С точки зрения здравого смысла [писал Леонард Битон], страны, опасающиеся распространения ядерного оружия, должны были постараться как можно дольше сдерживать его разработку в странах, у которых его пока нет. По идее, США, СССР и Великобритания должны были направлять большие средства, к примеру, на доказательство привлекательности традиционных видов топлива как источников энергии… Произошедшие же события можно трактовать, как одну из наиболее необъяснимых политических прихотей в истории. Возможно, лишь социальному психологу под силу объяснить, почему обладатели самого ужасного за всю историю человечества оружия способствовали распространению технологий, необходимых для его производства… К счастью… ядерных реакторов пока сравнительно немного.
Выдающийся американский ядерный физик А. У. Уейнберг смог хоть как-то это объяснить: "люди доброй воли, - говорит он, - склонны расхваливать положительные аспекты ядерной энергетики просто потому, что отрицательные ее стороны столь ужасны". Но он также предупреждает, что "ученые атомщики с оптимизмом пишут о своем влиянии на мир по веским причинам личного характера. Все они должны как-то оправдывать перед собой свое участие в создании инструментов ядерного разрушения (и даже мы, специалисты, связанные с "мирными" реакторами, лишь немногим меньше обременены чувством вины, чем наши коллеги, изготавливающие оружие)".
Казалось бы, что значат сладкозвучные обнадеживающие речи "виноватых" ученых и бездоказательные обещания финансовых выгод по сравнению с заложенным в нас инстинктом самосохранения? Но мы не прислушиваемся к своим инстинктам. "Пока еще не слишком поздно пересмотреть старые решения и принять новые, - говорит один современный американский обозреватель. - По крайней мере сегодня у нас еще есть выбор". Строительство множества новых ядерных реакторов лишит нас этого выбора, и мы останемся один на один с огромнейшей угрозой масштабного радиоактивного загрязнения. А сможем ли мы с ней справиться, неизвестно.
Совершенно ясно, что некоторые научно-технические достижения последних тридцати лет создали и продолжают создавать невиданную опасность для природы и человека. В сентябре 1960 года в США на Четвертой национальной конференции по онкологии Лестер Бреслоу из Министерства здравоохранения Калифорнии сообщил, что десятки тысяч особей форели в нерестилищах западного побережья США внезапно заболели раком печени, и продолжил:
Внедрение новых технологий, меняющих среду обитания человека, происходит с такой головокружительной скоростью и контролируются настолько слабо, что остается удивляться, как людям до сих пор удалось избежать что-то вроде эпидемии рака, охватившей в этом году форель.
Упоминая о подобных вещах, я, без сомнения, подставляю себя под огонь критики и рискую получить клеймо "противника науки, техники и прогресса". Поэтому позвольте в заключение сказать несколько слов о будущем научных исследований. Человек не может жить без науки и техники так же, как он не может жить, нарушая законы природы. Однако, следует серьезно задуматься, о направлении научных исследований. Этот вопрос нельзя оставить на откуп ученым. По словам самого Эйнштейна, "почти все ученые находятся в полной экономической зависимости", а "число ученых, обладающих чувством социальной ответственности столь незначительно", что они не могут определять направление исследований. Последнее высказывание, без сомнения, применимо ко всем ученым-специалистам. Следовательно, эта задача ложится на плечи сознательных рядовых граждан, на людей вроде тех, что являются членами Национального общества охраны чистого воздуха и других подобных организаций, обеспокоенных сохранением среды обитания. Им следует работать над общественным мнением с тем, чтобы политики, зависимые от общественного мнения, освободились от рабства экономических расчетов и занялись действительно значимыми проблемами. Как я уже сказал, действительно значимой проблемой является направление исследований, которые должны ориентироваться скорее на ненасилие, чем на агрессию; на гармоничное сотрудничество с природой, а не на противостояние ей; на создание бесшумных, энергосберегающих, изящных и экономичных решений, обычно свойственных природе, а не грохочущих, энергозатратных, грубых, ресурсоемких и неуклюжих решений современной науки.
Пока же наука движется по пути все большего насилия над природой, венец которого - расщепление ядра и грядущий ядерный синтез. Этот гибельный путь грозит истреблением всему человечеству. Но ведь нас никто не обязывал идти именно этим путем. Есть также возможность жизнеутверждающего и созидательного развития, сознательного исследования и культивирования всех мирных, гармоничных, естественных методов сотрудничества с этой огромной, чудесной, непостижимой, сотворенной Богом природой, частью которой (и уж никак не ее творцами) являемся и мы.
Так заканчивалась моя лекция, прочитанная перед Национальным обществом охраны чистого воздуха в октябре 1967 года. Ее встретила осознанными аплодисментами очень ответственная аудитории. Но затем на меня яростно обрушились государственные органы с критикой за "сущую безответственность". Чего стоит одно лишь замечание министра энергетики Великобритании Ричарда Марша, который посчитал своим долгом "пристыдить" меня. По его словам, лекция была невероятной и бесполезной, никак не проясняющей проблему сравнения себестоимости ядерной и тепловой энергии (Дэйли Телеграф от 21 октября 1967 года.)
Но времена меняются. Доклад о борьбе с загрязнением, представленный в феврале 1972 года Министру окружающей среды официально назначенной рабочей группой, и опубликованный Канцелярией Ее Величества под заглавием "Загрязнение: досадное неудобство или возмездие?", содержит такие строки:
Нас очень беспокоит будущее, будущее Великобритании и всего мира. Похоже, что мировое экономическое процветание связано с ядерной энергетикой. В настоящее время на долю ядерной энергетики приходится только один процент от всей произведенной в мире электроэнергии. Если текущие планы будут реализованы, то к 2000 году доля ядерной энергетики составит более пятидесяти процентов. Каждый день будут вводиться в эксплуатацию два новых реактора по 500 мегаватт, подобные реактору в Тросфиниде в Сноудонии.
Касательно радиоактивных отходов от ядерных реакторов:
И самую большую тревогу за будущее вызывает долгосрочное, почти вечное хранение радиоактивных отходов… Мы научились очищать воздух, воду и почву от некоторых загрязнителей, но способов устранения радиоактивного излучения не существует… Потому нет способов их безопасного и вечного хранения…
Сегодня в Соединенном Королевстве стронций- 90 хранится в жидком виде в огромных баках из нержавеющей стали в Уиндскейле (графство Камберлэнд). Их приходится постоянно охлаждать водой, поскольку тепло, выделяющееся в результате радиоактивного распада, подняло бы температуру выше точки кипения. Мы будем вынуждены охлаждать эти баки еще долгие годы, даже если сегодня прекратим строительство ядерных реакторов. Но быстрое увеличение количества стронция-90, ожидающееся в будущем, может поставить нас перед гораздо более серьезными проблемами. Более того, ожидающийся переход на технологию быстрых бридерных реакторов еще больше усугубит ситуацию, поскольку они производят большое количество радиоактивных веществ с очень длительным периодом полураспада.
Одним словом, мы сознательно и намеренно накапливаем смертоносное вещество, уповая на совершенно иллюзорную мечту, что в один прекрасный день мы как-нибудь от него избавимся. Мы переваливаем все заботы по решению этой неразрешимой проблемы на грядущие поколения.
Наконец, доклад содержит совершенно ясное предостережение:
Всецело доверившись ядерной энергетике, человек может вдруг обнаружить, что связанные с ней проблемы неразрешимы. Такая опасность действительно существует. И тогда, возможно, возникнет сильнейшее политическое давление пренебречь опасностями радиации и продолжать пользоваться уже построенными реакторами. Было бы верхом благоразумия притормозить развитие ядерной энергетики, пока мы не найдем решения проблемы радиоактивных отходов… Многие ответственные люди пошли бы еще дальше. Они считают, что стоит вообще отказаться от строительства ядерных реакторов, пока мы не знаем способа утилизации их отходов.
А как же удовлетворить постоянно растущий спрос на энергию?
По их мнению, если спрос на электроэнергию будет продолжать расти сегодняшними темпами, энергетические потребности невозможно будет удовлетворить без ядерной энергетики, поэтому человечеству следует пересмотреть свое потребности и пользоваться электроэнергией и другими видами энергии менее расточительно. Более того, они видят насущную необходимость в изменения направления научных исследований.
Никаким процветанием экономики нельзя оправдать накопление огромных количеств высокотоксичных материалов, не поддающихся обезвреживанию. Эти вещества будут чрезвычайно опасными для всего живого в течение исторических или даже геологических эпох. Такой поступок - преступление против самой жизни, преступление бесконечно более серьезное, чем любое из когда-либо совершенных человеком. Мысль о том, что цивилизация может строить свое существование на фундаменте такого злодеяния, есть чудовищное этическое, духовное и метафизическое заблуждение. Это означает вести хозяйственную деятельность без малейшего уважения к человеку.
Глава 5
Технология с человеческим лицом
Современный мир таков, какова его метафизика. Метафизика определила содержание образования, которое в свою очередь привело к появлению науки и техники. Если не возвращаться к метафизике и образованию, то можно сказать, что мир обрел свой современный вид благодаря технике. Его лихорадит, терзает то один, то другой кризис, со всех сторон слышны пророчества катастрофы, и, действительно, видны признаки распада.
Если мир, преобразованный техникой, выглядит больным, разумно взглянуть на саму технику. Если мы чувствуем, что техника становится все более и более негуманной, небесполезно подумать, как нам обзавестись чем-нибудь получше - технологией с человеческим лицом.
Достаточно странно, что техника, хоть, конечно же, и создана человеком, развивается по своим собственным законам, весьма отличным от законов человеческой природы и живой природы в целом. Природа всегда знает, где и когда остановиться. Поистине, естественный рост - великая тайна. Но естественное прекращение роста - тайна еще более глубокая. Во всем живом присутствует чувство меры - в размерах, скорости, агрессивности. В результате природной системе, частью которой является и человек, свойственно равновесие, приспособляемость и самоочищение. С техникой - или, скорее, с человеком под властью техники и специализации - все наоборот. Техника не признает ограничений в размере, скорости, агрессивности. Поэтому она лишена достоинств равновесия, приспособляемости и самоочищения. Техника, и в особенности современная супертехника - инородное тело в тонкой системе природы, и налицо все признаки отторжения.
Не удивительно, что современная техника ввергла мир в три кризиса одновременно. Во-первых, человеческая природа восстает против нечеловечных технических, организационных, и политических структур, которые ее душат и обескровливают. Во-вторых, живая природа, поддерживающая существование человека, больна. Она стонет и демонстрирует признаки частичного распада. И, в-третьих, посягательства на невозобновимые ресурсы планеты, в особенности на ископаемое топливо, достигли таких масштабов, что серьезная нехватка и фактическое исчерпание ресурсов не за горами, что совершенно очевидно каждому сведущему в этом деле человеку.
Каждый из этих трех кризисов - болезнь, которая может оказаться смертельной. Не знаю, который из трех станет прямой причиной краха. Но совершенно очевидно, что образ жизни, основанный на материализме, то есть на постоянном и безграничном экономическом росте в конечной среде, долго не протянет и конец тем ближе, чем успешнее экономический рост.
Результаты бурного развития мировой промышленности за последние двадцать пять лет удручающи. Повсеместно проблемы растут быстрее решений. Это относится как к богатым странам, так и к бедным. Стало очевидно, что современные технологии не облегчат глобальную проблему бедности, не говоря уже о проблеме безработицы, которая уже достигает тридцати процентов во многих так называемых развивающихся странах и того и гляди охватит богатые страны. Не будь трех кризисов, о которых я говорил, мы еще могли бы повторить мнимый успех последних двадцати пяти лет, а так это уже невозможно. Поэтому давайте разберемся с технологией - что она делает и что она должна делать. Можем ли мы создать технологию, что действительно поможет нам в решении проблем, - технологию с человеческим лицом?
На первый взгляд, техника призвана облегчить человеку бремя работы, необходимой для поддержания жизни и самореализации. И техника вроде бы справляется с этой задачей - достаточно взглянуть на любую работающую машину. Компьютер, например, за считанные секунды производит вычисления, на которые клерками даже математикам потребовалось бы очень много времени, если такие расчеты вообще возможно произвести вручную. Но если взглянуть на все общество в целом, в душу закрадываются серьезные сомнения. Когда я впервые посетил некоторые богатые и бедные страны, меня так и подмывало сформулировать первый закон экономической теории следующим образом: "Количество свободного времени в обществе обратно пропорционально количеству трудосберегающих машин, используемых в этом обществе". Преподаватели экономической теории могли бы включить это высказывание в экзаменационные работы и попросить студентов обсудить его. Как бы там ни было, эта закономерность очевидна. Уезжая из беспечной Англии в, скажем, Германию или Соединенные Штаты, вы обнаруживаете, что немцы или американцы живут в намного большем напряжении, чем англичане. А в стране вроде Бирмы, что плетется в самом хвосте промышленного прогресса, у людей огромное количество по-настоящему радостного досуга. Конечно, они не располагают трудосберегающим оборудованием, и их "достижения" значительно скромнее наших, но это совсем другая история. Факт остается фактом: им живется значительно легче, чем нам.
Поэтому стоит разобраться, какой в технике прок. Она значительно снижает бремя некоторых видов работ, но при этом увеличивает бремя других. Современная технология разделалась с искусной, продуктивной работой человеческих рук в контакте с природными материалами. В продвинутом индустриальном обществе такая работа стала чрезвычайно редкой, а обеспечить себе достойную жизнь, занимаясь такой работой, стало практически невозможно.
Быть может, этим в большой степени и объясняются неврозы современного общества, ибо ничто так не мило человеку - которого Фома Аквинский называл существом с мозгами и руками - как творческая, полезная, продуктивная работа с использованием и рук и мозгов. Сегодня только состоятельный человек может позволить себе это простое удовольствие, эту великую роскошь: ему нужно помещение и хорошие инструменты, ему очень повезет, если он найдет хорошего учителя и достаточно свободного времени на учебу и наработку навыка. Получается, что он должен быть достаточно богат и не нуждаться в работе, ибо число работ, удовлетворительных в этих отношениях, действительно очень невелико.
Покажу на примере, насколько современная технология узурпировала работу человеческих рук. Зададимся вопросом, сколько "совокупного времени общества" - то есть всего времени, что есть у всех нас, по двадцать четыре часа в день на каждого - действительно используется в реальном производстве. Чуть меньше половины всего населения нашей страны, как говорится, заняты, и около одной трети из этого числа - настоящие производители в сельском хозяйстве, строительстве и промышленности. Я действительно имею в виду только настоящих производителей, а не людей, говорящих другим людям, что делать, или считающих прошлое, или планирующих на будущее, или распределяющих то, что произведено другими людьми. Другими словами, чуть меньше одной шестой всего населения заняты реальным производством. В среднем каждый из них кормит кроме себя пятеро других, из которых двое заняты чем-то помимо реального производства, а трое не заняты. Далее: полностью занятый человек, за вычетом праздников, больничных, прогулов, проводит около одной пятой своего общего времени на работе. Из этого следует, что доля "совокупного времени общества", затрачиваемая на реальное производство - в узком смысле, в котором я использую этот термин - составляет около одной пятой от одной третьей от одной второй, то есть 3,5 процента. Остальные 96,5 процентов "совокупного времени общества" тратится на что-то еще, включая сон, еду, телевизор, работу, которая напрямую ничего не производит, или просто более или менее сносное времяпрепровождение.
Эти расчеты не следует воспринимать слишком буквально, но они совершенно адекватно показывают, чего мы добились при помощи технологии. Она сократила количество времени, непосредственно затрачиваемого на реальное производство, до столь незначительного процента от совокупного времени общества, что настоящая работа теряет истинный вес, не говоря уже о престиже. Поэтому не удивительно, что престиж достается тем, кто помогает заполнить оставшиеся 96,5 процентов совокупного времени общества. Это в основном те, кто нас развлекает, а также те, кто применяет на практике закон Паркинсона. Социологи могли бы проверить такую гипотезу: "В современном индустриальном обществе престиж человека обратно пропорционален его близости к реальному производству".
На это есть еще одна причина. С концентрацией продуктивного времени в 3,5 процентах совокупного времени общества работа перестала приносить работнику всякое удовольствие и удовлетворение. Почти все реальное производство превратилось в нечеловеческую рутину, которая не обогащает человека, а опустошает его. Как было сказано, "заводы делают мертвую материю красивой, а людей - безобразными".