При этих словах жена оторвала голову от подушки, развернулась и села, потянув на себя простыню.
- Это кто? - прошептала она, удивленно вытаращив глаза.
- Ролдугин, - ответил Подседерцев, прикрыв ладонью микрофон.
- Мама миа, - мяукнула жена. - Вот это да!
- Слушай, Боря, мне не до шуток. Звонила Майя. У нее форменная истерика. - И в голосе Ролдугина все отчетливее звучали истеричные нотки.
- Я же говорю…
- Да иди ты на фиг! Бабу сейчас везут в Кащенко. Переколотила в доме, что могла. Орала так, что соседи вызвали "скорую".
- Бывает, - вздохнул Подседерцев. - Откуда сведения, кстати?
- Я перезвонил. Трубку мать сняла. Но это не все. - Несколько секунд в трубке слышалось лишь прерывистое дыхание. - Боря… Андрей Летунов…
- Это тот, с залысинами?
- Да! Попытка самоубийства. Жена обнаружила. Сидел на кухне тихо, как мышь. А потом стук какой-то и хрип… В ванной повесился.
- Ни хрена себе! - Подседерцев сел. - Живой хоть?
- Разрыв связок на шее, давленый перелом гортани. Сильное кровоизлияние.
- А ты говоришь - попытка! Это уже труп.
- В Склифосовского увезли, может, откачают.
Жена, не зная, о чем речь, хихикнула, Подседерцев слегка шлепнул ее по голому плечу.
- А толстый? Он-то для полного комплекта не загнулся?
- Наконец начал соображать, Боря, - злорадно процедил Ролдугин. - Инфаркт. Вся еврейская родня воет, аж за версту слышно. Не хотел старик в это дело лезть, да, видно, и его пробило.
- Та-ак. - Подседерцев потер лоб. - А Витя Ладыгин? - Голос чуть дрогнул.
- У него никто не подходит к телефону. Который раз звоню.
- А у него нет привычки отключать телефон? - Это была последняя попытка унять растущую в душе тревогу. Сон уже давно выветрился.
- У него автоответчик, Боря.
- Ясно. - Подседерцев вскочил на ноги. - Где он живет?
- На Вернадского.
- Прекрасно! Быстро одевайся…
- А я уже одет. Хотел в дверь позвонить, а потом решил по телефону…
- Короче, "Ананербэ", спускайся вниз, заводи машину.
Он выключил трубку. Посмотрел на часы. Ровно два часа.
"Лучшее время - с двенадцати ночи до трех утра", - вспомнил он слова Виктора. Для трех человек оно оказалась далеко не лучшим.
- Что-то случилось? - Жена села, обхватив руками колени.
- Ты же слышала. - Подседерцев начал натягивать штаны от спортивного костюма.
- Из того, что слышала, можно подумать, там массовые жертвы при групповом сексе. - Она сладко зевнула. - У одной вибратор взорвался, один - почти труп. И еще какой-то старик.
Подседерцев со стоном плюхнулся в кресло. Потрепал носки в руках. Что-то прошептал себе под нос. Стал натягивать носки.
- Я что-то не так сказала? - обиделась жена.
- Да мы на Тверскую по блядям собрались! - взорвался Подседерцев.
- Не ори на меня! - взвизгнула жена.
- А ты не лезь не в свое дело, - как мог спокойно сказал Подседерцев, выныривая из темной майки. Жена отвернулась, свернулась калачиком, натянув простыню на плечи.
"Сегодня же утром, на фиг, - на дачу. С тещей и детьми!" - вынес приговор Подседерцев, но не огласил его вслух, поймав себя на мысли, что это нужно сделать непременно, и совершенно по другой причине. Черт с ним, Ролдугиным, а если бы позвонил оперативный, по делу?
Лилит
Виктор лежал, широко раскинув руки. Плотно сжатые веки вздрагивали, и тогда он морщился, словно от боли. Дыхание было прерывистым, грудь то поднималась вверх, будто он готовился нырнуть в воду, то опускалась и надолго замирала. Бледное лицо блестело от пота. Он застонал, голова оторвалась от маленькой подушки, пальцы вцепились в черный шелк простыни. Судорога, прокатившаяся по телу, заставила его сесть. Он покачнулся, протяжно выдохнул, ладони скользнули по гладкой простыне, и он упал на спину. Лицо сразу сделалось неживым, устало и расслабленно легли веки.
В этом мире никуда не надо идти, всюду можно оказаться, стоит лишь захотеть, стоит представить себя в нужном месте, и ты будешь там, с той скоростью, с какой пожелаешь.
* * *
Он представил себя летящим, и густой, бордовый туман тут же всосал сделавшееся невесомым тело. Быстрее, быстрее, еще быстрее! Тело сделалось огненной каплей, прожигающей плотную вату тумана. Странно, но он не утратил способности видеть, хотя был уверен, что у того, во что превратилось его тело, не может быть глаз. Сквозь разрывы в клубах тумана внизу мелькали искореженные огнем и дождями бетонные конструкции, маслянистые озера, ржавые островки посреди выжженной степи, черные спички сгнивших деревьев… Он представил, что летит еще быстрее, и тело стало вытягиваться все больше и больше, пока не превратилось в тонкую спицу. В сознании всплыло - "скорость света", и спица вспыхнула нестерпимо ярким огнем. Исчезло ощущение полета. Исчезло все…
* * *
Тень, стоявшая в дверном проеме, исчезла. Через несколько секунд мягко щелкнул замок входной двери.
* * *
Черная пористая стена. Он едва не врезался в нее, даже успел ощутить холод, идущий от нее, изогнул тело, и оно, как планер, поймавший ветер, стало набирать высоту. Закинул вверх голову. Тучи разбивались о стену, в серых водоворотах матово вспыхивал солнечный свет. Он представил, что уже там, выше туч, брюхом скользящих по земле, навсегда закрывших от нее солнце. Скорость полета стала возрастать с каждым ударом сердца. Быстрее, быстрее, еще быстрее… Сердце не выдержало бешеной гонки, взлетело вверх и…
…И он растворился в ослепительно чистом сиянии. Ощущения тела пропало. Он сам стал частичкой света и огромным сияющим океаном одновременно. Невероятная легкость, звенящая радость, счастье. Неземное счастье…
Частички света закружились в хороводе, свечение все уплотнялось, меркло, пока загустело и не приобрело форму женской фигуры.
* * *
Легкие шаги, и в проеме двери вновь возникла тень. Фигура была женской.
* * *
Нагота ее была совершенна и страшна. Тело, словно отлитое из черного металла, исходило жгучим жаром. Он знал, что нельзя смотреть ей в глаза, и что было сил зажмурился.
* * *
И тогда он услышал свое имя. От этого звука свет дрогнул, горящие частички его посыпались миллиардами звезд. И сделалась Тьма…
- Он не слышит. - За спиной женщины возникла тень. - Он сейчас далеко.
Женщина прошла в комнату, тихо присела на край постели. И сразу же растворилась в полумраке, темный комбинезон и капроновая сетка на голове сделали ее невидимой на фоне черной простыни. Мужчина беззвучными кошачьими шагами обошел низкое ложе, на котором головой к окну лежал Виктор. Опустился на колени.
Сквозь приоткрытые губы вырвался слабый стон, Виктор поморщился и прошептал:
- Ли… ли… Лилит!
Женщина рукой, затянутой в черную перчатку, провела по его груди, пальцы скользнули по левой ключице, замерли, уткнувшись в пульсирующую ложбинку.
- Виктор, открой глаза! - отчетливо прошептала она.
Виктор вздрогнул и распахнул глаза. Женщина нащупала его ладонь, потянула, помогая сесть.
Виктор очумело потряс тяжелой головой, смазал пот с лица. Долго всматривался в лицо под тенью густой сетки.
- Ты?! - выдохнул он.
И тут же сильные руки намертво захватили шею в замок. Виктор попробовал сопротивляться, но быстро затих. Широко распахнутым ртом сипло втягивал воздух.
- Конечно же, я, - продолжила женщина, словно ничего не произошло. - Ты сам меня вызвал к жизни. Сам, даже меня не спросил. Так что, Виктор, извини, теперь я делаю, что хочу. Или, что считаю нужным. - Она кивнула мужчине, тот чуть ослабил захват.
- Ты - сумасшедшая! - просипел Виктор, роняя с губ слюну. - Тебя обложат, как бешеную собаку, и забьют камнями.
- Сомневаюсь, - усмехнулась женщина. - Уже сейчас любой, кто попытается отыскать меня, обречен. Очень скоро все будут валяться у моих ног и молить о милости облизать пыль с моих сапог. Но я поджарю их раньше, чем они сумеют понять, с кем решили спорить.
- Сумасшедша… Я-ах!
Женщина легко выбросила руку вперед, едва прикоснулась большим пальцем к его груди, и Виктор, бешено вытаращив глаза, забился в руках мужчины. Тот сильнее сжал замок на его шее, Виктор обмяк.
- Больше всего мне хочется раскроить тебе голову и заставить жрать собственные мозги. Пока тебя не выворотит знаниями, которыми ты так старательно ее набил. - Женщина подняла его за подбородок, заставила смотреть себе в глаза. - О, нам страшно? Глупыш! Я хочу и могу это сделать. Но не стану. Я совершаю лишь то, что должно.
Она встала, сделала знак мужчине, тот заставил опуститься Виктора на колени и наклонить голову. Женщина поставила ногу ему на спину и прошептала:
- Я - Лилит, нареченная Князя Света, данной мне Властью обрекаю тебя, Страж Востока, на вечное забвение. Быть тебе между небом и землей. Да будет так!
С этими словами мужчина резко выпрямил Виктора, хрипло выдохнул, повел плечом.
Громко, как сломанная ветка, хрустнули шейные позвонки.
Телохранители
Подседерцев что есть силы уперся ногами в пол, вдавив себя в кресло. Машину несло по мокрому асфальту, отчаянно выли покрышки. Перекресток приближался неотвратимо, как в страшном сне. На фоне светлеющего неба ярко горел красный глаз светофора. Машина несколько раз вздрогнула и клюнула передком, окончательно остановившись. Через мгновение наперерез по перекрестку промчался грузовик.
- Во козел! - послал ему вслед Ролдугин.
- Сам-то кто?! Разогнался, как по взлетной полосе, - проворчал Подседерцев, пристегивая ремень безопасности. - Тебе, Серега, только труповозкой рулить, в ней пассажирам уже все по фигу.
- Ладно тебе, Боря, - нервно хихикнул Ролдугин, дрогнув седой щеточкой усов. - Ну превысил немного скорость. На дело же едем! Гаишник докопается, суну ксиву - он и заглохнет.
- Еще раз попробуешь проскочить на красный свет, в морге твою ксиву читать будут. - Подседерцев сунул в рот сигарету. - Поехали. Только не гони.
Приспустил стекло, высунув наружу руку с сигаретой. Ролдугина от табачного дыма, оказывается, тошнило.
Машина плавно катила по проспекту Вернадского. Жизнь, несмотря на поздний час, не ушла с городских улиц. У ярко освещенных витрин ларьков и магазинчиков кучковался народ. То и дело, кто покачиваясь, кто молодым оленем, через проспект перебегали загулявшие граждане. В темных аллейках мелькали белые ножки женщин. Проносились иномарки, гремя на всю округу рвущейся из салонов музыкой.
"Живут и беды не знают, - вздохнул Подседерцев. - Есть мы, нет нас - им крупно по фигу. Выпили, закусили, морды побили, трахнулись и спать завалились. А утром… Утром могут и не проснуться".
Он еще раз стал перебирать в уме факты. До сих пор угроза теракта для него была лишь пятым тузом в колоде, умело вброшенном кем-то в политическую игру. А что еще оставалось людям делать, если Первый перед выборами сдал себе все тузы? Логика в этом была. Но действия параноика-одиночки - это уже из разряда оперативного бреда. Слишком невероятно, чтобы поверить, и слишком безумно, чтобы просчитать. В причастность Белова верилось больше. Но напрочь отмести мысль об одиночке становилось все труднее и труднее. Слишком притягательной она теперь была. Как пропасть у самых ног.
"Ему абсолютно наплевать на то, что вы называете политикой", - всплыли в памяти слова Виктора. И еще, страшное: "Взять штурмом небо - это путь одиночек".
- Прими вправо и тормози! - Подседерцев очнулся, увидев одинокую фигуру на бордюре. - Вон он стоит.
- Кто? - удивился Ролдугин, выворачивая руль.
- Молодой из моих. Димка Рожухин. Перед выездом ему позвонил.
- На кой он нам?
- А вдруг там что-то не так? Тебе охота светиться?
- Резонно, - кивнул Ролдугин, аккуратно подогнав машину к бордюру.
Дмитрий наклонился к стеклу, узнал Подседерцева, улыбнулся.
- Прыгай в машину, Дима, - скомандовал Подседерцев. - Молодец, догадался прилично одеться, - обратился он к Ролдугину. - А то мы с тобой в спортивных костюмах, как бандюки дешевые. Только цепей на шее не хватает.
- Куда едем? - спросил Дмитрий, усаживаясь на заднее сиденье.
- На разборки, - натужно хохотнул Подседерцев. - Шучу. Надо одного человечка проведать. Тут недалеко.
Дмитрий кивнул, сообразив, что два полковника без дела по ночам не катаются и молодого опера с собой так просто не берут.
Лилит
Лилит приоткрыла дверь на балкон, сквозь черную капроновую сетку, прилипшую к губам, вдохнула свежий утренний воздух.
Хан должен был вернуться тем же путем, что и вошел в квартиру. По узкому выступу, что соединял лоджию квартиры Виктора с общим балконом. Путь был дьявольски опасен. Лоджия у Виктора была застеклена, идти приходилось, цепляясь за тонкую планку, прибитую под самыми рамами. На высоте десятого этажа.
Послышался шорох, потом мелькнула тень. Дверь распахнулась, и Лилит обхватила плечи Хана, дрожащие от напряжения.
- Молодец, - выдохнула она, прикусила его грудь под тонким шелком комбинезона. От возбуждения ее била нервная дрожь.
- Не время. - Он оторвал ее голову от своей груди. - В подъезд вошел человек.
- Он тебя заметил? - Пальцы Лилит вцепились в его плечи.
- Нет.
В этот миг натужно загудел лифт. Кабина, стуча по стыкам, поползла вверх.
Хан схватил Лилит за руку, вытащил на пожарную лестницу. Здесь затхло пахло мусоропроводом и пылью.
Лилит попыталась сорвать маску с лица, но Хан поймал ее руку, сжал и отрицательно покачал головой.
- Ни следа, ни волоска, - напомнил он ей. Лилит кивнула.
Ждали, прижавшись друг к другу. А лифт все полз и полз, все ближе и ближе.
Хан расстегнул сумочку на поясе, хлопнул Лилит по бедру. Она догадалась, повернулась спиной, подняла Одну ногу, потом другую. Хан высыпал на войлочные подошвы ее тапочек какой-то порошок. Потом то же самое сделал себе. Остатки порошка рассыпал вокруг.
Лифт с грохотом затормозил на их площадке. Раскрылись двери. Шаги. Скрипнула дверь в общий коридор. Захрустел под ногами кафель. Длинные, настойчивые звонки.
Лилит подняла голову, посмотрела в лицо Хану. Сквозь плотную черную сетку светилась белозубая улыбка. Она знала, ничего хорошего это не предвещало.
Хан указал ей на лестницу, идущую вверх, слегка толкнул в плечо. Сам стал подниматься следом, пятясь, не спуская взгляда с двери. Лилит не сразу разглядела черный стержень шакена, зажатый в его пальцах. Правая рука подтянута к плечу, локоть отведен в сторону. Стоило непрошеному визитеру показаться в дверях, он даже не успел бы сообразить, откуда пришла смерть.
Шаг за шагом, ничем не потревожив гулкую тишину подъезда, они поднялись на следующую лестничную площадку.
Внизу протяжно заскрипела дверь. Шаги. К балкону. Скрип, мелких камешков под ногами. Опять скрип двери. Грохнул лифт. Взвыли моторы, и кабина поплыла вниз.
Телохранители
Дмитрий вышел из подъезда. Осторожно захлопнул дверь, но звук все равно получился громкий, словно пнули по листу металла.
Подседерцев сжал кулак, тихо выматерился сквозь зубы.
- Быстрее, быстрее, молодой! - шепотом подгонял он исчезнувшего в тени дома Дмитрия.
Ролдугин нервно барабанил пальцами по рулю. То и дело косился на рычаг ручного тормоза. Машину загнали на площадку за супермаркетом, наклон здесь был так крут, что стоило снять с тормоза, машина сама пойдет накатом, можно вырулить в соседний двор, по нему, если хватит инерции, дотянуть до проспекта и уже там врубить двигатель.
- Слава Богу, - выдохнул Подседерцев, когда Дмитрий подошел к машине сзади, откуда его не ждали. - Только дверью не хлопай, - предупредил он нырнувшего на заднее сиденье Дмитрия. - Что там?
- Дверь закрыта, явных следов взлома нет. - Дмитрий достал из нагрудного кармана рубашки пачку сигарет. - Звонил, как сказали, несколько раз. Никто не открыл.
- В квартире кто-то есть? - спросил Подседерцев. - Может, он к двери подходил, в глазок тебя увидел и не стал открывать?
- Простите, Борис Михайлович, ваш знакомый случаем не моего возраста, рост средний, волосы темные, коротко постриженные, кожа светлая, загара нет? - спросил Дмитрий, придвинувшись ближе.
- Да, такой, знаешь ли, сноб интеллигентный. - Подседерцев вдруг резко развернулся. - Откуда знаешь?
- Я обошел дом, решил посмотреть, действительно ли в его комнате горит свет. - Дмитрий не отрывал взгляда от напряженного лица Подседерцева. - Свет горит. А на траве человек лежит. Еще теплый.
- Твою мать! - взвыл Ролдугин, врезав кулаком по "баранке".
- Тихо! - Подседерцев вцепился железными пальцами ему в колено. - Тихо.
- Пусти. Больно же, - прошипел Ролдугин.
- А ты не голоси, всех ментов сюда сейчас соберешь! - Подседерцев разжал захват. - Без паники, мужики.
Он толкнул дверцу.
- Куда? - выдохнул Ролдугин.
- На опознание. Дима, ты со мной.
- А я?
- А ты сиди, кури, если хочешь.
Подседерцев, не оглядываясь, пошел через детскую площадку к белеющей на фоне рассветного неба многоэтажке.
Лилит
Лилит перебросила рюкзачок за спину. В него легко уместились комбинезоны и тапочки. Сейчас на ней было легкое платье, на Хане - джинсы и майка.
- Обними меня, - сказала Лилит.
Хан положил руку на ее горячее плечо. Она потерлась щекой о его кисть с остро торчащей косточкой. Легко прикусила мизинец.
- Лилит, пора, - прошептал он. Она оглянулась на белевшую вдалеке высотку. Удовлетворенно усмехнулась, прищурившись, как кошка.
- Пора, - повторил он.
- Нет, - покачала головой Лилит. - Надо выждать. Они будут устанавливать всех, кого видели в районе в час убийства. А мы их перехитрим. Пошли, - прошептала она внезапно охрипшим голосом.
Она ухватила его за ремень, потянула назад, под шатер низких деревьев.
Сбросила с плеч тонкие лямки платья, вцепилась в плечи Хана, глубоко вонзив ногти, и заставила опрокинуться на спину.