Снова открылась дверь подъезда. Теперь вышел мужчина в кожаной куртке, простоволосый, хорошо освещенный и не подходивший под описание объекта. Хотя с того места, где стоял "штабной" автобус, рассмотреть вышедшего как следует невозможно.
Джип по-прежнему неуклюже, однако уверенно выезжал со двора, полностью загородив собой проход. Тип с сумкой топтался на месте. Мужчина у подъезда рылся в карманах, не торопясь спускаться с парадного крыльца.
Тип в армейской куртке, стоявший у стены, вынул из кармана и поднес к уху трубку мобильника.
Позже майор Нечваль так и не сможет объяснить, что толкнуло его дать команду на задержание этого человека.
Выхватив пистолет, он сам первым выскочил из автобуса, рванув громоздкую дверь и уже не слишком шифруясь. Не будь в тот момент во дворе джипа, незнакомцу в куртке удалось бы уйти - к тому, что мобильный телефон адвоката окажется у совсем постороннего мужика, никто готов не был. Но джип все еще загораживал путь к отходу, незнакомец в куртке сразу оценил ситуацию, отбросил в сторону сумку, тоже вытащил откуда-то пистолет и выстрелил сразу, навскидку, ловя движение Нечваля и не дожидаясь, пока тот пальнет в воздух с криком: "Стоять!"
Пуля пролетела рядом с головой сыщика, он даже ощутил ее горячее дыхание. Теперь уже отпала необходимость в предупредительном выстреле - противник начал первым, - и Нечваль открыл ответный огонь на поражение. Однако сыщик стрелял на бегу, в сумраке и не надеялся, что попадет в цель даже в таком достаточно замкнутом пространстве, как старый двор-колодец на Печерске. К тому же стрелка́ надо было брать живым, о другом исходе майор и думать не хотел. Никуда не денется: выход перекрыт так кстати подвернувшимся джипом, на подмогу уже подтягивались опера, беря стрелка́ в полукольцо. Единственное, чего нельзя упускать, - это решение стрелка́ кинуться обратно в подъезд, где ему, вполне вероятно, подвернется случайный прохожий, которого преступник может заполучить в заложники. Но опера свое дело знали хорошо и уже отрезали стрелку́ путь обратно.
Тому оставалась единственная возможность, и он ее тут же использовал.
Метнувшись к джипу, прижался спиной к корпусу машины, водитель которой, услышав рядом стрельбу, ударил по тормозам и, вероятнее всего, сполз на пол вместе с пассажиркой. Однако гражданские все равно находились в эпицентре схватки, потому Нечваль допускал, что следующим ходом стрелка́ будет попытка проникнуть в салон джипа через ближайшую к нему правую заднюю дверь, чтобы опять-таки поставить под угрозу жизнь двух случайных пассажиров, оказавшихся не в то время и не в том месте. Если это произойдет, то в считаные секунды: мужчину уже окружали, не форсируя события только потому, что он отвечал выстрелом на каждую попытку приближения.
- Бросай ствол! - рявкнул Нечваль, понимая, что стрелок не собирается подчиняться.
Как и следовало ожидать, в ответ грохнул очередной выстрел. А потом началось то, чего майор так боялся: стрелок, держа правую руку с оружием перед собой, левой рванул дверь машины.
Она открылась. Хотя Нечваль надеялся, что водитель успел заблокироваться изнутри.
Но открылась дверь не только от рывка стрелка. Наоборот, тот, кажется, даже не ожидал, что все получится так легко. Только двери́ явно позволили открыться, придав затем ускорение изнутри: она толкнула стрелка́, не сильно, однако достаточно, чтобы тот потерял равновесие, а вместе с ним и контроль над ситуацией.
В одно мгновение Нечваль, а следом за ним и опера оказались рядом. Чуть позже, когда задержанного уже уводили, майор сам лично снял с водителя джипа показания о том, как он, велев девушке залезть под приборную доску, перебрался назад, собираясь зайти стрелку́ сзади. Только тот сам уже тянул дверь на себя, пришлось сгруппироваться и долбануть по ней изнутри двумя ногами.
Всего каких-то десять лет назад он отслужил в ВДВ, и ему даже интересно стало, испугался только за подружку…
5
Когда приехал Неверов, Виктор второй раз за утро свалился с крыши приспособленного под гараж сарая.
За тот неполный месяц, что они с Мариной осваивали новое место жительства, Хижняк окончательно признал: с холодным и огнестрельным оружием ему удается управляться намного проще, чем с молотком и пилой. После учебного центра спецподразделения, в котором Виктор проходил соответствующую подготовку, после семи лет оперативной работы и того периода, когда его списали в утиль и вообще вычеркнули из списка живых, он легко мог совладать с любым транспортным средством. Для Хижняка, по его собственному убеждению, не придумали еще машины, с которой он не смог бы управиться. Во всяком случае, у него была возможность освоить бронетранспортер, он умел поднять в воздух вертолет и самолет, легко водил катера, даже как-то шутя просил поставить его у руля подводной лодки. Оружие, транспорт - с этим его обращаться учили, и такую науку Виктор постигал охотно, она сама давалась ему. Так же, как английский и немецкий, хотя до того, как попасть в учебный центр, Хижняк даже не имел представления о том, насколько у него развиты способности к языкам.
Вот только к мирному, как выразилась Марина, созидательному труду ее мужчина оказался не способен.
Поначалу все вроде бы шло нормально - настолько, насколько нормально могла складываться жизнь в доме, за которым не следили довольно длительное время. Познакомившись с ближайшими соседями, Марина выяснила, что прежний старик хозяин затеял строить новое крыло несколько лет назад, только потом или деньги закончились, или желание, или все вместе. А может, он забросил это дело, потому что не для кого было стараться. Да к тому же он заболел, какая уж тут стройка-перестройка. А потому Бог с ним, с правым крылом, - ремонта требовало все, и явно не косметического. И если уж делать, то на совесть, ибо Марина всерьез настроилась прожить здесь пусть не всю вторую половину жизни, но, по крайней мере, немалую ее часть.
В первые дни она страдала только из-за отсутствия удобств: ни туалета, ни ванной, ни душа не было. Только старый, правда, кирпичный сортир во дворе и самодельный деревянный узенький домик в саду с ржавой железной бочкой наверху, куда надо наливать воду, чтобы ее нагревало солнце, - типичный летний вариант. Хорошо, что воду, как и газ, сюда все-таки подвели, и для мытья Виктор каждый вечер набирал и грел на плите сразу несколько ведер воды, потом черпал ее жестяным ковшом и сливал Марине на волосы. В доме из крана вода текла тонкой струйкой, приходилось всякий раз выходить на улицу, откручивать вентиль на трубе, торчащей из земли, и присобачивать к ней резиновый шланг, чтобы не так брызгало. Удалось найти в округе несколько саун, но здесь была другая проблема: каждый день с полудня их занимали по расписанию постоянные клиенты. Как таковым стать и, соответственно, посещать сауну в удобное время, а не с утра пораньше, Хижняк так и не сумел разобраться. Не разгонять же всех с автоматом наперевес… Они с Мариной несколько раз ездили в Киев париться за сумасшедшие, как им показалось, деньги, но это тоже не выход: тратить по нескольку часов на приведение себя в элементарный порядок и соблюдение правил личной гигиены.
Дело, впрочем, было поправимо. Поселок давно обеспечили всем необходимым, так что найми людей, заплати деньги - и канализацию проведут. Вот только цены здесь, в пригороде Киева, не только кусались - чуть не каждую неделю ползли в гору. У новоселов же после неадекватной сделки и переезда осталось на руках всего ничего, потому решение проблемы с канализацией скрепя сердце отложили до лучших времен. Все, что касалось остального, тоже: уже через неделю пребывания на новом месте выяснилось, что дом трещал по швам, требовалось регулярно устранять какие-то мелкие аварии вроде ремонта ветхой проводки, приведения в порядок пола со вздувшимися от времени ветхими досками, а также бороться с поселившимися в подвале мышами, которые нагло забегали по ночам в дом. И вообще, борьба с бытовым мусором оказалась намного сложнее борьбы с бандитами и коррумпированными ментами.
Телевизор работал плохо - нужна была нормальная антенна. Марина, правда, больше страдала без Интернета. И эту проблему как раз решить удалось, но только частично: беспроводной работал плохо и медленно, а для проводного не хватало хорошего сигнала. Который, в свою очередь, напрямую зависел от старой проводки. Интернет мог пропасть в любой момент, что Марину страшно бесило. Отчасти успокаивала возня в саду: только это занятие доставляло женщине какое-то удовольствие. Виктор даже купил ей несколько книг по садоводству.
Сам же без Интернета не особо страдал, а телевизор вообще не смотрел - старался реже бывать дома, осваиваясь в Киеве и ближайших окрестностях, куда он выезжал в поисках хлеба таксиста. Но если в Крыму, где все было привычно, обустроено и налажено, Марину такой расклад устраивал, теперь же присутствие мужчины в доме, нуждающемся в капитальном ремонте, стало для нее чуть ли не первой необходимостью. Виктор же в качестве "мужчины в доме" себя не видел и не ощущал. Нанять кого-то для решения проблем не позволяли средства. Так они и мучились.
Именно благодаря Марине началась история с деревом, из-за которого Хижняк вынужденно забрался на крышу гаража.
Одна из яблонь в саду оказалась старой и сухой. При других обстоятельствах, если бы ненужное дерево было единственной проблемой, требующей решения, женщина не зациклилась бы на ней так остро. Но сейчас, когда сделать нормально не удавалось ничего, Марина решила, что спилить сухостой - дело нехитрое, быстрое и вполне посильное для ее мужчины-героя. Хижняк тоже так подумал, остался дома, покорно одолжил в поселке бензопилу и даже довольно быстро ее освоил. Позвать кого-то на помощь, более сведущего в подобных делах, Виктору не позволили гордость и шрамы от полученных за все эти годы бандитских пуль и лезвий на теле. Потому, сам себе дивясь, он вполне сносно справился с бензопилой и сухую яблоню успешно спилил.
И она при этом рухнула прямо на сарай, приспособленный под гараж, поскольку торчала всего в нескольких метрах от него.
Шифер, давно давший трещины и требовавший замены, обвалился, обнажив половину крыши и открыв несколько дыр различной величины. Пока Хижняк, матерясь и перекрикивая рев бензопильного мотора, разреза́л проклятый сухостой на кусочки, превращая его в дрова и освобождая крышу, ситуация не казалась такой уж катастрофической. Но как назло в конце дня пошел дождь, машину залило через дыры в крыше. Даже если согласиться с тем, что автомобилю под дождем ничего не сделается и что его можно накрыть брезентом, держать машину в таком гараже - все равно что оставить на улице. А этого Виктор допускать не собирался, ибо, признав такое положение вещей временным, придется признавать и то, что нет ничего более постоянного, чем временное.
Стиснув зубы, Хижняк принялся латать крышу сам.
И в первый раз съехал с нее на мокрую грязную землю, когда попытался затащить наверх вторую доску. Первая как раз была поднята успешно, только вот свалилась вниз вместе с Виктором и второй доской. Марина ушла в дом - она не могла смотреть на мужчину без сострадания, смешанного со смехом, понимая: и то, и другое его просто выведет из себя, что ничем хорошим не закончится. Вторично Хижняк скатился с крыши, когда потерял равновесие, пытаясь вколотить молотком огромный гвоздь в край доски.
Поднявшись, он увидел Неверова, смотрящего на него через забор.
То, что он знал их новый адрес, Виктора не удивило. В конце концов, знать такие вещи Максиму Петровичу полагается по долгу службы. Хижняка не столько даже озадачило, сколько насторожило неожиданное появление Неверова. Приехать вот так вдруг, без предупреждения, при этом прекрасно зная, как ему звонить. После кровавой драмы в Донецке, в которую Виктора втянули не без участия Неверова, он из принципа не сменил номер, отлично понимая, что, если человека захотят отыскать, найдут. Ведь ищут не номер, а абонента. Предыдущий опыт общения с этим человеком имел для Хижняка плохие последствия: один раз его чуть не убили, а следующий закончился тем, что Неверов сначала использовал желание Виктора отомстить своим обидчикам за смерть товарищей, а после даже попытался завербовать его, позвать в свою команду. И хотя благодаря комбинациям Неверова Виктору таки удалось уцелеть, неприятный осадок остался.
С другой стороны, именно Максим Неверов принес Хижняку благую весть о том, что уже можно не изображать из себя покойника. Собственно, благодаря ему Виктор и съезжает сейчас с дырявой крыши, которую сам же проломил.
На крыльцо, услышав шум подъехавшей машины, вышла Марина, увидела и узнала неожиданного гостя, обменялась с Виктором встревоженным взглядом: она тоже понимала, что появление Неверова вряд ли можно считать случайным. Наверняка он приехал не просто попить чайку с печеньем и вспомнить горячие донбасские денечки.
- Трудимся? - чуть повысив голос, спросил гость через ограду. - Бог в помощь!
- Сам не хочешь? - Во время последней, не самой приятной встречи в Донецке Виктор перешел с Неверовым на "ты", и тот, похоже, не особо возражал против фамильярности. - А то давай!
- В другой раз, - как-то уж слишком серьезно ответил Неверов.
- Трудно быть Богом, скажи, Петрович? Не стой, заходи.
Толкнув покосившуюся калитку, Неверов прошел во двор. Хижняк стоял на месте, вытирая руки о штаны, и, когда гость приблизился, протянул руку. Рукопожатие вышло протокольным, коротким и совершенно лишенным чего-то, делающего такие пожатия мужских рук дружескими.
- Здравствуйте, Марина.
- Добрый день, - сухо произнесла она и тут же, не дожидаясь, пока это сделает Хижняк, перешла в наступление: - Что у вас снова случилось?
- Почему снова? И почему случилось?
- А вы просто так не появляетесь.
- Я часто приезжал к вам по делу?
- Вы у хозяина спросите. - Марина кивнула на Хижняка.
- Женщина, Петрович, сердцем видит, - согласился Виктор. - Или - чует, если так больше нравится.
- Ладно, раз у вас такое настроение, давайте сразу, без политесов поговорим о деле.
- Ага. - Виктор озорно подмигнул, даже не сдержался, слегка хлопнул Неверова по плечу. - Дело все-таки есть, а, Петрович? Без дела ты о себе не напомнишь. Ты ж у нас не бездельник, правильно?
- В действительности я и сам не знаю, есть ли у меня к тебе дело. - Неверов по-прежнему вел себя сдержанно. - Ты сам мне об этом скажешь. Пока же, если есть время, просто поговорим. Убийство Каштанова… Слышал про такую историю?
- Не-а… - Виктор говорил искренне.
- Ладно, по-другому спрошу. Человека во дворе суда застрелили, в Святошине. Недели три назад, в начале месяца.
- А-а, это… Болтали что-то таксисты, я не помню точно. - Хижняк и теперь не врал: больше того, о чем сказал, до его ушей и впрямь не доходило.
- Ну как же! В новостях показывали…
- Новостей не смотрим, - отрезала Марина. - Интернет глючит. И вообще, - она бросила красноречивый взгляд на Виктора, - криминальная хроника нас давно не интересует.
- Да, да, не интересует, - с серьезным видом подтвердил Хижняк.
- Тогда есть о чем поговорить. История сама по себе занимательная. Наши сыскари расстарались… сначала…
- Нам неинтересно, - снова заявила Марина, ища поддержки у Виктора.
Тот покосился на сарай с проваленной крышей. После, не глядя на женщину, проговорил:
- Пошли в дом, Петрович. Расскажешь… Если это все , с чем пожаловал.
И он, и Марина сейчас отдавали себе отчет: а ведь приехал-то Неверов на самом деле вряд ли только для того, чтобы занимательную историю поведать…
6
- Ну, личность стрелка хоть установили?
В тот момент, когда Хижняк задал этот вопрос, Марина поставила перед гостем кофе. Визит Неверова ей лично был неприятен даже где-то больше, чем Виктору. Она ведь одно время работала напрямую с конторой , и все последующие мерзости ее жизни, включая добровольно-принудительное заточение в психиатрическую больницу, исходили от ведомства, которое сейчас представлял Неверов. И этого человека ее мужчина запросто именовал Петровичем. И все-таки, когда Неверов без особых предисловий начал свой рассказ, она невольно втянулась и даже решила изобразить если не радушную, то хотя бы вежливую хозяйку. Кофе предложила заварной - так им в последнее время было проще готовить этот напиток: две-три ложки на кружку кипятка, минут на пять-десять накрыть блюдцем - и все, можно пить. Хижняку, правда, такой вариант не очень нравился, кофеинки попадали на язык и хрустели на зубах. Но Неверова, похоже, угощение устроило: утопил в неполной кружке две ложечки сахара, размешал, сделал глоток, поблагодарил.
- Спасибо, Марина, очень кстати… Так что там… А, да: при задержанном оказался паспорт гражданина Украины, фамилия никому ничего не скажет, очень простая и распространенная. Только документ, понятно, фальшивый.
- Вестимо, - согласился Хижняк. - Кем же он на самом деле оказался? И с тем адвокатом, пидорком, как закончилось все?
- Тут просто. Только сразу предупреждаю: клиент пошел в отказ, ничего не говорил, сыскарям и мне вместе с ними пришлось самим додумывать. Получилась если не правда, то очень похоже. Итак, труп адвоката Гойды нашли в его собственной квартире. Огнестрельное ранение, выстрел в голову, убит вечером того же дня, что и его клиент Каштанов.
- Где?
- Там же, дома. Убийца сунул тело под кровать в спальне, а сам переместился в большую комнату. Когда именно он пришел к Гойде, до сих пор не ясно… и уже не важно.
- Что так?
- Позже об этом. Пока сложилась такая картинка. Заказчики, которых я уже обозначил, искали возможность достать Каштанова. Всплывает нетрадиционная ориентация его адвоката, и к тому приходит либо наш киллер, либо некий разведчик, задача которого - прокачать ситуацию и добиться своего через Гойду, которому есть что скрывать в нашем сложном и неполиткорректном мире. Адвокат же пугается возможности разоблачения собственной гомосексуальности сильнее, чем даже ожидалось. И выдает конфиденциальную информацию: на суде Каштанов собирается всех сдать и спрятаться в нашу тюрьму. Вот тут киллер уже наверняка появился лично.
Неверов взял паузу, чтобы глотнуть остывающего кофе, и Хижняк продолжил за него:
- Дальше, я думаю, было так: стрелок окопался у адвоката. Там его точно никто искать не станет, заодно и ситуацию под контролем держать удобно. Затем застрелил его за ненадобностью. И отвечал по его телефону на звонки, меняя голос. Как я себе мыслю, адвокат Гойда человеком был известным, но не публичным.