли ли они до его сердца и поверил ли он им. Правильно ли она повела себя с ним? Может, Александр и вовсе не думал об этом.
- Да-а, я благодарен за откровенный разговор, Татьяна Ивановна, и уверен, что мы подружимся. Спасибо вам, тебе, - поправился он. - За отца и за прямоту слов.
Договорить не дал с шумом влетевший отец.