Глава 3
Прохоровка
Немцы запланировали наступление на три часа 5 июля 1943 года. Желая упредить удар, нанести максимальный урон живой силе и технике, скопившейся на позициях перед атакой, войска РККА нанесли упреждающий артиллерийский налет в два двадцать ночи.
Для немцев артиллерийский налет оказался неожиданным, их войска понесли первые потери. Но группировка была велика, потери незначительны, и в 6 часов утра немцы провели сначала артиллерийский налет, а затем – бомбовый удар по нашему переднему краю и ближним тылам.
На северном фасе немцы нанесли танковый удар в районе Ольховатки. Не достигнув успеха, они перенесли направление удара на Поныри, продвинувшись в глубь на 10–12 километров. На южном фасе немецкое наступление началось в направлении Корочи и Обояни. здесь немцам удалось добиться несколько больших успехов, поскольку танковые дивизии были эсэсовскими, укомплектованными новейшими танками. Эсэсманы дрались упорно, но и наши им не уступали. Опасаясь прорыва танков, наши стали подтягивать из глубины обороны резервы.
Двинулась маршем и 22-я танковая бригада, в которой служил Павел. Шли ночью, скрываясь от самолетов-разведчиков, опасаясь понести потери от бомбардировок.
К утру 11 июля батальон Павла замаскировался в ложбине недалеко от высоты 252,2, у совхоза "Октябрьский". Все танкисты слышали артиллерийскую канонаду, причем довольно близкую – не далее чем в 5–6 километрах от них.
– Лезут немцы, слышь, какая стрельба? – ни к кому не обращаясь, сказал Андрей, механик-водитель танка Павла.
– Похоже, скоро до нас очередь дойдет, – ответил заряжающий Виктор.
– Снаряды все по норме? – это уже Павел.
– Полная боезакладка, все сорок семь снарядов.
– Бронебойных сколько?
– Как и положено – восемнадцать.
– Ты бы, Витя, десяточек осколочных снарядов поменял на бронебойные.
– Сегодня же сделаю, – пообещал заряжающий.
– Не сегодня, а сейчас!
– Так точно! – вытянулся Виктор и побежал выполнять указание. Однако вернулся он быстро и с расстроенным лицом.
– Отказал начальник пункта боепитания, сказал – не положено, выдано по норме.
Павел только зубами скрипнул от злости. Он уже успел переговорить с водителем тягача, тянувшим на буксире подбитый Т-60. Танк легкий, только для разведки и годен.
– Прут немцы, – говорил тот, затягиваясь самокруткой, – и все – танки. Там наших сгоревших да подбитых – тьма стоит.
– А немцы?
– У них подбитых меньше. Новые танки у них появились, "Тигры" и "Пантеры" называются. Не слыхал?
– Не доводилось еще.
– Целый зверинец. Танкисты рассказывали – "Пантеру" только в бок подбить можно, лучше между третьим и четвертым катком целить.
– Ценно! А "Тигр"?
Водитель тягача вытер рукавом вспотевший лоб.
– Ребята говорят – не пробивается. Пушка у него очень мощная, к себе близко не подпускает, наши "тридцатьчетверки" расстреливает с двух километров, а наши снаряды даже с пятисот метров рикошет дают.
– Серьезный зверь!
– Я же и говорю – полно наших подбито. Вот, по ночам машины эвакуируем, если удастся.
– Что так?
– Ночью на поле и наши ремонтники выбираются, и немецкие. Поверишь ли, если сталкиваемся – перестрелка идет, прямо бой пехотный.
Водитель тягача ухмыльнулся:
– Только "Тигр", видно, весит немало, его три танковых тягача едва тянут. Видел я один раз, пришлось.
– Стало быть, тяжелый танк, вроде нашего КВ?
– Да поздоровее будет, и пушка длиннющая. Угловатый, похож на T-IV ихний. А "Пантера" на "тридцатьчетверку" смахивает. Ладно, поехал я, бывай!
– И тебе удачи.
Разговор с водителем тягача Павла озадачил. Раньше на поле боя у Т-34 соперников, равных ему, не было. А теперь новые и грозные танки появились. Не вопрос – наши конструкторы создадут, а заводы выпустят новые танки, с более мощными пушками и более толстой броней. Но будет это не скоро. А сейчас как действовать? И комбат молчит, хотя наверняка уже знает о немецком "зверинце".
После раздумий Павел решил: если придется столкнуться с "Пантерами" или "Тиграми" – стрелять по гусеницам. Попасть сложнее, но зато уж наверняка. Хода лишить, а потом, если удастся, в борт ударить. Идеальных танков нет, и у этих должны быть уязвимые места.
Из танка вдруг высунулся стрелок-радист Анатолий.
– Командир! По радио передали – приготовиться к отражению атаки, немецкие танки у села завидовка.
Павел быстро взобрался на танк. Сидя на танке, открыл командирский планшет, нашел на карте завидовку. Так это же рядом совсем – километров пять всего.
Павел спустился в башню, натянул шлемофон, подключил разъем ТПУ:
– Виктор, заряжай бронебойным.
Через несколько минут по рации передали приказ: обеим ротам выдвигаться к дороге на завидовку.
– Трогай за командиром роты, – приказал Павел механику-водителю.
Танк двинулся вперед, за ним из ложбины выползли другие. Ложбину затянуло сизым дымом сгоревшей солярки.
Они успели проехать около километра, как передний танк встал и тут же выстрелил. Одновременно с этим в наушниках раздался голос комбата:
– "Коробочки"! Немцы впереди! Огонь!
Павел приник к прицелу: "Ага, вот они, идут маршем".
Впереди шли несколько танков, похожих на наши "тридцатьчетверки", за ними – угловатые T-IV. Ну, их-то силуэт Павел наизусть знал.
Павел навел прицел в борт – между третьим и четвертым катком, как советовал механик-водитель тягача, повел стволом, сделав небольшое упреждение, и нажал педаль спуска. Выстрел. Попадание удачное – танк сразу вспыхнул. О! значит, и "Пантеры" можно бить!
– заряжай бронебойным! – закричал Павел.
Сам же начал наводить пушку на T-IV. У немцев уже горело несколько танков. Удар с фланга для них был неожиданным, и они сразу потеряли несколько машин.
Павел успел выстрелить еще раз и подбил еще один танк. Другие стали разворачиваться, подставляя под выстрелы не борт, а лобовую броню. Дистанция между нашими и немецкими танками сокращалась.
Павел четко видел в прицел немецкую "Пантеру", но был готов поклясться, что уж очень она похожа на Т-34. Павел навел прицел пушки на люк, выстрелил. Было видно, как снаряд попал немного правее и высек искры.
– Бронебойный!
Немец успел выстрелить в ответ, но промахнулся – его снаряд лишь слегка чиркнул по башне. Павел подправил прицел и выстрелил.
У немца снарядом вмяло люк, он замер, а через несколько секунд из башни повалил дым. Из открытых башенных люков стали выбираться танкисты.
– Стрелок! Чего спишь? Ну-ка, угости его из пулемета!
В ответ раздалось несколько очередей. На поле боя уже горело до полутора десятков вражеских танков и несколько наших.
– Отбой! – прозвучало в наушниках.
Павел откинул крышку люка. Хотелось вдохнуть свежего воздуха – от пушечной стрельбы внутри танка клубился сизый пороховой дым. Слезились глаза, першило в горле – вытяжной вентилятор не справлялся с газами.
– Андрей, ну-ка давай подъедем к "Пантере".
Когда же подъехали, Павел очень удивился. Никакая это была не "Пантера" – немцы использовали трофейные танки Т-34. Только для командира танка приварили на башне броневую башенку со смотровыми щелями – как на T-IV. Поэтому силуэт танка издалека показался ему знакомым. Да на броне корпуса и на башне были намалеваны немецкие кресты в белой окантовке. Не знал тогда Павел, что немцы используют наши Т-34 у себя на службе. Они были даже в танковых частях СС – в той же дивизии "Дас Райх" было 25 наших Т-34. Вот командирская башенка и сбила Павла с толку.
После боя Павел на танке подкатил к пункту боепитания для пополнения боекомплекта. Вместо израсходованных четырех бронебойных снарядов загрузили пять. Его просто загнали в казенник пушки, но клиновой затвор не закрыли. Расположить его в башне – даже на полу – было просто невозможно из-за тесноты.
К пункту боепитания прибыли другие танки. Из одного выбрался командир роты, старший лейтенант Лапин.
– Поздравляю, Паша! Ты сколько поджег?
– Три. Один T-IV и два Т-34.
– Надо тебя к медали представить. Пока отдыхайте. Разведка наша еще молчит.
– Насчет кухни чего-нибудь слышно?
– Готов уже обед, – засмеялся Лапин. – Идите, обедайте.
Экипаж отогнал танк в ложбину.
– Бери котелки – и на кухню, – распорядился Пашка.
За едой постоянно ходил стрелок-радист. Да и во всех экипажах так было. Случись внезапная атака – без механика-водителя или заряжающего никак невозможно, и получалось, что стрелок-радист – самый малозначащий член экипажа. И на отдыхе – механик-водитель то с двигателем возится, то натяжение гусеницы регулирует. заряжающий ухаживает за пушкой, занимается пополнением боекомплекта. Ежели доходит до чистки ствола, то банником работает весь экипаж, включая командира – одному эта работа не под силу. Да и весь экипаж после чистки ствола мокрый от пота.
Пока экипаж занимался мелкими хлопотами, Анатолий принес котелки и поставил их на траву:
– Хлопцы, бросайте дела, пока не остыла еда, поснедайте.
Уговаривать никого не пришлось, после боя у всех прорезался аппетит. Ели по двое из одного котелка. Когда ложки по дну заскребли, стрелок-радист снял с пояса фляжку и передал Павлу.
– Командир, наркомовские сто грамм!
Паша разлил по кружкам водку. Выпили, занюхали ржаным хлебушком.
– Жалко ребят, два экипажа сгорели. Помянем.
Разлили остатки.
– Что-то много сегодня водки дали, – удивился Павел.
– Водки-то привезли на полный состав роты, вот и поделили после боя на оставшихся, – объяснил Анатолий.
Выпили не чокаясь.
– Похоронить-то нечего, одна зола и пепел остались.
Экипаж помолчал. Им сегодня повезло, а могли сгореть, как и те экипажи. Сегодня бой шел на равных – Т-34 немцев против Т-34 советских. Подловили немцев на марше, ударили во фланг, в борта. А могло и наоборот получиться.
Низко промчались наши штурмовики Ил-2, выше их – истребители сопровождения. Против танков применялись противотанковые авиабомбы. Небольшие бомбы на скопления вражеской бронетехники сбрасывались десятками и сотнями – они прожигали тонкую верхнюю броню. Для немцев их применение стало неприятной неожиданностью.
– Окрепла армия, – заметил Павел, – в сорок втором я авиации нашей почти и не видел, а сейчас вон – почти двадцать самолетов пролетели.
– Сломаем шею фашистской гадине, все равно наша возьмет, – с ненавистью в голосе сказал стрелок-радист.
– Да кто бы сомневался! – вступил в разговор механик-водитель. После выпитой водки лицо его раскраснелось. – Только немец силен, кровушки много прольется. И так в тылу только старики, дети да женщины.
Минут через двадцать штурмовики прошли назад. Один из них, дымя мотором, приотстал. за ним, прикрывая, вилась пара наших "Яков". Высота была небольшой, и было видно, что левое крыло штурмовика изрешечено пулями.
– Пусть бы лучше прыгал с парашютом, не дотянет ведь.
– Типун тебе на язык!
Танкисты проводили самолет взглядами. Совсем недалеко погромыхивало, иногда доносились мощные взрывы.
– Пехоте сейчас достается, – сказал механик-водитель. – Мы все же за броней, пушка есть. А ты представь – сидишь в окопе, а на тебя танк прет. Одна надежда на гранаты. Не, танкистом лучше.
– Это как сказать, – заметил Павел. По его разумению, все воинские специальности были одинаково опасны. Вот сейчас самолет пролетел весь изрешеченный. Казалось бы – быстрее танка, кроме пушек и пулеметов бомбы есть, да и места в небе много. Но дотянет ли он до аэродрома или упадет на землю и сгорит – неизвестно. А подводники? Для них глоточек свежего воздуха иногда – великая ценность. Да и не выберешься из потопленной подлодки, как из танка. Вот бы где Павлу служить не хотелось! Моря он не видел никогда и воды боялся.
– Жарко!
– Командир, а ты делай, как я. У меня под комбинезоном одни трусы, а форма – в танке.
– Действительно…
Июль, жара, пылища. На природе дышать нечем, а уж в танке? Броня на солнце раскалялась – руку можно обжечь, а внутри вообще пекло. Поверх формы, как Устав предписывает, еще комбинезон темно-синий надет. Без него форма быстро пачкается. Комбинезон же вечно пропитан пятнами солярки, масел, пушечного сала. Потому и вспыхивает, как спичка, если танк подобьют.
Пашка разделся до трусов и натянул комбинезон. Стало действительно прохладнее. Свою форму он аккуратно сложил и сунул в "сидор". Правда, помнется немного, но хоть не так провоняет.
Ночь они провели спокойно, спали на свежем воздухе, на танковом брезенте. А рано утром объявили тревогу.
Долго ли собраться обутому-одетому? забрались в танк да шлемофоны надели. зашипела, зашуршала рация – стрелок-радист включил ее на прием.
– Командиры танков, ко мне! – прозвучал приказ.
Пашка снял шлемофон и надел услужливо протянутую заряжающим пилотку. Придерживая планшет, выбрался из танка. Мимо торопливо шел сержант Милехин, командир танка из его роты.
– Чего случилось-то? – спросил его Паша. Милехин был одного с ним возраста, они дружили и встречались, когда выпадала свободная минутка. Однако новости Милехин почему-то всегда узнавал первым.
– Немцы утром наши позиции атаковали. Говорят, до сотни танков передовую прорвали.
– Понятно.
У командирской машины собрались все пять командиров уцелевших экипажей роты.
– Буду краток. Откройте карты.
Все командиры открыли командирские сумки-планшеты, где под тонким целлулоидом были сложены карты.
– Найдите совхоз "Октябрьский".
Павел уже изучил карту вчера. Кочетовка, Сторожевое, Мохово, Собонино, Жимолостное – все населенные пункты окрест он знал назубок. Вот и совхоз.
– Немцы прорвали оборону, направление их удара – на Прохоровку. Наша задача – маршем двигаться к совхозу "Октябрьский". Идем двумя батальонами. По прибытии по возможности – окопаться.
Кто-то присвистнул. Окопать танк, зарыть его в капонир хотя бы по башню – адский труд.
– По машинам! Двигаться за мной, не отставать! – приказал Лапин.
Командиры танков побежали к своим боевым машинам, подавая руками знаки – заводи! Но механики и сами догадались, кое-кто уже завел дизели. Грохот и рев стояли оглушительные, ложбину заволокло сизым дымом.
Пашка забрался на сиденье, надел шлемофон. Мимо уже проходил командирский танк с цифрами "416" на башне.
– Давай за ним! – приказал Пашка.
Танк дернулся и, громыхая гусеницами, пристроился следом за командирским. Не везло тому, кто был в колонне последним. Поднятая гусеницами и газами из выхлопных патрубков пыль затрудняла дыхание, видимости не было никакой, а если учитывать еще плохие моторные фильтры, пыль губила двигатель.
Шли прямо по полю. Танку дорога не нужна, лишь бы реки или оврага с крутыми склонами не было. А лес попадется или хата – все равно.
До места добрались быстро. Лапин попытался определить места, где следовало делать капониры, как по рации передали приказ комбата: приготовиться к бою. Командиры танков едва успели занять свои места в башнях, как передали новый приказ: вперед!
– Виктор, заряжай бронебойным!
– Так уже!
Павел смотрел через смотровые щели – так обзор был шире. Танк швыряло на кочках и неровностях, как лодку во время шторма. Если бы не танковый шлем, Пашка бы точно разбил голову.
Танки обоих батальонов – всего около тридцати машин – шли, развернувшись по фронту. Они перевалили через складку местности, и экипажи увидели: вдали – вражеские танки.
Столько танков вместе Павел не видел никогда. Навстречу им в несколько рядов шли не десятки, а сотни танков. Пашу пробила дрожь! Но пока до немцев далеко, и стрельбу открывать рано.
Он посмотрел по сторонам. К танкам их бригады сзади и по флангам пристраивались танки других батальонов и бригад. Одна масса танков шла на другую. Встречный танковый бой! Событие неординарное, редкое из-за невозможности собрать в одном месте сразу столько бронированных машин.
Издалека немецкие танки не казались страшными – они ползли по полю, как жуки.
Но вот на концах стволов их замелькали вспышки выстрелов. Несколько снарядов взорвались на поле, с недолетом. Раненько немцы открыли огонь, нервы не выдержали. Однако по мере сближения бронированных машин снаряды стали бить по броне. Пока они не причиняли вреда, но каждый удар сотрясал машину. "Лишь бы не в гусеницу, сразу хода лишимся", – подумал Павел.
Удар, пришедшийся по броне башни, на этот раз был особенно сильным – экипаж на время оглох. Но пробития не было, танк исправно шел вперед. По прицельной сетке до танков оставалось еще около двух километров. Рано огонь открывать, T-IV можно было подбить с полутора километров, а в прицел Пашка уже видел огромные угловатые танки. Так это же "Тигры"! Тогда по броне лба корпуса и башни стрелять бесполезно, надо стрелять по гусеницам.
Павел навел треугольную марку прицела на гусеницу. Дистанция уже была полтора километра. Через смотровые щели Павел осмотрелся по сторонам. Слева, справа и сзади горели наши танки.
Павел скомандовал:
– Остановка!
И заряжающему:
– Сразу после выстрела, не мешкая – бронебойный!
Он довел прицел и нажал спуск. Грохнул выстрел, звякнула гильза, потянуло пороховой гарью. В прицел Павел видел, что попал, и попал удачно. Гусеница "Тигра" смоталась, и танк резко развернулся на месте.
И в этот момент Павел выстрелил по корме танка, в боковой лист брони. "Тигр" вспыхнул, из распахнувшихся люков появились танкисты, и в этот момент танк взорвался. Вероятно, огонь добрался до боеукладки. Пашка обрадовался: "значит, и "Тигры" можно бить".
К слову сказать, "Тигров" было немного – порядка десяти штук в первых рядах. за ними, во втором и третьем рядах виднелись машины размером поменьше – "Пантеры", T-IV и даже T-III. Один из ползущих "Тигров" подорвался на мине. Под гусеницей у него вспыхнуло пламя, полетела земля, взмыло облако черного дыма. Когда дым отнесло ветром, Паша увидел, что башню у "Тигра" сорвало и ствол уткнуло в землю.
Совсем рядом с танком Павла раздался оглушительный взрыв. Он посмотрел в щель – горел танк командира его роты. Башни на нем не было, лобовая броня сорвана, а пламя гудело и ревело, как из огромной паяльной лампы.
На одной линии с танком Павла шли "тридцатьчетверки", однако номера на башнях были ему незнакомы. Похоже, из их роты остался он один.
Немного приотстав, за Т-34 ползли КВ. Этот танк уступал Т-34 в скорости, имел такую же пушку, но по бронированию значительно превосходил. Среди подбитых и уже горевших наших танков Павел не увидел ни одного КВ. Кое-где между танками виднелись наши самоходки. Видимо, в бой бросили все, что могло противостоять прорвавшимся немецким танкам.
Танк Павла оказался в первой линии. Он не стал мудрствовать, а решил стрелять по той цели, которая была прямо перед ним. Это был T-IV.
Пашка выстрелил в самое уязвимое его место – в низ башни. Для пробития башни еще далековато, но отрикошетивший от наклонного броневого листа снаряд пробивал верхний лист корпуса.
Так и получилось. После выстрела T-IV по инерции прошел еще немного, потом встал. Он не загорелся, из него не повалил дым, не выбирались танкисты. Но он не шел и не стрелял.