История бракосочетания в гостинице "Украина" впоследствии была опубликована в газете "Голая правда" под рубрикой "Наши корни". В дальнейшем "Наши корни" неоднократно возвращались к негритянской тематике.
Одну из таких драматических историй поведал Вова Сынок. Называлась она "Как я заболел "to write involuntarily" (непроизвольным мочеиспусканием). До возвращения на свою историческую родину в Офаким, Сынок учился в институте физкультуры имени Лесгафта в городе Петербурге. По субботам студенты-физкультурники ходили на танцы-шманцы-зажиманцы в общежитие педиатрического института. И вот когда этапы танцев и шманцев были пройдены, и наступил долгожданный этап зажиманцев, горькая судьбина занесла Сынка в туалет пописать. Телом Вова находился возле унитаза, но душа его трепетала в преддверии неизбежных, как ему казалось, зажиманцев.
Из-за отсутствия освещения в туалете было темно, и только в углу мерцало что-то белое. Опрометчиво рассудив, что белым мерцать может только унитаз, Сынок направился в угол и решительно приступил к писанью в сторону белого мерцания. Через мгновение унитаз заговорил человеческим голосом со странным акцентом. Его словами были: "Не писай на меня, спортсмен". Необходимо отметить, что в ходе танцев и последующих за ними шманцев Вова выпил довольно много пива. Поэтому соображал он медленно, а писал подолгу.
- Исполни три моих желания - перестану на тебя писать, - сказал Сынок прежде, чем вспомнил, что унитазы не разговаривают. Но было поздно. Унитаз вскочил и укусил Вову за мочеиспускательный орган.
После этого случая Сынок пять дней заикался (stutter), а мочиться в кровать (to be wetted in a bed) прекратил только в Израиле. Объяснения, что на унитазе сидел негр, и то, что Вова принял за унитаз - белые негритянские зубы, мало его утешили.
Свою первую публикацию, посвященную лучезарной негритянской улыбке, решился дать и Антонио Шапиро дель Педро. Причиной его решимости был один эпизод, после которого почетный вампир отделения судебно-психиатрического отделения снискал заслуженное уважение своих товарищей.
Однажды в кабинете доктора Лапши состоялось совещание с присутствием главного врача. Коварный дель Педро позвонил в кабинет и максимально вежливо поинтересовался, не попал ли он на квартиру к доктору Лапше. Главный врач поднял трубку и сказал, что в настоящее время доктор Лапша занят, и попросил перезвонить попозже.
Еще раз извинившись, Антонио сообщил, что ему, собственно, нужна супруга доктора Лапши. После этого Шапиро дель Педро попросил главного врача напомнить ей, что её смена в публичном доме "Экстаза" начинается через час, и что он, Антонио, настоятельно просит её не опаздывать, что с ней, к сожалению, частенько бывает, так как поступили коллективные заявки. После этого, еще раз извинившись, Шапиро дель Педро Антонио, новый репатриант с Кубы, прибывающий в настоящее время на излечении в отделении судебно-медицинской экспертизы Офакимской психиатрической больницы в связи "Unhealthy bent for to drink of human blood" (с болезненной тягой к питью человеческой крови), положил трубку.
Главный врач графиней никогда не был, но здесь его лицо изменилось. Кроме этого, он не мог найти слов. Глядя на метаморфозы, происходившие с лицом главного врача, доктор Лапша поинтересовался, не умер ли кто-нибудь из пациентов.
- Нет, нет, что вы, скорее наоборот, - пробормотал главный врач, который постепенно приходил в сознание.
"Опять какая-то из больных гериатрического отделения "to give birth" (родила), - догадался доктор Лапша.
Скандальный случай, когда совершенно "completely survived from mind" (выжившая из ума) бабулька из старческого отделения родила неизвестно от кого чудесную девочку, произошел год назад и пережевывался прессой и телевидением не менее месяца. Одна популярная и ядовитая как кобра телеведущая заявила, что, по её мнению, девочка похожа на главврача.
После этого руководителю офакимской психбольницы закатила скандал не только законная супруга, скандалы с которой были нормой жизни, но и секретарша, отношения с которой до этого эпизода были безоблачными.
Смелые догадки доктора Лапши заставили главного врача взять себя в руки и довести совещание до конца. После окончания совещания он не сдержался и позвонил супруге доктора Лапши.
Детский голос ответил, что мама ушла на работу и вернется поздно.
"А может быть, доктор Светлана права?" - задался философским вопросом главный врач.
В связи с вновь открывшимися обстоятельствами сексуальная оперативница пришла в большое возбуждение. На первом этапе она ставила перед собой задачу найти публичный дом "Экстаза". Ни в Офакиме, ни в окрестных городах публичного дома с таким романтическим названием не оказалось. Доктор Светлана обращалась в различные учреждения, то утверждая, что она ищет школьную подругу, то, что она работала там в юности, и теперь хочет вернуться к корням, то, что её муж ушел месяц назад в "Экстазу" и до сих пор не вернулся, но результата не было.
Наконец луч света сверкнул в конце туннеля. Добрейший Антонио Шапиро дель Педро подсказал ей, что о публичном доме "Экстаза" он что-то читал в газете "Голая правда".
Через два часа доктор Светлана уже беседовала с главным редактором "Голой правды", Светланой Капустиной. Между двумя Светланами произошел плодотворный обмен мнениями о современном состоянии морали в Израиле вообще и о публичном доме "Экстаза" в частности.
А ранним утром следующего дня поезд уносил доктора Светлану в Хайфу на поиски публичного дома "Экстаза".
Но еще до прибытия поезда в Хайфу в полицейское управление Северного округа поступает анонимный телефонный звонок от Антонио. Не раскрывая своего инкогнито, коварный дель Педро докладывал, что к публичному дому "Экстаза" направляется убийца Рони Абукасиса, бывшего руководителя вышеупомянутого очага культурного отдыха.
Через два часа после прибытия поезда в Хайфу, доктора Светлану уже допрашивал Дорон Гуревич, бывший сотрудник отдела по борьбе с незаконным оборотом наркотиков, а ныне сотрудник отдела по расследованию убийств.
Первый же вопрос о том, для чего она прибыла в публичный дом "Экстаза", поверг доктора Светлану в смятение. И в результате этого она дала два взаимоисключающих ответа.
Но Дорон Гуревич быстро выяснил, что супруг доктора Светланы никуда не пропадал, да и вообще жене не изменял. Выяснилось также, что доктор Светлана с Мирьям Абуркаек в одном классе не обучалась.
Далее доктор Светлана сообщила, что в публичный дом она прибыла с целью повышения нравственности его сотрудников.
Нельзя сказать, что это утверждение удовлетворило работников полиции.
Сексуальной оперативнице было предложено перестать валять Ваньку и рассказать всё как было.
Доктор Светлана расплакалась и сказала, что ищет жену доктора Лапши, которая работает в публичном доме "Экстаза" на коллективных вызовах. Быстро выяснилось, что супруга доктора Лапши работает логопедом в офакимской больнице Ворона и пользуется в среде офакимских заик заслуженным уважением.
Терпение Дорона Гуревича стало иссякать, и он прямо спросил, почему доктор Светлана убила Рони Абукасиса.
В ответ, после кратковременного раздумья, сексуальная оперативница запела: "Ветерок метёт снежок".
В памяти центрального полицейского компьютера уголовник с кличкой "Ветерок" обнаружен не был. "Снежком" на блатном жаргоне в Израиле называют героин. К делу доктора Светланы были подключены лучшие силы полиции города Хайфы. В результате этого информация о показаниях доктора Светланы просочилась в криминальные структуры. Через два дня в районе порта было найдено тело торговца наркотиками по кличке Поддувало, который поставлял наркотики клиентам и сотрудникам публичного дома "Экстаза". Ещё через день доктор Светлана, находясь в одиночной камере, получила заказ на убийство Ахмеда Назаретянина, державшего в страхе торговцев живым товаром в районе Тивериадского озера. Перед ней была поставлена дилемма: или кончить Назаретянина, или получить на полную катушку за убийство Абукасиса. Ещё через два дня Назаретянин, до этого ходивший по Тивериадскому озеру аки посуху, был найден утонувшим в своей ванной. Через два часа после его смерти доктор Светлана вернулась в тюрьму из отпуска, проведенного на берегу Тивериадского озера, окруженная мрачного вида поклонниками. Ей был выплачен причитающийся гонорар, после чего был застрелен один из заказчиков убийства Назаретянина. Гонорар был удвоен, а в камеру к доктору Светлане, известной по кличке Бешеный Киллер, был вызван психиатр.
На вопрос о том, слышит ли она голоса, доктор Светлана затянула песню о печальной судьбе замерзающего в степи ямщика. Потом исполнила романс о паре гнедых, запряженных зарею.
- Понимаю, понимаю, - соглашался с ней во всем чем-то напуганный психиатр, - тощих, голодных и грязных на вид.
Лошадиная тематика полностью овладела ею. В течение последней ночи, проведенной в камере хайфской тюрьмы, доктор Светлана пела о тачанке-ростовчанке, у которой все четыре колеса, вновь просила ямщика не гнать лошадей, утверждая, что им некуда больше спешить, жаловалась, что ей попались кони привередливые.
Успокоилась она только под утро, когда машина скорой помощи повезла её в отделение судебно-психиатрической больницы имени Абарбанэля. Там её взял под свою опеку старший медбрат Аюб. Сексуальная оперативница тоже была блондинкой.
Аюб был чуток и внимателен. Тема песен о лошадях его живо интересовала. Он даже пригласил её на концерт хора девочек-бедуиночек, а в антракте, обняв за плечи, отвел в буфет, где угощал вишневым тортом с коньяком.
Её голова, еще не окрепшая от полицейских допросов, кружилась. Она зажигательно смеялась, называла Аюба "мой арабский скакун" и рассказывала хихикающим хористкам, как сама однажды неделю пасла овец в пустыне. После выписки из больницы Аюб любезно вызвался отвезти доктора Светлану в Офаким. По дороге они заскочили к нему домой, где чудно провели три дня. Аюб был неукротим и отпускал её пописать ближе к обеду. Потом она разлила шампанское, и их ягодицы прилипали к дивану. Посадив обнаженную Светлану на стол, голый Аюб читал ей сценарий нового фильма киностудии "Антисар". Она громко хлопала в ладоши и цитировала по памяти шейха Мустафу. Высказывания шейха удивительно напоминали плакаты её детства. Аюб был покорен ею, обещал бросить семью и борьбу за справедливые права народа Палестины и звал её уехать с ним в New Zealand (Новую Зеландию). Она грозила пальчиком и обещала подумать.
Вернувшись в психбольницу, она молча дала Антонио дель Педро бутылку с человеческой кровью, которую, пользуясь своим обаянием, получила в подарок от гематологов больницы Ворона.
Увидев своего пациента с бутылкой крови в руках и блаженной улыбкой на устах, доктор Лапша сделал вид, что не произошло ничего необычного. После развода с женой он стал робок и ещё более миролюбив.
Шапиро дель Педро, вдохновленный как щедрым подарком, так и отношением доктора Лапши к его, Антонио, маленькой человеческой слабости, опубликовал в "Голой правде" рассказ о том, как важна на войне хорошая шутка и как нужна иногда на фронте лучезарная негритянская улыбка.
Во время войны в Анголе, где кубинцы сражались против португальцев и примкнувших к ним неграм, в части, в которой служил Антонио, применялся следующий тактический прием. Ночью, ближе к полуночи, командир громко включал магнитофон и по джунглям разносились похабные анекдоты на негритянском языке. Когда вражеские солдаты начинали смеяться, их белозубые улыбки были видны издалека, и пули доблестных кубинцев разили врага.
Но ратный труд вооруженного магнитофоном подразделения был недолог. Коварный противник бросил в бой опытных ветеранов, зубы которых были уничтожены кариесом, и подразделение, в котором служил Шапиро дель Педро, полностью полегло на поле брани. Спасся только Антонио, который, сжигаемый тайной страстью, в эту ночь ходил в медпункт, в надежде чем-нибудь поживиться. Вернувшись в расположение часта, Шапиро дель Педро впал в запой, который прекратился только после того, как похоронная команда увезла тела его павших товарищей.
После запоя Антонио Шапиро дель Педро выписался из гаванской психбольницы только непосредственно перед отъездом в Израиль, где его, как и остальных репатриантов с острова Свободы, встречали с цветами.
Прочитав рассказы негритянского цикла в рубрике "Наши корни", Пятоев пустился в воспоминания о днях, когда он служил на Кубе. По его мнению, это была замечательная страна. Вполне приличная проститутка, да и вообще любая девушка, охотно соглашалась провести ночь за банку сгущенного молока. Покинуть остров Свободы ему пришлось только повинуясь воинскому долгу, добровольно он этого бы никогда не сделал.
Кац добавил по этому поводу, что всегда любил Пятоева за его пламенный интернационализм и высокие моральные устои.
Гельфенбейн приступил к работе над портретом негра преклонных годов, учащего русский язык в университете имени Патриса Лумумбы. Негр был изображен в университетской столовой с учебником хирургии в руках. Его окружали другие негры. Они были одеты в форму кубинской армии, белозубо улыбались и кричали "горько"! Наряженные в украинские национальные костюмы официантки разносили сало в шоколаде. На заднем плане санитары выносили из туалета носилки. По краям носилок безвольно свешивались ноги раненного Вовы Сынка. Из глубины туалета вслед санитарам плотоядно смотрел мокрый Шапиро дель Педро.
Картина была удостоена поощрительной премии за яркое отображение темы становления украинской государственности. Премию выдающемуся живописцу в торжественной обстановке вручила сама Анечка.
Цикл публикаций, посвященных белозубой негритянской улыбке, появившийся в "Голой правде" под рубрикой "Наши корни", не мог остаться незамеченным. "Черный передел" разразился серией скандальных откликов.
"Если даже бесстыдной "Голой правде" в наши дни приходится обращаться к святой теме лучезарной негритянской улыбки, оставив на какое-то время в покое расисток-блондинок, то плохи, очень плохи дела реакционных политиков, этих притеснителей сексуальных меньшинств, этих ничтожных людишек, пытающихся встать на пути мирного процесса, ведущего к исполнению заветных чаяний арабского народа Палестины, - писал в редакционной статье Гидеон Чучундра. - Я призываю ещё крепче сплотить ряды прогрессивно мыслящей части общества под знаменами Великого Вождя и Учительницы.
Права сексуальных меньшинств и арабского народа Палестины - победят!
Как сказал шейх Мустафа: "Мир - любви, война - привязыванию к кровати!"
Бумеранг истории не повернуть вспять!
Да здравствует нерушимая дружба сексуальных меньшинств!
Хотят ли русские войны? - задавал риторический вопрос Гидеон и сам же давал на него ответ. - К чему может привести положение, когда улицы наших городов и сёл стонут из-за обилия блондо-расисток, попирающих их мостовые. Этого нельзя стерпеть. Хочется, очень хочется предпринять что-то такое, чтобы положить конец. Необходимо как-то обуздать вырвавшегося из кувшина джинна!
Мы не можем ждать помощи от природы, - с грустью констатировал в конце статьи Чучундра, - позаботиться о наших корнях самим - вот наша задача".
- Плач Чучундры меня тревожит, - сообщила Варенька Бух-Поволжская после прочтения пламенного воззвания Гидеона.
- Приятно, что, по крайней мере, он не прячет тело чёрное в утесах, шалунишка, - согласилась с ней Светлана Капустина.
- А может, и нам присоединиться к борьбе за права сексуальных меньшинств, - предложила Ольга Викторовна Борщевская, - пепел Саввы Морозова стучит в моём сердце. В конце концов, борьба за сексуальные цели - это так романтично.
- Вы знаете, - неожиданно ударилась в воспоминания Бух-Поволжская, - в Москве возле моего дома была военно-ветеринарная академия, иногда там выгуливали милейшего вида негров.
- А где вы жили в Москве? - переспросила Ольга Викторовна.
- На четвертой улице имени Восьмого Марта. А вы?
- А мы гораздо ближе к центру, на третьей Радиаторской, - высокомерно ответила Борщевская. - Но вернемся к нашим тараканам. Что "Голая правда" может противопоставить чудовищным инсинуациям "Чёрного передела"?
Светскую беседу трех девиц под окном, которые пряли свои интриги поздно вечерком, прервала Анечка. Она предложила серьезное ежемесячное пожертвование печатному органу РНЕФ, но при условии, что отныне газета будет называться "Голая правда Украины". В своей редакционной политике орган Русского Народного Еврейского Фронта под названием "Голая правда Украины" будет руководствоваться идеями непрерывного потребления конфет "Вишня в шоколаде" и решать текущие задачи строительства независимого украинского государства.
В остальном же меценатка обещала свободу слова не ограничивать и в текущую журналистскую работу не вмешиваться.
Через неделю я держал свежий номер "Голой правды Украины" в руках. То, что газета награждается орденом Тараса Бульбы первой степени и переходящим вишневым тортом, я знал. Лозунг под названием газеты: "Эйдлин всегда живой, Эйдлин всегда со мной, наше знамя, сила и оружие" был, безусловно, очень уместен. Но на этот раз, по моему мнению, заслуженный художник Кабардино-Балкарии превзошел самого себя.
- Михаил Маркович, - начал я, - вы знаете, с каким почтением я отношусь к изобразительному искусству вообще и к вашему творчеству в частности. Но, глядя на изображенный вами орден Тараса Бульбы I степени, у неподготовленного зрителя могут возникнуть вопросы. В частности, на ордене голая Мирьям Абуркаек застыла в акробатической позе "мостик". Я уже не спрашиваю, почему она голая и почему у неё прическа в виде казацкого чуба. Но почему в её задницу воткнуты вилы, а изо рта, ушей и заднего прохода торчат конфеты "Вишня в шоколаде", как мне представляется,
я имею право уточнить.
- Символ Украинского государства - трезубец, который вы несколько легкомысленно назвали вилами, - холодно ответил Гельфенбейн, - на который опирается фигура неньки Украины, это символ прочности устоев и нерушимости украинской государственности. Конфеты "Вишня в шоколаде", которые торчат изо рта, ушей и из заднего прохода, ясно говорят, что это продукт, который хочется есть, даже когда, казалось бы, прёт из всех дыр. Я признаю, что эта метафора несколько грубовата, но она глубоко народна. А образ застывшей в позе "мостик" Мирьям Абуркаек еще раз подчеркивает, что мостом к реализации законных чаяний арабского народа Палестины может быть только прочная украинская государственность.
- Ваше заявление, что голая Мирьям Абуркаек - это ненька Украина, - сняло закономерный вопрос о величине грудей. В переводе с украинского "ненька" - это женщина, кормящая грудью, и пышная грудь - это её законный атрибут. Папаха Тараса Шевченко, полная конфет "Вишня в шоколаде", лежащая на животе у неньки Украины, - это выразительный кондитерский образ. Лично меня он глубоко трогает, - резюмировал я, - кроме того, графиня Кадохес как символ украинской государственности - это звучит гордо.
В целом созданный Гельфенбейном орден был признан политсоветом РНЕФ глубоко символичным. Изменение названия печатного органа РНЕФ дало дополнительный вектор публицистической направленности "Голой правды Украины".
В газете продолжилась публикация романа Вовы Сынка "Сила есть" под названием "Ума не треба".