- Будешь, - согласился Нахор. - Однако, убив одного, ты предотвратишь убийство легионов и не допустишь, чтобы легионы других преклонили колени перед Злом. В страдании своем ты спасешь многих невинных. Но и это еще не все. Каждое убийство тебе придется искупить.
- Чем?
- Своей собственной жизнью. Каждый раз, придя в мир, ты будешь умирать насильственной смертью. Скажу тебе прямо, гибель твоя, чаще всего, окажется ужасной. Но только так ты сможешь искупить содеянное тобой.
- О, Господи, - выдохнул Лот. Он растерялся. Известие не просто повергло его в смятение, но по-настоящему испугало. - Меня каждый раз будут… убивать?
- Да, - подтвердил Нахор. - Это страшно, но таков крест Гончего.
- Крест? - не понял Лот.
- Ты поймешь это выражение позже. В следующих жизнях.
- Тебе известно, когда и как я умру?
- Будет известно.
- И ты… скажешь мне?
- Нет, - покачал головой Нахор. - Никто не имеет права знать, что случится с ним в будущем. Даже Гончий.
- Господи, за что ты посылаешь мне такие испытания? - прошептал Лот.
- Теперь ты знаешь все, - сказал Нахор. - И можешь подумать. У тебя есть выбор. Если путь этот покажется тебе слишком страшным, досточно будет воззвать к Господу и произнести всего одно слово - "нет".
- И что тогда? - спросил Лот медленно.
- В исключительных случаях Творец может изменить ход времени. Вернуть все назад. Случится то, что должно было случиться. Тебя забьют камнями на городской площади Адмы, когда ты вступишься за несчастного Исаака. Твою жену и дочерей изнасилуют и убьют хасидеи. Город сожгут до тлена. А Нахор… Нахор спасет кого-то другого. - Ангел помедлил, затем продолжил: - Но если ты все-таки надумаешь сказать "да" - не выходи из пещеры. Предвестник уже ищет тебя. В Сигоре и Хевроне поджидают стражи Зла. Они схватят вас и ты умрешь. Другие придут сюда и станут ждать на равнине, так что идти в сгоревшие города ты не можешь тоже.
- Но… - Лот растерянно оглянулся. - Здесь мы умрем от голода и жажды. У нас нет пищи и воды. Рано или поздно нам придется покинуть пещеру.
- Не волнуйся, - улыбнулся Нахор. - Смерть от голода и жажды вам не грозит. Господь позаботится об этом. Второе: если ты решишь стать Гончим - тебе придется зачать детей от собственных дочерей.
- Нет, - Лот отпрянул, закрылся рукой. - Это невозможно. Это грех.
- Я знаю, - согласился Нахор. - Но тебе придется переступить через себя. Так нужно. Ты можешь воплотиться заново только в самом себе. В своем семени. В ком-то из прямых потомков.
- Но, если ты действительно Ангел Господень, тебе ничего не стоит вывести нас отсюда незамеченными, - воскликнул Лот в отчаянии. - Ты можешь провести нас через пустыню, в Газу, Вифанию или Вифлеем! Чтобы мои дочери… Чтобы я смог зачать ребенка от другой женщины!
- Я мог бы вывести тебя невредимым даже из огня, - сказал Нахор. - Я мог бы водить вас по пустыне сорок лет, без всякого вреда для тебя или твоих дочерей. Но я не смогу обеспечить тебе абсолютную безопасность среди людей. Твой враг очень силен. Он отыщет тебя. У него повсюду глаза и уши. Поверь мне, уже сейчас Зло сильнее, чем ты думаешь. Мы не можем рисковать. Водить же тебя по пустыне до скончания жизни… Стоит ли? Не все ли тебе равно, жить в пещере или бродить по пескам под палящим солнцем? К тому же ты должен подумать о своих сыновьях… - Дух обернулся ко входу, кивнул. - Мне пора.
- Но у меня дочери…
- Если ты решишься, у тебя родится два сына, которые станут родоначальниками двух народов.
- Постой, - Лот протянул к нему руку. - Подожди! Я хотел спросить тебя еще…
- Ты сможешь сделать это позже, - ответил тот. - Если согласишься стать Гончим. Если же нет, тогда и вопросы ни к чему. Нахор плавно выплыл из пещеры и растаял в пепельном мраке. Лот мгновенно вскочил с колен и ринулся за ним следом. Он выбежал на улицу, оступившись и едва не свалившись с каменистой кручи. Взмахнул руками, восстанавливая равновесие, оглянулся. Тропинка была абсолютно пуста…"
* * *
Саша смотрел на Потрошителя, а тот продолжал наблюдать за медленно плывущими по вечернему небу облаками, голубовато-фиолетовыми, с розовыми закатными подбрюшьями. Несколько секунд в палате было тихо, наконец Саша качнул головой:
- М-да. Если вы намеревались удивить меня, скажу честно, вам это удалось. Ничего подобного я раньше не слышал. Очень своеобразная трактовка библейских событий.
- Это не трактовка, а констатация, - серьезно ответил Потрошитель, поворачиваясь к нему. - Так все и происходило на самом деле. Увы, история, - а Библия все-таки историческая книга, - всегда, или почти всегда, рассматривает реально происходившие события в пользу какого-то вполне конкретного лица. Или группы лиц. Понимание имевших место исторических событий, свойственное вашим современникам, по большей части ошибочно и никак не соотносится с действительностью. Впрочем, это тема для отдельной беседы.
- Может быть. - Саша неопределенно выдохнул. - М-да. Правы вы или нет, но… библейская история в вашей интерпретации получается крайне необычной.
- И она еще не закончена, - заметил Потрошитель и снова улыбнулся. - Что же касается необычности… Жизнь вообще крайне необычная штука.
- Тем не менее… - Саша посмотрел на часы и тут же невольно выдохнул: - Мы разговаривали шесть часов? Потрошитель поднял руки:
- Я предупреждал вас. Это очень длинный рассказ.
- М-да… - изумленно протянул Саша. - Теперь у меня появилась возможность оценить ваше предупреждение в полной мере. Саша поднялся, механически протянул Потрошителю руку и… замер в растерянности. Ему, конечно, не следовало этого делать, более того, рукопожатие убийцы выглядело бы довольно двусмысленно. А еще Саша вспомнил о давешнем враче, - точнее, о том, как Потрошитель вцепился в его руку, - и неприятный холодок пополз по его спине. Он испугался того, что сделал. Убийца несколько секунд смотрел на протянутую Сашей руку, затем снова отвернулся к окну.
- Вам пора, - сказал он, осматривая площадь.
- Да, - Саша не без облегчения опустил руку, добавил, пытаясь сгладить неловкость: - Последний вопрос.
- Пожалуйста, - согласился Потрошитель, не оборачиваясь.
- Один из оперативников сказал мне, что при задержании вы очень странно на него посмотрели и он даже не пошевелился, когда вы прошли мимо оцепления. Это правда?
- Правда, - подтвердил Потрошитель.
- Что это было? Гипноз?
- Своего рода, - без всякой рисовки ответил убийца. - Это называется "взгляд василиска". Им пользовался Томас де Торкемада. Вы должны его помнить. Он был Великим Инквизитором в Испании. В пятнадцатом веке.
- Да, я припоминаю… Мы изучали в институте историю средних веков, - промямлил Саша. - Там было что-то об инквизиции. Потрошитель не без укоризны покачал головой.
- Так вот, Томас был мастером различных приемов психологического воздействия. Секрет "взгляда василиска" заключается в том, чтобы смотреть не в одну точку и даже не параллельно, а крест-накрест. Правым глазом в левый глаз собеседника, левым, соответственно, в правый. Причем смотреть следует не в лицо человеку, а как бы на заднюю стенку черепа. Сквозь голову. Сразу это не получается, нужны долгие тренировки. Приходится учиться расфокусировать взгляд. Весьма неприятная процедура. От напряжения болит голова. На то, чтобы овладеть "взглядом василиска", Торкемаде понадобилось два года, но срабатывает безотказно, поверьте. Потрошитель резко обернулся. Его глаза смотрели на Сашу и в то же время сквозь него. Казалось, взгляд убийцы забирается в мозг, роется в нем бесцеремонно и грубо, словно в чужом ящике для белья.
- Зачем вы пришли? - вдруг громко и резко спросил Потрошитель, наступая на Сашу. - Что вам нужно? Саша хотел вскинуть руку и закрыться от жуткого взгляда, но вдруг понял, что не может пошевелить даже пальцем. Рот его сам собой открылся, и он начал говорить:
- Я… должен определить… ваше психическое состояние… Каждое следующее слово давалось ему легче предыдущего, а сказав всю правду, он испытал настоящее блаженство.
- Как вы могли убедиться, я абсолютно здоров! Запомните! Абсолютно! В коридоре послышался топот. Словно сквозь вату, до Саши донесся голос Кости Балабанова: "Открывай дверь!!! Открывай!!! Уснули, что ли?" С грохотом опрокинулся стул. Потрошитель вдруг резко взмахнул рукой, будто обрывая невидимую нить, протянувшуюся между ним и Сашей. Затем он улыбнулся, заговорил, не обращая ни малейшего внимания на шум в коридоре:
- Томас де Торкемада прибегал к физическому воздействию лишь в случае самой крайней необходимости. Он был очень, очень набожным человеком, благодаря чему даже стал духовником королевы Изабеллы. Однако набожность не помешала ему войти в историю как одному из самых страшных людей своего времени. В Италии имя Торкемады многие годы было синонимом слова "ужас". Впрочем, этот страх имел под собой почву. За пятнадцать лет по признаниям, полученным Великим Инквизитором, было казнено без малого одиннадцать тысяч человек, из которых десять с половиной тысяч не подвергались пыткам вовсе! Тем не менее признания, полученные Торкемадой, не вызывали сомнений и не рассматривались католическим трибуналом. Допрашиваемых сразу отправляли на костер. Торкемада был фанатиком. Вот уж кто Верил! При слове "еретик" Великого Инквизитора начинало трясти… Щелкнул замок. Саша судорожно сглотнул. Он чувствовал себя так, словно его вывернули наизнанку. В голове творилось что-то невообразимое. Каша из мыслей и образов. В бокс ворвались охранники и Костя. Саша услышал знакомое: "К стене! Руки на голову!" - и поднял руку.
- Ничего. Со мной все в порядке. Все нормально. "Я повторяюсь, - подумал он. - То же самое говорил вчерашний врач".
- Точно? - Костя схватил его за плечи, встревоженно заглянул в глаза. - Нормально? Выглядишь ты не очень.
- Нормально, нормально, - подтвердил Саша. - Просто голова слегка закружилась.
- Пойдем, - Костя подхватил его за локоть и вывел в коридор. - Ну? Что скажешь?
- Не знаю, - покачал головой Саша.
- Ты просидел с ним целых шесть часов и не понял, сумасшедший он или нет?
- Не "целых", Костя, а "всего" шесть, - не без раздражения парировал Саша. - "Всего", понимаешь? Иногда необходимо полгода напряженнейшей работы только для того, чтобы сказать, болен человек или нет. Здесь же чертовски сложный случай, поверь мне.
- Ладно, чего ты. Не кипятись, - примирительно пробормотал Костя. - Кстати, я позвонил тебе на работу. Сказал, что ты заболел. А хочешь, могу повестку выписать, - предложил Костя. - Официально. Мол, такой-то такой-то привлекается для проведения экспертизы, с числом там, с подписью, с печатью.
- Не надо, - отрубил Саша, застегивая пальто. - Сам разберусь. Ты лучше дай мне почитать материалы на вашего задержанного.
- Легко, - ответил Костя. - Кстати, ты заметил, как он ловко уходил от вопросов, касающихся убийств? - И, когда Саша кивнул утвердительно, добавил: - Завтра с утра заезжай к нам, я тебе пропуск выпишу. Подъедешь?
- Позвоню. - Саша зашагал к лифтовой площадке. На ходу обернулся и сказал громко: - Но рассказывает он интересно. У двери, ведущей на лестницу, Саша вдруг остановился, поманил Костю пальцем. Тот непонимающе мотнул головой:
- Чего?
- Скажи мне, Костя, - спросил Саша. - Нож, которым он убивал женщин… это ведь должен быть очень острый нож?
- Ну да, - кивнул оперативник. - Как бритва. А ты это к чему?..
- Ты вроде говорил, что нож нашли у него в кармане? Или я путаю?
- Нет, не путаешь, - прищурился Костя. - Все правильно. В кармане пальто. Оттуда его и вытащили.
- А что за нож-то?
- Хороший нож. Фирмы "Гербер". Модель "6969". Саша задумался на секунду, затем сказал негромко:
- Информация для сообразительных. У ножа модели "6969" фирмы "Гербер" лезвие не убирается в рукоять. Это охотничий нож. Он продается в комплекте с кожаным чехлом-ножнами для ношения на поясном ремне.
- А ты откуда знаешь? - спросил тихо Костя. Голос его стал плоским и острым, как лист нержавеющей стали. Саша и сам не знал откуда. Читал, наверное, где-то. А может, видел точно такой нож в ларьке или магазине.
- Знаю, Костя. Просто знаю, и все. Арестуй меня за это. - Костя неуверенно усмехнулся. - Так вот. Человек, совершивший эти убийства, не мог носить нож в кармане. При ходьбе лезвие прорезало бы ткань, и нож вывалился бы. Он носил его на поясе, в ножнах. Это тебе для общего сведения. Привет. До завтра. Саша, не дожидаясь ответного "до завтра", толкнул дверь и вышел на лестницу. Получилось очень эффектно.
19 часов 23 минуты Ни с того ни с сего с неба хлынул дождь, густо перемешанный со снегом. Белые жирные хлопья несло вдоль Садового кольца, забивая стекла машин и окна домов. Прохожие морщились, опускали головы, спасаясь от резких ледяных оплеух погоды. Небо стекало на землю по крышам, стенам домов и заборам, по шляпам, зонтам, плащам и курткам, по волосам, лицам и судорожно напряженным спинам. Люди превратились в призраков. Их тусклые тени быстро плыли к подземным переходам, к дверям метро, к спасительному свету магазинов, подъездов и квартир. Выходя из дверей клиники, Саша поднял воротник пальто. У главного входа все еще волновалась жиденькая толпа. Сейчас, в сумерках и под дождем, она заметно поредела. Плакаты убрали, смолкли крики, призывы к самосуду. Люди переминались с ноги на ногу. Кто-то откровенно, не таясь, отогревался водкой, заодно подкармливая и собственную злобу. Не пропадать же… Саша неестественно медленно спустился с крыльца и пошел мимо толпы к забору с калиткой, вглядываясь в лица, стараясь запомнить глаза. У кого-то - переполненные болью, у кого-то - пьяно-мутные, у кого-то - пустые. "Что они здесь делают? - спрашивал Саша сам себя. - Кто-то принес свою боль. Но таких мало. А остальные? Ради чего они здесь? Почему эти люди пришли не на суд, а именно сюда, требуя расправы сейчас же, немедленно? Потрошитель прав? Им нужно мщение, а не правосудие…" Лавируя в толпе, бегущей к метро "Сухаревская", Саша пытался решить про себя, какое же впечатление произвел на него убийца. Логичен, умен, наделен потрясающим даром красноречия и невероятно богатой фантазией. Это вопросов не вызывает. Ни разу не сбился, не запутался в собственном рассказе, не сделал неверных выводов. Все предельно последовательно и чертовски логично. Пожалуй, чересчур эмоционально, но у хорошего рассказчика подобные истории и должны вызывать эмоции. Саша покачал головой. Что можно вынести из сегодняшней беседы? Ни-че-го. Ровным счетом. Он как был на старте, так на нем и остался. Потрошитель с равной долей вероятности может оказаться как сумасшедшим, так и талантливым лжецом. Всего два варианта. Установить верный пока не представляется возможным. "Кстати, - подумал Саша, - надо бы просмотреть Библию. Глупо разговаривать о вечном, не имея за душой ни одного аргумента". У метро он купил пачку сигарет и почти бегом направился к подземелью. Странно, но Саша вдруг стал обращать внимание на спины. Море спин, колышущаяся серая стена, неузнаваемо-безликая. Спины разные - женские и мужские, обтянутые плащевкой и кожей, широкие и узкие, прямые и сутулые. Ни одного лица, только спины. И вдруг из толпы, навстречу, проклюнулся Некто. Он был никакого роста, в промокшем насквозь мышином плаще, обтрепанных брюках и несвежей рубашке. Голову, формой напоминающую редьку, венчала клетчатая, плоская, словно блин, кепка. Скошенный подбородок зарос густой рыжей щетиной.
- Мужик, - туманно обратился к Саше Некто. - Книгами не интересуешься?
- Нет, спасибо, - качнул головой Саша. В этом и заключалась ошибка. Надо было просто пройти мимо. Теперь же Некто не собирался сдаваться.
- Мужик, - заканючил он. - Слышь, мужик, да ты погоди. Я дешево отдам.
- Не надо, спасибо, - Саша отмахнулся, скатываясь по ступеням в метро. Но Некто висел на рукаве с цепкостью бультерьера и тянул свое жалостливо-протяжное: "Мужик, ну, мужик, ну, погоди, да ты посмотри хоть". На ходу он рванул что-то из-под плаща и сунул Саше под нос. Это была древняя книга. Толстая, в жестком, с "мраморными" разводами, переплете. Страницы книги пожелтели от времени. От них тянуло вечностью и тайной. А еще горячим песком пустыни, струящимся между пальцами, сухим восточным ветром и бесцветным солнцем, иссушающим века в пергамент.
- Ты посмотри, - выдохнул Некто заговорщицки и открыл обложку. Книга была не просто в хорошем, а в идеальном состоянии. Словно только вчера из типографии. Если бы не характерная желтизна и хрупкость страниц, то Саша именно так и подумал бы. На первой же странице мелькнуло название, написанное еще с "ятями": "Благов‹F44860M›‹198›‹F255D›ствованiе".‹F44860M›
- Себе не оставишь - подаришь кому-нибудь, - продолжал бормотать Некто. И с каждой секундой его голос становился все более трезвым. Сглаживалась пьяная слитность "жужжащих" и "шипящих". - Подарок замечательный, - уже совсем четко сказал Некто. - А я дешево отдам, мужик. За два фуфыря, а? Саша посмотрел на собеседника и увидел совершенно трезвые черные глаза. Почему-то эти глаза напугали его. Он замотал головой:
- Нет, спасибо.
- Постой, мужик, погоди, - пьяность в голосе небритого прорезалась с новой силой, но теперь звучала она неубедительно, словно Некто притворялся, зная, что о его притворстве известно всем и каждому. - Ну, за фуфырь, а?
- Не надо, - ответил Саша, устремляясь к стеклянной двери метро.
- Постой, ну на пиво хоть дай. Помираю, мужик. "Помираю" - это было понятно. Принял вчера человек на душу лишнего, с кем не бывает. Саша опустил руку в карман пальто, погремел монетами, попытался на ощупь определить количество денег в кармане. Не определил. Достал все. При виде купюр глаза Некта загорелись плотоядным огнем. Вполне, кстати, натуральным.
- А… Эта… - тянул он, облизывая пересохшие губы. - На парочку, а? А то там… эта… друзья ждут. Саша выдернул из стопки десятирублевую купюру и протянул Некту. Тот озорно и совсем уж непристойно трезво подмигнул ему и сунул книгу.
- Не надо, - Саша попытался вернуть фолиант.