- Я это потому предложил, - продолжал Мадрин, словно извиняясь передо мной, - что Бентон всё равно повёл бы вас туда. А так сэкономим время, а заодно и поговорим обо всём.
- Не понимаю, при чём тут Роберт Оуэн? - удивился я.
- Неужели мистер Сандерс ничего не говорил вам о Бентоне?
- Он сказал, что Бентон поссорился с отцом и ушёл от него.
- К сожалению, мистер Сандерс и Брин Хьюс - люди предубеждённые. Вы скоро составите собственное мнение о Бентоне. - Он с минуту помолчал. - Я заказал вам в "Медведе" номер. Вы любите ходить пешком? - Он улыбнулся и посмотрел на меня. - Я имею в виду не прогулки по лондонским улицам, а путешествие по горам и долам, когда за день проходишь миль двадцать-тридцать.
Если он думал удивить меня, то ошибся. Борроу в своей книге уже подготовил меня к тому, что тридцать миль - это среднее расстояние между валлийскими деревнями.
- Думаю, что смогу пройти и чуть больше, - ответил я. - Но сначала надо потренироваться на более коротких расстояниях.
- Конечно. Иногда мы будем путешествовать верхом. - Он посмотрел на мои ноги. - В этих ботиночках вы далеко не уйдёте. Вам надо будет купить что-нибудь погрубее и понадёжнее.
Мы проезжали мимо ухоженных двухэтажных и одноэтажных домов, в большинстве кирпичных и лишь изредка деревянных.
- Я смотрю, в Ньютауне много красивых зданий, - заметил я.
- Ньютаун - валлийский Лидс, - ответил Мадрин. - Хотя сейчас наблюдается спад производства, город славится знаменитой валлийской фланелью. Вы никогда не слышали о ней?
Миновав прекрасное здание магистрата, увенчанное башенкой с часами, мы оказались в центре города. Потом обогнули здание библиотеки и проехали мимо ничем не примечательного дома. На втором этаже его была укреплена доска, на которой большими чёрными буквами было написано:
"В ЭТОМ ДОМЕ РОДИЛСЯ РОБЕРТ ОУЭН, ВЕЛИКИЙ ЧЕЛОВЕКОЛЮБЕЦ".
Мадрин объяснил мне, что здесь отец Оуэна торговал скобяными изделиями и шорной упряжью и что сейчас в этом доме типография. Отель "Медведь" находился рядом. На рекламном щите значилось, что это самый большой и комфортабельный отель в Северном Уэльсе, что каждый номер оборудован ванной, к услугам гостей лужайки для игры в гольф, бильярдные и, наконец, недалеко от города есть много красивых мест для охоты и рыболовства.
Я оставил в номере свой узелок, и мы прошли сначала по центральной улице Брод-стрит, потом свернули на Олд-Чёрч-стрит и попали, наконец, на церковное кладбище, которое отлого спускалось к Северну. Мне нравилось идти по чистым улицам, слушать мелодичный звон на башне магистрата через каждые четверть часа и дышать полной грудью.
- Как видите, - сказал Мадрин, - церковь Святой Марии, на кладбище которой похоронен великий человек, стоит в развалинах, и никто не собирается восстанавливать её, хотя она построена в тринадцатом веке. В городе есть новая церковь Святого Давида, недалеко от вокзала, и потому старая заброшена, а жаль.
Мы прошли к могиле и остановились.
- Оуэн выступал против церковных обрядов и вообще церкви как общественного института, хотя и был по-своему верующим человеком, - проговорил Мадрин. - Он вернулся в город своего детства уже почти девяностолетним стариком и здесь скончался. Хотя церковники и выражали недовольство, его всё-таки похоронили на этом кладбище. Местные кооператоры поставили ограду, которую вы видите; хотели даже воздвигнуть памятник, но церковные власти не разрешили.
На чугунной доске ограды было выгравировано:
"ЗДЕСЬ ПОКОИТСЯ РОБЕРТ ОУЭН, ОСНОВАТЕЛЬ КООПЕРАТИВНОГО ДВИЖЕНИЯ".
Мы обошли могилу и на другой чугунной доске прочли:
"ВЕЛИКАЯ И ВСЕОБЪЕМЛЮЩАЯ ЗАДАЧА ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО РОДА ЗАКЛЮЧАЕТСЯ В СЕРДЕЧНОМ ЕДИНЕНИИ И САМОЗАБВЕННОЙ ПОМОЩИ ДРУГ ДРУГУ".
Слева от доски был бронзовый барельеф, изображавший тесно сплочённую группу рабочих, а вокруг них шла надпись:
"ОДИН ЗА ВСЕХ".
Справа располагался барельеф Оуэна.
От реки веяло прохладой, было очень тихо. "Как странно, - подумал я, - что имя великого гуманиста используется для каких-то тайных собраний".
Мадрин дотронулся до моего плеча.
- Вот и Бентон, - шепнул он.
Я обернулся и увидел, что к нам направляется молодой человек в очках, худой и очень скромно одетый. Он был без шляпы, длинные соломенного цвета волосы падали ему на плечи.
Мадрин горячо пожал ему руку и сказал:
- Познакомьтесь, Бентон, это мой кузен Айори Джонс из Лондона. Он большой почитатель Роберта Оуэна и просил меня показать его могилу.
Бентон Тромблей очень внимательно посмотрел на меня светло-голубыми глазами сквозь толстые стёкла очков и спросил:
- Почему вы им заинтересовались?
- Я познакомился с некоторыми его сочинениями, - скромно отвечал я. - Мне кажется, это один из самых замечательных людей прошлого столетия. Это социальный реформатор, идеи которого будут когда-нибудь реализованы, если образованные люди окажут им всемерную поддержку.
- Удивительно интересно! - воскликнул Бентон. - Я и сам так думаю! - Он повернулся к Мадрину. - Я сегодня читаю лекцию в фабричном клубе. Вы знаете, где он? (Мадрин кивнул.) Приходите оба. Начало в восемь часов вечера. Он достал из кармана два прямоугольных кусочка плотной бумаги и, черкнув на них что-то карандашом, вручил один мне, другой Мадрину.
- Это входные билеты. Предъявите их у входа, и вас пропустят.
Я не отрываясь смотрел на большую букву "О", посередине которой стояли инициалы лектора.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Бентон вдруг почему-то смутился и сказал:
- Хочу вас предупредить - на собрание разрешён вход только приглашённым.
- Я бы, может, и пригласил кого-нибудь, - пошутил я, - но я тут никого не знаю.
Мне хотелось продолжить разговор с ним, и я подумал, что он, наверное, не откажется поужинать.
- Давайте вместе поужинаем, - предложил я. - Сейчас без пяти пять, и я здорово проголодался. Интересно, какова валлийская кухня? Кажется, любимое блюдо здесь жареная баранина. не так ли?
Бентон явно растерялся. Наверное, он подумал, что по законам гостеприимства должен оплатить ужин, как сын богатого человека.
- Договоримся сразу: за всё плачу я, - объявил я решительно, - вы мои гости, и мне будет приятно побеседовать с вами о Ньютауне и Уэльсе. Правда ли. что в Уэльсе есть такие места, где каждая семья имеет свою церковь?
И пока мы шли с кладбища до ресторана, Бентон прочитал нам целую лекцию о том, что валлийцы не приняли реформу церкви, которую проводил Генрих VIII, и остались католиками, что при Кромвеле в Уэльсе появились кальвинисты и пуритане, а в последнее время растёт число методистов и баптистов.
Мадрин предложил поужинать в ресторане отеля "Носорог". Это было трёхэтажное кирпичное здание на Брод-стрит. Мы с Бентоном сели за столик у окна, а Мадрин отправился делать заказ. Вернувшись, он сообщил, что, на наше счастье, в меню есть жареная баранина и что подадут её примерно через полчаса. Официант принёс нам пиво. Начитавшись Борроу, который ругал последними словами местное пиво, я ожидал самого худшего, но оно оказалось весьма высокого качества.
На Брод-стрит по дороге в ресторан я заметил ветхий дом под соломенной крышей. Я спросил Бентона, который, как мне показалось, хорошо знает историю края, не самый ли это старый дом в городе.
- Нет, не самый, - ответил он. - Есть ещё более старый, недалеко от отеля "Медведь". Есть, наконец, дом, в котором заседал парламент Глендоуэра…
- Вы, конечно, имели в виду Оуэна Глендоуэра, - вмешался я, - о котором я прочитал у Борроу, но, насколько я знаю, этот дом находится в…
Я затруднялся назвать это место, потому что не знал правил валлийской фонетики. Мадрин рассмеялся и пришёл мне на помощь.
- …в Макинлете, - подсказал он.
- Смейтесь-смейтесь, - сказал я, - но я всё-таки выучу валлийский и буду говорить на нём без ошибок.
Мы заговорили об Оуэне Глендоуэре. В начале пятнадцатого века, когда английские бароны увязли в войне с Францией, он поднял восстание против англичан и в течение десяти лет успешно отражал все их карательные экспедиции. Над Уэльсом развевался флаг с красным драконом; при дворе Глендоуэра появились послы иностранных держав; он обратился к папе римскому с просьбой об отделении валлийской церкви от английской; при нём дважды собирался парламент и планировалось открытие двух университетов.
Но, как известно, военное счастье переменчиво. Англичанам удалось одержать ряд побед, и с мечтой о независимости Уэльса было навсегда покончено. Открытия университетов пришлось ждать почти пятьсот лет, причём британское правительство не истратило на это ни пенни - деньги на организацию университетского образования собрали сами валлийцы. Имя Оуэна Глендоуэра стало таким же легендарным, как и имя другого героя валлийских сказаний, короля Артура. Про короля Артура легенда говорит, будто он спит под землёй вместе с рыцарями Круглого стола; что же касается Оуэна Глендоуэра, утверждают, будто он скрылся в дальней горной пещере и выйдет оттуда, когда Уэльсу будет угрожать смертельная опасность.
- Мне кажется, Оуэн Глендоуэр не бывал в этих местах, - заметил я и почему-то пожалел, что это так.
- Вы ошибаетесь, - возразил Мадрин, - его двор находился в Сикарте, всего в двадцати пяти милях к северу. Вам каждый покажет холм, на котором стоял его дворец. Именно оттуда валлийское войско шло к границе.
- В Уэльсе много мест, где происходили сражения, - нахмурился Бентон. - Замечательно, что два великих валлийца, Оуэн Глендоуэр и Роберт Оуэн, были связаны с Ньютауном.
Официант принёс наконец баранину. Хоть это и не был молодой барашек, но всё равно блюдо мне понравилось. Пиво и горячая еда растопили ледок недоверия между мной и Бентоном, и я уже собирался задать ему вопрос, связанный с расследованием, когда Мадрин опередил меня.
- Почему вы так рано ушли сегодня с работы? - спросил он.
- Полковник предоставил мне отпуск с завтрашнего дня.
- Откуда вам стало известно о Роберте Оуэне? - спросил я.
- Когда я учился в Оксфорде, я подружился с одним шотландцем. Поместье его отца находилось недалеко от Нью-Ланарка, где Оуэн на своих ткацких фабриках начал социальный эксперимент. Мой друг был его последователем, и мне стало стыдно, что я ничего не знал о человеке, который родился и умер в Ньютауне. Я познакомился с книгами Оуэна и с тех пор изучаю его труды и пропагандирую его учение.
- Говорят, что из-за Оуэна вы поссорились с отцом, - вставил Мадрин.
- К сожалению, он упрям и не понимает, что затраты по улучшению условий труда рабочих с лихвой окупятся ростом производительности труда, - ответил Бентон.
- Полковник предоставил отпуск вам без содержания, не так ли? - спросил Мадрин.
- Буду зарабатывать деньги чтением лекций, - не задумываясь ни секунды, ответил Бентон.
- Конечно, о Роберте Оуэне?
- Да, о нём. Лига по изучению и распространению идей Оуэна будет оплачивать мои лекции, а также расходы на поездки. Я начну с Уэльса, потом, вероятно, двинусь в Англию. Но об этом прошу не говорить никому ни слова. Многие богатые люди, так же как мой отец, и слышать не хотят об идеях Роберта Оуэна. С ними надо считаться, ведь они очень влиятельны.
- А как к идеям Оуэна относятся рабочие? - спросил я и тут же пожалел, потому что Бентон стал горячо рассказывать, как рабочие поддерживают идеи Оуэна, а это далеко уводило от цели моих расспросов. - Послушайте, - мне наконец удалось вставить словечко, - вы знакомы с Мелери Хьюс?
- Откуда вы её знаете? - Бентон забыл об Оуэне и удивлённо уставился на меня.
- Она моя дальняя родственница по линии бабушки со стороны матери, - ответил я, подумав про себя: почему бы и нет, если Мадрин стал моим кузеном?
Бентон, конечно, не заметил, что я лгу: ведь он находился среди друзей, которые, как и он, почитали великого человека и которым он безгранично доверял.
- Гибель отца была для неё страшным ударом, - проговорил он. - Но у неё очень сильный характер. Она мужественно перенесла потерю.
- Говорят, вы собирались на ней жениться? - спросил вдруг Мадрин.
- Я? На ней? - Бентон сначала опешил, потом захохотал и, кончив смеяться, сказал: - С чего вы взяли, что я хочу жениться на Мелери? Я ей не пара, я ведь ничего не смыслю в фермерском хозяйстве.
- Я слышал, что вы ухаживали за ней, - настаивал Мадрин.
- Просто я бывал у неё иногда. Дома у нас такая скука. Но и с ней поговорить не о чем. Она всё сводит на стрижку овец, на улучшение питания коров, после чего мне остаётся только умолкнуть.
- Вероятно, и она умолкает, когда вы начинаете говорить о Роберте Оуэне.
Бентон опять весело рассмеялся:
- Что верно, то верно. Мелери умна и красива, но она никогда не пойдёт за меня: ей нужен в мужья фермер, а не выпускник Оксфорда.
- Ходят также слухи, что ваш отец собирается жениться на ней, - продолжал выпытывать у него интересующую меня информацию Мадрин.
Бентон от удивления открыл рот. Мне стало ясно: он об этом ничего не знает.
- Мне трудно в это поверить, - наконец проговорил он, - потому что с ним у неё ещё меньше общего, чем со мной. Отец говорит только об акциях и дивидендах, о месячной выработке шахт и рудников. Если бы вдруг случилось самое невероятное и Мелери стала хозяйкой в Тромблей-Холле, она бы первым делом уволила всех служанок и сама принялась бы доить коров и печь овсяные коржики. Но главное, конечно, не это. Главное то, что Мелери - яростная патриотка Уэльса. Она никогда, ни за какие деньги не выйдет замуж за англичанина!
- Значит, до вас не дошёл ещё один слух, - сказал Мадрин.
- Какой слух?
- Будто ваш отец убил Глина Хьюса - конечно, не сам, а подослал убийц, - потому что Глин был против его ухаживаний за Мелери.
Бентон был так взбешён, что я боялся, как бы он не бросился с кулаками на Мадрина.
- Всякий, кто распространяет этот слух, идиот или подлец! - выкрикнул он в ярости.
- Я его не распространяю, - стал оправдываться Мадрин, - я только говорю то, что слышал.
- Да, у меня сложились довольно напряжённые отношения с отцом, но я никому не позволю клеветать на него. Это глубоко порядочный и безукоризненно честный человек. Спросите о нём тех, кто занимается браконьерством в его поместье! Они вам скажут то же самое. Он ненавидит насилие!
Бентон замолчал, и в этот момент часы на башне магистрата пробили семь.
- Был очень рад с вами познакомиться. - Встав из-за стола, он протянул мне руку. - Спасибо за прекрасный ужин. Я на время прощаюсь с вами. Надо ещё пролистать заметки к лекции. До свидания, Мадрин. Спасибо, что познакомили меня с вашим кузеном.
Когда он ушёл, Мадрин сказал, ухмыльнувшись в бороду:
- Ну, и как, по-вашему, виновен ли он в чём-нибудь?
- Если и виновен, то лишь в крайней наивности. Только наивный, как ребёнок, человек станет убеждать предпринимателя повысить зарплату рабочим и улучшить условия их труда, потому что это обернётся ещё большей выгодой. Но какое-то отношение к интересующим нас событиям он, безусловно, имеет. - Я не мог сказать сейчас Мадрину, что в пивной "Чёрный лев" люди говорили о Роберте Оуэне, выходя с тайного собрания. - Что вам известно о Лиге по изучению и распространению идей Роберта Оуэна?
- Слышал, что прошедшей зимой состоялось собрание, на котором говорили о Роберте Оуэне.
Но о Лиге я ничего не слышал. Надо будет навести справки.
Я оплатил счёт, дав официанту на чай ровно столько, сколько было принято давать в Лондоне, чем, кажется, очень порадовал его. Мы вышли на улицу, и Мадрин предложил спросить о Лиге у владельца "Медведя" мистера Брина.
Это был коренастый, упитанный мужчина лет пятидесяти, с большими пушистыми усами. Здороваясь с нами, он приветливо и немного снисходительно улыбался, как и полагается человеку, у которого хорошо идут дела и который владеет лучшим отелем в городе. Он очень внимательно и, я бы даже сказал, почтительно слушал Мадрина, и я понял, что в Уэльсе поэт - человек уважаемый.
Как сообщил нам мистер Брин, собрание действительно проходило в феврале в отеле "Медведь" и было организовано обществом кооператоров. На нём выступил с докладом известный политический деятель и прекрасный оратор мистер Филип Сноуден. Главной мыслью его доклада было то, что рост кооперативного движения приведёт в конце концов к улучшению условий жизни и труда всех членов общества. Конечно, он говорил и о Роберте Оуэне как основателе кооперативного движения, и об актуальности его идей. Но мистер Брин ничего не слышал о Лиге по изучению и распространению идей Роберта Оуэна.
- Впрочем, - закончил он, - в нашем городе уже имеется литературное общество, филармоническое общество, общество любителей колокольного звона, общество трезвости, общество взаимного обучения, и я не вижу никаких причин, почему бы не организовать общество Оуэна или общество Ллойд-Джорджа.
- Быть может, это просто кружок, где собираются, чтобы провести вместе время и поговорить об Оуэне, - осторожно заметил Мадрин.
Мистер Брин пожал плечами, и на том мы с ним расстались.
По главной улице мы отправились к зданию магистрата, и я смог им вволю полюбоваться. Обогнув его, мы подошли к городской библиотеке, и опять я увидел возле входа доску с надписью:
"ЭТО ЗДАНИЕ ОТРЕМОНТИРОВАНО И ДОСТРОЕНО СОЮЗОМ КООПЕРАТОРОВ В ПАМЯТЬ О РОБЕРТЕ ОУЭНЕ, ОСНОВАТЕЛЕ КООПЕРАТИВНОГО ДВИЖЕНИЯ".
- В Ньютауне чуть не на каждом шагу можно встретить имя Оуэна. Город, очевидно, гордится тем, что здесь родился великий человек.
- Если бы это было так, - с горечью отозвался Мадрин, - то на его могиле стоял бы памятник. Городские власти решили, что этих знаков внимания вполне достаточно. Мне понравилось, как вы быстро нашли общий язык с Бентоном. Вы так построили разговор, что он ни о чём не догадался, хотя вы, в сущности, допрашивали его.
- К сожалению, я не спросил его, как умерла его мать.
- Он бы подпрыгнул до потолка, если бы вы намекнули, что это преднамеренное убийство. Вы сами могли убедиться, как он относится к своему отцу. Я думаю, они в конце концов помирятся. Бентон человек благородный: ему не по душе потогонная система. Однако он твёрдо уверен, что его отец не может быть замешан ни в каких уголовных преступлениях.
Мы зашли в лавочку, и я купил несколько открыток с видами Ньютауна и его окрестностей. Странно, но за эти несколько часов я слышал валлийскую речь всего два-три раза. Видимо, в Ньютауне предпочитали говорить по-английски.
Пройдя по Хай-стрит, мы оказались на базарной площади, где я обратил внимание на красивые торговые ряды. За ними располагалось здание, в котором останавливался переночевать Карл I, а чуть дальше - дом сэра Джона Прайса, того самого, который был трижды женат и очень хотел воскресить свою третью жену.