– Тогда представь, как неловко мне – ведь он столько сделал для спасения моего отца!.. – Лида помолчала. – Но при этом, знаешь, особых угрызений совести у меня нет. Это так. Да, у нас было с Володей какое-то подобие юношеской любви, какая-то неумелая "лав стори" на фоне областных конкурсов красоты и под мелькание видеопорнухи... Ну, может быть, так: два отличника решили, что и они не только зубрить умеют, и потому однажды, когда родителей не было дома, залезли в койку... Мне не понравилось... – Гордеев поцеловал Лиду: то, что происходило с ними сегодня, позволяло ему сделать более утешительные для себя выводы. – Конечно, Володя повел себя по-рыцарски, он, как я думаю, сделал ту свою юношескую влюбленность каким-то обязательством, что ли, на мне жениться... Хотя я никогда у него этого не просила... Как можно? И вот уже почти четыре года он мучается... Я ведь знаю, что у него в Булавинске есть воздыхательница, Надя, медсестра из больницы "Скорой помощи"... Ты ее видел, кажется...
"Вот она, женская натура!" – про себя восхитился Гордеев. – Говорит одно, а по-прежнему внутри кипит что-то... И как ревнует!"
Юрий Петрович пожал плечами. "Мол, не заметил я никакой Нади! Рядом с тобой-то!". Хотя, конечно, и коленки этой медсестры Нади, в распахе халата мелькнувшие, и грудь ее высокую, и глаза очень живые он запомнил прекрасно.
– Ну вот. Так и считала: и я свободна, и Володя свободен. Но здесь, в Москве, тоже влипла... Ну как бывает... Первый курс, юная дурочка, которая готова играть в дурочку, принимая с разных сторон знаки мужского внимания... – Она вздохнула. – В общем, случился роман... Как мотылек, закружилась вокруг женатого мужика... Так сказать, завертело в жарких струях... – Она вновь вздохнула и села на кровати, поджав под себя ноги. – Мужик-то он, конечно, замечательный... Ухажер, как видно, профессиональный... Что было, то было... Только, знаешь, и барьер при этом стоял – высо-окий... Женат! Значит, много вранья... Хотя он от этой темы обычно умел очень технично уйти... Но все же... Через некоторое время после того, как у нас с ним это случилось, начинает разводиться с женой... Или жена с ним разводится... там вроде скандал какой-то был, но здесь-то он мне врал немилосердно...
Гордеев не раз вспоминал уже бородатый и довольно грубый, но все же какой-то со слезой анекдот о корове, которая после искуственного осеменения с ревом бежит за ветеринаром: "А поговорить?" Вспоминал почти всякий раз, когда минуты страсти сменялись часами женских исповедей... Собственно, выслушать свою вновь обретаемую подругу он был завсегда рад, но терпеть не мог – да и кто их может терпеть? разве что мазохист какой?! – рассказов о других мужчинах своей возлюбленной. Он предпочитал, чтобы ему сообщали, если уж очень хочется, какую-нибудь короткую полуложь вроде: "Я никогда не испытывала ничего подобного" или, еще лучше: "Ты у меня второй..." Это принималось к сведению, и можно было вновь бросаться в неизменно бурное море Вожделения...
Конечно, с Лидой дело обстояло не как прежде... Вообще с ней многое было не как прежде. Именно в эти дни Юрий Петрович Гордеев начинал с неотвратимостью понимать, что годы идут своим чередом, что он уже не так юн, как прежде, и если сил на все хватает, это еще не означает, что ты можешь не оглядываться назад... И сзади уже не только средняя школа и университет, не только удачно расторгнутая женитьба, но и еще многое... Словом, груз лет. И с этим грузом лет ты уже не можешь сказать сидящей подле тебя девушке, двенадцатью годами младше: а на фига мне нужны эти твои истории?! Давай лучше... Нет, не давай... Давай лучше, Гордеев, слушай...
После развода, сказала Лида, ее возлюбленный недели две жил у нее, затем исчез...
– Я ведь, Петрович, скажу честно, тогда подумала, что он, разведшись, хочет на мне жениться... И готова была за него пойти, честное слово, готова... И, честное слово, не потому, что деньги у него всегда были и что он в своем госкомитете, наверное, хорошо имел... Ну, словом, готова была... так вышло, чего уж... А он вдруг исчез... Нет, не совсем исчез, а просто: нам надо на некоторое время расстаться, то есть из-за прежней жены что-то, ну, и так далее... вам, мужикам, все эти партитуры не хуже, чем нам, кому они предназначены, известны... ведь верно?
Гордеев согласно кивнул.
– Словом, не подошла я чем-то Паше, и вот он сделал мне ручкой... – Лида взъерошила голову Гордеева. – Только мы ведь, андреевская порода, люди гордые. Унижаться не станем! Отваливаешь – и отваливай. Я и с тобой, Петрович, хотя и сломалась... Но вот увидишь – любовь любовью, раз случилось, а денежки свои, гонорар за это дело ты получишь...
– Это уж обязательно и всенепременно, – сказал Гордеев с чувством. – А что касается приятеля этого твоего, то и бог с ним. Сама же сказала: с глаз долой – из сердца вон!
– Да я уж давно... Меня и папа всегда так учил... учит... Хорошее о человеке помни, а плохое – забудь. И на том ему спасибо, что к тебе посоветовал обратиться...
Гордеев чуть не подскочил на кровати:
– А меня-то он откуда знает?
– Наверное, слухами земля... то есть Москва, полнится...
– Да какой там слухами! Я же в адвокатуре без году неделя... Он что, тоже юрист?
– Да нет же! Он в госкомитете работает, ну, который по нашим территориям... Инженер какой-то по образованию... металлург, что ли... Неужели ты, Петрович, думаешь, что девушку всегда интересует диплом ее ухажера?!
– Нет, погоди, я не о дипломе. Я просто не пойму: человек, тебе не чужой, узнав, что твой отец попал в беду, дает тебе совет: обратиться к адвокату Юрию Петровичу Гордееву. Так, что ли?
– А что тут странного?
– Лидочка, я, конечно, как и каждый нормальный мужик, одержим манией величия, но не до такой же степени! Неужели, когда ты пришла в консультацию и встретилась с указанным тебе адвокатом, то есть со мной, ты не подумала, что этот джинсовый молодой человек шалопайской наружности с трудом будет удерживаться от искушения затащить тебя в койку, а вот адвокатский опыт пока что не напечатлелся на прекрасном лице его... То есть моем!
– Но Павел Михайлович...
– Павел Михайлович?! А фамилию его знаешь?
– Чего же не знать? Чуть ли не в загс вел... Петелев его фамилия. Павел Михайлович Петелев.
Гордеев затрясся мелкой дрожью, издавая звуки, одновременно похожие на смех, на плач и на повизгивание...
– Петелев... Конечно, Пашка Петелев...
Он вскочил с кровати и, как был нагишом, побежал к телефону.
Набрал номер, раз, другой.
Занято.
– Ты его знаешь? – спросила Лида.
– Еще бы! – закричал Гордеев почти с восторгом. – Еще бы мне его не знать! Но почему ты мне не сказала, что это он велел обратиться ко мне?
– А ты разве спрашивал об этом? – удивилась Лида.
– Верно. – Гордеев замер посреди комнаты. – Верно, не спрашивал...
– И потом, Павел Михайлович просил меня, чтобы я не говорила, кто меня послал к тебе. Он сказал, что рекомендовал тебе какого-то клиента, а тот оказался непорядочным, не заплатил тебе положенный гонорар...
– Ах, подлец, как подвернул! Конечно, ведь Гордеев жлоб известный...
– Ну перестань, Юра. Если бы не он, мы бы не встретились... Ну скажи, разве тебе плохо было... Иди сюда...
Но Гордеев вновь крутил телефонный диск.
Занято! Сколько же можно трепаться!!
– А скажи мне, Лида, ведь этот Паша исчезал... А то вдруг, только Бориса Алексеевича арестовали, немедленно объявился?
– Не совсем так... Я его чуть раньше встретила... то есть он мне позвонил... Но он вообще звонил время от времени... Это как одна моя московская подружка говорит... на привязи пытался держать... и не рвал совсем, и в то же время месяцами от него ни слуху ни духу не было... Мне как бы и все равно уже, а появится – снова какие-то волнения... Ну, иди сюда, Гордеев, – просяще позвала она.
– Сейчас, сейчас. Это очень важно. Может, вспомнишь, когда он появился?
Лида стала прикидывать и высчитывать.
Выходило, что Павел позвонил седьмого.
Гордеев очень хорошо помнил, что Борис Алексеевич был арестован шестого.
– Так... А что ты? Когда он появился...
– Да ничего! Он ведь и не появился, просто позвонил. Сказала ему: до свидания. Правда, он продолжал названивать и позже... Потом я узнала от Володи, что папу арестовали...
– И сказала об этом Пашке?
– Конечно. Ну, Юрий Петрович, а что же, это все как-то связано?...
– Все в мире связано. И все естественно. – Гордеев вновь набирал номер. – Ага! Вот.
Как видно, на том конце провода ответили.
– Вава? – Гордеев звонил своей сестре. – Привет, это я.
– Юрка! С возвращением! Ты чего так поздно звонишь? – отозвалась та. – Мы с Андрюхой только разгоняться начали...
– Разгонишься еще, – фыркнул Гордеев. "Что за семейка!" – А пока скажи мне, муженек твой нумер драй давно на твоем горизонте появлялся?...
– Ох давно, братик, ох давно, – шутливо запричитала Вава. – Глаза бы мои его не видели, кота драного...
– А тогда ответь мне, возлюбленная сестра моя, не могли ли у него ключи от моей квартиры оказаться?...
Гордееву было слышно, как сестра на том конце провода присвистнула.
– У тебя что-то пропало?
– Думаю, появилось, – желчно ответил Гордеев.
– Неужели опять шлюху какую-нибудь приводил – в твое отсутствие? – возмутилась сестра.
– Вава, не искажай! В тот роковой раз не он приводил, а его ко мне на квартиру приводила твоя лучшая подруга. И ключи давала ей ты! Но сейчас меня интересует: были ли такие же ключи у Пашки?
– Могли быть, – после паузы ответила сестра. – Что ты, этого жука не помнишь? Он такой, что и заказать их мог – без сомнений...
– Все. Вопросов пока не имею. Надеюсь, этот разговор только между нами. Никому. Даже маме. Даже этому твоему разгонщику.
– Иди ты к черту. – По голосу было слышно, что Вава сильно огорчена. – Вспомни хоть раз, чтобы я сознательно тебя подвела.
И невозможная сестра Гордеева повесила трубку.
– Ну вот, – сказал Гордеев Лиде и подошел к книжному шкафу. Извлек из него новый телефонный справочник Совета Министров. Штука иной раз очень полезная. Полистал. – Теперь и я, Лида, знаю, что столь лестную рекомендацию Гордееву Юрию Петровичу дал тебе Петелев Павел Михайлович, помощник первого заместителя председателя Госкомитета по развитию зауральских территорий (Госкомзаурал) Александра Григорьевича Замилахина, доктора биологических наук, профессора.
Гордеев поставил книжку на место и шагнул навстречу Лиде, в удивлении сидевшей на постели.
– Теперь мое любопытство удовлетворено, и я готов занять место рядом с вами, сударыня. Кстати, не хотите ли выпить ликера "Balleys"?...
– Хочу, чтоб все было, – с жаром ответила Лида.
Глава 49. В МОСКОВСКОЙ КРУГОВЕРТИ
– Отвлекись от всего этого, – приказал он. – Полностью. Уезжай куда-нибудь путешествовать...
К. Диксон. Око за око
Будильник для Гордеева, когда он оказывался в своей московской квартире, обычно не требовался. Всегда находилась добрая душа, которая спозаранку не могла обойтись без Юрия Петровича. А если не звонил телефон, к дверному звонку подступала разносчица утренней почты с тем или иным заказным посланием для Гордеева Ю. П., за которое непременно надо было расписаться в соответствующей книжке. Так что природной "сове" Гордееву в Москве приходилось вести с утра жизнь "жаворонка".
Однако сегодня он проснулся сам, без каких-либо звонков. Увидел рядом уютно спящую Лиду, по случаю июньской круглосуточной жары сбросившей с себя даже простыню, скосил глаза на себя, любимого, также ничем не прикрытого, увидел на столике почти пустую ликерную бутылку – и вздохнул.
"Здесь не ликер впору пить, а горькую!"
Гордеев осторожно встал со своего широченного ложа, с тоской посмотрел на Лиду, лежавшую беззащитно и прекрасно, и, не одеваясь, побрел на кухню.
"Да, пить не минералку, как сейчас, а горькую! Ибо девушку у отличного парня увел? Увел! И то, что девушка к парню равнодушна, оправдание слабое! Ты ведь по отношению к ней проявляешь не серьезные, а очень несерьезные намерения. И осуществляешь их! С другой стороны, что же получается: тебе эту чудесную возлюбленную, можно сказать, подсунул бывший твой свояк, отец любимой племянницы Юльки Пашка Петелев! Ну ладно бы только это! Спасибо, Пашенька! Но пакетик с кокаином, значит, тоже твоих рук дело... И получается... И получается..."
Додумать, что же получается и содрогнуться, Гордеев не успел. Зазвонил телефон. "Петелев?" Он не сразу сообразил, что звонок междугородный.
Это была Баскакова. В Булавинске все оставалось по-прежнему. Андреев томился в СИЗО, но только что ей позвонила тетка Николая Новицкого, Мария Гавриловна, и сообщила, что накануне вечером в свою квартиру в Усть-Басаргине вернулась Инга Новицкая. Оказывается, все это время ее держали в одном из загородных профилакториев непонятной – "или слишком понятной", язвительно прибавила Лариса Матвеевна, – принадлежности. Держали под тем видом, что за ней охотятся люди из наркомафии, с которой якобы имел дело Николай. Как сказала Инга, относились к ней хорошо, даже изображали равнодушие: мол, положено тебе пережидать время здесь, ну и пережидай, читай книжки, смотри телевизор, видео. Вместе с тем едва ли не каждый день, как бы непризвольно, ей говорили, что Николай попал в неприятную историю, в общем, случайно: хотел подготовить материал о торговцах наркотиками, а его сделали невольным наркокурьером. И неизменно повторяли, что ищут кассету, на которой Николаем якобы записаны показания наркодельцов... Если ее обнаружить, это, мол, поможет по-иному оценить поступки Николая, обезвредить преступников.
И Баскакова, и Гордеев понимали, что их разговор, скорее всего, прослушивается. Поэтому приходилось немного играть, но так, чтобы не пережать.
– Но ведь она об этой кассете ничего не знает! – воскликнул Гордеев.
– Верно, – подтвердила Баскакова. – Она предлагала им обо всем узнать у самого Николая... Но сразу начинались обычные штучки-дрючки: Николай якобы сказал, что кассета у вас, Инга, что вы ее должны были спрятать от наркодельцов... А когда она просила свидание – отказывали!
– Не на том ли основании, что Николай болен инфекционной болезнью и лежит в санчасти?!
– Какой вы догадливый, Юрий Петрович! – съязвила Баскакова, рассчитывая, что чужие уши это слышат.
– Да что там! Просто булавинский СИЗО в этом июне поразила какая-то особая эпидемия... А вообще-то они зря суетились! Хорошо хоть девушку, ничего не подозревавшую, ума хватило отпустить. Если бы еще и с Андреевым так поступили... Кассета уже две недели как в Москве, и где надо разбираются – какие и чьи на ней показания и против кого. Но это сугубо между нами.
Баскакова помедлила лишь долю секунды:
– Я так и предполагала.
– Передайте тете, пусть Инга будет предельно осторожной. Лучше бы ей уехать куда-то – как мне кажется. Дела движутся.
Баскакова пожелала успехов, и они закончили разговор.
Тем не менее вопрос с кассетой оставался, и надо было найти надежный канал, чтобы все же связаться с Ингой и выяснить судьбу этой кассеты.
Гордеев залез в ванну и долго стоял под струями прохладной воды.
Лида от всех этих утренних шумов тоже проснулась. Когда Гордеев вышел после освежающей, но мало освежившей процедуры, она была в его спортивной майке, которая, впрочем, как платье оказалась несколько коротковатой. Лицо Лиды было грустным. Гордеев подумал, что она переживает свое ночное признание.
– Петрович, я, к сожалению, почти без вещей, – Лида будто правдывалась. – Вот надела твою майку... Сегодня поеду в свое обиталище...
– Неужели ты думаешь, что я тебя куда-то отпущу одну? – Юрий Петрович обнял ее за плечи, прижал к себе.
– Ты на меня не сердишься? – спросила она, надеясь: он поймет, что она имеет в виду.
– Ну что ты! Разве можно сердиться на человека за то, что он порядочен, верен данному слову. Этим-то и пользуются...
Лида глубоко вздохнула:
– Ты думаешь, все будет хорошо?
– Как это будет с тобой и со мной, к сожалению, даже мы сами не сможем сказать, но я очень надеюсь... А что касается Павла Михайловича, то ему тоже воздастся. На каких-то весах это взвесят – и то, что он нас, так сказать, познакомил, но и то, зачем ему это было нужно...
– Думаешь, он связан с ними, с Булавинском?
– К сожалению, почти уверен. Но я, увы, помню и другое: как ты поняла, он бывший муж моей родной сестры. И отец моей племянницы... Неслабо, да?
Лида вздохнула еще раз, крепко обняла его...
– Наверное, Петрович, это одна из тех ситуаций, когда и напиться не грех, а благо!
Гордеев поцеловал ее в краешек глаза, где начинала наворачиваться слеза.
– К сожалению, – сказал он с бодростью, на которую только был способен, – мы сейчас не только выпить, но даже полежать как следует не сможем. – Лида улыбнулась и с шутливой укоризной покачала головой. – Ведь скоро появится Вадим. Нас ждет Турецкий. А там, где Турецкий, там все равно прозвучит победный марш!..
Однако до торжественных построений оказалось еще далеко.
Вадим – и этого следовало ожидать – привез с собой Володю.
Гордеев и Лида встретили гостей в полном облачении и наготове, однако стоило Володе посмотреть в глаза своей первой возлюбленной, чтобы догадаться о происшедшем. Но он сделал вид, что не догадался. Даже, по принятому ритуалу, обменялся рукопожатиями с Гордеевым, бросив Лиде: "Рад встретиться в столице..."
До встречи с Турецким у них оставалось еще немного времени, и Гордеев попросил Райского заехать в редакцию к Ирине Федосеевой.
Возле метро "Улица 1905 года" он купил букет цветов, однако сюрпризом в кабинет к Ирине они с Вадимом заявиться не смогли. В вестибюле было больше охраны, чем обычно, надо было звонить журналистке и заказывать пропуска.
Впрочем, через несколько минут оказалось, что Ирина к сюрпризам не расположена. Цветы она приняла, но заслать в ближайший номер информацию из Булавинска категорически отказалась.
– Все, ребята. Мой ресурс для вашего Булавинска исчерпан, – сказала она, закуривая. – Я вас уже предупреждала. И не уверена, что вам доставит большое удовольствие заниматься моим трудоустройством.
– Ну что вы, Ирина! – В сизом дыму федосеевской сигареты Вадим стал раскуривать свою трубку. – Да любая газета примет вас с распростертыми объятиями!
– А мне не нужны их распростертые объятия. Меня полностью устраивает издание, в котором я работаю, и я хочу так же устраивать его.
– Но что же нам делать? – Гордеев понимал, что с Федосеевой не договориться. – Кто может напечатать эту маленькую заметочку?
– Да кто угодно! Обратитесь, например, в "Российский телеком", мощно раскручивается газета.
– Считаете, они не откажут? – спросил Гордеев.
– Они не откажут.
И вдруг Гордеева осенило:
– Извините, Ирина. Я не прошу от вас прямого ответа, но хоть намекните... Надо же знать на будущее...
– Чем смогу?
– Этот самый "Российский телеком" напечатает эту информацию из Усть-Басаргинской области без возражений?
– Думаю, с огромным удовольствием.
– И главный не станет преследовать отважных журналистов?