Хотя даже небольшие сельские общины порой повинны, обычно по незнанию, в серьезной деградации земель, это детские шутки по сравнению с разрушением, производимым гигантскими промышленными группами, движимыми жадностью, завистью и неутолимым стремлением к власти. Очевидно, что люди, живущие в небольших поселениях, лучше будут заботиться о своем клочке земли и других природных ресурсах, чем безликие компании или помешавшиеся на гигантизме правительства, воображающие, будто им по праву принадлежит вся вселенная.
Наконец, третье, возможно, самое главное условие: способы производства и оборудование должны оставлять человеку место для творчества. За последние сто лет никто не говорил об этой проблеме настойчивее и с большим опасением, чем главы католической церкви. Если процесс производства "становится несовместимым с человеческой свободой и превращает труд в простой набор механических действий", то рабочий теряет свои человеческие качества, перестает быть свободным существом.
"И вот физический труд, который даже после первородного греха был послан Господом для блага тела и души человека, превращается в инструмент развращения, ибо заводы делают мертвую материю красивой, а людей - безобразными", - говорил Пий XI.
Эта тема настолько обширна, что я только бегло ее затрону. Нам необходимо изменить отношение к труду и увидеть в нем не нечеловеческую рутину (коей он действительно сегодня стал), которую надлежит поскорее устранить посредством автоматизации производства, но благо, "посланное свыше для тела и души человека". Как и семья, труд и трудовые отношения лежат в самом основании общества. Если основание прогнило, как может общество быть крепким? А больное общество непременно несет угрозу миру.
По словам Дороти Л. Сэйерс, "война - это наказание обществу, мировоззрение которого слишком сильно противоречит вселенскому порядку… Войны- вовсе не безумные катастрофы: они происходят, когда неправильный образ мыслей и неправильный образ жизни делают существование человека невыносимым". Систематическое воспитание жадности и зависти создает у человека все новые и новые потребности; наш образ жизни становится неэкономичным до расточительства, и мы превращаемся в рабов машин. Алчность в сочетании с завистью руководит современным человеком; в результате лихорадка экономического роста не лечится даже все более высоким "уровнем жизни", и даже самые богатые страны безудержно стремятся к обладанию все большими материальными богатствами. Правители богатых стран, будь то капиталистических или социалистических, отказываются сделать труд достойным человека и любое предложение, связанное со снижением "уровня жизни", принимают в штыки. А люди по-прежнему выполняют бездушную, бессмысленную, механическую, монотонную, идиотскую работу. Такое оскорбление человеческой природы порождает либо стремление убежать от реальности, либо агрессию, и никаким количеством "хлеба и зрелищ" не компенсировать нанесенный такой работой вред. Эти факты никто не отрицает, но и никто не признает: их просто обходят полным молчанием, ведь отрицать очевидное глупо, а согласится с ним - значит признать, что путь, по которому идет современное общество, - путь развращения человека и уничтожения всего человеческого.
Пренебрежение мудростью, я бы даже сказал отрицание мудрости, зашли настолько далеко, что большинство интеллектуалов даже не знают значения этого слова. В результате они силятся вылечить болезнь, только усиливая ее причину. Ведь если причина болезни в том, что знание заменило мудрость, никакие умнейшие исследования и новые открытия не помогут найти лекарство. Но что такое мудрость? Где найти ее? Вот мы и подошли к самой сути проблемы: прочитать о мудрости можно во множестве книг, но найти ее можно только в себе. А чтобы найти ее, сначала нужно освободиться от жадности и зависти. Освобождение приносит спокойствие, а спокойствие - пусть даже мимолетное - приносит понимание, которого не получить никакими другими способами.
Тогда человек открывает для себя всю пустоту и никчемность жизни, направленной в основном на удовлетворение материальных потребностей за счет пренебрежения потребностями духовными. С такой жизнью человек человеку непременно волк, а страна стране - враг, так как потребности безграничны, а безграничное достижимо не в материальном мире, но только в мире духовном. Конечно, человеку нужно подняться над будничным, и мудрость указывает ему путь. Без мудрости он бросается строить чудовищную экономику, разрушающую землю, и ищет самореализации в фантастических предприятиях, как, например, в полете человека на луну. Он пытается преодолеть тоску будней не двигаясь к святости, но стремясь стать первым в богатстве, власти, науке или каком бы то ни было "спорте".
Вот истинные причины войны, и все попытки построить крепкий мир, не устранив сперва эти причины, обречены на провал. Тем более абсурдно пытаться достигнуть мира при помощи экономики, основанной на систематическом поощрении жадности и зависти - сил, толкающих человека к конфликтам.
Как же нам справиться с жадностью и завистью? Пожалуй, каждому следует начать с себя и стать менее жадным и завистливым; устоять перед соблазном сделать из роскоши потребности; и даже внимательно разобраться в своих потребностях и подумать, не можно ли их упростить и сократить. Если все это нам не по силам, то стоит хотя бы прекратить хвалить экономический "прогресс", явно чреватый крахом всей цивилизации, и оказать скромную посильную поддержку тем, кто без страха прослыть чудаками работает во имя ненасилия: защитникам природы и диких животных, экологам, отказавшимся от ядохимикатов и минеральных удобрений земледельцам, филантропам, садоводам и огородникам, и т. д. Крупица действий обычно ценнее целого воза теории.
Но чтобы заложить экономическое основание для мира, потребуется немало крупиц. Как не упасть духом при виде столь грандиозных препятствий? Более того, где найти силу преодолеть бушующую в себе жадность, зависть, ненависть и похоть?
Думаю, Ганди ответил на этот вопрос: "Необходимо признать и искренне уверовать в существование помимо тела вечной души. Ненасилие бесполезно без живой веры в Бога Любви".
Глава 3
Место экономической теории
Сказать, что будущее экономики зависит от экономистов, было бы преувеличением; между тем, огромное влияние экономистов и экономической теории на нашу жизнь несомненно. Сегодня человек озабочен решением именно экономических проблем, отсюда привилегированное положение экономической теории, решающей, что "экономично", а что - нет. Пожалуй, ни одна другая система критериев не оказывает столь сильного влияния на поведение отдельных людей, коллективов и даже правительств государств. Отсюда можно предположить, что экономисты, по-видимому, лучше всех разбираются в решении проблем современности и знают, как нам обустроить долговечное хозяйство, чтобы все жили в мире и достатке.
И все же, какое отношение имеет экономическая теория к проблемам, описанным в предыдущих главах? Вот экономист решает: эта деятельность "экономически эффективна", а эта - нет. В этой связи возникает два вопроса: во-первых, что стоит за понятием "экономическая эффективность"? И, во-вторых, позволяет ли критерий "экономической эффективности" принимать правильные решения и на их основании уверенно действовать?
Сделаем экскурс в историю экономической теории. Когда сто пятьдесят лет назад в Оксфордском университете встал вопрос об учреждении должности преподавателя политической экономии, многие уважаемые люди отнеслись к такому предложению весьма прохладно. Ректор Ориел Колледжа Эдвард Коплстон и вовсе не желал включать этот курс в учебный план университета, опасаясь, что новый предмет "подомнет под себя все остальные науки". Даже Генри Драммонд, ректор колледжа Элбьюри Парк, учредивший таки в 1825 году должность преподавателя политэкономии, выступил с заверениями, что университет будет "держать этот предмет в узде". Но уже первый профессор политэкономии, Насо Сениор, задумал перегрызть удила. В первой же лекции он заявил, что "новая наука станет самой увлекательной и полезной из всех гуманитарных наук" и заметил, что "для основной массы людей погоня за богатством является прекрасным способом самосовершенствования". Конечно же, не все экономисты были столь заносчивы. Джон Стюарт Милль (1806–1873) видел в политической экономии не "отдельную науку, но лишь частицу более обширного поля знания". "Это отрасль социальной философии, столь тесно переплетенная с другими общественными науками и столь сильно от них зависящая, что даже в экономической сфере ее выводы можно считать верными лишь условно". И даже Кейнс, противореча себе в том, что "алчность, корысть и осмотрительность должны еще ненадолго остаться нашими богами", предупреждает: "Не стоит преувеличивать важность экономических проблем и приносить в жертву якобы нуждам экономики высшие и неизменные человеческие ценности".
Но сегодня такое уже вряд ли услышишь. С ростом материального благосостояния экономическая теория стала востребована как никакая другая наука, а человечество только и думает об экономических проблемах. Правительства всех стран озабочены, можно даже сказать, одержимы, вопросами "здоровья экономики", "экономического роста", "конкурентоспособности экономики" и так далее. Вряд ли найдется слово более ругательное, чем "неэкономичный" или "экономически неэффективный". Стоит какую-либо деятельность окрестить экономически неэффективной, и люди с пеной у рта заявляют, что она не имеет права на существование. Все, что мешает экономическому росту, признается чем-то неприличным, а тех, кто остается верен своему "неэкономичному" делу, принимают за саботажников либо дураков. С другой стороны все, что неэтично и уродливо, растлевает душу и разрушает человека, угрожает миру во всем мире и благополучию будущих поколений, но при этом считается экономически эффективным, может существовать, расти и процветать.
Что же все-таки значит "экономически неэффективный" или "неэкономичный"? Большинство людей понимают под этим болезнь, которую надо побыстрее вылечить. Экономисту, как врачу, надлежит распознать симптомы этой болезни и затем - если повезет - умело ее вылечить. Правда, экономисты нередко ставят противоположные диагнозы и еще чаще прописывают разные лекарства, но это лишь подтверждает тот факт, что проблема экономической эффективности действительно сложна, а экономисты, как все простые смертные, могут ошибаться.
Но меня больше интересует научное значение термина "экономически неэффективный". Ответ однозначен: экономически неэффективно или неэкономично то, что не приносит адекватный денежный доход. Этот термин не может значить ничего другого, ибо таков метод экономической теории. Многочисленные попытки скрыть это привели к изрядной путанице, но факт остается фактом. Общество, коллектив или отдельные люди, конечно, могут действовать по каким-либо неэкономическим (социальным, эстетическим, этическим или политическим) соображениям, но от этого данная деятельность не станет экономичной. Другими словами, суждения экономической теории чрезвычайно ограниченны, из всего многообразия вопросов, на которые в реальной жизни необходимо ответить, прежде чем принять решение, экономическая теория дает ответ лишь на один вопрос: приносит ли деятельность денежный доход тем, кто ее предпринял, или нет.
Я специально выделил слова "тем, кто ее предпринял". Мы привыкли думать, будто экономическая теория выясняет, приносит ли деятельность определенной общественной группы доход всему обществу в целом. Однако чаще всего это вовсе не так. Даже государственные предприятия не рассматриваются с этой, более здравой, точки зрения. Напротив, каждое предприятие получает от государства финансовый план, обязательный к исполнению. И от предприятий требуют, чтобы они выполняли этот план, не обращая внимания на ущерб, наносимый их деятельностью другим предприятиям или секторам экономики. Мы верим - и эту веру разделяют все политические партии - что общественное богатство можно максимизировать, если каждая отрасль и предприятие, частное или государственное, будет стремиться "окупить" вложенные в производство средства. Но даже Адам Смит не был настолько уверен в "невидимой руке рынка", чтобы утверждать: "то, что хорошо для Дженерал Моторз, должно быть хорошо и для США".
Как бы там ни было, невозможно отрицать ограниченность заключений экономической теории. Даже в области экономических расчетов ее выводы неизбежно однобоки вследствие используемой методологии. Во-первых, она придает куда больший вес краткосрочным показателям, практически игнорируя показатели долгосрочные, ведь в долгосрочной перспективе, как жизнеутверждающе заявил Кейнс, мы все умрем. Во-вторых, экономические расчеты основаны на понятии стоимости, не отражающем ценности "бесплатных благ", например сотворенной Богом природы, за исключением ее частей, находящихся в частной собственности. Получается, что даже губительная для окружающей среды деятельность может считаться экономически эффективной, а сходная деятельность, часть дохода от которой направляется на охрану природы, - неэффективной.
Более того, экономисты сравнивают товары по их рыночной цене, а не по тому, чем они на самом деле являются. Одни и те же правила и критерии применяются и к сырьевым товарам, которые человек отбирает у природы, и к промышленным товарам, производство которых зависит от наличия природного сырья. Все товары оцениваются одинаково, ведь их приводят к одному знаменателю - прибыли, извлекаемой производителем от продажи данного товара. А это значит, что методология экономической теории закрывает глаза на зависимость человечества от окружающей среды.
Можно сказать то же самое и другими словами. Экономическая наука смотрит на товары и услуги глазами участников рынка - желающего продать товар продавца и желающего купить товар покупателя. Покупатель стремится найти товар с наилучшим сочетанием цены и качества; его совершенно не волнует ни происхождение товара, ни условия, в которых он был произведен. Его единственная забота - купить на свои деньги побольше и получше.
Таким образом, рыночные отношения поверхностны, а ситуация на рынке обусловлена лишь кратковременным стечением обстоятельств - условиями, сложившимися здесь и сейчас. Никто не пытается докопаться до сути вещей, до социального и природного значения товаров. Можно сказать, что рыночные отношения закрепляют в общественном сознании индивидуализм и безответственность. Ни продавец, ни покупатель не ответственны ни за кого и ни за что, кроме себя. Для богатого продавца "неэкономично" уступить в цене бедному покупателю просто из-за того, что у последнего не хватает денег, а богатому продавцу "неэкономично" платить сверх установленной цены лишь потому, что продавец беден. Аналогично, для покупателя "неэкономично" покупать отечественный товар, если импортный дешевле. Он не несет ответственности - да никто от него этого и не требует - за платежный баланс своей страны.
Что касается безответственности покупателя, то существует единственное исключение: покупатель не должен приобретать краденый товар. Это правило соблюдается неукоснительно, и неосведомленность или наивность покупателя не служат ему оправданием, что порой приводит к чудовищно несправедливым и досадным ситуациям.
Однако неприкосновенность частной собственности требует соблюдения этого закона. И он соблюдается.
Конечно, легко вести дела, не отвечая ни перед кем, кроме себя. Это действительно практично, поэтому стоит ли удивляться, что многие деловые люди столь безответственны? Но воистину удивительно, что извлечение максимальной выгоды из свободы от ответственности считается нормальным и даже похвальным. Если покупатель отказывается от хорошей сделки, подозревая, что за дешевизной товара стоит хищническое использование природных ресурсов, эксплуатация людей или другая предосудительная деятельность (исключая кражу), то критицизм в его сторону неизбежен. Такого человека обвинят в "неэкономическом" поведении, что приравнивается чуть ли не к грехопадению. Такое поведение покупателя вызывает у экономистов и прочих людей насмешки, а иногда даже возмущение, ведь первая заповедь религии экономики гласит: человек должен вести себя "экономически эффективно", по крайней мере, производя, покупая или продавая товары. Вот когда скупердяй-покупатель пришел домой и превратился в потребителя, первая заповедь чудесным образом утрачивает силу: ему не зазорно расслабиться и делать, что только душа пожелает. Экономическая религия как-то совсем забыла о потребителе. Эта странная, но важная черта современного общества заслуживает более пристального внимания.
В рынке теряются бессчетные качественные характеристики, столь важные для человека и общества. В практических целях на них не обращают внимания. Так его величество Количество празднует в царстве Рынок свой величайший триумф. Все приведено к одному знаменателю, имеет цену и может быть куплено. Экономическое мышление, основанное на рыночных отношениях, лишает жизнь святости, ведь то, что имеет цену, не может быть свято. Неудивительно, что когда экономический образ мыслей охватывает все общество, даже за такими простыми неэкономическими ценностями, как красота, здоровье или чистота признают право на существование лишь в том случае, если они "экономически обоснованы".
Стремясь втиснуть неэкономические ценности в экономические расчеты, экономисты разработали метод сравнения издержек и выгод. Этот метод считается новым словом в экономике, дающим возможность, по крайней мере, попытаться учесть издержки и выгоды, которые в противном случае вообще не принимаются во внимание. Но, по сути, анализ издержек и выгод низводит высшее до уровня низшего и оценивает бесценное. Поэтому он никчемен: с его помощью не разберешься в ситуации и не примешь действительно верного решения. Он лишь сбивает людей с толку, ведь попытки измерить неизмеримое абсурдны и являются лишь изощренным методом получения заранее известных результатов на основе предвзятых понятий. Чтобы получить желаемый результат, достаточно подставить подходящие значения для неизмеримых издержек и выгод. Но логическая путаница - не самый большой недостаток этого метода. Хуже всего то, что он зиждется на постулате: все имеет цену, или, другими словами, деньги являются наивысшей ценностью.