– Леди Пенелопа, господин Шекспир согласился присоединиться к нашему грандиозному предприятию, собравшему таланты всех мастей. Он намеревается отправиться на поиски и найти одну даму из числа таинственно исчезнувших колонистов, если она вообще существует.
– О, уверена, что она существует, господин Макганн. Это такая захватывающая история. Пожалуйста, разыщите ее, господин Шекспир. Мне бы так хотелось услышать из ее уст об опасностях, которым она подвергалась в Новом Свете, и как ей удалось пересечь океан, чтобы добраться домой в Англию. Это будет главной темой придворных разговоров. И, что самое забавное, это наверняка расстроит Рэли.
– Сделаю все, что в моих силах.
Она улыбнулась наимилейшей улыбкой из всех, что он когда-либо видел.
– И я хочу, чтобы вы пришли к нам завтра вечером поучаствовать в наших летних забавах. Скажите, что придете.
– Миледи… – Он подумал о Кэтрин, оставшейся дома и не желавшей с ним видеться. Когда он последний раз видел ее, улыбающуюся вот так?
Макганн стиснул объятия.
– Он придет, леди Рич. Ручаюсь.
– Это будет чудесно. Кажется, это вы служили у господина секретаря Уолсингема? Вы были тайным агентом и спасли Дрейка от некоего чудовищного убийцы, подосланного испанцами. Я желаю услышать об этом в подробностях и лично от вас, господин Шекспир. Однако сейчас, боюсь, мне придется вас покинуть. – Она приблизилась к нему и коснулась его лица кончиками пальцев правой руки, обтянутой перчаткой. – Волчица зовет, и я должна подчиниться…
Шекспир смотрел, как она удаляется от него по галерее. На ней было золотое с темно-красным или скорее почти коричневым платье с расшитыми рукавами и зауженным лифом. Сзади казалось, что она плывет, подобно изящному королевскому судну на Темзе.
Макганн ослабил захват, затем игриво хлопнул Шекспира по щекам. Шекспиру показалось, что ему обожгло лицо.
– Что с вами, Шекспир? Вы – женатый человек, она – замужняя дама, из этого ничего хорошего не выйдет.
– Вы оказываете леди Рич плохую услугу.
Макганн расхохотался.
– Значит, вы не знаете женщин семейства Деверё. Неспроста ведь она зовет свою мать Волчицей.
– Я слышал, что это прозвище ей дала Ее величество королева.
– Да, Волчица носит его по праву. Если не считать того, что охотится она не на ягнят, а на мужчин, которых потом пожирает. Ее дочери мало чем от нее отличаются.
– Я поражен, с какой безрассудной смелостью, господин Макганн, вы говорите о матери и сестрах графа Эссекса.
– А вам бы хотелось, чтобы я целовал им ноги?
Кем же в действительности был Макганн, размышлял Шекспир, раз мог себе позволить проявлять подобное неуважение и фамильярность по отношению к самому Эссексу и дамам его дома? И что скажет леди Летиция, когда услышит, что этот человек и ее собственная дочь называют ее Волчицей?
Макганн развязал кошель из мягкой кожи, достал монеты и вручил их Шекспиру.
– Вот пятнадцать марок золотом. А теперь идите со мной. Я тут кое-чем заправляю от имени Эссекса и хочу вам кое-что показать.
Шекспир взял монеты, хотя и ощутил прилив омерзения.
– Вы что, его управляющий? Его доверенное лицо?
– Что скажешь, Слайгафф? Гожусь ли я в управляющие Эссекса?
Слайгафф промолчал.
– Ах, зовите меня как хотите, Шекспир, мне плевать на титулы. Но прежде чем мы продолжим, я бы хотел предупредить вас: не вздумайте мне перечить. Никогда. За проявленное ко мне неуважение всегда следует расплата. Но если вы окажетесь добрым малым, то найдете в моем лице самого преданного друга. – Он широко осклабился, словно бы и не угрожал Шекспиру мгновение назад. – Идемте. Я выпишу вам охранную грамоту от имени милорда Эссекса. Она станет вашим пропуском в любое место, куда вам потребуется попасть в связи с расследованием.
Они оставили Слайгаффа в длинном коридоре и поднялись по узкой винтовой каменной лестнице в верхнюю комнату в расположенной в глубине дома квадратной башне. Это была комната с высокими потолками и глубокими оконными нишами, освещенная множеством свечей. Когда они вошли, то сидящие в комнате и изучавшие какие-то бумаги трое мужчин подняли на них взгляды. Шекспир узнал их всех.
– Что, встретили старых друзей, господин Шекспир? – произнес Макганн. – Это они настояли на том, чтобы именно вы помогли нам в этом маленьком расследовании.
Это были Френсис Миллз, Артур Грегори и Томас Фелиппес, в былые времена старшие тайные агенты Уолсингема. Последний раз все вместе они встречались пять лет тому назад. Им, таким разным, удавалось справиться с весьма сложными задачами, однако большей частью они работали лично с Уолсингемом, чем друг с другом. Комната была полна документов и книг и напоминала библиотеку. Чего именно хочет Эссекс? Возродить сеть тайных агентов Уолсингема?
Шекспир по очереди взглянул на каждого из них. Он пожал руку Грегори, но не решился пожать протянутую руку Миллза, вспомнив неприятности, которые возникли из-за его отношений с Топклиффом. Фелиппес не поднялся, чтобы пожать руку, а только поправил очки на своем изъеденном оспой носе и снова углубился в бумаги. Шекспир подумал, что вряд ли Миллз или Фелиппес посоветовали Эссексу или Макганну пригласить его. Скорей всего, это был Артур Грегори.
– Господин Ш-Ш-Шекспир, – заикаясь, произнес Грегори. – Рад в-в-видеть вас.
– А я – вас, господин Грегори. – Шекспиру нравился Артур. У него было розовое, как кожа поросенка, лицо, – похоже, ему нелегко приходится в эти жаркие дни. Искусство Грегори заключалось в его ловких руках и его сверхъестественной способности открывать запечатанные письма, читать и подменять их, да так, что тот, кому такое письмо предназначалось, ничего не мог заподозрить. Кроме того, он придумал невидимые чернила и мог легко распознать любой текст, написанный кем-либо с помощью таких чернил.
Миллз – совсем другое дело. У Уолсингема они с Шекспиром были агентами одного порядка. Как и Шекспир, он был высоким, но худым, как палка и сутулился больше прежнего. Он был дознавателем, иногда работал вместе с Топклиффом в пыточной Тауэра. Миллз тихим голосом уговаривал допрашиваемого, Топклифф же рвал и метал, поворачивал колесо дыбы так, чтобы причинить жертве наибольшие страдания, выкрикивая чудовищные угрозы и ругательства. Однако это были не единственные способности Миллза: его холодный, пытливый ум помогал ему вычленить самое важное из огромного потока перехватываемых из Испании и Рима писем. За письменным столом он был полезен не меньше, чем в пыточной.
Фелиппес же являлся непревзойденным мастером разведки. Его лицо под гладкими желтоватыми волосами было настолько изъедено оспой, что дети в страхе обходили Фелиппеса стороной, но зато он обладал великолепным умом. Искусный шифровальщик, он мог взломать любой шифр, хоть французский, хоть испанский, на латыни, греческом, итальянском или английском; именно Фелиппес помог Уолсингему убедить королеву подписать смертный приговор Марии Шотландской.
– Удивлены, господин Шекспир? – спросил Макганн. – Могу поспорить, вы не ожидали увидеть здесь старых друзей.
– Да, именно удивлен.
– Что ж, используйте их таланты, как сочтете нужным, чтобы отыскать эту женщину. Милорд Эссекс не потерпит неудачи. Среди этих документов вы найдете больше сведений. Можете приходить и уходить, когда захотите, господин Шекспир, и докладывайте мне о том, что обнаружите. И лучше как можно скорей. Доброго вечера.
Шекспир посмотрел вслед уходящему Макганну, затем огляделся. Сомнений не было, это та самая библиотека Уолсингема. Все его документы лежали здесь на полках и на столах – целая кипа секретов, за которые любой шпион был готов убить.
– Вот, господин Ш-Шекспир, – произнес Артур Грегори, – садитесь рядом, я тут подобрал для вас кое-что.
Шекспир сел рядом с ним на скамью.
– Как поживаете, господин Грегори?
– Влачу жалкое существование, сэр. После ухода господина с-с-секретаря настали трудные времена, но милорд Эссекс предложил мне хорошую работу.
– А господин Макганн…
Грегори напрягся, услышав его имя.
– Он то п-п-приходит, то уходит. – Грегори глубоко вздохнул, словно пытаясь расслабиться и избавиться от заикания, а еще, подумал Шекспир, чтобы сменить тему. – Как бы там ни было, взгляните на эти документы, если вам интересно. Они могут помочь в вашем расследовании касательно этого с-с-странного дела о пропавшей колонии.
Но Шекспира было не так легко сбить с мысли.
– Но мне бы хотелось узнать о Макганне немного больше, господин Грегори. Кто он и какова во всем этом его роль?
Грегори оглянулся, словно боялся любопытных глаз. Затем тихим голосом произнес:
– Вот что я вам скажу, господин Шекспир. Он – опасный человек, которому лучше не перечить. – Он зашептал Шекспиру в самое ухо: – На него работал молодой Джаггард, искал эту Элеонору Дэйр. Господин Макганн мало говорит, его манеры редко меняются, и все же, когда юноша пропал, Макганн был не на шутку огорчен. Вот куда вы попали. Господину Макганну был нужен лучший сыщик. В этом деле у него большой личный интерес. – Он увидел, что на него смотрит Миллз, и замолчал. – Скажу только, ходят слухи, что этот юноша убит, его нашли мертвым в лесу.
Глава 10
Проснувшись утром, Шекспир обнаружил, что Кэтрин рядом нет. Он вскочил с постели. Ему нужно с ней объясниться, уладить все раз и навсегда. Так больше продолжаться не может.
Ее не было ни в детской, ни в трапезной. Он запаниковал и обратился за помощью к Джейн, которой было явно не по себе.
– Она ушла, господин Шекспир.
– Куда?
– Искать госпожу Беллами, сэр.
Шекспир мысленно выругался. Это было безумием. Ведь именно Энн Беллами пригласила Кэтрин на мессу, где Топклифф арестовал Саутвелла. Если бы он, Шекспир, не настоял тогда, то сейчас она уже сидела бы в Ньюгейтской тюрьме или в еще какой зловонной дыре, дожидаясь суда по обвинению в измене. О чем она только думала, отправляясь искать Беллами? Неужели ей не ясно, что Топклифф устроил Саутвеллу западню, а Энн Беллами была его инструментом?
– Она сказала, что хочет узнать правду о том, что произошло, господин Шекспир.
Это переходило всякие границы. Накануне ночью, вернувшись домой из Эссекс-Хаус, он извинился перед ней. Хотя Джон и не признал, что поступил плохо, но согласился, что, возможно, оскорбил ее чувства; да, он понимает, что ей важно исповедовать свою религию так, как она того пожелает. Но… это "но" так и повисло между ними. Она поблагодарила его за извинения, однако ответила, что пока будет спать одна. Выражение ее лица источало холод, ни намека на улыбку.
Он долго не мог уснуть, думая о прошедшем дне, об увиденном в той комнате в башне Эссекс-Хаус: о Грегори, Фелиппесе, Миллзе и, самое главное, о бумагах сэра Френсиса Уолсингема, которые, как оказалось, вовсе не утрачены и он может свободно ими пользоваться. Очевидно, эти трое тайных агентов уже внимательно просмотрели их и зарегистрировали содержимое. Знал ли об этом сэр Роберт Сесил? Знал ли он все с самого начала? Шекспир начал бояться, что с ним играют как с куклой на ниточках, – но кто кукловод, кто хозяин?
Артур Грегори показал найденные среди бумаг Уолсингема документы, касающиеся колонии Роанок и исчезнувших колонистов. По ним можно было проследить за жизнью этой маленькой колонии с предполагаемого начала. В 1584 году, когда два капитана с посланных Рэли судов обнаружили землю с плодородной почвой и миролюбивыми местными жителями, они организовали набег на Роанок и вернулись в Англию с двумя захваченными вождями племен, Мантео и Ванчиз, которые вызвали при дворе настоящую сенсацию. Два капитана так расхваливали эту землю, что Елизавета согласилась с их предложением назвать местность в свою честь: Вирджиния.
Но дела пошли не так гладко, как надеялся Рэли. Вторая экспедиция под командованием друга Рэли сэра Ричарда Гренвилля разведала местность, после чего там решили оставить гарнизон из ста восьми солдат.
Их миссия заключалась в поисках золота и обустройстве форта, из которого можно было бы совершать нападения на испанский флот. Но после жестоких столкновений с индейцами земля обетованная начала превращаться в ад.
За несколько месяцев против солдат восстали все туземцы, кроме племени кроатоан – племени матери Мантео, – проживавшего на острове в двадцати милях от Роанока.
Наконец по прошествии года солдаты увидели, что к берегу подходят корабли сэра Френсиса Дрейка с долгожданным продовольствием. Это было лето 1586 года. Но вместо того чтобы забрать продовольствие, они решили вернуться домой, и Дрейк взял их на борт.
Дома, в Англии, Рэли не терял присутствия духа. На следующий год он решил отправить еще одну экспедицию на остров, но только на этот раз колония должна была состоять из совершенно других поселенцев, не солдат, а обычных семей – мужчин, женщин и детей. Мужчины должны обладать полезными навыками, это должны были быть плотники, фермеры, мастеровые, обувщики, строители, скорняки, рыбаки и кузнецы. Предводителем колонистов и губернатором нового "Города Рэли" должен был стать Джон Уайт, художник и землемер, а кроме того, участник предыдущей экспедиции. Это был роковой выбор, ибо Уайт по своей природе не был предводителем.
Летом 1587 года, когда корабли и моряки, которые привезли на остров новую колонию, еще находились на Роаноке, готовясь к отплытию в Англию, в колонии случилось несчастье. Помощник Джона Уайта отправился ловить крабов и был убит туземцами. В его теле насчитали шестнадцать стрел, кроме того, голову ему размозжили дубинками. Но были и счастливые события: 18 августа дочь Уайта, Элеонора Дэйр, родила малышку Вирджинию, а спустя неделю родился ребенок и у Марджери Харви.
Однако острову грозила нехватка продовольствия, особенно скота и соли, чтобы делать запасы. Было решено, что Уайт вернется на этих кораблях в Англию и организует экспедицию со всем необходимым провиантом. С неохотой он согласился.
На этом месте история обрывалась, поскольку Уолсингем умер в начале 1590 года, раньше, чем уже никому не нужные корабли Уайта с провиантом отправились в путь. И как теперь всем известно, по прибытии на остров выяснилось, что Роанок опустел, а поселенцы и их дома исчезли без следа.
Вопрос заключался в следующем: что случилось с колонистами за то время, как их высадили на остров в 1587 году и до прибытия кораблей с провиантом три года спустя? И почему именно сейчас пришли сведения, что одну из колонисток, и не просто колонисток, а саму Элеонору Дэйр, видели здесь в Саутуарке, в тысячах милях от Роанока? Первым делом Шекспир навестит ту женщину, что видела Элеонору, – Агнес Харди, служанку художника Эссекса, Уильяма Сегара.
За легким завтраком из сельди, белого хлеба и эля Шекспир разложил бумагу со списком колонистов и снова просмотрел их имена. Глядя на этот список, сделанный черными чернилами, он вдруг ощутил, что для него колонисты превратились из персонажей странной истории, что разжигает любопытство толпы, в реальных людей: Джон Уайт, губернатор, его помощник Роджер Бейли, Ананий Дэйр, Кристофер Купер, Томас Стивенс, Джон Сэмпсон, Дэннис Харви, Роджер Пратт, Джордж Хау – еще более сотни имен, поскольку многие ехали целыми семьями. На полях была сделана приписка рукой Уолсингема: "Большая ставка С. У. Р.".
С. У. Р.: сэр Уолтер Рэли. Да, это действительно была большая ставка. Если бы предприятие оказалось успешным, его репутация при дворе взлетела бы на небывалую высоту. В случае же провала – поскольку сама Елизавета вложила в предприятие деньги и ждала хорошей прибыли – его звезда закатилась бы быстрее падения подстреленной птицы.
Шекспир позавтракал и отправился в Даугейт. Художник Сегар проживал в двух улицах от него в доме из дерева и кирпича на узкой улочке, известной как Виндгуз-Лейн.
Экономка проводила Шекспира в прихожую и отправилась в кухню за Агнес Харди. Прошла пара минут, и она вернулась, большая, грубая женщина с костлявыми и мускулистыми, как у пахаря, руками. Лицом она больше походила на мужчину, и только по ее платью из грубой полушерстяной ткани да переднику можно было понять, что перед вами женщина. Ее возраст трудно поддавался определению, но Шекспир предположил, что ей должно быть немногим больше двадцати, раз уж ее подругой детства была Элеонора Дэйр.
– Госпожа Харди? – произнес Шекспир.
– Да, господин.
– Пожалуйста, расскажите мне об Элеоноре.
Агнес вздохнула, так, словно бы рассказывала эту историю сотню раз и уже чертовски от этого устала.
– Можно мне присесть? У меня все болит, а голова – словно наковальня, по которой бьют молотом.
– Конечно. – Шекспир улыбнулся. Он остался стоять, сторонясь неприятного запаха, что исходил от женщины. – Госпожа Харди, полагаю, вы знали Элеонору с детства?
– Только она мне не нравилась. Слишком уж задирала нос. Моя мать работала на кухне в доме ее родителей, детьми мы с Элеонорой играли вместе, а когда выросли, я ей стала не нужна.
– Опишите Элеонору.
– Вечно задавалась, словно была важной птицей, а я – пустое место. – В раздражении Шекспир на мгновение закрыл глаза.
– Как она выглядела? Цвет ее волос. Была ли она толстой, какое у нее телосложение?
– По мне так слишком тощая. Последний раз я ее видела, когда ей было шестнадцать, и у нее даже сисек тогда не было, если на то пошло. Кому-то она, может, и казалась хорошенькой, только мало какой мужчина будет увиваться за такой жердью, как она. Волосы – что солома. Разоденется в шелка да бархат да еще напялит кружевной батистовый чепец. Я ее звала госпожа Задавака. Глаза у нее были голубые, ярко-голубые со странной серой каемкой вокруг зрачка, если присмотреться.
– А что произошло, когда вы недавно ее снова увидели? Где это случилось?
– Мы с подругой ждали, когда пустят на травлю быков, тут я и увидела в толпе Элеонору Уайт, то есть Дэйр. Я глазам своим не поверила, я же знала, что она пропала в Новом Свете вместе с остальными колонистами, их же всех поубивали дикари. Я подумала, что это призрак. Но потом она подошла немного ближе, и я поняла, что это – Элеонора собственной персоной. Я хотела подойти, но к ней подошел мужчина, и я вернулась туда, где стояла и просто смотрела. Они поговорили с полминуты, затем она взяла его под руку. Тут начали пускать на травлю быков, толпа ринулась в ворота, и я потеряла ее из виду.
– Травля быков, говорите, это случилось не в театре?
– Нет, сэр, возле арены для травли быков. Люблю смотреть, как быки поднимают собак на рога, распарывая им животы и выпуская кишки.
– В котором часу?
– В полдень, сэр, день был ясный, как сегодня.
– Значит, вы отчетливо видели Элеонору Дэйр?
– Да как вас сейчас, господин Шекспир.
– А как она была одета?