Не ты? Да я же их читал.
В горле запершило. Нет, не пробыть мне и минуты всенародно любимым бунтарём-менестрелем. Было бы здорово, конечно, проорать что-нибудь обидное в адрес вертухаев и выругаться грязно до неприличия. Но неизвестно до каких высот дополз местный прогресс. Может они помимо картинки ещё и звук пишут. Потом просмотрят и обидятся, а мне извинения приносить придётся. А это совсем не в жилу. Противно это моему естеству – краснеть и ножкой шаркать, стыдливо хлопая влажными глазками. Да и с курением надо притормозить, а то с таких доз можно лошадей табунами укладывать. И самому копыта отбросить. Весьма, даже запросто. А я ещё должен разобраться в этой бредовой ситуации.
Интересно, что там судья целый час обдумывать будет? Небось, завтрак не успел вовремя потребить, вот и навёрстывает упущенное. С салфеткой на коленях. Боров в кружевах. Да, а сюда на допросы я могу и из дома приезжать. Никакой особой разницы не вижу. Хлопотно это, но потерплю ради процветания правопорядка в славной стране Суоми. И чем лично я смогу помешать расследованию? Да ничем. Все копии транспортных и финансовых документов есть и в самой таможне, и у экспедиторов. Мало будет? Так ещё есть бухгалтерия и налоговая. И вообще-то в данных сделках я являюсь только плательщиком за услуги, оказанные моей компании, ну и счастливым обладателем международных транспортных накладных CMR, которые также не моих рук дело. Мысли в голове безостановочно размножались и бесцеремонно толкались.
– Да куда же все запропастились, – не удержавшись, рявкнул я, – Совсем тут протух, задубел и скоро околею если не от холода, то от миазмов. От миазмов к маразму.
Как скоро они закончат свои большие и малые неотложные дела и вернутся к исполнению? Захолустье какое-то совершенно непуганое. Тюрьма без ока государева. Никто же потом не поверит. Оставили одного по колено в дерьме мечтать о тёплой и уютной камере. Видно, чтобы проникся, что за стеной чистая и честная жизнь бьёт ключом. Изуверы.
Дверь как-то внезапно и без всяких скрипов распахнулась, и на пороге появился что-то воровато дожёвывающий охранник.
"Нет, ну точно занимался чем-то неуставным, а теперь запах отбивает", – с российской ностальгией пожалел я его, быстро, но очень осторожно пересекая территорию по кратчайшему пути к двери.
– Грязно тут у вас.
– В понедельник уберут, – в голосе охранника был явный укор и обида, типа сами нагадят, а потом ещё с претензиями лезут.
Перед дежуркой Костик тихо переговаривался с таможенником. И эти явно вернулись с хорошего перекуса. Вот гниды лобковые. А почему меня не накормили? Я бы сейчас от чашечки кофе не отказался. И хорошей такой рюмки коньяку. Большой такой. И можно даже очень большой. Без всякого лимончика, но с крепеньким солёным огурчиком. Чтобы отдать дань моему несгибаемому характеру перед лицом трагических бурь и потрясений. Вот такой лёгкий завтрак простого русского человека в этой холодной и неприветливой стране. Я аж всхлипнул от умиления.
Всё-таки финны явно отсталый народ в области общения с выходцами из племени Большого Соседа. Ну, нет в них достаточной широты и нашей тёплой душевности. Только душегубство и серый бюрократизм в наследство себе оставили от общей хоть и короткой, но славной истории.
– Нам скоро надо идти, – негромко произнёс Костик, непроизвольно потянув носом в мою сторону.
– Да, воняю я… як гiвно москальское… но готов. Могу идти… хоть прямо сейчас. Где мой адвокат? – от обиды на такое его поведение, я стал говорить чётко, рублёными фразами. Преувеличенно артикулируя и жестикулируя. Как для глухого дауна. Да и на лице у меня, видно, всё так ясно прописалось, что Костик, слегка покраснев, очень неприязненно, добавил:
– Хорошо, пойдём. Адвокат должен быть уже там.
"Ну, не судьба нам, милый Костик, дружить семьями", – слегка отойдя, подумал я, разглядывая его затылок, – "У нас разные дороги, у нас разные пути. И чтоб глаза мои тебя ещё сто лет не видели. Ни в этой, ни в последующих жизнях. А то при близком общении с тобой хроническим токсикоманом станешь… как там по-бусурмански? Inhalants… так твою перетак через парадентоз… addict".
Так, маршрут движения и схема построения колонны прежние. Не допускают и тени волюнтаризьму, господа из таможни, ох не допускают. И опять не дадут мне надышаться.
В зале суда уже сидел прокурор, зарывшись по макушку в своих бумагах… и безмятежно кемарил мой адвокат.
"Господи, да хоть бы в носу ковырял и результаты фиксировал, чем так нагло и демонстративно манкировать своими обязанностями", – с приливом накатившей злобы подумал я, – "Ну и как этого баклушника дрыхонистого расшевелить, чтобы он свою задницу с насеста оторвал и делом занялся? Или хотя бы ИБД – имитацией бурной деятельности. А то ведь совсем заплесневеет мужик от такой непосильной нагрузки на постоянном довольствии налогоплательщиков".
Меня этот охламон предпенсионного возраста точно с резьбы сорвёт. Ну, нельзя же так, в самом то деле. В этом захолустье и так всё неправильно. Зазеркалье, Mutter (мать) их ети. И при этом всё у них совершенно буднично и беспросветно. Как в тухлом застоявшемся болоте. Трясина и ряска. Только жужжания мух не хватает для полного счастья. Ну и как мне всё же этот гостинец от государства заставить хоть что-то толковое сделать?
Ох, как правы были советские люди, "лечиться даром – даром лечиться", говоря о достаточно неплохом бесплатном медицинском обслуживании. Здесь уж точно бесплатный защитник – деньги на ветер. С таким и вышак схлопочешь – моргнуть не успеешь. Хотя нет, здесь пока демократией высших мер не предусмотрено. Я решительно сел рядом и громко кашлянул. Адвокат неохотно приоткрыл один глаз, сосредоточился, открыл второй и слегка выпрямился.
– Что мне надо сейчас делать? – вынужденно затолмачил Костик, всё ещё неприязненно косясь на меня.
– Абсолютно ничего… у нас самые честные и профессиональные следователи… они быстро разберутся… если невиновны, то вы получите… справедливую денежную компенсацию.
– Да в гробу я видал эту компенсацию… – я запнулся, видя откровенное недоумение Костика, и уже спокойнее продолжил, – Мне не нужны эти деньги. Мне надо работать. Свои дела делать. У меня контракты скоро начнут тухнуть, а я здесь как кретин среди помойки торчу… как тополь, блин, жухлый на Плющихе. Э-э-э… моё пребывание здесь совсем необязательно. Я готов оказать любую помощь следствию. Но, находясь на свободе. Ну, какая от меня может быть польза, если я буду сидеть в этой вашей "дюрьме"?
– Следствие быстро и честно во всём разберётся.
– Таможенник уже сейчас нагло соврал, что они не получили от меня никакой информации. А со мной по этому контрабасу никто вообще не общался. И это у вас называется честным расследованием?
Костик отрицательно покачал головой и упрямо произнёс:
– Я это переводить ему не буду… за это можно получить тюремный срок.
– За что, за правду?
– Вы хотели… обвинить следователя… а он при исполнении.
– А ему врать при исполнении не запрещено?
– Он высказал своё мнение.
– Вот и я высказываю… моё объективное, хоть и субъективное мнение. И ещё в очень мягкой форме.
– Я этого переводить не буду, – набычившись, повторил Костик.
– Да и… крендель вам в… с вами, – безнадёжно махнул я рукой, – Посмотрим, что скажет судья. А потом я всё как на духу выложу. Достало меня это… уже до самого ливера.
С четверть часа мы, надувшись друг на друга, молча сидели, глядя в разные стороны. Адвокат опять ушёл в сумеречное состояние, и даже стал этак ритмично посапывать, стервец. Вот что значит профессиональная подготовка. Этого у него не отнять.
Сияя, как надраенный целковый, проскочил на своё место таможенный инспектор. Значит, скоро будет и явление судьи народу. Такая вот у меня теперь новая народная примета. Ну, как в воду глядел. Шаман, однако.
Опять повторилась сцена торжественного восшествия судьи, на которую никто из окружающих не отреагировал и по достоинству не оценил. Тот медленно сел, устроился поудобнее и глубокомысленно уставился в поданные ему бумаги. Все присутствующие, за исключением моего адвоката, как занимались, так и продолжили заниматься своими бумажными делами. "Соня несчастная", – опять впадая в озлобление, подумал я, – "Тут, можно сказать, судьба человеческая решается, а он свои зенки продрать не может. Может вмазать ему слегонца этак незаметненько, но чувствительно, за то, что он появление судьи проворонил? А то, глядишь, он так и всё заседание будет почивать в трагическом неведении". Я непринуждённо положил ему руку на локоть и слегка сдавил. Адвокат весьма живенько вздёрнул головой и открыл рот. Однако, зыркнув по сторонам, медленно закрыл рот, посмотрел на меня укоризненно, потом, осуждающе этак покачал головой и поднёс палец к своему рту, типа помолчите пока, не мешайте мыслительному процессу.
Нет, но как быстро сориентировался, шельмец. Ишь ты, бдит на посту! Или это он только для меня делает вид, что медитирует? А на самом деле уже мысли судейские активно гуманизирует, отрешаясь от всего сущего? Из неведомой простым смертным глубокой нирваны. Может он тут вообще инкогнито под прикрытием, а на самом деле это знаменитый Кашпировинен из Лапенжоповки, со своим коронным номером наполнения замшелых мозгов хохмами через раскрытые чакры? Муладхарит, понимаешь, через манипуру. А я сейчас совсем как Нео, который однажды похохмил в прекрасном мире Матрицы.
Время тянулось в томительном ожидании, пока судья медленно и невозмутимо перечитывал разложенные бумаги. "Ну, что ему там детективчик подсунули по ошибке?", – начал я ёрзать от переполняющего нетерпения, – "Слова заковыристые попались или секретарша, вместо решения по моей судьбе, свою личную маляву всучила об извращённом сглазе с требованием на бесплатный аборт"? Фу, дочитал, родимый. Давай, не томи, лепи своё правилово. А то я скоро вообще только на одну феню перейду с такой жизни. Все же со школьной парты знают, что бытие и сознание неразделимы, как нерушимая связь и любовь всех советских народов. Вон, даже Костик напряжённо на судью уставился. Засиделся, служивый. В бой рвётся. И ему не терпится узнать веское слово образцового правосудия.
Судья повертел в руках свой деревянный молоточек, отложил в сторону, и стал монотонно зачитывать текст, не делая никаких пауз. Костик потянулся вперёд, похлопал своим ртом, потом суетливо схватил авторучку и стал стремительно выводить малопонятные каракули на единственном, уже полностью исчерканном листочке, изредка бросая преданные взгляды на судью.
– Ну и… – весьма внятно произнёс я через некоторое время, – Переводить будем или глазки рисовать? Что там клинопись вещает?
Костик, сначала отрицательно мотнул головой, но потом осмелился, и виновато вклинился в речь судьи, всем своим видом показывая, что он здесь совсем не причём. Как дети малые в песочнице. Боится, что по кумполу судейской кувалдочкой схлопочет? Вообще говоря, Костик за последние четверть часа очень преобразился. Он бы ещё язык от усердия высунул, хвостом завилял и стал повизгивать от восторга, внимая мудрой речи Великого Судии. То ли сам в судейскую братию намылился, то ли что-то в речи судьи его так возбудило. А я тут сижу без понятий. Нехорошо это.
– Судья будет делать паузы для перевода… я постараюсь очень коротко… потом получите письменное решение.
– Да оно мне нах… э-э-э… хороший перевод только нужен… но краткий. Позитивный итог.
Костик пробежал глазами по своим закорючкам и торопливо начал:
– Суд первой инстанции города Лаппеенранты… решение об аресте… номера пропускаю… дата – сегодня… требование сделал старший таможенный инспектор… дальше идут все ваши личные данные…
– Лабуду пропускай, ты в суть вникай.
– Таможня требует ареста… причины были указаны…
– Это то, что зачитал вон тот жук таможный?
– Да. Он его сегодня письменно приложил.
– Бойко накосячил.
– Что?
– Это я так… отвлёкся… что там дальше, а то судья ждёт?
– Дальше ответы… подозреваемый опротестовал требование об аресте и потребовал отпустить… быстро… нет, моментально.
– Это правильно. Хотя не помню такого.
– Подозреваемый никогда не видел… инвойс и таможенный документ.
– Ты смотри, точно зрит в проблему.
– У подозреваемого нет причин для побега или… влияния на доказательства…
– Истинная правда.
– Подозреваемый готов согласиться на запрет на путешествия…
– Хоть сейчас подпишу. И перестаньте говорить подозреваемый. Коробит.
– Судья говорит, что запрошенный таможней срок расследования не слишком длинный… хотя расследование может закончиться и раньше.
– А сколько следователь запросил?
– Не знаю… далее… суд будет учитывать ваши финансовые потери, но это дело очень серьёзно.
– Я понимаю. Но и у меня деньги немалые…
– Теперь судья должен изложить позицию… требователей ареста.
– Кого?
– Прокурора.
– И эта плесень туда же.
Костик подобострастно уставился на судью и закивал головой. Судья замонотонил дальше. Костик перевёл дух и зашелестел: – В документах покупатель… ваша компания… груз направлен на ваш адрес… расследование дела только в самом начале… просит удовлетворить требование об аресте. А теперь решение суда.
Костик опять стал быстро чиркать по бумаге. Потом нескрываемо облегчённо вздохнул: – Решение суда… общие причины для ареста… преступление, по которому требуется арест… вероятностные подозрения…
– Да что это за хрень у вас такая "вероятностные подозрения"? Ты мне эти слова по-фински перепиши – я уж где-нибудь умом блесну!
– У нашей таможни просто имеются подозрения… не мешайте… подозрения в уклонении от уплаты налогов в особо крупных размерах… судья говорит, что это произошло в Лаппеенранте… дальше он говорит о грузовике и как нашли контрабанду… то же самое, что доложила таможня.
– Пропускай.
– Нашли 14.428 тысяч блоков сигарет.
– Я помню.
– 500.000 евро надо было заплатить в случае легального импорта.
– Уже слышал. Я в эти игры не играю.
– Ваша компания указана в инвойсе… вы владелец компании… глава правления… ответственное лицо компании, которая указана как получатель и покупатель товара… есть существенные подозрения… вы знали, что за товар прибыл…
– Не знал.
– Это вам надо сказать потом следователю. Я продолжаю… учитывая, что количество сигарет крайне большое… есть причины вас подозревать в преступлении. Теперь дополнительные обоснования ареста.
Костик опять вернулся к своему листку, а меня стали терзать смутные подозрения. Что-то далековато в сторону от домашнего очага уклоняется моя дорога. Да и звучат эти обвинения уж как-то больно убедительно. Вот только никак не могу пока понять, как это я умудрился стать владельцем контрабаса, да ещё на свой домашний адрес. Всё это оч-ч-чень странно и без документов мне ничего пока не прояснить. Надо обдумать, как их запросить…
– Максимальное наказание за преступление… более одного года тюрьмы, – прямо мне в ухо громко и удовлетворённо сообщил Костик.
– Чтоб тебя! – взвыл я, чуть не упав со стула. И уже тихо добавил, – Предупреждать надо. Так и мотор порвать можно.
– Боитесь тюрьмы?
– Нет, просто от неожиданности. Я что-то отвлёкся. А тут такое в ухо. Да, не хотелось бы. Что там дальше?
– Есть причина также подозревать… вы русский… вы сбежите… или другим образом будете мешать расследованию.
– Я это уже в третий раз слышу.
– Учитывая персональную ситуацию… ваш возраст… семейные обстоятельства… этот арест не является необоснованным или негуманным.
– Я что, на свободе засиделся?
Но Костик невозмутимо продолжил: – Злостность преступления и важность расследования данного дела… важнее вреда подозреваемому… это вам… понесённого за это время.
– Спасибо, понял.
– Арест является обоснованным и гуманным.
– Гуманоид, блин.
– Кто?
– Я!!! Гуманофродит какой-то особенный.
– Я продолжаю… вы гражданин России… на свободе вы сбежите из Финляндии…
– Зачем?
– … так ожидается очень серьёзное наказание… если вас признают виновным…
– Но пока ещё не признали.
– … есть подозрение, что вы будете негативно влиять на следствие…
– А как на него можно повлиять?!!!
– … вы будете скрывать собственное участие в этом деле… разговаривать с людьми, которые об этом деле что-то знают… прятать и уничтожать доказательства…
– Какие доказательства?!!!
– Которые пока ещё не получены чиновниками… да помолчите вы! Место содержания… для эффективного, быстрого и удачного расследования дела очень важно… и на то есть веская причина… содержать вас в полицейской тюрьме… Срок поднятия обвинения… суд считает, что запрошенный обвинением срок до 16 января 2009 года… является правильным сроком.
– Какой срок?!!!
– Суд приказывает сразу арестовать… вас… и отправить в полицейскую тюрьму Лаппеенранты… а когда у следствия появится такая возможность… отправить в тюрьму города Миккели… пока не будет другого решения. В тюрьме Лаппеенранты вы можете содержаться максимум до 3 декабря 2008 года… если нет других причин, которые делают… важным продления вашего содержания… Всё.
– Что всё?
– Решение суда.
– Я могу что-нибудь сказать?
– Нет. Суд закончен. Вам сейчас надо идти в тюрьму.
И точно, судья встал и неторопливо поплыл к выходу. За ним потянулись мои обвинители. Адвокат неловко помялся, пожал плечами и также намылился к выходу. Ну, уж нет, соловей ты наш, малоголосый.
– Когда мы можем обговорить это… – я пощёлкал пальцами, стараясь подыскать цензурное слово, – Странное решение суда?
– В понедельник. Сразу после допроса. Я обязательно буду присутствовать на вашем допросе. А после обсудим апелляцию. Через две недели её рассмотрит суд.
– А раньше никак?
– Нет. Это нормальная процедура.
– А что мне делать?
– А вам сейчас в тюрьму, – в глазах Костика мелькнула лёгкая усмешка, – У меня ещё дела, а офицер таможни вас… проконвойствует… это так… идите с ним.
Картина маслом. Finita la Commedia. Все освободились и уже занялись своими делами. Кроме меня. Мне предстоит открывать для себя новую, но явно непотребную страницу в биографии.
Последующие за судом предвыходные и выходные дни в тюрьме ни под какое иное определение, кроме как reality show "Трезвователь буйных алконавтов" просто не подходит. К счастью, без прямого контакта и визуального ряда.