Свежая порция спиртного на старые дрожжи быстро сделала свое дело. Леня размяк, губы сделались дряблыми и отвисли, как у всякого серьезно выпившего человека. В вытрезвителях такую стадию не научно, но точно квалифицируют как "не может муху с губы сдуть". Через пять минут Леня уже спал глубоким сном. Максимов развязал жестокий замок, помог Лене разлечься в углублении между корнями сосны.
Максимов опять достал ручку. Стал водить пальцем по ладони пленника, время от времени втыкая жало ручки в найденные точки. Это иглоукалывание гарантировало двенадцатичасовой глубокий сон и пробуждение с полной потерей памяти обо всем, что произошло за последние сутки.
- Не убивать же тебя, дурила, - сказал Максимов, отодвинувшись от сонно задышавшего парня. - Не будешь нарываться на неприятности - спокойно доживешь до белой горячки. Благо мало осталось.
Максимов вернулся к машине. Тщательно протер руки ветошью, забивая бензином водочный запах.
В город он вернулся через пять минут.
Проезжая мимо редакции, вспомнил увальня Альберта.
- Правильно он сказал: скука берет, если в Москве, смотреть на карту страны, а тут жизнь кипит, бурлит и пузырится. И кровь тебе, и любовь…
Впереди из переулка вырулил милицейский "уазик". Максимов, от греха подальше, сбавил скорость. Как уже выяснил, местные органы на боку не лежат, а в меру сил ловят и сажают прямо с утра пораньше.
Глава 17. Чистый мизер
Серый ангел
Злобин шел по коридору, поигрывая связкой ключей. Несколько раз через открытые двери перехватывал восторженные взгляды мелькавших в кабинетах сотрудников. Кураж от победы все еще приятно щекотал сердце. А что еще мужику надо? Победы, безоговорочной и убедительной. Остальное - суета и томление духа.
У подоконника, на котором утром сидел Твердохлебов, сейчас переминался с ноги на ногу элегантный господин преклонного возраста.
- Добрый день, Эрнест Янович, - намеренно мимоходом поздоровался Злобин с адвокатом и принялся ковырять ключом в замке. - Вот зараза. И чужой не войдет, и сам не откроешь!
Эрнест Янович Крамер бесшумно подошел сзади и замер, вежливо улыбаясь.
Злобин справился с замком, толкнул дверь и обернулся.
- Вы ко мне?
- Буду чрезвычайно признателен, если уделите мне пару минут, - произнес Эрнест Янович с галантным поклоном.
Злобин обреченно вздохнул и первым переступил через порог.
После визита в квартиру Гарика кабинет показался ему до ужаса убогим. Не спасли даже новые обои, белые с серыми крапинками, словно курица наследила. Ремонт закончили неделю назад, еще ощущался специфический запах, а радости это не принесло, интерьер так и остался безликим и давящим. Два разновозрастных стола, оба - немудрящие произведения отечественной промышленности. Стандартные книжные полки, по секции на каждую стену, шкаф из фанеры и сейф, который Злобин велел выкрасить в белый цвет. Интерьер украшали горшки с чахлыми цветами неизвестного сорта на подоконнике и фирменный календарь АО "Торфопродукт - Нестеровское".
Злобин сел в свое кресло, указал Эрнесту Яновичу на стул напротив.
- Присаживайтесь.
Эрнест Янович сначала смахнул что-то с сиденья, потом степенно опустился на стул, закинул ногу на ногу и аккуратно поддернул брючину. На колени положил портфель из мягкой свиной кожи.
"Вот гад, - беззлобно отметил Злобин. - Портфельчик наверняка дороже моей "Таврии". А костюм, думаю, Крамеру обошелся дороже, чем нам ремонт всего этажа".
Вместе с адвокатом в кабинете возникло облако сладковато-горького запаха. Одеколон, которым пользовался адвокат, на вкус Злобина, был чересчур томным и женственным, что навевало кое-какие подозрения.
У Злобина к Эрнесту Яновичу отношение было двойственным. Фатоватый, с манерами предводителя губернского дворянства, Эрнест Янович Крамер считался звездой адвокатуры области и старательно играл роль местного Генриха Резника. Даже жилетки и галстуки выбирал, следуя своему столичному кумиру. Говорил, также мягко грассируя, длинно и театрально. Заседания с его участием в обшарпанном зале суда превращались в постановку пьесы о Перри Мэйсоне, созданную силами местного драмкружка, с участием заезжего актера, за что Эрнеста Яновича очень уважали народные заседательницы в вязаных шапочках и дежурные милиционеры. От его мягкого баритона, многозначительных пауз и вежливо-непреклонного: "Прошу занести в протокол" - млели барышни-секретарши.
Несмотря на случавшиеся неудачи, адвокатская контора "Эрнест" процветала. Уж во всяком случае туалет у адвокатов был уютней, чем кабинет Злобина. Дело в том, что в уголовных делах Эрнест Янович специализировался исключительно по "экономическим статьям", вальяжно оставляя сухие крохи мелкой мокрухи и хулиганства тонкошеим воробьям, недавно выпорхнувшим с юрфака. И особое предпочтение он отдавал так называемому корпоративному праву: судил, рядил и разводил бизнесменов. Консультациями Крамера пользовалась большая часть членов местного Совета предпринимателей и даже заезжие коммерсанты, облюбовавшие Калининградскую свободную экономическую зону. Он был профессионалом высокого класса, этого Злобин не отрицал, и человеком был умным. Например, чтобы не возникало лишних личных осложнений, Эрнест Янович одновременно вступил в Международную ассоциацию адвокатов, общество "Мемориал" и "НДР". Поговаривали, что в Москве по линии Российского еврейского конгресса у него имеется серьезный покровитель, но этих слухов Эрнест Янович не поощрял, хотя и не опровергал. Зато на корню пресекал все слухи о своей нетрадиционной ориентации, хотя статью за это давно отменили и среди адвокатского сословия гомосексуализм испокон веку считался чем-то вроде профессионального заболевания, как алкоголизм у сапожников. Эрнест Янович откашлялся и начал:
- Уважаемый Андрей Ильич, привело меня к вам следующее обстоятельство. Прибыл я за допуском к задержанному Филиппову и краем уха услышал, что такая же участь постигла гражданина Яновского. - Эрнест Янович выдержал паузу. - По странному совпадению также являющегося моим клиентом. Желаете посмотреть договор?
- Без надобности. Дело ведет следователь Стрельцов, к нему и обращайтесь.
- А вы? - поднял густую бровь Эрнест Янович.
- Я лишь начальник следотдела и по совместительству наставник молодежи. - Злобин демонстративно посмотрел на часы. По опыту судебных заседаний знал: если старого лиса не подгонять, быстро узнаешь, что такое бесконечность времени и пространства. - Еще есть вопросы?
Эрнест Янович почесал крупный благородный нос, задумчиво протянул:
- Н-да. Юноша чрезвычайно молод. Для него лично это плюс. А для работы неопытность как неизбежное следствие молодости может обернуться проблемами. Как вам в связи с этим видится судебная перспектива этого дела, позвольте поинтересоваться?
- Она пряма, как магаданский тракт. - Злобин широко улыбнулся. - Даже наша уборщица тетя Клава отставит швабру и без проблем получит обвинительный приговор для Фили и Гарика. Тут у меня сомнений нет.
- Вы так уверены? - вежливо улыбнулся Эрнест Янович.
Злобин подался вперед и, понизив голос до шепота, произнес:
- Только между нами, Эрнест Янович, ладно?
Эрнест Янович бросил взгляд на дверь и наклонил голову, приготовившись принять конфиденциальную информацию.
- Они сядут, будьте уверены, - прошептал Злобин. - Потому что, если вашими стараниями Гарик Яновский выйдет из зала суда, я свинчу его на пороге по вновь открывшимся обстоятельствам. По новомодной сто семьдесят четвертой. - Злобин указал на календарь на стене и добавил лишь одно слово: - Торф.
Эрнест Янович на секунду опустил морщинистые веки, других признаков беспокойства не проявил, но Злобин понял: удар попал в цель.
Махинациями с торфом занималась фирма "Торфо-продукт", календарь которой украшал стену. Торф из месторождения Нестеровское за бесценок продавался оффшорной компании, зарегистрированной на британском острове Норфолк, а оттуда прямиком шел в Россию, при этом цена, естественно, умножалась на порядок. Операция банальная для наших дней. Но подлость заключалась в том, что фирма "Торфопродукт", получив экспортные льготы и дотации от областной администрации, товар никуда не вывозила, весь "импорт-экспорт" существовал только на бумаге. Значит, прибыль следовало умножить минимум. еще на два. И сам Бог велел делиться с теми, кто подписывал бумажки в администрации области.
До обыска у Гарика это были лишь слухи, но теперь они стали фактами, потому что Гарик исправно вел отчетность по вложению в недвижимость "торфяных" денег, полученных подписантами из администрации области. Злобин, произнеся магическое слово "торф", поставил вопрос ребром: либо Гарик тихо сядет по деду Фили, либо будет скандал до небес с последующим арестом многих и многих влиятельных персон.
- М-да, ситуация. - Эрнест Янович аккуратно поддернул манжету рубашки. - Я могу встретиться с гражданином Яновским?
По закону допуск адвоката к делу разрешается с момента предъявления обвинения подозреваемому, Гарика и Филю можно было мариновать в камере еще десять суток, но у Злобина были свои правила игры. Он на своем опыте убедился, что чем раньше появится в деле адвокат, тем меньше нарушений потом всплывет в суде. А в данном случае он решил провернуть то, что американцы называют "сделка с правосудием".
- Безусловно. Гарик сейчас на исповеди у Твердохлебова. Сами понимаете, РУБОП может заставить признаться даже в убийстве президента Кеннеди.
- Но при чем тут РУБОП? - с трагической театральной интонацией произнес адвокат.
- Твердохлебов желает закрыть вопрос о пяти трупах. Почему бы ему не дать шанс доказать правомочность применения оружия?
Эрнест Янович пошевелил густыми бровями, похожими на черных мохнатых гусениц.
- Пожалуй, я соглашусь с вами, - задумчиво протянул он. - РУБОП - овчарка правосудия. И коль скоро завел собаку, следует смириться, если у нее появятся блохи. А если собака хорошо притравлена, не удивляйся, когда она кусает всех подряд.
- Замечательно сказано, Эрнест Янович. Поверьте, всегда с удовольствием слушаю ваши выступления в суде.
- Вы мне льстите, Андрей Ильич. - Адвокат польщено улыбнулся.
- Что вы! Я непременно передам ваши слова Пете Твердохлебову. Пусть повесит лозунг в кабинете: "РУБОП - это овчарка правосудия!"
Злобин внимательно следил за реакцией собеседника.
Эрнест Янович в отличие от многих посетителей этого кабинета владел собой великолепно. На лице отразилась лишь спокойная и несуетливая работа мысли. Словно старый гроссмейстер анализировал чужую партию.
- Получается, Твердохлебов - герой, а Гарик и Филя безропотно идут по своей статье, что никого не должно шокировать, - подвел итог рассуждениям Эрнест Янович. - Признаться, утром, получив информацию, я посчитал, что сыграть в сложившихся обстоятельствах вам не удастся. Снимаю шляпу, Андрей Ильич, вы сыграли чистый мизер. - Последнее слово он произнес на французский манер - "мизэр".
- Колоду надо лучше заряжать, Эрнест Янович, - торжествующе усмехнулся Злобин. - Кстати, маленькая деталь. У Гарика мы изъяли некоторую сумму в валюте. Мне бы не хотелось, чтобы к концу дня у нее появился хозяин. Ну, знаете, как бывает. Вдруг кто-то на днях подписал договор залога с Гариком, положил ему в ячейку деньги? Предъявит закладные и по суду уведет деньги из-под ареста. Чем очень огорчит меня и Твердохлебова.
По тому, как дрогнули пальцы адвоката, поглаживающие гладкую кожу портфеля, в недрах его наверняка содержалось что-то, напоминающее закладные Яновского. Сработать их за несколько часов труда не составляло, были бы бланки с печатями и подписью Яновского. Атакой жук, как Эрнест Янович, просто не мог ими не запастись.
- Если не секрет, каково, на ваш взгляд, происхождение денег? - понизив голос, поинтересовался адвокат.
- Вы склоняете меня к разглашению тайны следствия, а сами официально к делу не допущены, - не без намека произнес Злобин. - Впрочем, из уважения к вашему профессионализму скажу. Но прошу о моей откровенности до вашего формального допуска к делу никому ни слова. Уговор?
Эрнест Янович приложил ладонь к сердцу и сделал такое лицо, словно давал клятву комиссии конгресса США.
- Это деньги Музыкантского, которого мы даем в розыск по линии Интерпола по подозрению в организации преступного сообщества.
- Уверены? - Адвокат изогнул бровь.
- На сей счет имею собственноручные показания Гарика Яновского. А со времен Вышинского добровольное признание считается королевой доказательств.
Эрнест Янович, вспомнив о членстве в "Мемориале", сыграл возмущение.
- Да будет вам известно, Вышинский от имени Временного правительства вел следствие по делу Ленина и полностью доказал, что вождь большевиков - немецкий агент. С такой-то компрой в личном деле он и штамповал любые приговоры. Не подписал бы хоть раз, Сталин его в лагерь законопатил бы!
- Эрнест Янович, вы же юрист, как и я. Нам ли не знать, что законы, писанные на бумаге, есть лишь отражение представлений о справедливости, добре и зле, бытующих на данный момент в обществе. Так стоит ли теребить прошлое, когда у нас такое интересное настоящее. - Злобин указал на календарь и еще раз произнес: - Торф.
- Мизер поймать не удалось. - Эрнест Янович цокнул языком. - Но никто не упрекнет, что я не старался.
- Я надеюсь, запрещенных приемов не будет? Мне Лишние трупы в СИЗО не нужны, - уточнил Злобин.
- Да бог с вами, Андрей Ильич! - сыграл возмущение адвокат. - Мы же интеллигентные люди. Все будет в рамках приличия.
- И Твердохлебову новой работы подкидывать не надо, - продолжил гнуть свое Злобин. - Я имею в виду, что дырку на рынке, что образовалась в результате ареста Гарика, местный Совет предпринимателей заполнит без стрельбы и взрывов.
- В этом можете не сомневаться. - Эрнест Янович красивым жестом вскинул руку, посмотрел на выскользнувший из-под манжеты "роллекс". - М-да, как бы не опоздать… Вы позволите сделать звонок?
- Конечно. - Злобин придвинул телефон.
- Если вы не против, я воспользуюсь своим. - Эрнест Янович достал мобильный, отщелкнул крышку. Наклонил так, чтобы Злобин не видел набора. - Алло. Это я… Нет… Все, как я предсказал, но возникли некоторые детали… М-да, принципиального характера. - Он бросил взгляд на Злобина. - Образно говоря, чистый мизер. Надо дать отбой. И насчет Твердохлебова тоже… А ты успей. И пожалуйста, перезвони мне через пару минут.
Эрнест Янович отключил связь, трубку убирать не стал.
Злобин достал сигареты, закурил. Отвернулся к окну, прищурился на яркий солнечный свет.
"Прав Батон, умеем работать, когда прижмет. Представляю, какой перезвон сейчас идет по городу. Одна крыса другой звонит и дает отбой. Потом все забьются по норам и будут долго думать, как отыграться", - подумал он.
- Хотите, историю расскажу? Из адвокатской, так сказать, практики, - нарушил паузу Эрнест Янович.
- Давайте. Кстати, курите, если хочется. - Злобин указал на пепельницу.
- Андрей Ильич, увы. Я в том возрасте, когда уже надо кое от чего отказываться. Выбрал курение. - Он сменил ногу, устроился удобнее на жестком стуле. - Так вот. На днях вышел такой казус. Выступал я на процессе. Дело скучнейшее и абсолютно безденежное. Иногда надо же проявить альтруизм и защитить какого-нибудь бомжа.
- Для разнообразия, - вставил Злобин.
- Для имиджа, - поправил адвокат. - М-да. Только закончилось заседание, как в коридоре ловит меня за локоть господин… Впрочем, фамилия не важна. И у него, оказывается, проблемы! Знаете французскую поговорку: нищие ищут денег, а короли - любви. Но в данном случае он не мог избавиться от бывшей возлюбленной. Так вцепилась, что не оторвать. В глубине души я ее понимаю. Кроме глянцевых журналов, такие барышни ничего не читают. А там постоянно пишут, сколько слупила грудастая модель с очередного мужа-миллионера. Естественно, и ей того же хочется, тем более что у мужа десяток-другой миллионов имеется. Поверьте, мой доверитель чуть не плакал. Год не может развестись!
- Грохнул бы - и все проблемы, - подсказал Злобин.
- Очевидно, приняла меры, - грустно вздохнул Эрнест Янович. - Короче, просит, бедолага, почти умоляет взяться за это дело. И сразу же сует мне пять тысяч долларов в качестве предоплаты. А время обеденное, слушание на четыре часа назначено. Решил я перекусить и обдумать стратегию защиты. Для чего пошел в клуб. Как на грех, там, если знаете, рулетку крутят. И я, старый дурак, решил время убить. Каюсь, грешен азартом. - Эрнест-Янович смущенно кашлянул в кулак. - Через полчаса от гонорара осталась сотня. Я, признаться, приуныл. Дело разводное - тухлое, хоть и денежное, браться за него не хотелось. И тут я подумал: за то, что я бомжа все-таки прописал в квартиру, откуда его перед отсидкой выписали, должно же мне выйти хоть какое-то снисхождение от Господа? И, помолясь, поставил я сотню на черное. И что бы вы думали? Через час отыгрался, а потом и выиграл кое-что. Вернулся в суд с восемью тысячами в кармане, отсчитал клиенту его пятерку и объяснил, что дело неперспективное, судья сама разведенка, председатель в запое и согласовать с ним передачу дела своему судье я не могу. Согласитесь, Андрей Ильич, в таких обстоятельствах я ничего гарантировать не мог. А репутация моя не один год зарабатывалась.
- А три тысячи? - напомнил Злобин.
- Я же законопослушный гражданин, Андрей Ильич. Можете быть уверены, все до цента провел через кассу фирмы как гонорар за консультацию. - Эрнест Янович первым расхохотался раскатистым смехом. Бархатный баритон играл обертонами, словно оперный певец разминал горло.
Эрнест Янович оборвал смех, крякнул в кулак и нейтральным тоном спросил:
- Не задумывались о дальнейшей карьере, Андрей Ильич?
"Вот лис старый! На вшивость проверяет, а как элегантно", - сообразил Злобин и сделал заинтересованное лицо.
- С моим характером мне максимум светит должность прокурора по надзору за законностью в местах лишения свободы, - ответил он.
- Ну зачем же так пессимистично? С вашим опытом и хваткой… - Эрнест Янович прищурил один глаз, словно снимал со Злобина мерку. - Отличный вышел бы адвокат, это я вам говорю!
- Поживем - увидим. - Злобин решил не отвечать категорическим отказом, чтобы окончательно не разозлить крыс, которым наступил на хвост арестом Гарика.
В руке адвоката запиликал телефон.
- С вашего позволения, - пробормотал Эрнест Янович, поднося трубку к уху. - Да? Очень хорошо. Детали я согласовал… Нет, повода для беспокойства нет.
Он защелкнул крышечку на мобильном, сунул его в карман пиджака. С минуту разглядывал Злобина, потом протянул через стол ладонь.
- Ну-с, Андрей Ильич, до встречи в суде.
- Как всегда, с удовольствием выслушаю вашу речь, Эрнест Янович. - Злобин вежливо пожал мягкие пальцы адвоката, хотя очень хотелось сжать их до хруста.
- Странно, что вас прозвали Злобой. Вы вполне здравомыслящий и компромиссный человек.
- Это злые языки слухи распускают, - усмехнулся Злобин.
Эрнест Янович встал, привел в порядок костюм и лишь после этого направился к дверям. Злобин, не вставая с кресла, следил за адвокатом. Как и ожидал, Эрнест Янович, взявшись за ручку двери, оглянулся и произнес:
- Подумайте о моем предложении.