- Вся, за исключением одной маленькой очаровательной бухты к востоку от Старого порта. Она называется бухта Грешников. Не стану утомлять вас рассказом о том, почему так получилось, скажу только, что последние сто двадцать лет за это место боролось не одно поколение политиков и строительных компаний. В ход пускались и взятки, и подлоги, и судебные иски, и, насколько известно, совершилось даже одно убийство. Но два года назад наконец-то было принято решение застроить бухту Грешников. Мне очень интересен этот проект, и я уже потратил немало времени и денег на его разработку, но…
Появление крабовых котлеток заставило Ребуля замолчать. Он заткнул салфетку за воротник рубашки, попробовал белое "Шатонеф-дю-Пап" и похвалил выбор Сэма.
- Скажите, а что заставило властей наконец принять решение? - поинтересовался Сэм.
Ребуль сделал еще один глоток вина, на этот раз подольше задержал его во рту, одобрительно кивнул и только потом ответил:
- Тогда, в две тысячи восьмом, Марсель был выбран культурной столицей Европы две тысячи тринадцатого года с целью, выражаясь официальным языком, "ускорения темпов развития". Думаю, это и стало последним толчком. Как бы то ни было, власти начали принимать заявки и планы застройки бухты Грешников и после рассмотрения составили шорт-лист из трех проектов. Один из них мой, и я уверен, что он лучший. Кроме того, у моих соперников есть общий серьезный недостаток - они не местные: строительная группа из Парижа и английский синдикат. Причем и тем, и другим явно не хватает воображения. Они предлагают построить огромные отели со всеми современными штучками: бассейнами на крыше, спа, галереями бутиков и прочим. Может, это и хорошо для туристов, но ничем не порадует тех, кто живет в Марселе. Кроме того, уверен, что эти отели окажутся уродливыми коробками из стекла и бетона.
Замолчав, Ребуль кусочком хлеба собрал с тарелки остатки пюре из авокадо, отправил его в рот и промокнул губы салфеткой.
- Таких хватает и в Лос-Анджелесе, - вздохнула Элена. - А в чем заключается ваша идея?
- Я, - откликнулся Ребуль, - собираюсь построить кое-что для самих марсельцев. Небольшие многоквартирные дома, не выше трех этажей. Они будут стоять среди террас и садов, уступами спускающихся к морю. А в самой бухте устроим маленькую стоянку, но не для роскошных яхт, а для маленьких лодок, которые покупают себе простые люди, живущие у моря. В Марселе я покажу вам макет предполагаемой застройки. - Чуть приподняв брови, он по очереди оглядел Элену и Сэма. - Et voilà. Что скажете?
- Звучит лучше, чем бетонные коробки, - усмехнулся Сэм. - Но я подозреваю, что проблема у вас вовсе не архитектурного плана.
Он чуть отодвинулся, пропуская к столу официанта с горячим.
- Вот именно, - вздохнул Ребуль. - Проблема не в этом. - Он с интересом посмотрел на поставленную перед ним тарелку, наклонился и глубоко вдохнул аромат. Но давайте поговорим о ней после того, когда разделаемся с этим великолепным кроликом.
Они дружно принялись за еду и прекрасное "Бэкстоффер каберне", заслужившее всеобщее одобрение. Неторопливая беседа непринужденно перешла от тонкостей виноделия к красотам Кассиса, ближайшего к Марселю виноградника, а потом и к последнему увлечению Элены. Она только что окончила специальные курсы для любителей вина, на которых высокомерный преподаватель пытался приобщить дилетантов к странному словарю, столь любимому винными экспертами.
- Конечно, парень знал свое дело, - жаловалась Элена, - и я еще могла смириться с карандашной стружкой - хотя трудно поверить, что кто-нибудь захочет это пить, - ароматом трюфеля под дубом и нотками табака, но когда он заговорил о мокрой собачьей шерсти, я сдалась. - Она посмотрела на Ребуля чуть ли не с ужасом. - Надеюсь, в вашем погребе нет вина, пахнущего мокрой собакой?
Ребуль рассмеялся и покачал головой.
- Однажды я слышал, как винодел говорил о своем вине, что оно "соmmе le petit Jésus en pantalon de velours" - "подобно маленькому Иисусу в бархатных штанишках". - Он пожал плечами. - Эти люди - редкие энтузиасты. Думаю, можно простить им эти небольшие преувеличения. Они ведь пытаются рассказать нам о том, что невозможно описать словами.
В этот момент им подали сыр - вернее, три разных вида сыра с щедрой порцией инжирного джема, - и Ребуль вернулся к разговору о делах:
- Итак, у меня действительно есть проблема, и зовут ее Патримонио. Жером Патримонио. Он председатель тендерного комитета, который и должен сделать окончательный выбор между тремя проектами. И, как председатель, он, разумеется, может в значительной степени повлиять на результат.
Ребуль передвинул кусочки сыра на тарелке, словно пытался собраться с мыслями.
- И этот Патримонио меня ненавидит. Он сделает все, чтобы мой проект проиграл. Все!
- Простите, но что вы ему сделали? За что он вас так ненавидит? - спросила Элена.
- Ах, - вздохнул Ребуль, - все дело в женщине. - Он взглянул на Элену и Сэма так, словно для них, людей взрослых и искушенных, это было вполне достаточным объяснением. - И в какой женщине! - Он мечтательно сощурился. - Конечно, все это было давно, но Патримонио - корсиканец, а все корсиканцы горделивы и обладают очень хорошей памятью.
- Могу я уточнить? - вмешался Сэм. - Выходит, вы знаете, что председатель комитета терпеть вас не может, но все-таки надеетесь выиграть тендер?
- Позвольте мне закончить, Сэм. Патримонио не знает, что за этим проектом стою я. Мое имя не упоминается ни в одном документе, как и названия французских компаний, которые можно было бы связать со мной. Официально заявка подана от "Ланжер и Труст", старого и уважаемого швейцарского банка, и американской архитектурной компании "Ван Бурен и партнеры", которой владеет мой хороший друг Томми ван Бурен. Мы вместе учились в Гарварде. Презентацию будет проводить его представитель, и тут-то, Сэм, я надеюсь, вы и появитесь на сцене.
- В качестве архитектора, который ничего не смыслит в архитектуре? И к тому же американец, то есть еще один иностранец? - Сэм покачал головой. - Не знаю, Франсис. По-моему, для такой роли у меня немного не хватает квалификации.
Ребуль только отмахнулся от столь несущественных возражений.
- На этом этапе вам и не понадобится глубокое знание архитектуры. Пока мы должны просто продать им идею: дома, где люди смогут жить постоянно, а не приезжать на время; уникальное для Марселя место, которое сохранит естественную гармонию природы и моря.
- Стоп! - Сэм поднял руку. - Может, это и сработает. Вполне привлекательный и понятный план. Но почему представлять его должен я, а не какой-нибудь специалист от ван Бурена?
Ребуль раскинул руки и широко улыбнулся:
- Потому что мне нужен некто особенный. Продавец экстра-класса, убедительный, очаровательный, тонкий. То есть именно такой, каким вы проявили себя в издательском деле. Помните? Вы перехитрили меня, а значит, сможете перехитрить и их.
Сэм допил свое вино, и Ребуль подлил ему немного.
- Несмотря на то, что я иностранец?
- Сэм, иностранцы бывают разными. - Ребуль поднял указательный палец. - Мы в Марселе веками ненавидели парижан. Это у нас в крови. - За первым пальцем последовал второй. - К англичанам мы относимся терпимо. Но их от Франции отделяет только Ла-Манш, а это чересчур близко, поэтому иногда они начинают путаться под ногами. А американцев, - он поднял третий палец, - мы любим не только за их достоинства, но и за то, что Америка очень далеко. Так что ваше участие пойдет моему проекту только на пользу.
Элена внимательно следила за их разговором, поворачивая голову от одного к другому, точно на теннисном турнире.
- Предположим, ваш проект победит, - обратилась она к Ребулю. - Вы ведь не сможете и дальше оставаться в стороне? Откуда тогда будут поступать деньги? Потребуются гарантии исполнения, прозрачность движения средств и прочее. Или во Франции не придают значения такой ерунде?
Все время, пока говорила Элена, Ребуль кивал.
- Хороший вопрос, дорогая. Давайте я расскажу вам о том, как собираюсь его решить.
Он подозвал официанта и заказал кофе и кальвадос для всех троих.
- Для начала я перевел значительные средства в "Ланжер и Труст" со счета в Дубае, - продолжил он, - так что проследить французское происхождение этих денег будет невозможно. Этой суммы должно хватить на первый этап строительства. Когда оно будет идти полным ходом, произойдет непредвиденное: деньги у банка вдруг закончатся. - Глаза Ребуля округлились, а на лице появилось выражение ужаса. - Но, к счастью, выход скоро найдется. Помощь явится в лице патриотично настроенного местного инвестора. Чтобы спасти Марсель, он согласится взять на себя все финансовые обязательства по завершению проекта.
- И этим инвестором будете вы, - подсказала Элена.
- Им буду я.
- И на этом этапе даже Патримонио не сможет вам помешать.
- Не сможет.
- Что ж, пока все складывается. Остается уговорить продавца. - Элена повернулась к Сэму. - Тебе решать, дорогой.
Сэм остался в меньшинстве и понимал это так же, как и то, что в случае отказа ему придется иметь дело с Эленой, лишившейся долгожданного отпуска на юге Франции. В гневе Элена бывала страшна, и подобная перспектива его совсем не радовала. К тому же провести такую презентацию, о которой говорил Ребуль, он сможет, даже стоя на голове. Так что поездка обещала получиться вполне приятной.
- Ладно, вы победили, - сказал он, поднял бокал и чокнулся сначала с Эленой, а затем с Ребулем. - У меня тост: за успех нашего маленького предприятия!
- Браво! Браво! - просиял Ребуль, поднялся и, быстро обежав вокруг стола, расцеловал опешившего Сэма в обе щеки.
3
Ни толпы, ни очередей. Никаких сотрудников службы безопасности с мрачными лицами. Ни возни с багажом, ни споров за место у окна, ни соседей с вездесущими локтями. Никаких ревущих детей и очередей в грязный туалет. Словом, никаких "радостей", без которых не обходится ни одно воздушное путешествие в двадцать первом веке. Зато Сэму и Элене были предложены совсем другие удовольствия.
Принадлежавший Ребулю "Гольфстрим Джи-550" принимал на борт не больше шести пассажиров, а также двух пилотов и одну стюардессу. Его интерьер можно было описать всего двумя словами: "Luxe et volupté". Стены салона были окрашены в аппетитные сливочно-карамельные тона, а кресла - язык не поворачивался назвать их просто "сиденьями" - обтянуты шоколадно-коричневой замшей. Имелась здесь и небольшая обеденная зона. В крошечной кухне и баре хозяйничала Матильда, красивая женщина неопределенного возраста в элегантном костюме от Ива Сен-Лорана, удивительно чутко реагирующая на малейшие проявления голода или жажды у пассажиров. На борту авиалайнера можно было при помощи телефона или Интернета поддерживать связь с остальным миром, выбрать любой фильм из обширной видеотеки и посмотреть его на большом экране, даже беспрепятственно выкурить сигару. Словом, Ребуль сделал все для того, чтобы полет в воздухе стал максимально комфортным и приятным, решили Сэм и Элена, принимая поданные Матильдой бокалы с холодным пузырящимся "Крюгом".
- Ты знаешь, я ведь могу очень быстро к этому привыкнуть, - задумчиво произнесла Элена.
Она сияла: ее светло-оливковая кожа, казалось, светилась, глаза блестели, а в черных волосах отражался свет. Сэм мысленно поздравил себя с тем, что принял предложение Ребуля.
- Отпуск тебе к лицу, дорогая, - сказал он. - И почему только мы не делаем этого чаще? Ты слишком много работаешь. Ну разве можно сравнить всю эту возню со страховками с шикарным путешествием на юг Франции в обществе обожающего тебя, неотразимого кавалера?
- Как только встречу неотразимого кавалера, попробую сравнить и непременно сообщу тебе о результате, - усмехнулась Элена.
* * *
- О, les amoureux, - раздался за их спиной голос Ребуля.
Он появился из миниатюрного кабинета, расположенного в самом хвосте самолета. В руках держал увесистую папку с документами.
- Прошу меня простить, - обратился он к Элене, - но я вынужден похитить у вас Сэма. Нам надо поработать над презентацией, пока есть такая возможность. Потому что, как только мы прилетим в Марсель… - он развел руками, - нас ждут дела, дела, дела.
Элена поудобнее устроилась в кресле и открыла старый, порядком потрепанный "Путеводитель по югу Франции", выпущенный издательством "Кадоган Гайдз". Это был любимый путеводитель Сэма: исчерпывающий, точный в деталях, написанный хорошим литературным языком и с юмором, придающим ему живость. Она открыла главу, посвященную Марселю, надеясь найти там подтверждение слов Ребуля о том, что Париж и Марсель ненавидят друг друга вот уже несколько веков. И действительно, в очерке, посвященном истории города, она обнаружила то, что искала. Узнав, что Марсель, упорно стремящийся к независимости, добрых сорок лет раздражал Людовика XIV, Элена прочла: "В 1660 году терпение короля лопнуло и он, частично разрушив стены города, направил пушки марсельцев на них же самих, что считалось страшным оскорблением". Ранее эти пушки смотрели на море, отпугивая пиратов и захватчиков, но Людовик, очевидно, решил, что жители города представляют для него гораздо большую угрозу. Но этим дело не кончилось: "Городские власти, назначенные королем, уделяли слишком мало внимания работе порта, и строго соблюдавшиеся прежде правила, вроде обязательного карантина, скоро стали забываться. В результате в 1720 году в городе вспыхнула эпидемия чумы, быстро охватившая весь Прованс".
Элена представила себе объятый чумой город, на который направлены его же собственные пушки, и все благодаря вмешательству Парижа. Да, такие "подарки" нескоро забываются, и от поколения к поколению память о них становится только горше. Теперь слова Ребуля, которые сначала она сочла несколько преувеличенными, казались ей куда более убедительными.
Элена опустила книгу на колени и посмотрела в иллюминатор. Бледно-синее вечернее небо было безоблачным, спокойным и бесконечным. Пилот на хорошем английском с очаровательным акцентом, которому, наверное, обучают специально, объявил, что благодаря попутному западному ветру они приземлятся в Марселе как раз к завтраку - к горячему café au lait и круассанам. Элена глубже погрузилась в замшевый кокон и закрыла глаза, вполуха прислушиваясь к неразборчивым голосам Сэма и Ребуля.
Сэм прав: она действительно слишком много работает, и уже скоро ей придется сделать выбор между бизнесом и личной жизнью. Фрэнк Нокс, основатель "Нокс иншуренс", собирался отойти от дел и уже сказал Элене, что, если она захочет, кресло генерального директора перейдет ей. Но готова ли она провести следующие тридцать лет, тесно общаясь с клиентами вроде Дэнни Рота? И найдется ли в этой жизни, до отказа наполненной деловыми встречами, конференциями, командировками и неизбежными бизнес-ланчами, место для Сэма? И что она будет делать, если откажется от работы? Усилием воли Элена заставила свои мысли переключиться на то, что ждало ее в ближайшие две недели: средиземноморские пляжи, дни, не подчиненные расписанию, и долгие, упоительные ужины под звездами. Она задремала.
Разбудил ее Сэм, нежно поглаживающий ее лоб.
- Ты улыбалась во сне, - сказал он.
- Я же в отпуске.
- Прости, что разбудил, но Ребуль приглашает нас за стол. Он называет это пикником.
Элена вдруг вспомнила, что, занятая упаковкой вещей - делом сложным и требующим большой сосредоточенности, - она пропустила ланч.
- Кажется, я не прочь перекусить, - объявила она. - Вернее, я умираю от голода.
Матильда накрыла стол белоснежной скатертью, разложила льняные салфетки и расставила хрустальные бокалы. В вазе изящно красовалась одинокая белая орхидея. Не хватало только Ребуля в поварском колпаке, для того чтобы представить себя в restaurant de luxe. Вскоре появился и хозяин, но в своей рабочей одежде: ни пиджака, ни галстука и расстегнутые верхние пуговки шелковой рубашки. Элена заметила, что на кармане вместо монограммы владельца вышиты крохотные китайские иероглифы. Ребуль проследил ее взгляд.
- Их шьют для меня в Гонконге, - объяснил он. - Портной, месье Ванг, любит пошутить, вот он и вышил это вместо моих инициалов. Сказал, что это цитата из Конфуция, сулящая долгую и счастливую жизнь.
- И что в ней говорится?
- "Пожалуйста, убери свою руку с моей левой груди". Такое вот китайское чувство юмора. Итак, Матильда, что у нас припасено для пикника?
- Копченая лососина. Фуа-гра, разумеется. Последняя в этом сезоне спаржа. - Матильда сделала паузу и поцеловала кончики пальцев - типичный для французов жест, выражающий восхищение. - Несколько видов сыра. И главное, месье Франсис, ваш любимый salade tiède aux fèves et lardons.
Она с улыбкой ждала реакции Ребуля.
- О! - воскликнул тот. - Я умер и уже в раю! Элена, Сэм, вам знакомо это блюдо? Теплый салат из зеленой фасоли и рубленого бекона! Не знакомо? Тогда начнем с него, а уж потом займемся фуа-гра или лососиной. А можно и тем, и другим. Ланч-то был уже очень давно.
Он заглянул в большое ведерко со льдом, которое Матильда поставила на стойку бара.
- Что будете пить? Шампанское? Есть еще "Пулиньи Монраше" тысяча девятьсот восемьдесят шестого года, а к фуа-гра - "Сотерн" тысяча девятьсот восемьдесят четвертого. Извините меня, - повернулся он к Элене, - но я никогда не беру с собой в полет красное. Даже лучшие вина Бордо и Бургундии плохо переносят турбулентность и смену высот. Вам наверняка это известно.
Элена покивала с видом знатока, хотя на курсах им ни слова не говорили о поведении вина в частных джетах.
- Ну разумеется, - мило улыбнулась она. - А не могли бы вы рассказать мне об этом салате? Никогда о таком не слышала.
- Этому рецепту я научился у своей матери. Большой кусок бекона порубите на кубики и поджарьте на сковородке на медленном огне. Пока бекон жарится, положите фасоль в кастрюлю с холодной водой и поставьте ее на сильный огонь. Как только вода закипит, слейте ее - фасоль готова. Переложите ее в миску, а сверху посыпьте поджаренным беконом и - самое главное! - вылейте туда весь оставшийся в сковородке жир. Et voilà. Хорошенько перемешайте и ешьте сразу же, пока не остыло. Вкус божественный. Сейчас убедитесь сами.
Салат и правда оказался божественным, впрочем, все остальное тоже. Наблюдая, как Ребуль с удовольствием расправился с салатом, целой тарелкой спаржи и двумя толстыми ломтиками фуа-гра, Элена недоумевала, как же он умудряется оставаться таким поджарым. Она уже задавалась подобным вопросом в Париже, где ее поразило отсутствие толстяков на улицах. Рестораны всегда были полны, французы ели и пили, как тяжелоатлеты, и тем не менее большинство из них, кажется, совершенно не прибавляли в весе. Странно и очень несправедливо.
- Почему так, Сэм?
- Почему что?
- Почему французы едят и не толстеют?
Сэм уже задавал этот вопрос Софи, своей сообщнице в деле похищения вина. Та ответила очень уверенно, как истинная француженка, вооруженная безупречной логикой, здравым смыслом и опытом многих поколений правильно питавшихся предков. Сэм в точности запомнил ее слова.